Стена

Когда-то ее было так легко столкнуть с этой стены. Она стояла на самом краю, и хватало слова, чтобы она, качнувшись, полетела вниз. Быстрее, быстрее, быстрее, так быстро, что, казалось, крылья уже ни за что не успеют раскрыться. Успевали. Когда-то успевали. Теперь она падала все реже.

Я разглядывала издалека ее ничуть не изменившуюся за последние 6 лет фигурку. Все тот же цветастый сарафан, челочка, бусики из ракушек... Стоит подойти поближе, и наткнусь на ту же чуть-виноватую улыбку. Я нерешительно остановилась у самой стены; раньше я, не задумываясь, поднималась, чтобы столкнуть ее. Словно уловив мое замешательство, она обернулась, и я принялась уверенно карабкаться вверх. Тысячу раз пройденный путь. Нетрудный. Близко можно не подходить (если у меня была такая возможность, я избегала смотреть ей в глаза), – слово, которое я собиралась крикнуть сегодня, ударит и с расстояния.

Она никогда не защищалась. Во всяком случае, мне она доверяла, хотя я и не понимала почему. Сжав руку в упрямый кулак, приготовилась отчетливо и громко выговорить...
– "Ждать..."? – неожиданно спросила она.
В любопытных и по-детски открытых глазах (видно, я слишком задумалась и таки подошла вплотную) отчаянно качнулось мое отражение. Быстрее, быстрее, быстрее... Я совсем забыла то время, когда сама была ею.

Об ожидании она знала много. Например то, что со временем оно превращается в привычку (даже в рефлекс). Бытовую и скользкую, как прикрытая пеной грудь, готовая в любой момент выскочить из ванной, вслед за рукой, потянувшейся к телефону. Звонка, которого она ждет – не будет (со словом никогда она после нескольких случаев в своей жизни обращалась весьма аккуратно). Это стало понятно уже давно. Больше, чем 157 часов назад... Но заставить ее прекратить тягать за собой телефон даже под душ, оказалось бы сложнее, чем убить ее. Может потому, что я любила сталкивать ее со стены при помощи придуманной лжи: "Будет, но не сейчас!". Или потому, что она не могла не ждать (это был мой выбор).

С тех пор, как она поняла, что телефон не зазвонит, стало чуть легче. Так она могла ждать звонка, заперев квартиру на ключ, оставив на столе мобильный и отправившись на прогулку. Ждать письма, месяцами не заглядывая в почтовый ящик. Ждать, зная, что встречи не будет.

Жизнь давно потеряла зависимость от ожидания; эти понятия существовали близко друг к другу, но они были так же параллельны, как я и она. Она всегда стояла на стене и ждала. Я не чувствовала ничего, потому что не имела права не жить, и на ожидание у меня не хватало времени. Забираться на стену и толкать ее вниз успевала все реже. Ее крылья раскрывались все хуже, и я знала, что когда-нибудь они не успеют. Наверное, тогда мы обе погибнем. Не так скоро.

Я очень скучала по тому времени, когда мы были одним целым, когда можно было ждать, зная, что будет именно так и ни иначе. Когда можно было жить потому, что ждешь, а не наоборот. Потом мне пришлось найти для нее эту стену. "Неужели это можно преодолеть?!" – я просыпалась от вопроса и пряталась лицом в подушку. Она плакала, хорошо, что никто не видел, как она плакала, судорожно вышептывая: "Я не могу!" Мои сухие, затянутые в жестокость слова, сбивали ее, как кеглю:
– Ждать...
Качнувшись отражением в темных зрачках, она падала вниз.

(В цветастом сарафанчике и бусиках из ракушек она лежала на земле недалеко от стены. Я стояла над ней, на коленях. Видимо, ошиблась в расчетах, и столкнувшее ее слово вышло слишком громким. Она разбилась, но я была по-прежнему жива. Еще одна ошибка? Справившись с подкатившим головокружением, я медленно поднялась на ноги и принялась взбираться на стену, чтобы занять ее место).

18 февраля 2004 г