Сердце Чернобыльца 23 На том свете

   По мозгам бегали маленькие шуршунята. Они подпрыгивали, подмигивали, заворачивались в извилины, ныряли в них, словно в волны тёплого ласкового моря.
   Хотелось смахнуть рукой, выгнать, чтобы можно было подремать. Очень хотелось спать. Но спать нельзя… Надо попытаться поднять сталкеров… Хотя бы кого-нибудь, чтобы дошли…
   Ласковый женский голос умолял: «Вернись… Выживи…» Голос заставлял жить, желать, требовал встать. Тело не слушалось. Руки и ноги лежали плетьми. Шуршунята не давали покоя.
    «Надо открыть глаза… Открыть глаза…» – словно молитву произносил про себя Седой. Веки налились свинцом и не желали размыкаться. Кто-то грубо шарил по карманам.
   «Я в Зоне, – пробежало по голове ощущение. – Пусть думают, что умер. Ну, чернота, вам пипец, как только на ноги встану». Грубые корявые пальцы по-хозяйски пробежались по разгрузу, что-то вынули. «Одни патроны, да гранаты…», – проскрипел крысиный голос.
   Захотелось задержать дыхание, чтобы не выдать себя. Но тело распорядилось по-своему, и Седой глубоко вздохнул. Чужие пальцы в страхе дёрнулись. «Не подох ещё, падаль», – скрипнул тот же крысиный голос.
   Медленно в щёлки глаз вливался свет. Он не был ярко жёлтым или голубым… Это был простой дневной свет. Мелькнула в стороне грязная тень. Кто-то прикоснулся к телу, погладил чем-то жестким. Тысячи иголок впились в кожу. От боли Седой вскрикнул. Шуршунята исчезли. А глаза широко раскрылись. Над ним наклонилась большеротая с тряпкообразными длинными губами образина. Образина пыталась улыбаться.
   «Губошлёп!.. Как же мы проворонили… – носились обрывки мыслей по голове, – оружие где-то рядом… рядом…» Однако пошевелиться не мог, лежал словно связанный. На его тело были налеплены лохмоты губ, они пульсировали.
   «Последнюю кровь выкачивают, уроды… Помереть в объятьях губошлёпа…»
   Сознание отключилось, растворилась мерзкая морда.

   – Сталкер… Сталкер… Очнись… – кто-то бил по щекам, причём бил со всей силы.
   – Может быть, ещё сеанс сделать? Очень уж большое иссушение. Как только они смогли пройти пустыню?
   Слова обычные, человеческие доносились откуда-то издалека.
   – Другие, пришли в себя?
   – Один точно очухался. Остальные нет.
   – Я справлюсь здесь, вы за их снарягой. Она должна быть недалеко.
   Седой затаился, где-то должны быть губошлёпы. Может это они и разговаривают… «Бред, муты не умеют говорить», – подумал Седой.
   «Тогда, кто рядом?» – спросил он сам себя.
   «Никто! Ты, друг мой, на том свете. Твой нетленный дух лёгок и светел, а потому ничего не ощущает, кроме лёгкости и приятности…»
   Действительно в теле была необыкновенная лёгкость и ощущение радости.
   «Курсант Багров, встать!» – рявкнул металлический голос. Заученно вскочил. Ещё в армейскую бытность, он выдрессировал организм автоматически реагировать на команду. Вот и теперь, вытянувшись по стойке «смирно», Седой стоял на ногах, которые мгновение назад не желали слушаться хозяина. Стоял всё в той же пустыне, у той же гряды холмов с трясиной. Он был жив и, главное, здоров. Огляделся и вздрогнул. Вокруг тел сталкеров кружком сидели уродливые длинногубые хищники, обхватив короткие ноги вытянутыми узловатыми руками-клешнями. Они тихо шевелили губами и кивали головами. Тут же суетились люди… обычные люди в серых костюмах.
   – Смотри-ка ещё один пришёл в себя, – обрадовался высокий большеносый шатен. – Давай пацаном займёмся.
   – Нет, – рванулся, пришедший в себя сталкер, – Рэбитом я сам заниматься буду.
   Спасители притормозили его бег.
   – Ты не спеши, а то сердце не выдержит. Вы же с того света вернулись. Организм должен окрепнуть. А пацана надо восстанавливать, иначе не спасём.
   – Как восстанавливать? – спросил сталкер, двигаясь уже медленнее. – Что надо делать?
   – Не мешать. Тут есть кому поработать.
   На песке с дурацкой улыбкой сидел Глюк и держал на коленях Ваську.
   Большеносый махнул рукой губошлёпам. Трое из них встали и медленно побрели, слегка опираясь на длинные руки. «Совсем, как гориллы, только мельче», – мелькнула мысль. Животные присели рядом с Глюком, протянули длинные губы к маленькому телу, потянулись под ткань комбинезона, обвили голову.
   – Ты что с ума сошёл, я тебя пристрелю! – заорал Седой, хватая валяющийся автомат. – Ребёнка зверюге отдаёшь.
   Мощный удар свалил его с ног.
   – Ребята, я же просил оружие собрать, – проговорил шатен, – себя забыли?
   Люди в сером быстро собрали оружие. Унесли и сложили в стороне.
   – Как ты? – наклонился над поверженным шатен. – Извини за грубость. Хочешь – смотри, но не мешай, глядишь пацан и одыбается. Его уже второй раз пытаемся привести в чувство.
   – Это же губошлёпы!
   – Заметил? Присмотрись, они не те, что живут в Зоне.
   – Помельче будут.
   – Еще они травоядные – не хищники.
   – Это как?
   – Увидишь.
   – Что они сейчас делают?
   – По-нашему закачивают жидкость в тело. Старец их осьминожками называет. Здесь совсем другие формы жизни.
   – Вы вроде бы из нашей жизни? – приподнялся на локтях Седой.
   – Теперь мы и сами не знаем из какой мы жизни, – печально скривился большеносый. – Хотелось бы знать: где мы, и как сюда попали? Убегал от выброса, в глазах потемнело. Очнулся, а вокруг тампоны. У всех морды тупые. Ну, думаю пропадать, так с музыкой. Как даванул на гашетку… Кругом стрельба… Тут кто-то кричит: «Не стрелять!» Слышу голос моего напарника, добрался до него и чуть не обалдел. Он в комбезе тампонов. На себя глянул, и я такой же.
   Скольких тогда перестреляли, потом только соображать начали. Как в тампоны попали? Где находимся? Местность ни на Большую землю, ни на Зону не похожа. Нас подобрал и привёл в чувство Старец. Он здесь уже тридцать лет с лишком зависает. Многому научил, да и мы за три года кое-чему научились. Привыкли к здешним чудесам, приспособились ко многому. Осьминожки сильно выручают. Вы то как здесь очутились?
   – Так же как и вы.
   – Давай знакомиться, – протянул руку большеносый, – я Гнейс.
   – Седой.
   – Сталкеры?
   – А вы разве нет?
   – Мы разношерстные. У нас и черносотенцы, и анархисты, я из свободных бродяг. Кстати, ребята собрали ваши вещи. Неплохая экипировка.
   Действительно рюкзаки были сложены горкой.
   – Поделиться мы с вами, ребята, можем, – медленно проговорил Седой, – но всё отдать…
   – А на хрена нам ваша требуха? – засмеялся Гнейс. – Здесь есть всё, что надо для жизни. Разве только, что из одежды… Здесь промтоварных магазинов и барыг нет...

   Постепенно сталкеры пришли в себя, на губошлёпов-осьминожек отреагировали не лучше, чем Седой. Радость воскрешения была омрачена тем, что группа не уложилась во времени и за световой день не смогла пройти параллель. Это осложняло задачу, в которую сталкеры решили не посвящать спасителей. Васька была слаба и лежала на песке, свернувшись калачиком.