За сутки до 19

Устала. Старая кошечка свернулась на табурете в кухне. С какой-нибудь банальной целью кипит вода. Чуть больше месяца, а там уже очередной Новый год. Грустно. Лития научилась танцевать немножко. Хочет стать гибкой, как лоза. Отчаянные песни поет правильным голосом; ей одной быть сложно… Кошечка потянулась, мурлыкнула. Быстренько побежала в комнату, растолкала Джокера, тот – добрая душа – налил молока ей, устроился в своём законном углу и стал наблюдать за тем, как я хозяйничаю, вдруг засмеялся:
– Ты – кошка!
– Вот еще, – фыркнула. – Обижаешь? Впрочем, конечно, ты прав.

Таймер зазвонил, вынула из духовки безе, поставила на стол как есть – горячим, ароматным. Уютность кухне всё же не шла, нелепо как-то.
– Помнишь наёмника? – ни с того, ни с сего спросила я.
Для брата это оказалось неожиданным, судя по реакции. Он обернулся ко мне, посмотрел внимательно вдвойне:
– Мёртвого? – все же спросил.
– Убитого, – настойчиво уточнила я.
– Ты никогда не говорила о нём.
– Ты ведь и сам знал.
– Знал, а теперь зачем вспомнила?
– Как он там?
– Неплохо. Работает по профилю.
– Убивает?, – искренне удивилась я.
– Зачем же, наоборот. Реинкарнация.
– "Хорошую религию придумали индусы".
– Ещё бы. А ты заказов больше не берешь?
– Нет, устала. Ты и об этом знаешь?
– Если тебе будет так легче, то нет.
– Ну и ладно, только тему не переводи. Я тебя попросить кое о чём хотела.
– Можешь.
– Не говори ему, что ребёнок не родился тогда.
– Глупая.
– Не хочу, чтоб он знал.
– Им "сверху видно всё"... Ты всё время забываешь о специфике.
– Так он знает?
– Он сильный, даже от памяти не отказывался.
– А можно?
– А как же, всё для клиента. Некоторым даже врачи рекомендуют, чтобы легче жилось.
– Врачи? Хоть раз расскажи, как там?
Джокер горько улыбнулся:
– Фантазёры вы все. Ничего кроме разочарований осмыслить не способны. Добра не видите, к солнцу не стремитесь... А там то же, что и тут – жизнь.
– Такая же?
– Не совсем. Потребностей нет, только возможности.
– То-есть можешь получить все, но ничего не хочешь. Ад какой-то!
– Я про Ад и говорю.
– А как же Рай?
– Реинкарнация, – с усмешкой фыркнул Джо.
– Шутить тебе...
– Что шутки! Так, как есть. Правда, те, кто настолько силен, чтобы помнить, не меняются. Живут по-прежнему. Вот только таких не бывает, практически. А кошечку твою тебе, между прочим, твой наёмник и оставил.
– Кошечка старая, – неуверенно возразила я.
– Не бывает старых кошечек, бывают старые души. Этот тоже твой был. Крылатый.
– Он меня помнит?, – спросила я, стараясь поверить в новую сказку.
– Нет, конечно, – улыбнулся Джо.
– Зря, – я погладила вспрыгнувшую на колени кошку.
– Реинкарнация, – виновато развёл мой брат руками. – Впрочем, он всё так же тебя любит. Даже открою тебе небольшой секрет – души весьма консервативны. Каждая из них всегда любит и ненавидит одни и те же вещи, хотя и в разных формах. Так что Крылатый будет любить тебя всегда, как и любил, даже если он станет козлом, а ты – одуванчиком.
– Очень наглядный пример. А то, что я его тоже люблю что-то значит? По-твоему, одуванчики любят козлов?
– Ты можешь доказать обратное?
– Нет, – беспомощно ответила я. Но тут же переключилась на новую, внезапную догадку. – Слушай, а как же с теми, кто решил остаться там навсегда?
– Ты права. Ты сможешь быть с ним вместе, если он окажется там раньше. Подозреваю, он даже будет ждать тебя, если это случится. Но это слишком сложно – это навсегда. Ты готова?
– Встретимся там, – задумчиво пробормотала я фразу из моей старой песенки. – А дети. У нас хотя бы там могут быть дети?
– Нет, только здесь. Подкупи меня, и я превращу вас обоих в кроликов в следующей жизни.
– Сволочь! – улыбнулась я.

1999 г.