Мое второе студенчество

Мои первые студенческие годы проходили в 1959-1964 годах на математико-механическом факультете ЛГУ, там же были три года аспирантуры. Опуская многие детали, скажу, что, когда в конце апреля 1994 года я переехал на постоянное место жительства в Америку, я был сложившийся исследователь с опытом работы в математике, психологии и социологии, степенью доктора наук и званием профессора.
Так что и дома, и в первое время после приезда в США мне казалось, что моего образования хватит для жизни здесь. Но реальность оказалось такой, что я не мог в силу семейных обстоятельств искать работу в различных штатах страны, как это обычно делается, а в двух расположенных в близи от меня университетах – Стэнфорде и Беркли – свои аспиранты и молодые доктора наук годами ждут своего места.


Вскоре, столкнувшись с проблемой трудоустройства, я понял, что образование у меня есть, но – не то, что надо. В Америке есть понятие “overqualified”, что в моем случае можно перевести как «шибко грамотный». Прожив год в штате Калифорния, я получил статус резидента, и это давало мне возможность учиться в местном public колледже – College of San Mateo – бесплатно. При регистрации на новый семестр я должен был заплатить один доллар, но по окончании семестра, если студент действительно учился, он мог забрать этот доллар. В американских public колледжах нет никаких вступительных экзаменов, не надо ничего представлять о своем образовании, лишь пройти через placement, типа зачета. Его результат дает возможность для выбора уровня курсов по математике и английскому. Если результат очень слабый, то придется год-два изучать школьную программу. Я прошел все эти испытания отлично и сразу мог «брать» разные курсы по программе колледжа.


Но я пошел в колледж не только потому, что это давало освобождение от рутинной работы безработных за велфер (социальную помощь), но позволяло узнать страну, в которую мы начали осваивать. Я прошел через все математики (это лишь для того, чтобы было достаточное количество изучаемых предметов), через несколько курсов английского языка, нажимая на writing, изучал много нового: «Конституцию Калифорнии», «Искусство эпохи Возрождения», «Астрономию», «Биологию человека», «Введение в экологию» и много еще чего. Но все же мой major (специализация) был Business Administration. Так что моими основными предметами были “Accounting”, “Investing”, “Business Administration”, “Marketing”, “Sociology”, несколько специальных компьютерных предметов. Так что, действительно, я многое узнал.


Одно из главных приобретений – я узнал изнутри американскую систему образования. Ее главный принцип: ты поступил, мы тебе предоставляем широкий спектр предметов, выбирай и учись. Нужна помощь – приходи и поможем; можно обращаться в специальные часы к профессору, можно записаться на консультации к преподавателям, каждый студент прикреплен к counselor (советник), без помощи которого просто невозможно составить план своего обучения. В колледжах нет студенческих групп, у каждого студента свой индивидуальный план обучения.


И еще один аспект: отношение преподавателей, сотрудников различных служб к студентам. Если кратко, то доброжелательное, но жестко заданное разными инструкциями, отделяющими однозначно «можно» от «нельзя». Списывать – нельзя. Если преподаватель заметит, что в процессе контрольной студент списывает, скорее всего этот студент по крайней мере на год будет отлучен от колледжа. Домашние задания проверяются, если не выполнено, оценка за семестр может быть снижена. Однажды я забыл дома листки со сделанным домашним заданием, в перерыве подошел к преподавателю и спросил его, можно ли в следующий раз принести, у меня все сделано, но я забыл листки дома на столе. Он узнал, хватит ли мне часа, чтобы привести сделанное, я сказал, что успею и привез. Мы оба были довольны; он увидел, что честен, я – что зачет будет.


Если есть какие-либо программы материальной помощи, гранты, никто «темнить» не будет, информация распространяется по разным каналам. В начале августа 1996 г. я случайно узнал о существовании программы штата в помощь студентам, хорошо обучающимся по Business Administration; было лишь два условия: скорректировать перечень изучаемых предметов в интересах этой Программы и потом в течение трех месяцев устроиться на работу. Программа оплачивала все учебники и необходимые студенту канцелярские товары, оплачивала стоимость бензина за каждый учебный день и давала ваучер на парковку. Все это – очень немало. Я подписал контракт, и все выполнил, все нужные предметы были успешно освоены.


Но устроиться на работу я не мог: кому нужен уже седеющий мужчина без опыта работы в США на должность, с которой справляется 20-летний сотрудник? Позвонил моему советнику по этой Программе и сказал, что готов на любую работу, если моей жене будет дана медицинская страховка не через полгода моей работы, а сразу. Через пару дней она позвонила и спросила, готов ли я работать секьюрити. Ничего не спрашивая, я дал согласие, оказалось, что место моей работы – в пяти минутах от дома: 23-этажное здание, что крайне редко для нашего сейсмически неспокойного региона. Пройдя инструктаж и получив нарядную форму, я 30 марта 1997 г. (на 1068-й американский день) впервые за время пребывания в США вышел на нормальную работу. Так я стал секьюрити (нижний средной  lower middle class) и продолжал обучение. Работая в этой должности несколько лет, я очень много узнал о реальной жизни простых американцев.


Не могу не вспомнить об одном уроке американской культуры, который преподал мне мой «бригадир», афроамериканец, военный пенсионер. Как-то в воскресный день вышел из строя фонтан, струя била до восьмого этажа. В технической комнате было по колено воды, но я смог перекрыть воду. Мне казалось — в духе советской трудовой этики — что я сделал то, что надо. В понедельник Джордж отозвал меня в сторонку и сказал, что я совершил крупную ошибку. Заметив непорядок с фонтаном, я должен был зафиксировать это в журнале событий и позвонить дежурному диспетчеру. Не более. Героизм на рабочем месте не приветствуется, важнее – безукоризненное следование инструкциям, проверенным жизнью.


Контракт с Центром занятости был выполнен полностью, и в августе 1997 г. я получил его высшую награду — звание Alumni Super Star (Супер стар выпускник). Это – бронзовая настольная звезда, грамоты от представителя нашего избирательного округа в Конгрессе США, калифорнийского сенатора и члена законодательной ассамблеи штата, в которых ключевыми словами были: “The People of the State of California salute your indomitable spirit in overcoming the odds” (Население штата Калифорния приветствуют ваш неукротимый дух в преодолении трудностей). Все это было радостно и волнительно.
Колледж я закончил в июне 1999 года, и могу точно сказать, что годы обучения оказались не пустыми. Помимо того, что в целом расширилось мое представление об Америке, было и два весьма конкретных приобретения.


Первое – может показаться странным, вместе с тем – это полная правда. В Америке практически нет устных экзаменов? все – письменные; по каждой изучаемой теме школьники и студенты отчитываются текстами. Я писал о развитии Интернета в России, о Копернике, творчестве Павла Филонова и многое другое. Но прежде всего я должен был освоить ряд курсов по написанию текстов, помню: “Critical Thinking” и “Academic Writing”. Нас учили планированию, структурированию текста и аргументации своих утверждений. Это то, что в годы моего обучения в школе я в принципе не мог узнать.
В последние годы я пишу и публикую много, и в значительной степени это следствие моего обучения в колледже. К работе с текстами я подхожу «сугубо» по-американски: долго продумываю и планирую, определяю объем всего текста и его основных разделов. И я никогда не начинаю писать, не придумав заголовок. Конечно, в процессе работы нередко приходится менять структуру и уточнять заголовок, но в таких случаях я точно знаю, почему я это делаю.


Второе – более серьезно, более значимо. Оно предопределило мое возвращение в социологию. Не помню, в какой год, но я записался на курс “Investing”. У меня не было денег для инвестирования и не было планов работать трейдером. Но было интересно узнать, что же это такое, ведь в советское время мы ничего не знали об инвестировании, а в начальные постперестроечные годы появилась лишь первая рекламная информация. Пожалуй, это был курс, в котором я не мог перевести на русский язык основные понятия. Особенно меня привлекла тема – mutual funds, уже позже я узнал, что в России этот инструмент инвестирования называется «Паевым инвестиционным фондом» (ПИФ). Я стал много читать о mutual funds, так как увидел в его основании красивый синтез рационального и интуитивного. Рациональное проистекает из ясности математических схем хорошо сконструированных фондов, интуитивное обусловлено тем, что надо не только понимать, но чувствовать поведение рынка; есть, выражение: “The market knows best” (Рынок лучше знает).


Вскоре мне попалась на глаза книга по истории американских ПИФов, из которой я узнал, что лучшим менеджером в этой области инвестирования считается сэр Джон Темплтон, признаваемый одним из крупнейших современных финансистов и выдающимся филантропом. Я мог бы проскочить мимо этого нового для меня имени, но штаб-квартира глобальной инвестиционной кампании «Франклин–Темплтон» расположена в 15 минутах ходьбы от моего дома, и поэтому я знал фамилию Темплтон. Кроме того, в этой фирме тогда работала моя невестка-программист.


Многое из сделанного сэром Темплтоном было следствием его исторического оптимизма. Он предвидел послевоенный рост японской экономики и, когда акции японских предприятий ничего не стоили, покупал их. Последующий промышленный бум в этой стране принес ему и тысячам вкладчиков его ПИФов огромные доходы. В 1997 году он издал 500-страничную книгу «Всеобщие законы жизни» (Worldwide Laws of Life), в которой изложил принципы своей философии оптимизма. Я прочел книгу и, как это не покажется странным, поверил сказанному. Видимо, я тогда пребывал в том положении, когда должен был поверить в идею оптимизма, и потому эта книга сыграла в моей уже очень даже взрослой жизни ту же роль, что в юности книги Шредингера и Инфельда, которые ввели меня в позитивистскую философию, показали познавательную мощь математики и познакомили с историей науки. Прочитав книгу Темплтона я стал оживать, растормаживаться.
Кончилось это тем, что представитель благотворительного Фонда The John Templeton Foundation пригласил меня в начале 1999 года в Вашингтон на конференцию «Будущее Свободы в России» и представил меня сэру Темплтону. В то время ему было около 90 лет. В Вашингтоне я впервые после отъезда из России услышал рассказы российских участников о происходившем в стране и понял, что все это интересно мне в исследовательском отношении, и уже во время полета из Вашингтона домой подумал о возвращении в профессию, о восстановлении моих связей с российскими социологами.


Уверен, без учебы в колледже я никогда не выбрал бы ту исследовательскую дорогу, по которой иду уже более двадцати лет. И прошел немало.
Один из моих давних автобиографических текстов завершается такими словами: «Несколько лет назад в письме к одному из моих друзей, заметившему мою публикационную активность, я написал, что как социолог я заметно моложе всех моих коллег. Ведь после долгого молчания, которое с большой вероятностью могло и не закончиться, я в 1999 г. начал все сначала. Но никому не советую воспользоваться моим опытом...» [1]. Пожалуй, не совсем так. Если кто-либо в силу обстоятельств окажется в ситуации, когда нет желанного пути вперед, можно и отступить. Новый жизненный опыт откроет и новый путь вперед. И если он покажется вам перспективным, надо идти им без сомнений и в ускоренном темпе.

 

1. Докторов Б. Шесть тысяч дней другой жизни <http://proza.ru/2022/02/15/305>