Картина маслом. Роман со стихами. Глава 3

Иллюстрация -- Александр Жабинский

3

 Священник не хотел вести нас в алтарь, он не видел в нем ничего интересного и отправил в другой конец парламентской церкви. Мало того, другой служитель культа сидел в стороне и писал листовки. Тут что-то не так, решил капитан. Он подошел к листовкам, разложенным прямо на полу рядом с небольшой дырой в стене. Это была листовка с его фотографией. Там был текст: «Рич Скиитс». Надпись гласила, что он из прошлого века и он такой не один.
 Хрустальные канделябры и свечи горели, и я слышал тихие и ласковые голоса, исполняющие старинную музыку, названия которой я не знал. Мимо меня пробежала мышь -- я узнал ее по тонкому хвостику, с которым она не могла расстаться, за ней гнались две огромные крысы, похожие на сфинксов; на стене мелькали какие-то тени, все выше и выше поднимались они к потолку и исчезали. И вот я чувствовал, как все это начинает покачиваться в такт странной музыке.
 Тени бегут по кругу, и я уже почти понимаю, куда они несутся… И вдруг все останавливается. Они замирают. Потом они встают в круг, перемещаются в центр и замирают вновь. Я замечаю, что у них нет границ. Но есть лица. Лица, которые я сам придумал для теней. То, чего мне не могло привидеться никогда и ни в каком сне. Это лица знакомых мне людей. Мертвые лица с насмешливыми улыбками… Я знаю, отчего они смеются. У них есть имена. У каждого лица свое имя, их много-много -- их трудно вспомнить. Их очень много и они повсюду. Некоторые из них есть в названиях церковных книг.
 Музыка все громче, затихает, потом возникает новая мелодия, похожая на плач ребенка, она гремит, усиливается, сливается с первой, гармоничнее и нежнее ее я ничего не слышал, исчезают все огни, кроме этих нежных голосов. Я знаю, что они бесконечно далеко, так далеко не могут быть люди. Где же вы? Соединитесь с нами! Ах, как далеко они друг от друга, эти голоса! Я уже слышу только их.

В бурлящем мире грехов и пороков,
Твой нрав жалок, пьяница и чернокнижник.
Лукавства ковчег, в нем лживых слов возок,
Разврат текущий, душу сиротски живящий.

Блуд в цветущих садах крайне прекрасен,
Похоть лепестками манит в пространстве.
Чувства венчает сомнительное блаженство,
Сладким ядом ложного счастья пленит безумно.

Гордыня вершит, растоптана скромность,
Будто звезды ведут дуэль в мире.
Очевидно сияют в легкой шальной откровенности,
Сводящей жизни к мелким каплям позора.

И зависть -- как липкий яд, жжет безжалостно,
Роняя пелену настоящей радости.
Жизнь в долг на бешеной в скорости,
Силы пожирая бесполезной злобой прямо в груди.

 Вдруг я замечаю странное: лучи исходят как бы из-под алтаря -- и становятся все сильнее, а потом в алтаре зажигается огонь. Сначала мне приходит в голову, что это такой фокус, которым хотят меня обмануть, и я громко кричу в ответ, но, не дожидаясь конца трюка, несусь по лестнице вниз. Спускаюсь в квадратный колодец, где на стене в разных позах застыли два желтых скелета. Я делаю шаг назад и падаю. Поворот винтовой лестницы -- я опять наверху, перед ошарашенным капитаном.
 Под потолком я видел причудливый рисунок из простых геометрических фигур. Рисунок двигался в такт моей походке. Вперед -- назад. Еще раз вперед -- еще раз назад, он как бы подстраивался под мое движение. Куда бы я ни шел, рисунок менялся.
-- Перестаньте, -- взмолился капитан. -- Мы так ничего не поймем.
-- Что вы предлагаете?
-- Давайте смотреть чертовы картины! Мы для этого пришли сюда...
-- Простите, я отвлекся, -- кивнул я.
 Мы стали медленно приближаться к одной из картин. Она висела прямо напротив двери и почти упиралась в пол. На ней была изображена непонятная черно-желтая конструкция с крыльями, которая повисла в воздухе. Там, в окружении юных ангелов, сидела в позе лотоса сама Мария, сложив руки на коленях, а перед ней — маленькая девочка с обезьянкой на плече, длинные косы рассыпаны по ее бледно-голубому платью… И все это окружало золотое сияние божественного света. Далеко в полях мы видели черные дома, а в море -- красные паруса кораблей, странных, с гербом на корме… Дрожащая дымка окружала этот мираж, превращая его в облако тумана.
 Все предметы были практически прозрачны. На Марию глядели изумленные бледные лица, похожие на фотографии из личных дел, которые следовало бы хранить в строгом архиве. Их вобрали в себя стеклышки-призмы, и теперь перед Марией стояли люди, полностью сосредоточенные на чем-то своем, что-то шепчущие или роняющие непонятные звуки. Некоторые еще были в телесной оболочке. Но большинство уже кануло в небытие. Один из них пристально смотрел на лежащий на земле череп. Еще несколько минут назад он покоился в ящике, наполненном опилками...
-- Вы видите вокруг не просто картины -- это мечи! Я мечтаю увидеть, как вы будете рубить друг другу головы на кресте из человеческой плоти! Но я далек от такой высокой мысли, да! Очень далек. Настанет время, и я буду лежать в гробу из костей. Когда вы распишетесь на своем знамени, минет не так уж много лет! -- мрачно сказал священник.
-- Вы давно служите в этой церкви? -- спросил его капитан.
-- Тысячу поколений, -- вздохнул тот, -- почти с самого начала ее основания.
-- Что это за здание? Откуда оно взялось?
-- Здесь раньше был склад, а потом один прихожанин, который очень любил картины, собрал из них целую галерею, и поместил их здесь. А позже постройка стала церковью... Картины понравились святому отцу, поэтому они висели здесь с самого открытия храма. Вот только в тот раз священный огонь не загорелся. Святой отец так расстроился, что совсем забыл про него. И только когда прихожане уже стали подниматься по лестнице, чтобы сесть в кресла перед алтарем, он вспомнил о своем верующем сыне. Он позвал его сюда и велел принести еще одну свечу. Этой свечи хватило как раз, чтоб зажечь лампады перед картинами. Еще его слова врезались мне в память: "Как, оказывается, просто сделать для себя храм, совсем не так уж сложно..."
-- Он сейчас говорит почти разумно, вы чувствуете? -- вставил я.
 Капитан смерил меня скептическим взглядом. Потом я увидел, что он подмигнул священнику.
-- Мне очень нравится всё, о чем вы рассказали, -- сказал он тому.
-- Я не всё вам рассказал, -- задумчиво произнес священник. -- Но в одном я уверен. Случившееся с вами было частью божьего промысла. Кто вы на самом деле? Букашки в грязи? Или мерзкие образины, которые высшие силы, возможно, просто забыли стереть с карты мироздания? Молитесь, и они явятся, чтобы забрать вас в рай. Будете жаловаться там, пожалеют. Но есть и другие места... Туда мы еще не доехали. Нужно подкрепиться. Кажется, я видел тут неподалеку ресторанчик.