А ты как думал?

Глава первая
Продолжение романа "Правда, только правда, и..."

Спустя полгода

Платон отодвинулся от рабочего стола прямо в кресле, потянулся и протяжно зевнул. Кабинетные часы показывали двадцать один ноль пять. Рабочий день давно закончился, за окном вступил в свои права сияющий летний вечер, так какого чёрта приходится торчать здесь, в офисе? Пусть даже в офисе, оборудованном хорошим кондиционером?

"Потому что не "приходится", а ты сам, по собственной воле каждый день торчишь в офисе допоздна"...

Ну допустим. Это вовсе ничего не означает. Платон опустил руки на подлокотники и вздохнул. Меньше всего ему хотелось признаваться самому себе в том, что с тех пор, как он вернулся из путешествия, и у него начались спокойные привычные будни, он всё чаще ловил себя на мысли о потере вкуса к жизни.

Сначала думал: отпустит. Просто до этого он в течение двух лет постоянно ходил по лезвию, жил на адреналине и запретных страстях, лгал, изворачивался. А тут - бац! - и жизнь превратилась в спокойную и размеренную, а сам Платон - в солидного, законопослушного гражданина.

Не надо ни от кого прятаться, не надо изображать из себя секретного агента. Вокруг давно привычная среда, город, знакомый с детства, люди, с которыми он работал раньше, до того, как они с Александром Борисовичем приступили к осуществлению хитроумного плана по захвату "Феникса".

Теперь Платон нарочно избегал любой информации, связанной с "Фениксом", - там работали другие специалисты, только не он. Единственным человеком "из прошлого", интересовавшим Платона в течение некоторого времени, была Кристина Андреевна Байкова.

Платон отслеживал перемещения Кристины исключительно в целях собственного спокойствия. Он знал, что новое руководство "Феникса" уволило госпожу Байкову после её возвращения из отпуска, и вскоре Кристина отбыла в Абу-Даби. Это было ещё в марте, и с тех пор Кристина не возвращалась. Платон вовсе не желал зла Кристине и искренне надеялся, что она уже вышла замуж за какого-нибудь очень богатого шейха.

Больше ничьей судьбой Платон абсолютно не интересовался и давно заблокировал все контакты.

Вот только время шло, а вкус к жизни почему-то не возвращался, наоборот, день ото дня становилось всё более скучно и тоскливо. Какое-то бесцельное существование, и не радует ничто.

В самый разгар невесёлых размышлений Платона двери кабинета приоткрылись, и заглянул Александр Борисович. Двери тут же распахнулись шире, и шеф шагнул в кабинет.

- Привет, Гладков! Опять вечеруешь?

- Я уже домой собирался, - выпрямился Платон.

- Ага-ага, я вижу, - кивнул Александр Борисович и невозмутимо устроился в одном из кресел. - Вижу, что ты уже на низком старте, и вот-вот рванёшь. Но всё же рискну задержать тебя, хоть и понимаю, что спешишь.

- Александр Борисович, - нахмурился Платон. - Мне кажется, или вы насмехаетесь надо мной?

Шеф преувеличенно внимательно осмотрел кабинет.

- Нет, я серьёзно, - задумчиво сказал он. - Как думаешь, может, раскладушку тут поставить тебе, чтобы ты ночевал на работе? У меня есть, старая, правда, ещё с советских времён, родители покупали. Но крепкая.

Платон ничего не ответил, лишь отвернулся к окну, продолжая хмуриться. Не должен же он участвовать в этой бредовой беседе, выступая в качестве скомороха!

- Не хочешь в командировку сгонять в соседний регион? - нейтрально и примирительно спросил шеф, видимо, решив, что уже достаточно нашутился.

- Что за командировка? - Платон замер и покосился на Александра Борисовича.

- По твоему профилю, Гладков. Думаю, скоро мы будем принимать "Феникс" полностью, можно потихоньку почву готовить. А кто справится с этим лучше, чем ты? Ты там всю работу знаешь, как свои пять пальцев.

- Александр Борисович, - Платон опять сдвинул брови.

- Платон, у тебя скоро лицо судорогой сведёт в районе лба, - невинно заметил шеф. - К тому же, этот страдальческий лик тебе совершенно не идёт.

- Я же просил не затевать со мной разговоров о "Фениксе", - раздражённо продолжил Платон. - Я сыт по горло этой темой...

Платон вдруг замолчал, словно его догнала и, движимая инерцией, налетела на него какая-то мысль. Он, наконец, отвернулся от окна и оказался с шефом лицом к лицу.

- Погодите, Александр Борисович! Почему это мы будем принимать "Феникс"? С какой стати? Ведь прошла лишь половина отведённого срока, и выводы делать ещё рано. Зачем готовить какую-то там почву?

- А ты оптимист, Гладков! Или настолько веришь в Алёну Дмитриевну? Она, конечно, бьётся, аки львица, и специалистов новых подтянула, сколотила небольшую команду. Но самое большее, через пару месяцев, выйдет наша девушка из строя на некоторое время. Я вот, например, даже при всём своём оптимизме, не верю в то, что она сможет оставаться полноценным руководителем. А момент-то как раз будет решающий и архиответственный.

- Вы какими-то загадками говорите, Александр Борисович!

Платон вдруг почувствовал очень противный холод в груди. Почему это Алёна должна "выйти из строя"? Неужели с ней случилось что-то?

В голове пронёсся сразу целый рой неприятных мыслей и предположений. Хотелось задать прямой вопрос шефу, но язык не поворачивался.

- Я два дня назад вернулся оттуда, ездил на совет директоров, ты ведь в курсе?

- В курсе, - кивнул Платон. - Как я могу быть не в курсе, если являюсь одним из ваших заместителей? Хоть "Феникс" курирую и не я.

- Так вот, подтвердилось то, о чём я раньше лишь догадывался.

Шеф загадочно замолчал, нарочно выдерживая мхатовскую паузу, и Платон насилу сдержался, не наговорил грубостей.

- Нынешний генеральный "Феникса", Алёна Дмитриевна Кольская, на сносях. Насколько я как отец двоих детей и дед пятерых внуков в этом понимаю, рожать ей месяца через полтора - два.

Шеф хитро посмотрел на оглушенного новостью Платона и продолжил:

- Хотя мужа у Кольской не наблюдается. Да и вообще, подозреваю, что будущее дитя окажется полностью на попечении молодой матери. В жизни, безусловно, разное бывает, но не похожа Алёна Дмитриевна на человека, слепо доверяющего наемным няням. А что это за генеральный директор, который по ночам то спит, то не спит, меняет подгузники и контролирует режим кормлений?

- А это точно, Александр Борисович? Кольская точно беременна?

- Нет, Гладков, показалось мне, привиделось, - скрипучим голосом Бабы Яги из старого фильма ответил шеф. - Я ведь совсем того, старый стал.

- Простите, Александр Борисович.

- Так вот, Платон, что я думаю... Ситуация-то нам на руку. Думаю, "Феникс" полностью отойдёт нам досрочно. А мы не можем позволить себе не быть готовыми к такому развитию событий. Вдруг какое-нибудь третье лицо решит вмешаться, пользуясь случаем? Потому кто-то из наших ответственных работников должен ехать туда и контролировать ситуацию.

Платон открыл было рот, а потом снова закрыл его.

- Опять скажешь, что не ты отвечаешь за "Феникс", а Куляшов? - усмехнулся шеф. - Его отправлять туда? Или ты подумаешь?

- Я... подумаю, - проглотив комок в горле, пробормотал Платон.

- До завтра подумаешь, - уже серьёзно и холодно заговорил шеф.- Если ты будешь продолжать в том же духе, можешь сидеть ровно, - поедет Куляшов. Ясно?

- Ясно, - кивнул Платон.

- Вот и ладно.

Александр Борисович встал с кресла, и через несколько секунд шефа уже не было в кабинете. Платон остался сидеть, растерянно глядя на закрывшиеся двери.

Александр Борисович удалился, кажется, чрезвычайно довольный собой. Конечно, шефу будет намного спокойнее, если поедет Платон, знающий всю специфику работы "Феникса".

Александр Борисович в течение этих шести месяцев спал и видел, как бы заслать Платона обратно и довести слияние компаний до логического завершения, а тут такая удача! Шеф - человек проницательный и отнюдь не наивный, иначе как бы он добился того, чего добился? И об отношениях Платона и Алёны Дмитриевны он прекрасно знал.

Вопрос в том, будет ли спокойнее самому Платону, если он, пусть и временно, вернётся в "Феникс"? Точнее, это и не вопрос вовсе, - покой Платону даже сниться не будет. Но разве он не этого хотел? Буквально двадцать минут назад сидел и нылся самому себе на тоску, моральную неудовлетворённость и потерю вкуса к жизни.

Если допустить, что он поедет... То, как его там встретят бывшие коллеги, Платона волновало меньше всего; с этим он справится, это даже не задача, а так, небольшая текущая проблема. В конце концов, всем им придётся с ним считаться, другого выхода у них нет и не будет.

Единственное, что по-настоящему беспокоило Платона и что заставляло его бежать полгода назад - отношения с Алёной. Полгода он старательно изображал частичную амнезию перед самим собой и окружающими, однако и актёрская игра оказалась ни к чёрту, и старания напрасны.

Отношения настигли его и здесь, спустя полгода, даже, казалось бы, не подкреплённые ничем. Ну это он так думал. Как выяснилось, их с Алёной поездка на горнолыжную базу (то самое открытие сезона), всё же даром не прошла.

Они тогда ехали на один день, но по ходу пьесы решили остаться на оба выходных. Предусмотрительный Платон оказался не готов к тому, какой горячей ночью всё обернётся. Вроде, и старался избежать неожиданных сюрпризов, но... Видимо, недостаточно хорошо старался.

Вот почему он терпеть не может спонтанных решений, старается всегда всё заранее спланировать и предусмотреть. А тут, как говорил известный сатирик, "Одно неловкое движение, и..."

Платон был на сто процентов уверен в том, Алёна носит его ребёнка, даже тени сомнений не возникало. Алёна - это Алёна. Такие, как она, не изменяют и не лгут. Однако у них могут быть довольно своеобразные принципы и понятия о справедливости.

Хотя... По поводу лжи поспешных выводов делать не следует. Ложь это или нет - вопрос философский, но в плане скрытничества Алёна даже Платону может дать сто очков вперёд. Она следила за ним и Кристиной, а они даже не догадывались, - это раз. И она скрыла от него то, что беременна, - это два.

Последнее обстоятельство особо напрягало Платона. Он не выносил ситуаций, когда женщины манипулируют мужчинами, используя детей. Если не в финансовых вопросах, то в отношениях, - короче, одно другого не лучше.

Странно... Интересно, кто внушает женщинам мысль о том, что все мужчины - туповатые и вечно озабоченные самцы, которые дальше носа своего не видят? И кто подогревает в женщинах это заблуждение?

Теперь у Платона к Алёне было два вопроса. Первый: когда они провели выходные на горнолыжной базе, догадывалась ли уже Алёна о нём и о Кристине? И второй: почему Алёна ничего не сказала ему о том, что беременна?

Пока он не задаст эти вопросы и не получит на них ответы, выводы делать рано. А задаст он эти вопросы лично, глядя Алёне в глаза.

* * * * * * * * *

Три дня спустя

По пути на работу Алёна попала в небольшую дорожную пробку и рисковала опоздать, но всё равно не гнала. Она и раньше всегда старалась ездить аккуратно, а теперь осторожничала вдвойне, - за себя и за малыша.

Алёна ещё со времён первого скрининга знала о том, что носит мальчика, и даже имя уже придумала: Матвей. Матвей Платонович. Интересно, Платон одобрил бы такой выбор? Или ему было бы абсолютно всё равно?

Вспомнив о Платоне, Алёна вернулась мыслями к компании. У Алёны остаётся полгода директорства и два месяца до родов, а она даже ничего не решила. Как она будет совмещать управление компанией и материнство?

В каком-то из направлений придётся слишком довериться другим людям, посторонним. И Алёна понимала, что если довериться в деловых вопросах она готова, хоть и скрепя сердце, то доверить кому-то заботу о сыне - нет.

Она даже к маме съездила ещё весной, надеялась, что та, узнав о беременности единственной дочери, пересмотрит некоторые свои решения и принципы. Однако поездка оказалась напрасной, а надежды - тщетными: мама, наоборот, приняла окончательное решение и готовилась к постригу.

Обещала Алёне молиться за неё и за внука. Что ж, это тоже помощь. Алёна была рада почти любой помощи, идущей от души.

Дядю Георгия полностью отстранили от дел, да и сама Алёна, узнав правду, не горела желанием с ним общаться, и его помощь не приняла бы.

Конечно, талантливые ребята, которых Алёна выдвинула на некоторые освободившиеся руководящие должности, очень выручали, но полное управление компанией им было пока не по силам.

Единственный человек, которому Алёна безоговорочно доверила бы решение деловых вопросов, даже несмотря на всё то, что она о нём знала, - это Платон. Но Платон отказал ей в помощи и не захотел оставаться с ней. Он даже знать ничего не хотел о ней, и за полгода ни разу не вышел на связь. Более того, заблокировал все контакты.

Это было больно, но, по большому счёту, справедливо, потому Алёна не могла осуждать бывшего жениха. Покойный отец Алёны был напрямую причастен к тому, что произошло с родителями Платона. И как такое забыть? Разве можно?

Алёна часто думала о том, как бы всё повернулось, если бы она рассказала Платону о беременности. Изменил бы он тогда решение или нет? Или поступил бы так же, как её мама, полностью оставшись при своих убеждениях?

Алёна одинаково боялась и первого варианта развития событий, и второго. Первый - слишком неправильно, второй - слишком больно. Хотя куда больнее?..

Впрочем, выход есть всегда, как говорится. И часто он располагается там же, где вход. Можно просто снять с себя полномочия, отказавшись от должности генерального. Сбежать, поджав хвост. Она всё равно останется акционером, и об этом позаботился Платон. Сбежать или не сбежать? Вот в чём вопрос...

Алёна тяжело вздохнула и въехала на подземную парковку. Перед её машиной на парковку въехала ещё одна, незнакомая. Увидев, что автомобиль направляется на "её" парковочное место (это место она "унаследовала" от Платона), Алёна сдвинула брови и посигналила.

Хозяин чёрного автомобиля продолжал парковаться, игнорируя сигналы, и Алёна начала выходить из себя. Она теперь раздражалась гораздо чаще, чем раньше, и намного чаще, чем хотелось бы.

Довольно бойко для своего положения выскочила из машины и встала, уперев руки в то, что раньше было талией. Правда, тут же разглядела, кто находится за рулём незнакомого автомобиля, и моментально растеряла весь боевой задор. Однако всё же попыталась изобразить хорошую мину при плохой игре.

- Вы заняли моё парковочное место, - холодно процедила, как только Платон вышел из машины и остановился, выжидательно глядя на возмущённую собеседницу. - Потрудитесь освободить.

- Это место никак не может быть вашим, - пожал плечами Платон. - У генерального директора есть собственное парковочное место, отдельное.

- Я всегда паркуюсь на этом месте, - настойчиво ответила Алёна. - Прошу вас его освободить.

- А вы мне выговор объяви;те за вопиющее нарушение субординации, - усмехнулся Платон. - С занесением в личное дело.

- Вы что, не освободите? - округлила глаза Алёна, которая совсем потерялась от волнения и возмущения.

- Нет, - подняв бровь, холодно ответил Платон и прошёл мимо буквально пылающей Алёны к выходу с парковки.

Платон нарочно не смотрел в сторону Алёны, но, проходя мимо машины, стоявшей напротив, краем глаза увидел отражение в стекле. Такие штуки он мог проделывать виртуозно: наблюдать за окружающими людьми, будто бы не обращая на них внимания.

Вот к чему он оказался абсолютно не готов, так это к своей реакции на увиденное. У Алёны был растерянный взгляд, а губы дрожали. Казалось, она из последних сил сдерживает слёзы.

Ну почему, почему ему нравится вот это вот всё: выглядеть холодным, бесчувственным чурбаном?! Неужели не стыдно настолько мелко отыгрываться на женщине, которая в положении? Тем более, Алёна носит его ребёнка.

Обогнув какой-то автомобиль, Платон молча вернулся обратно, нажал на брелок сигнализации и уселся в свою машину.

"Что ж, дружище, тебя можно поздравить! Вот оно, уже началось. В прошлый раз ты едва ноги унёс, чуть не остался здесь. И всё было прекрасно, пока ты не узнал о беременности Алёны..."

Увлечённый саркастическими мыслями, направленными в собственный адрес, Платон уже успел запамятовать, что ещё несколько дней назад вовсе не считал, будто у него всё прекрасно. Бесцельность существования и непонятная тоска одолевали его тогда.

"А теперь, когда ты увидел её, такую беспомощную и растерянную, начал быстренько растекаться сладким сиропом. Недалёк тот день, когда из тебя начнут вить верёвки. Вот, ты уже не смог проделать то, что сделал при вашей первой встрече, а это только начало!"

Платон не преувеличивал: вид беременной Алёны произвёл на него огромное впечатление, потряс и растрогал дальше некуда. А он, дурак такой, начал совсем не с того, с чего нужно было начать. Хотя, по правде говоря, Платон знать не знал, с чего тут можно начать. Не с вопросов же?

Нет, сейчас он точно не готов к серьёзному разговору, ему ещё дела принимать. А говорить не о серьёзном, а обо всякой ерунде - тем более не готов. Что сказать? "Ну как сама?" А то не видно, как!

Переставив машину в другое место, Платон, не глядя на Алёну и не сказав ни слова, быстро покинул парковку.

"Истеричка," - мысленно констатировал он, и этот эпитет он адресовал вовсе не Алёне.

* * * * * * * * * *

Нужно было срочно куда-то направить скопившуюся энергию, чтобы бурлящий в душе; Платона адский котёл не рванул. Потому сразу после планёрки, на которой генеральный директор представила его руководящему составу компании, Платон пригласил к себе с отчётом Галину Эдуардовну Суховей, начальника экономического отдела.

Он помнил, как ненавидела его "Сухоцвет", как постоянно пыталась уязвить и принизить в глазах прежнего начальства. Как говорится: "Я не злопамятный. Я просто злой, и у меня хорошая память".

- Платон Васильевич, - откашлявшись, начала Галина Эдуардовна, устроившись за столом напротив Платона. В глазах её, помимо плохо скрываемого презрения, явственно сквозило замешательство. - Ваше руководство никак не обозначило тот факт, что к сегодняшнему дню должен быть готов отчёт за прошедшие месяцы, и я...

- Галина Эдуардовна, - удивлённо и холодно протянул Платон, прижав кончики пальцев одной руки к кончикам пальцев другой. - Мне казалось, что для такого профессионала, как вы, всё должно быть ясно без дополнительных распоряжений. Я, признаться, очень удивлён, и уже задаю самому себе вопросы. А не ошибся ли я? Не переоценил ли вашу компетентность?

- Платон Васильевич, - в глазах Галины Эдуардовны появилось ещё больше презрения и ещё больше растерянности. - Сегодня к концу рабочего дня подробный отчёт будет лежать на вашем столе. Приношу свои извинения.

- Надеюсь, - отрезал Платон. - Идите, Галина Эдуардовна, не смею вас задерживать. Вам предстоит большая работа, аврал. Так всегда бывает, когда откладываешь дела на последний момент.

Молча кивнув, Суховей встала и, держась очень прямо, пошла к двери. Платон же, вместо злорадства, почувствовал себя ещё бо;льшим негодяем.

Через пятнадцать минут двери кабинета распахнулись, и на пороге появилась Алёна, глаза которой сверкали, как у кошки. Правда, наткнувшись на взгляд Платона, Алёна сделала шаг назад, постучала в двери костяшками пальцев и преувеличенно вежливо спросила:

- К вам можно, Платон Васильевич?

- Совсем уже, Алёна? - устало спросил Платон. - Может, хватит? Я уже успел понять, насколько сильно ты меня презираешь, потому можешь не стараться так рьяно.

- Это я хочу спросить: может, хватит? - закрыв двери, Алёна вошла в кабинет и устроилась за столом напротив Платона. - Зачем нужно было устраивать разнос Галине Эдуардовне, прекрасному, компетентному специалисту, профессионалу? Ваша компания не присылала никаких требований. Нас просто поставили в известность о том, что приедет представитель компании и приступит к работе здесь. Я так понимаю, началась подготовка к слиянию? Точнее, к поглощению?

- Алёна, прости, но я уверен в том, что подобное предупреждение автоматически влечёт за собой все соответствующие требования. Я не подозревал, что е;ду в колхоз или в кустарную мастерскую, и общался с Суховей как профессионал с профессионалом.

- Она очень расстроена. Боится, что ты выгонишь её.

- Ни о чём подобном не было речи. Не знал, что она такая мнительная.

- Ты вообще знаешь что-нибудь об окружающих людях, Платон?

- Зачем мне знать об окружающих людях нечто, не связанное с работой? Меня интересует лишь профессионализм Галины Эдуардовны и своевременное выполнение ею должностных обязанностей.

- У Галины Эдуардовны на руках сын, сейчас уже взрослый, а вообще с рождения находится на инвалидности. Глубоко и неизлечимо болен. А бывший муж, так называемый отец, бросил жену и сына сразу, как только узнал о диагнозе ребёнка. Старенькая мама Галины Эдуардовны постоянно находится при внуке, пока дочь тяжело и много работает. А ещё Суховей никогда, ни разу не давала повода сомневаться в её профессионализме. Вот так, Платон. А ты что думал? Наверняка без сомнений принял все самые похабные версии, распространяемые грязными языками?

- Алёна, я и вправду не говорил Суховей ничего об увольнении, - мрачно ответил Платон. - У страха глаза велики. Но если этого мало, подойду к ней и попрошу не спешить с отчётом, дам три дня на подготовку.

- Подойди, - с облегчением кивнула Алёна. - Ведь ты же человек, Платон, я знаю об этом. Ты не машина.

- Интересно, почему тогда ты относишься ко мне, как к машине? - усмехнулся Платон.

Алёна вспыхнула, опустила глаза и закусила нижнюю губу.

Глава вторая
И вот опять Платону стало Алёну жаль... Или просто не хотелось говорить о самом важном, находясь в рабочем кабинете?

Зацепившись сознанием за словосочетание "о самом важном", Платон опять потерялся в своих мыслях и на некоторое время выпал из реальности.

Он всегда думает очень много. Намного больше, чем говорит, хотя и говорит он немало. Теперь вопрос: случайно он мысленно определил беременность Алёны как "самое важное" или нет? Это предстоит выяснить у самого себя, но позже.

С тех пор, как он "достал голову из песка" несколько дней назад, информации извне свалилось чрезвычайно много, а особенно, чувств.

Посмотрел на Алёну, которая подняла-таки виноватый взгляд, и... дал ей отсрочку. Однако твёрдо сказал себе, что это лишь отсрочка.

- Я обязательно зайду к Галине Эдуардовне, не переживай, Алёна. И не для того, чтобы доказать, будто я не машина, а человек. Тот, кому это интересно, знает и так, а до остальных мне дела нет.

- Хорошо, Платон, - кивнула Алёна, и в глазах её промелькнуло облегчение, наверняка вызванное вовсе не тем, что Платон проникся сочувствием к начальнице экономического отдела.

Она поняла, что Платон дал ей ещё время для того, чтобы собраться с силами.

- И зайду не потому, что Суховей расстроилась. Просто мне нужен нормальный отчёт, сделанный не впопыхах и не на нервах. По-человечески я очень сочувствую Галине Эдуардовне, но мне всегда претило убеждение многих людей в том, что прав тот, кто обиделся. Обиделся и расстроился - и вот уже все тебя жалеют, утешают, поддерживают, а тот, кто тебя "обидел и расстроил", автоматически переходит в разряд нехороших людей. Не знаешь, почему почти все представители хомо сапиенс так предвзяты?

- Не знаю. Но ты прав. Я не должна была реагировать настолько бурно. Просто теперь зачастую не получается по-другому.

- Я сейчас не о тебе. Точнее, не только о тебе. Та же Суховей всегда смотрела на меня презрительно, и сегодня так же смотрела. И разговаривает со мной всегда через губу. А с какой стати? Что именно я сделал ей плохого? К её проблемам я не имею никакого отношения. Просто потому что меня угораздило родиться мужиком? Ну извините.

Платон пожал плечами и посмотрел в окно на то, как после дождя в небе появляется ослепительное солнце и разгоняет тучи.

- То есть, если я мужчина, я по определению обязан относиться с пониманием к женским капризам и закидонам, всё прощать, смотреть сквозь пальцы? Что за дичь? Как по мне, неприязнь к человеку может возникнуть только по факту совершённого им, а не по половому признаку. А такие, как Галина Эдуардовна, в упор видят только то, что хотят видеть. Если ты ведёшь себя, на их взгляд, высокомерно или говоришь не самую приятную правду в лицо, то ты можешь совершать сколько угодно добрых дел, - их почти никто не заметит и не оценит. Яркий фантик и реклама - вот что интересно большинству людей. Зануда я, да?

- Нет, - Алёна покачала головой, не сводя с лица Платона взгляда сияющих глаз. - Я готова слушать тебя сколько угодно. Ты редко так много и горячо говоришь, а в прошедшие полгода я вообще не имела возможности видеть и слышать тебя.

- Я бы тоже с удовольствием тебя послушал, - решил подготовить почву Платон. - Как смотришь на то, что сегодня вечером я заеду к тебе в гости?

- Хорошо смотрю, - немного "погасшие" щёки Алёны опять заалели.

- Что тебе привезти? Может, особо хочется чего-то? - этого вопроса не ожидал от себя даже сам Платон.

В глазах Алёны мелькнула неприкрытая радость.

- Грейпфрут привези. Мне их всё время хочется, хотя много их есть нельзя.

- Грейпфрут? - удивлённо переспросил Платон. - Гадость какая.

Он с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться.

- Я тоже раньше не любила, - с готовностью отозвалась Алёна. - А теперь разрезаю грейпфрут, посыпаю сверху сахарком и ем ложкой. Ну очень вкусно! - Алёна даже глаза закрыла от предвкушения удовольствия.

Платон очарованно смотрел на неё. Очень хотелось поцеловать Алёну прямо здесь и сейчас, - он был уверен в том, что почувствует аромат грепфрута, - но Платон был основательно подкован - в прошедшие дни он перелопатил массу источников, посвящённых беременности и родам. Придётся ему быть терпеливым.

Платон тяжело вздохнул: пора было возвращаться в трудовую реальность.

- Грейпфруты обязательно привезу, - заверил он Алёну. - Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, как кто-то их с удовольствием ест.

- А я приготовлю твой любимый салат, - Алёна встала.

Ей тоже пора было возвращаться в трудовую реальность.

- Пойду я, - вздохнула она. - Мне нужно ещё съездить в одно место.

- До встречи вечером, - Платон проводил изменившуюся фигуру Алёны взглядом и понял, что сидит, глупо улыбаясь.

* * * * * * * * * *

Спустя несколько часов Платон, одетый в футболку и шорты, расположился в кухне у Алёны и с аппетитом ел греческий салат, заодно с интересом наблюдая шоу "Поглощение грейпфрута".

Алёна ела медленно. Сама она уверяла Платона в том, что растягивает удовольствие, Платон же был уверен: есть это невозможно, потому Алёна и ест так медленно. Вот что значит "охота пуще неволи"!

И всё же пришлось стряхнуть с себя блаженный анабиоз, в котором Платон находился с сегодняшнего утра.

- Алёна, почему ты не сказала мне о беременности тогда, в аэропорту? Я уверен в том, что уже ты знала.

- Потому что тогда бы ты остался, - помолчав, тихо ответила Алёна.

- Откуда знаешь? - пристально глядя на неё, спросил Платон.

- Не знаю, откуда, но я уверена.

- А разве ты не этого хотела? Ты же уговаривала меня остаться.

- Если бы ты согласился тогда, я бы сразу рассказала о беременности. Но ты сказал, что тебе никто не нужен.

Слова о том, что говоря это, он не имел в виду своего ребёнка, поскольку не знал о нём, едва не слетели с языка Платона, - успел вовремя поймать. Он опять, в очередной раз, обидел бы Алёну.

Ну вот, и то хлеб, - научился вовремя закрывать рот не только тогда, когда речь идёт о профессиональных секретах и тайнах.

- А так я не хотела, - продолжила Алёна. - Знаешь, почему?

- Почему? - Платон понял вдруг, что ему тяжело выдерживать взгляд Алёны.

- Потому что я люблю тебя, и у меня не хватило бы гордости отказаться. Если бы ты решил остаться, узнав о моей беременности, я бы приняла это и согласилась. Я не из тех, кто умеет уходить от любимого человека, высоко подняв голову и гордо хлопнув дверью. Не из тех, кто способен обдавать любимого холодом. Это я отчётливо поняла тогда в аэропорту.

Платон помолчал, во все глаза глядя на Алёну, а потом начал хлопать себя по существующим карманам шортов и по несуществующим - на футболке. Сигареты в машине оставил, вот же...

Улыбнувшись, Алёна встала и вышла из кухни. Вскоре вернулась, держа в руках пачку. Молча положила её на стол перед Платоном.

- Спасибо, - хрипло сказал Платон и глупо добавил: - Это с прошлого раза? Или ты новые купила?

- Новые купила, сегодня. В прошлый раз я же тебе отдала все.

Взгляд Платона в очередной, десятитысячный раз скользнул по фигуре Алёны.

- Я на балкон, - Платон встал и быстро вышел.

Вернулся он спустя две сигареты, молча сел напротив Алёны и пристально посмотрел на неё.

- Я не знаю, Алёна, честное слово, на кой тебе сдался такой тип, как я, но ты сама это сказала, потому сдавать назад поздно. Тем более... Да, и это тоже обязательно! Ребёнку нужна нормальная семья, и мы нормальную семью создадим.

- Платон...

- Подожди, пожалуйста, - Платон мягко коснулся руки Алёны. - Послушай пока, а то я забуду что-нибудь важное. А потом поспоришь, если так хочется.

- Но поспорю, видимо, просто так, для порядка? - пробормотала себе под нос Алёна.

- Ты всегда была умной девочкой, и сейчас такая. Наверно, ты единственный человек, которому я безоговорочно верю на этом свете. Ещё мои родители, конечно, Василий и Мария. Но из тех, с кем жизнь свела позднее, только ты. И я очень благодарен тебе за то, что ты скрыла от меня правду о беременности не из чувства мести. Но я бы всё равно узнал рано или поздно. Ты понимала это?

- Понимала. Однако мне нужно было время, моральная передышка нужна была, слишком много всего свалилось на меня.

- Прости, - мрачно сказал Платон. - Всё же очень жаль, что я не узнал раньше. Точнее, и не пытался что-либо узнать. Но всё поправимо в этом мире, пока мы живы. Так вот, я очень рад, что ты не была одержима идеей идиотской ме;сти. Знаешь, как часто бывает, что женщины "наказывают" мужчин? Все эти истерики, манипуляции... Мне очень повезло - ты совсем не такая. Глупую истеричку я бы не стал терпеть рядом даже ради ребёнка, никогда. Зачем ребёнку расти и развиваться в токсичной и недружелюбной среде? Ты же знаешь, чувство долга мне неведомо и чуждо. Для меня существуют только мои убеждения. Но я смогу стать хорошим мужем и отцом, Алёна, прошу, поверь. Именно с тобой я смогу создать нормальную семью.

- Я верю, - тихо сказала Алёна и кивнула.

- Отлично. Теперь решение, котрое будет целиком зависеть от тебя: свадьба. Какая и когда? До родов или после?

- Точно после, Платон. Я очень суеверная в этом плане.

- Отлично, после. Когда срок, что врачи говорят?

- В начале августа.

- А здоровье как? Самочувствие, анализы?

- Всё в норме, - сказала Алёна и осторожно постучала по столу.

- Не тошнит?

- Уже давно не тошнит.

- Значит, тошнило, - Платон глубоко вздохнул. - В августе роды. Понятно, что сначала будет не до того, да и ребёнок...

Платон замолчал, нерешительно глядя на Алёну.

- Мальчик, сын, - улыбнулась Алёна, поняв немой вопрос.

- Сын, - Платон прислушался к собственному голосу. - Сын должен будет немного окрепнуть, ведь ему придётся присутствовать на свадьбе родителей. Месяца три хотя бы. Ты согласна с этим?

- Да.

- Значит, свадьба будет в конце осени или в начале зимы. С этим решили?

- Решили.

- Замечательно. Всё, что касается торжества, придётся придумывать тебе. Ну или найдёшь помощника, есть же агентства...

- Нет уж, я сама. Такое событие я никому не доверю. Но я не хочу слишком большую и пышную свадьбу, Платон.

- Как ты решишь, так и будет.

- Ты всегда теперь будешь таким покладистым? - опять улыбнулась Алёна, на этот раз недоверчиво.

- Нет, я таким бываю только тогда, когда знаю, что в данном вопросе другой человек разберётся лучше, чем я. А это случается крайне редко, почти никогда.

- А выбор имени? - прошептала Алёна. - Такой вопрос?

- Ты уже выбрала? - вскинулся Платон.

- Матвей Платонович.

- Матвей Платонович, - медленно повторил Платон. - Красиво звучит, мне нравится. Матвей Платонович Гладков.

Они немного помолчали, думая, вроде бы, каждый о своём, но в самом деле об одном и том же.

- Как ты собиралась совмещать работу в должности генерального с родами и всем последующим? - Платон, устав с собой бороться, взял Алёну за руку, помог встать и усадил к себе на колени.

- Знаешь, - Алёна прижалась нежной щекой к его жёстким волосам. - Я буквально сегодня утром, пока стояла в пробке, думала об этом. Думала, что где-то, в какой-то из двух сфер, мне придётся слишком довериться чужим людям. Хотя не где-то, а конкретно в делах компании. Ребёнка я однозначно никому из чужих не смогу доверить. Значит, управление компанией. И я ещё подумала, что с лёгким сердцем смогла бы доверить дела только тебе, но тебя нет рядом. А значит, придётся досрочно оставить свой пост, остаться просто акционером и членом совета директоров. Однако я не собиралась полностью отказываться от контроля за делами. В конце концов, мой голос - далеко не последний. Разорить всё и пустить под откос я бы не дала, боролась бы, насколько хватило сил. И вот... Приезжаю на работу, а там ты... Судьба. Иногда она бывает очень милостива. Хотя, подозреваю, что ты приехал вовсе не помогать мне, а наоборот.

- Полегче с ярлыками, госпожа генеральный директор! - Платон быстро поцеловал Алёну в щеку. - Ты же знаешь, чем причина отличается от повода? Поводом для моего приезда стало грядущее слияние компаний. А вот моя личная причина заключается совсем в другом. Слияние и без меня прошло бы, хоть Борисыч, мой шеф, и мечтал меня загнать сюда. Ну вот и загнал на свою голову. Мы не отдадим им кресло генерального, Алёна.

- Но ты ведь когда-то приехал именно затем, чтобы от "Феникса" не осталось камня на камне, - Алёна провела кончиками пальцев по подбородку Платона.

- Осторожнее, Алёна, - взгляд Платона потемнел. - А если о "Фениксе"... Да, всё было именно так. Но тогда я не знал тебя. Для меня ты была какой-то почти мифической персоной и, прежде всего, дочерью врага. Меня абсолютно не заботил тот факт, что я оставлю тебя ни с чем, без средств. Твоя финансовая стабильность интересовала меня ещё меньше, чем твои амбиции. А потом... Что-то пошло не так. Мне пришлось переобуваться прямо в воздухе, во время очередного сальто. Я, конечно, в этом спец, но таких кардинальных перемен во взглядах не ожидал от себя даже я сам.

- А кто я для тебя теперь? - тихо спросила Алёна.

- Моя будущая жена и мать моего сына, - с готовностью ответил Платон.

- А свою семью я буду защищать. Тем более, речь теперь идёт не только о нас с тобой, но и о будущем нашего сына, - продолжил Платон.

- А этот твой... Борисыч... Это ведь Александр Борисович Савин? Я встречалась с ним на совете директоров несколько раз.

- Он, - кивнул Платон. - Я работаю в его компании с тех пор, как вернулся из Европы. Помимо собственной деятельности, компания активно занималась и занимается гринмейлом. Поглощением других компаний, разорением, последующим банкротством и продажей недвижимости они никогда не занимались. Но изначально я хотел в отношении "Феникса" проделать именно это.

- Платон, это на грани! - сдвинула брови Алёна.

- Это не на грани, это за гранью, но Борисыч согласился, польстившись на жирный кусок, коим являлся "Феникс". Однако впоследствии мне удалось уговорить Борисыча остановиться на слиянии. В принципе, сотрудничество может стать весьма взаимовыгодным, если всё делать грамотно. Но нам надо доказать твою компетентность, чтобы волну никто не поднимал, и сместить тебя не пытался.

- Платон, "Феникс" не будет заниматься ничем подобным. Никакого гринмейла! Я не допущу этого.

- Это даже не обсуждается. "Феникс" будет заниматься только тем, чем всегда занимался и занимается сейчас.

- А Савин... Он не представляет опасности для тебя, Платон? Ты же, получается, начал собственную игру за его спиной.

- Борисыч знает, что со мной лучше дружить. Тем более, за его спиной я не играл. С одной стороны, я человек неудобный, а с другой, есть вещи, которые не может сделать никто, кроме меня. И умение раздобыть нужную эксклюзивную информацию стои;т в самом начале данного списка. Потому мой шеф в курсе, что со мной лучше не ссориться. А ещё он в курсе, что меня надо беречь, холить и лелеять. Я как редкий вид кактуса.

- Я буду за тобой ухаживать должным образом, - с облегчением рассмеялась Алёна. - Но если кресло генерального сохранится за мной, как я буду совмещать работу и дом, семью?

- Ты сказала, что готова временно доверить дело мне. Если это правда, то я готов заменить тебя на тот период, который тебе будет нужен. В течение этого времени ты будешь появляться в компании только на значимых мероприятиях и для подписания важных документов.

- Конечно, я согласна, Платон! Это то, о чём я мечтала. То, что действительно больше всего нужно мне в данный момент.

- Спасибо за доверие несмотря ни на что, - Платон опять быстро поцеловал Алёну.

- У тебя ноги не затекли? Я теперь не самая лёгкая ноша.

- Главное, что моя ноша, остальное не имеет значения. Сиди спокойно.

- Тебе нужно срочно входить в курс дела, - задумчиво сказала Алёна. - Потому что я теперь могу "выйти из строя" в любой момент.

- Ну так, - усмехнулся Платон. - Думаешь, почему я так тороплю всех с отчётами? Просто так, из вредности?

- Прости, - вздохнула Алёна.

- Да ладно, - уже мягче сказал Платон. - Будем надеяться на то, что ты "выйдешь из строя" вовремя, строго в соответствии с предсказаниями медиков. Тем более, особых кадровых перестановок в компании не произошло, и я практически всех знаю.

- Я уволила только госпожу Байкову и двух её закадычных подруг, - погрустнела Алёна.

- Алёна... - Платон отвернулся и прокашлялся.

- Я не хочу говорить о ней, - Алёна легко прижала пальцы к губам Платона. - Прошу меня понять. Ты мне всё объяснил полгода назад; этого вполне достаточно.

- Я просто хочу, чтобы ты знала: её нет и не будет. Она давно живёт другой жизнью и прекрасно знает, что сюда лучше даже не соваться.

- Вот и отлично, - кивнула Алёна.

- А мне нужно ещё заняться покупкой постоянного жилья здесь. Я ведь тут до сих пор живу, как кочевник.

- У меня вполне достаточно места, Платон. На первое время нам троим точно хватит.

- Приглашаешь меня к себе?

- Хоть сегодня переезжай. Ты же теперь опять официально мой жених.

- Алёна, в этот раз всё по-настоящему.

- Знаю, Платон.

- А в предложении твоём много плюсов. Если я не буду ограничен жёсткими сроками, у меня будет достаточно времени для поиска и покупки чего-то действительно сто;ящего. Дома, например. А ещё мы можем начать жить вместе прямо сейчас, не ждать, пока я найду жильё.

- Неужели всё настолько хорошо, Платон? Я даже поверить не могу.

- Нет, по-настоящему хорошо будет потом, позже. Нам ещё работать и работать над тем, чтобы стало по-настоящему хорошо, Алёна...

* * * * * * * *

Спустя месяц

Платон, который вот уже шесть дней занимал кабинет Алёны, пребывал в отвратительном настроении и работал с документами, когда раздался резкий и энергичный стук в двери.

- Да-да, Галина Эдуардовна, войдите, - громко сказал Платон, который уже успел "выучить" и распознавал стук начальницы экономического отдела.

- Доброе утро, Платон Васильевич, - пресно сказала Суховей и села на один из стульев, стоявших вдоль стены.

- Галина Эдуардовна, - Платон постарался говорить как можно более вежливо и мягко, приложил максимум усилий. - Если вы пришли по делу, то вполне можете сесть около стола. Я не кусаюсь, честное слово!

- Хорошо, - пожала плечами Суховей и пересела ближе. - Как дела у Алёны Дмитриевны?

- По-прежнему в стационаре, в отделении патологии, - хмуро ответил Платон. - Отёков нет, но стабильность давления оставляет желать лучшего.

- Это бывает, Платон Васильевич, - почти человеческим голосом сказала Галина Эдуардовна. - Мало у кого беременность протекает идеально, но лучше находиться под наблюдением докторов в непонятные моменты. Нельзя относиться безалаберно к позднему токсикозу. По себе знаю. А вы, молодёжь, лучше старайтесь учиться на чужих ошибках, чем на собственных, если есть такая возможность.

- Спасибо за поддержку, Галина Эдуардовна, - стараясь не слишком удивляться, пробормотал Платон.

Он и вправду очень волновался за Алёну и за ребёнка. Волновался больше, чем мог себе представить, хотя врачи, которым он уже до чёртиков надоел, всячески его успокаивали.

А ещё ему совершенно не хотелось ехать домой, потому что там было пусто и тоскливо. За те недели, которые Платон прожил под одной крышей с Алёной, он привык совсем к другой жизни.

Привык к теплу, уюту и заботе, которыми окружала его Алёна. Он и сам постепенно учился заботиться об Алёне, и даже чувствовал, что это превращается в потребность.

Что же с ним случилось? Неужели редкий вид кактуса готовился зацвести?!

- Платон Васильевич, - Суховей положила на стол большую чёрную папку, которую принесла с собой. - Надеюсь, в этом кабинете нет никаких прослушек?

- Что, простите? - вынырнув из своих мыслей, Платон удивлённо уставился на Галину Эдуардовну. Смысл вопроса доходил до мозга слишком медленно. - Ах, да! То есть, нет. Всё чисто, не переживайте. Вы хотите сообщить мне нечто секретное и важное?

- Да, Платон Васильевич. Может, и хорошо, что Алёны Дмитриевны пока нет, она бы начала переживать, нервничать...

- Кажется, и я вот-вот начну переживать и нервничать, Галина Эдуардовна, - попытался улыбнуться Платон, хотя от предчувствия по спине к затылку пополз холод. - Не томите, рассказывайте!

- У нас завёлся крот, Платон Васильевич, - тихо сказала Суховей, пристально глядя на Платона.

Глава третья
Фраза, произнесённая Галиной Эдуардовоной, удивила Платона даже не столько самим содержанием, сколько своей несочетаемостью с образом Суховей, - слишком драматично, по-киношному всё прозвучало.

Платон решил дать себе время на восприятие, а заодно сделать нечто необходимое в данной ситуации: молча встал, прошёл к двери, выглянул в коридор, а потом запер двери на замок и вернулся за стол.

- Где именно копает? У вас, в финансово-экономическом? - спросил, наконец, он.

- Да, - кивнула Галина Эдуардовна.

- И вы выяснили, кто?

- Выяснила, - Суховей посмотрела в окно и проглотила комок в горле.

- Что же он... или она так неосторожно? - произнёс Платон тихо и задумчиво.

- В том и дело, что очень осторожно. Ходя всё же недостаточно осторожно. Видимо, понадеялся на мою личную неприязнь к вам. Решил, что даже если я узнаю правду, воспользуюсь случаем вас "утопить".

Платон поперхнулся, не зная, чем крыть подобную откровенность.

- Я... очень рад, Галина Эдуардовна, что вы являетесь настолько профессиональным и принципиальным человеком. В чём не откажешь предыдущему руководителю, так это в умении формировать костяк, команду. В умении выбирать людей, занимающих ключевые посты в компании. За небольшим исключением, безусловно, однако исключение лишь подтверждает правило.

- Спасибо за высокую оценку моей работы, Платон Васильевич! Не скажу, что мне работалось с Георгием Алексеевичем очень легко... Я много всего замечаю, и я очень дотошный человек, не всегда удобный.

"Прямо как я, - мысленно усмехнулся Платон. - Вот почему мы с таким трудом находим общий язык. Как говорится, "грибник грибника матом шлёт издалека".

- Алёна Дмитриевна как руководитель мне гораздо больше по душе. Она честный человек, порядочный, очень открытый, по-настоящему добрый, - продолжила Суховей. - Ей, безусловно, в деловом мире придётся нелегко. Потому я очень рада, что вы решили помогать ей и поддерживать её. Прошу прощения за нарушение этики и обсуждение руководства, это было в первый и в последний раз.

- Хорошо, Галина Эдуардовна, я всё понял, - кивнул Платон. - Расскажите, пожалуйста, более подробно о том, что вам удалось обнаружить.

- Мне удалось обнаружить счёт-прослойку, Платон Васильевич, - Суховей протянула Платону папку с копиями документов. - Вот, это я оставлю вам, чтобы вы ознакомились. Всё сделано очень грамотно. На первый взгляд кажется, что все средства уходят на нужный счёт, однако часть направляется по тоненькой, почти незаметной ветке.

Платон открыл папку и начал с интересом изучать бумаги. Изучал долго и тщательно, а потом с уважением посмотрел на Суховей, которая терпеливо ждала.

- И куда ведёт эта ветка? Кто в итоге является получателем?

Галина Эдуардовна, у которой, как выяснилось, всё же была тяга к драматизации и спецэффектам, жестом фокусника достала откуда-то ещё один лист, упакованный в прозрачный файл, и положила на стол перед Платоном.

Платон в течение нескольких секунд смотрел на лист, а потом брови его удивлённо поползли вверх.

- Получатель - Кольская Алёна Дмитриевна? - пробормотал он.

- Да, - кивнула Суховей. - На первый взгляд, - да и на второй, - всё выглядит именно так. Так, словно Алёна Дмитриевна незаконно выводит деньги на сторонний счёт.

- То есть, целью нашего крота является максимальное очернение генерального директора? Даже подведение под статью? - мрачно спросил Платон.

- Именно.

- И кто этот... подземный копатель, Галина Эдуардовна?

- Роман Андреевич Ложкин, ведущий специалист.

- Ложкин, - Платон барабанил пальцами по столу. - Старательный, исполнительный, на хорошем счету. Но в принципе - никакой. Без особых перспектив на прорыв в карьере.

- Да, всё верно, Платон Васильевич.

- Зато может стать идеальным орудием в чужих руках. Кто-то умный и не отягощенный морально-этическими загонами тонко манипулирует им. Кто-то, кому очень нужно подвести Алёну под монастырь, деморализовать, выбить из обоймы. Есть соображения, кому это может быть надо, Галина Эдуардовна? Кто за этим стои;т?

- Есть, но... - замялась Суховей. - Я не могу бездоказательно разбрасываться такими обвинениями.

- А я могу, - холодно улыбнулся Платон. - Уверен, что мы думаем одинаково, Галина Эдуардовна.

- Что будем предпринимать, Платон Васильевич? Нужно вывести Алёну Дмитриевну из-под удара.

- Нужно - не то слово. Но конкретно вы, Галина Эдуардовна, если действительно хотите помочь Алёне Дмитриевне, ничего пока предпринимать не будете. Точнее, вы будете продолжать работать так, словно ничего не происходит, а вы ни о чём не подозреваете. Я всё сделаю сам. Спасибо огромное, Галина Эдуардовна! Я ваш личный должник.

- Но... - сдвинула брови Суховей.

Кажется, ей не терпелось ввязаться в справедливую борьбу.

- Галина Эдуардовна, - терпеливо заговорил Платон. - Вы умный человек, и прекрасно понимаете: дело не шуточное. Совершенно не нужно вам подставляться и лезть на рожон. Человеку, который не постеснялся затеять грязную игру против Алёны, ничего не стоит подставить и вас, если будете мешать. К чему такие жертвы?

- А вы, Платон Васильевич?

- А я придумаю, как тут разобраться при помощи его же оружия. Именно поэтому мне нужно выиграть время. Он уверен в том, что у него ещё есть время, как минимум месяца три. Сейчас я впервые рад тому, что Алёна пока в больнице. Затеять что-то без её участия невозможно, а значит, ничего судьбоносного пока не произойдёт. Тем более, мы с вами будем начеку. Обещаю, буду держать вас в курсе.

- Хорошо, Платон Васильевич, я всё поняла. Можете полностью положиться на меня, я не подведу. Пока буду работать так, словно ничего не происходит, и ждать дальнейших ваших распоряжений. Сейчас я могу идти?

- Да, Галина Эдуардовна. Ещё раз спасибо вам.

Суховей молча кивнула, встала и пошла к двери.

Платон проводил взглядом её высокую угловатую фигуру, а потом развернулся вместе с креслом к окну. В сложившейся ситуации он в данный момент не винил никого, кроме себя. Алёна уже второй раз едва не стала жертвой запущенного им механизма мести.

В первый раз Алёна едва не лишилась всего, что ей полагается по закону. Тогда кое-как удалось вырулить на дорогу, казавшуюся временно безопасной. Однако ключевое слово здесь "временно".

Сейчас настал момент для принятия кардинальных решений, потому что Алёне угрожают реальные неприятности с законом. Всё же права она была в том, что Савин представляет опасность; только вот, как выяснилось, не для Платона, а для неё самой.

А самонадеянный Платон едва не совершил самую распространённую ошибку: недооценка противника могла стать фатальной, роковой. Как выяснилось, не захотел Борисыч делить всё пополам и взвимовыгодно сотрудничать. Шеф захотел всё и сразу, и когда-то Платон сыграл немалую роль в появлении этих амбиций.

Платон рассчитывал на то, что Савин не захочет сливать такого специалиста, как он, - сыгравшего достаточно большую роль в укреплении их общего дела. Они не один пуд соли съели вместе.

А сейчас Борисыч, видимо, понял, что для дела Платон потерян, поскольку переметнулся к Алёне в "Феникс", потому перестал брать его в расчёт.

- Ну нет, Александр Борисович, - тихо сказал Платон. - Так дело не пойдёт. Придётся вам считаться со мной. Не захотели мирного сотрудничества? Решили отжать всё? Я готов играть с вами, но готовьтесь и вы, только готовьтесь остаться на бобах. Теперь можете забыть даже о частичном контроле над "Фениксом".

Страшно за самого себя Платону не было: он знал, что противник пока не в курсе степени его осведомлённости. Со стороны всё будет выглядеть так, как выглядит всегда, максимально естественно. "Феникс" будет работать в обычном режиме, даже чуть более активно и старательно.

А это значит, что кроме Платона и Галины Эдуардовоны посвящённых в "дело" не будет. А ещё, как только всё это закончится, Платон лично проверит каждого из сотрудников компании, всю их подноготную.

У него всегда было много талантов и способностей, в том числе, таких, за которые представители закона точно не похвалят. Просто раньше не было нужды эти "таланты" слишком активно применять, а вот теперь настало время превратить теоретические знания в прикладные.

И всё же Платон был сейчас очень уязвим, поскольку боялся за Алёну. Вроде, умом понимал, что причинять ей физический вред совсем не в интересах Савина, даже наоборот. Со стороны всё должно выглядеть так, будто в окружении Алёны находятся сплошь агнцы божьи, и только сама Алёна - воплощение коварства, беззакония и зла.

И всё же Платон понимал, что не сможет спокойно жить и работать, если будет постоянно бояться за Алёну. Устроить в больнице пост и отправить туда сотрудников службы безопасности не представлялось возможным. Информация непременно просочится, и противник поймёт, что Платону известно нечто нежелательное.

Вообще, никакой охраны, кроме собственно больничной, в стационаре быть не должно. Подумав, Платон нашёл единственный возможный выход из положения. Едва дождавшись окончания рабочего дня, он поехал в больницу, оформил законные документы на оказание спонсорской помощи, а взамен договорился с руководством больницы и лично с лечащим врачом Алёны о том, чтобы ей запретили покидать пределы стационара.

...Едва Платон вошёл в квартиру, закрыл входные двери и включил свет в прихожей, как позвонила Алёна.

- Как дела? Чем сегодня занималась? Что врачи говорят? - Платон засыпал невесту вопросами.

- Платон, когда меня выпишут? - всхлипнула вдруг Алёна, и у Платона сердце сжалось от сочувствия.

- Доктор сказал, что скоро, - туманно заметил Платон, не раскрывая Алёне правду о том, что приезжал сегодня в больницу.

- Ага! Мне опять угрозу ставят, и вообще запретили вставать с кровати. Пока в течение трёх дней, а дальше видно будет.

- Алёнка, нужно неукоснительно следовать всем рекомендациям докторов, - мягко, но строго и настойчиво сказал Платон. - А если ты будешь плакать и расстраиваться, только усугубишь проблему.

- Да я знаю, и следую, - тяжело вздохнула Алёна. - Только я слишком устала без тебя, соскучилась, просто сил никаких нет.

- И я очень скучаю, - ответил Платон, отчётливо понимая, что говорит чистую правду.

Очень хотелось обнять Алёну, которая за прошедший месяц стала ещё более пышной и мягкой, положить ладонь на её живот и почувствовать, как совершает разнообразные кульбиты их непоседа-сын.

Однако пока Платон не сделает всю необходимую грязную работу, ни о чём тёплом и добром мечтать не приходится. Он обещал Алёне, что всё у них будет по-настоящему хорошо, и слово своё сдержит.

Они проговорили полчаса. Платон рассказывал о работе, выдавая строго безопасную для здоровья Алёны информацию, а Алёна жаловалась на тоскливые больничные будни.

Ночь выдалась бессонной. Сначала Платон занимался созданием новых электронных ключей для всех сотрудников офиса, предвкушая, как с утра нагрузит работой отдел информационных технологий. Это нужно было для того, чтобы выиграть сутки. В течение этих суток господин Ложкин по техническим причинам не сможет зайти в рабочий компьютер, а следовательно, в нужную программу.

А потом пусть заходит сколько угодно - он уже ничего не сможет изменить. Тем более, Савин узнает правду раньше, - лично от Платона.

Ещё часть ночи была посвящена работе над созданием новых счетов, персональных. Один счёт был открыт на имя Савина, а второй, - тот, что раньше был якобы Алёнин, - на имя Ложкина.

Схема была ещё более сложной, чем раньше: с двумя "проходными" счетами. Да и наворовать заговорщики уже "успели" прилично. Алёна, по сравнению с ними, была мелкой рыбёшкой и плескалась на мелководье. В последующие сутки средства будут продолжать поступать на оба счёта. Платон не волновался, потому что знал: он всё вернёт потом, позже. И не только вернёт. Савин на блюдечке принесёт ему полный контроль над "Фениксом".

Утром работа закипела: сотрудники отдела информационных технологий временно заблокировали доступ к компьютерам, а остальных сотрудников Платон щедро нагрузил работой в архиве. Галину Эдуардовну попросил ничему не удивляться, что бы ни случилось.

Сам Платон уехал из офиса пораньше, чтобы успеть выспаться. Ему предстояла достаточно дальняя дорога, встреча с королём пик и нечаянный денежный интерес. А если предсказание по поводу денежного интереса для Платона не сбудется, короля пик ждёт неблизкий путь в казённый дом.

* * * * * * * *

- Вот так сюрприз! - Александр Борисович поднялся навстречу Платону. - Почему без предупреждения, Платон Васильевич? А я тут с ног сбился, ищу тебя, не могу дозвониться.

- Приветствую, Александр Борисович! А я подумал: к чему лишние промежуточные разговоры, если всё равно встретимся и поговорим лично, с глазу на глаз? Я ведь не барышня, чтобы, находясь за рулём, ещё и по телефону болтать?

- Ну проходи тогда, что в дверях стоишь? - бывший шеф сделал приглашающий жест.

Платон, устроившись в дорогом кожаном кресле, огляделся. Он только сейчас понял вдруг, насколько шикарная обстановка в кабинете у Савина. В "Фениксе" всё было гораздо более демократично и скромно даже раньше, ещё при Воловском. А теперь и подавно.

Интересно, откуда у некоторых людей появляется неудержимая и зачастую необоснованная тяга к роскоши? Красиво жить не запретишь, как говорится.

- Чай, кофе, Платон Васильевич?

- Нет, спасибо, - покачал головой Платон. - Не хочу.

Платон всегда строго соблюдал правило, установленное для себя им самим. Конечно, придумано это было очень давно, и Платоном позаимствовано, однако почему бы не воспользоваться достойным внимания опытом предков?

Правило это гласило: "Не ешь, не пей и не спи в доме врага".

Так уж получилось, что компания, которой Платон посвятил шесть лет своей жизни, превратилась в дом врага. Что ж, ему с юности известны и цена дружбы, и цена предательства, не правда ли?

В этой жизни нет ничего вечного и незыблемого, однако, если нечто подобное судьба подарила-таки, упустить это ни в коем случае нельзя.

Платону судьба подарила настоящих заботливых родителей, заменивших ему тех, кого отняла злая человеческая воля. А потом судьба подарила ему Алёну - женщину, которую он не заслужил, но счастливой сделать хочет и может.

- Как скажешь, - пожал плечами Александр Борисович. - Тогда давай сразу о делах. Что там случилось в "Фениксе"? Мы второй день не можем ни войти в систему, ни связаться с вами...

- Даже с господином Ложкиным связаться не можете? - удивлённо поднял брови Платон.

Савин запнулся, не закончив фразу, и пристально посмотрел в непроницаемое лицо Платона.

- Предлагаю не соревноваться в актёрском мастерстве, Александр Борисович, - холодно улыбнулся Платон. - И не изображать друг перед другом удивление. Регламент следущий: сначала я сделаю свой доклад, потом вы - свой, если захотите. В принципе, особой нужды в вашем докладе нет, но мало ли, вдруг да захотите что-либо добавить. А потом мы зададим друг другу вопросы по пройденному материалу. Итак, я приступаю, с вашего позволения. Вы с информацией на каком носителе предпочитаете ознакомиться? На электронном или на самом надёжном? Могу предложить оба.

Платон достал из портфеля папку с копиями документов и накопитель.

- Надеюсь, вы понимаете, что это копии? Думаю, мы с вами сейчас придём к совместному конструктивному решению, и тогда оригиналы увидят свет лишь в одном случае: если со мной или с кем-то из членов моей семьи, а также моих родственников, внезапно произойдёт нечто очень нехорошее.

- Платоша сел на любимого конька? - невесело усмехнулся Александр Борисович. - Нырнул в родную стихию?

- Не такая уж она родная с некоторых пор, Александр Борисович. С тех пор, как эта стихия начала угрожать моему любимому человеку.

- Ой, - поморщился Савин. - Давай уж заодно без розовых соплей, Платон Васильевич. - Мы же договорились обойтись без актёрской игры, потому давай и без необходимости цитировать Станиславского. Ты и мифический "любимый человек"? Твой единственный любимый человек смотрит на тебя из зеркала. Это ты сам, Платон Васильевич. Просто признай, что решил хапнуть всё и сразу. Почему бы нет, раз уж я где-то прокололся? А твой якобы любимый человек - всего лишь курица, несущая золотые яйца.

- Мне абсолютно всё равно, верите вы мне, Александр Борисович, или нет, - усмехнулся Платон. - Я и не собираюсь вас переубеждать. У вас есть собственное, чётко сформулированное мнение обо мне. Мне другое интересно: а о самом себе вы какого мнения? Наверняка самого высокого? Респектабельный, образованный, деловой, успешный? Прекрасный семьянин, отец двоих детей и дед пяти внуков? Человек, который в угоду собственным амбициям с лёгкостью готов отправить под суд порядочную, ни в чём не повинную женщину, собирающуюся вот-вот родить?

- Не надо меня совестить, - жёстко и холодно ответил Савин. - Никто бы ей не дал реальный срок, у неё куча смягчающих. К тому же, я бы помог, если бы Кольская согласилась сотрудничать. Если бы ты не стал лезть туда, куда не просят, и мне не пришлось бы прибегать к крайним мерам.

- Действительно, - кивнул Платон. - А что такого, да? Ладно, Александр Борисович, обсуждать это глупо и бессмысленно. Если бы да кабы, как говорится. Негоже вам грезить о несбыточном. Давайте лучше о реальных перспективах. Предлагаю всё же ознакомиться с копиями документов.

Савин взял со стола папку, резким движением открыл её и начал изучать содержимое. По мере чтения, лицо его приобретало бледно-серый оттенок.

- Вижу, теперь верите, Александр Борисович? Впечатлены? Как тут ваш Станиславский, молчит?

Ответ Савина практически полностью состоял из непечатных слов. На столе пискнул селектор, но Александр Борисович выключил его, не приняв звонок. Потом вскочил и запер двери изнутри.

- Понимаю, - сочувствующе покивал Платон. - Семья, двое детей и пятеро внуков, положение в обществе... Все эти слова приобретают совсем другое звучание и значение, когда дело касается лично вас.

- Что ты хочешь? - хрипло спросил Савин.

- Думаю, вы и сами прекрасно знаете ответ. Мне нужен "Феникс", а больше ничего. Оцените широту моей души - я даже не требую от вас принести извинения Алёне Дмитриевне. Вот здесь, - Платон достал из портфеля ещё одну папку. - Здесь находится то, что может стать гарантом вашей свободы, благосостояния и полного сохранения положения в обществе. Однако, в то же время, может стать проездным документом в места не столь отдалённые. А между двумя этими перспективами разница-то в одном лишь нюансе - наличии или отсутствии там вашей личной подписи.

- А смысл, если я всё равно останусь у тебя на крючке?

- А это уже гарант для меня и моей семьи, Александр Борисович. Сами подумайте, зачем мне вас топить просто так, если вы не представляете никакой угрозы? Вы же знаете, что я никогда не занимался искусством ради искусства. Всегда только ради определённой цели. Тем более, я вам всё же благодарен за то, что стали когда-то моим наставником, дали путёвку в жизнь.

- Ты бы и так заправлял там, в "Фениксе", всем, Платон! И не в одиночку, а при мощной поддержке нашей компании.

Платон ничего не ответил, только усмехнулся.

- Давай сюда, я должен изучить то, что подписываю, - Савин протянул руку.

Платон положил папку на стол, и бывшему шефу пришлось встать, чтобы дотянуться до неё. Савин читал внимательно и долго.

- Я должен всё же посоветоваться с юристами, - мрачно сказал он, хотя понимал, что это было упрямством ради упрямства: документ не имел ни малейшего изъяна.

- Без проблем. Только прямо сейчас. Пойдем в юридический отдел? Или пригласите кого-нибудь сюда? Я за то, чтобы пойти; там всё и заверим.

- Пойдём, - вздохнул Савин и встал. - Я совершил ту же ошибку, которую совершают люди, заводящие диких и опасных животных в городских квартирах. Практически всегда настаёт тот день, когда зверь нападает на хозяев. И в лучшем случае оттяпывает руку, дающую ему пищу.

- Вы мне льстите, Александр Борисович. Я всего лишь человек, который защищает свою семью. Мой настоящий отец ни себя, ни свою семью защитить не смог, потому что слишком доверял друзьям. А у меня нет друзей, соответственно, и дилеммы не существует. С такими людьми, как вы, общаться нужно исключительно на вашем языке.

* * * * * * * * *

Формальности, как это часто бывает, заняли больше времени, чем хотелось бы, и Платон лишь ненадолго заехал к родителям. Возвращался уже почти ночью. Очень хотелось увидеть Алёну. Он устал морально, очень устал. Напряжение отпускало слишком медленно.

Никогда раньше у Платона не было потребности в том, чтобы кому-то пожаловаться, получить утешение, ощутить душевное тепло и поддержку...

Видимо, Алёна почувствовала его настроение, иначе почему она тут же позвонила? Она никогда не звонила из больницы настолько поздно, там ведь режим.

- Алёнка, как я рад тебя слышать! - выдохнул Платон.

- Платон, - сдавленно то ли простонала, то ли прошептала Алёна. - У меня, кажется, схватки начались. Наверно, я рожаю.

- Алёна, ты только не волнуйся!

Совет, конечно, был глупым и бесполезным, это понимал даже сам Платон, который на практике никогда не узнает каково это - рожать, да ещё впервые.

Платон слушал, как Алёна дышит, и чувствовал, как у него начитается паника. Хотелось немедленно оказаться рядом, взять за руки, успокоить, поддержать... А ему ехать ещё как минимум час!

- Алёна, ты врачей позвала?

- Нет, у меня сил нет крикнуть.

- Не надо кричать, у тебя кнопка должна быть у кровати, просто нажми её.

- Ой, точно, - пропыхтела Алёна. - Совсем забыла. Вот она, сейчас... Всё, нажала. Даже дважды. А ты... откуда про кнопку знаешь?

- Ну так обычно бывает, что у кровати располагается кнопка для срочного вызова, - туманно ответил Платон. - В кино видел, наверно, и запомнил.

- Платон, у меня ещё мокро как-то здесь, в кровати. Это, наверно, воды, да?

"О, Боже! Кажется, точно не успею приехать до рождения сына..."

- Не переживай, Алёна, это нормально. Дежурная акушерка не пришла ещё?

- Нет, - сдавленно ответила Алёна. - А, вот, пришла...

Платон услышал голоса, и связь тут же прервалась.

- Блиииин, - простонал Платон. - Как же так? Ну почему всегда так?! Именно сейчас, когда я так далеко?

Хотелось вцепиться руками в собственную шевелюру, и Платон едва не выпустил руль. Опомнился в последний момент.

- Соберись, тряпка! - прорычал он. - Развесил нюни!

Некоторое время ехал в молчании, выравнивая дыхание. Музыку выключил, потому что она царапала, казалось, прямо по нервным окончаниям, играя, будто гвоздём по стеклу.

- Почему никто не сказал, что всё это так... так... Вот так вот?! - опять воскликнул Платон через некоторое время.

По ощущениям прошла уже целая вечность, и Платон решил, что можно позвонить в больницу, узнать новости.

- Экий вы быстрый, папаша! - насмешливо ответил в трубке низкий и немного скрипучий женский голос. - Кольскую только пятнадцать минут назад в предродовую увезли, а вам уже результат подавай!

- Как пятнадцать минут назад? - удивился Платон, и только тогда догадался посмотреть на часы, маячившие прямо перед его носом.

Оказалась, что с тех пор, как позвонила Алёна, не прошло ещё и получаса.

Что-то ещё ему не понравилось. Кольская... Почему Алёна до сих пор Кольская? Эту странность нужно срочно исправить.

А ещё он понял вдруг, что Алёна сообщила ему первому, как только начались схватки. Раньше, чем медикам. Значит, ему она доверяет больше всех? И ждёт от него помощи! А он в данный момент ничем не может помочь...

* * * * * * *

И всё же Платон не успел: когда появился в приемном покое, ему сообщили, что Алёна Дмитриевна Кольская родила десять минут назад. Правда, расстроиться как следует новоиспеченный отец тоже не успел, поскольку ему разрешили зайти в послеродовую.

Когда он появился там, облаченный в надетую поверх костюма одноразовую накидку, маску, медицинскую шапочку, перчатки и бахилы, думал, что Алёна не узнает его. Но Алёна смотрела на двери, будто ждала, и сразу улыбнулась, как только увидела Платона.

Все необходимые процедуры уже были произведены, и новорождённый сын, наряженный в казавшуюся огромной распашонку, тонкую жёлтую шапочку, подгузник и смешные штанишки, лежал под боком у Алёны.

Платон сел рядом с кроватью и некоторое время просто молча смотрел на своё продолжение - маленького Матвея. Очень сложно было как-то облечь в слова или охарактеризовать мысли и чувства.

Единственное, что беспрестанно крутилось в голове и никак не желало уходить: он никогда больше не сможет стать неуязвимым и независимым. Любая его мысль, любое действие, любое начинание, - всё будет посвящено Алёне и Матвею.

- Как ты, Алёна? - спросил, наконец, Платон.

- Я даже понять ничего не успела, - продолжала улыбаться Алёна. - Всё произошло очень быстро. Я таких рассказов о том, у кого как протекали роды, начиталась и наслушалась, а вышло всё совсем по-другому.

- Тебе хотелось подольше мучиться схватками? - Платон, наконец, смог улыбнуться и погладил руку Алёны.

- Хочешь подержать Матвея?

- А можно? - с сомнением спросил Платон и вдруг понял, что... боится.

Даже спина вспотела. Но не мог же он выглядеть трусом в глазах любимой женщины?

- Можно, конечно.

Ему кажется, или Алёна слегка подтрунивает над ним?

Платон осторожно взял сына на руки и внимательно уставился в маленькое, ещё сморщенное личико.

- Маленький такой, - пробормотал он.

- Три килограмма сорок граммов. Рост - пятьдесят сантиметров. Если учесть, что родился на три недели раньше срока, то вполне, - деловито ответила Алёна.

Испуганная женщина, которая меньше двух часов назад хныкала в телефонную трубку, куда-то бесследно исчезла. На её месте появилась мать. Настоящая, правильная мать, - Платон был уверен в этом.

- Я тебя люблю, - слова вырвались прежде, чем Платон успел хоть что-то предпринять. - Спасибо тебе за то, что сохранила и родила нашего сына, несмотря на моё бегство и... на всё остальное.

- Для меня и вопроса не было - сохранять или нет, Платон.

- Я знаю, - Платон проглотил комок в горле. - Если бы ты знала, как я сейчас жалею о том, что не был рядом с тобой на протяжении всей беременности.

- А что мешает нам всё повторить? - Алёна хитро посмотрела на Платона. - Или страшно, господин Гладков?

- Мне? Страшно? - неуверенно спросил Платон, но тут же взял себя в руки и взбодрился. - Ничего подобного!

* * * * * * *

Спустя пять месяцев, декабрь

- Ух, как тут всё изменилось-то! - Василий с любопытством смотрел в окно лимузина. - Я ведь здесь не был с тех пор, как мы уехали тогда, больше двадцати восьми лет назад. Конечно, фотографии в интернете видел, но сейчас-то будто совсем в другой город приехал.

- Теперь, надеюсь, будете приезжать сюда чаще, чем один раз в двадцать восемь лет, - улыбнулся Платон, сидящий рядом с отцом.

Они ехали из универсального свадебного салона, в котором Алёна заказала для них и костюмы, и услуги парикмахера-стилиста. За кольцами, которые заказал Платон, заехали ещё раньше. Свою машину Платон оставил на стоянке, а встретил их у салона лимузин.

- А то подумайте, может, совсем переберётесь поближе к нам?

- Нет, сынок, не обижайся, - покачал головой Василий. - Мы уж с Машей там за три десятка лет корнями проросли. Полжизни там прожито. Сам понимаешь, дом у нас там, сад, огород, рыбалка, лес... Друзья по нашим интересам. А то, что сыновья по всей стране разъехались, так это даже хорошо: и к нам постоянно кто-то в гости приезжает, и нам всегда есть, куда поехать. И любят нас все, потому что мы никому не примелькались, на мозги не капаем.

- Надеюсь, что через тридцать пять лет я буду таким же самодостаточным, мудрым и рассудительным, как ты, папа. А жена у меня уже сейчас такая.

- Вот именно, Платон! Жена у тебя замечательная, и нам со стороны это видно ещё лучше, чем тебе вблизи. Нас уже очень сложно ввести в заблуждение. Но и то, какую ты выбрал жену, уже говорит о твоей мудрости и рассудительности. Так что не прибедняйся. Я ведь, признаться, не верил, Платон, что ты вообще когда-нибудь женишься. Характер у тебя очень уж сложный, взыскательный, требовательный...

- Привередливый?

- Не без этого, - усмехнувшись, кивнул Василий. - Но и на тебя управа нашлась. И, как вижу, тебе это только на пользу. Ты очень повзрослел. Настоящий муж и отец семейства, а не этот... Как их? Мачо.

- Спасибо, пап, - едва сдерживая смех, ответил Платон.

- Не обижайся. Говорю, как есть.

- Я не обижаюсь, папа. Очень рад, что ты и мама нашли общий язык с Алёной. У неё ведь, можно сказать, никого, кроме нас, нет. Её мама полностью удалилась от мирской жизни.

- Каждому своё, - пожал плечами Василий. - А мы Алёну не обидим. И семья у неё теперь будет очень большая.

Мужчины помолчали.

- После церемонии сразу в офис, да, Платон Васильевич? - спросил Денис, водитель из компании, который сегодня управлял нанятым Алёной для торжества лимузином. - Или сначала по городу будем кататься?

- Сразу в офис, Денис. Там уже будут фуршетные столы накрыты к тому времени. Ты нас только туда привезёшь, оттуда мы сами уедем в ресторан, где будем праздновать с родными. А ты на банкете останешься.

- Спасибо, Платон Васильевич, - Денис обрадовался и удивился, поскольку явно не ожидал такой душевной широты и доброты от босса.

- А по городу мы кататься не будем, - откинувшись на сиденье, Платон посмотрел в окно на зимнюю улицу.

Город уже полностью погрузился в предновогоднюю суету. Всё вокруг сияло и сверкало, а все прохожие куда-то спешили.

- А фотографии? - удивился Василий.

- Будет небольшая фотосессия у дворца, где пройдёт церемония, и всё. Ты же сам сказал, папа, что я сделал умный выбор. У меня самая лучшая и понимающая жена. К тому же, она тоже не любит долгие утомительные фотосессии, свадебные ритуалы, типа выкупа и прочих чудачеств, а также поездки по городу и хождение в туфлях по снегу. Главное для неё сейчас то, что она - кормящая мать, и здоровье своё она бережёт. А ещё во дворец мы с Алёной поедем в одной машине, а не в разных, чему я несказанно рад. Мы ведь зарегистрировали брак ещё тогда, когда оформляли свидетельство о рождении для Матвейки, так, чтобы оба родителя сразу были женаты и носили одну фамилию. А сегодня просто праздник, - для родных, для сотрудников компании, ну и для нас.

Организацию этого торжественного дня на себя полностью взяла Алёна. К счастью, родители Платона приехали заранее и оказывали неоценимую помощь невестке и сыну. Забота о Матвее в эти дни почти полностью легла на плечи Марии и Василия. Матвейка уже совсем привык к бабушке и дедушке, хотя в первое время отказывался идти к ним на руки.

Алёна официально находилась в отпуске по уходу за ребёнком, и Платон являлся исполняющим обязанности генерального директора. Они стали равноправными совладельцами "Феникса" и продолжили дело, начатое когда-то очень давно их родителями.

Воловский с супругой ещё летом отбыл на постоянное место жительства в дальнее зарубежье.

Чем дальше, тем больше Платон убеждался в том, что "генералить" ему предстоит ещё долго: Алёна была всерьёз настроена как можно дольше оставаться в декрете и родить Платону ещё как минимум двоих детей.

"Надо же нам будет кому-то передать потом компанию, - улыбалась жена. - А вдруг из Матвейки не получится бизнесмен? Пусть работают все вместе, поддерживают друг друга".

Хорошо, что Платон не остался в одиночестве у руля компании, - у него есть надёжный первый заместитель, Галина Эдуардовна Суховей. Вот и сегодня она полностью взяла на себя контроль за проведением банкета в офисе, чтобы Платон и Алёна после поздравлений от сотрудников могли спокойно уехать и отметить свой праздник в кругу родных.

Задумавшись, Платон не заметил, как лимузин подъехал к высотке, в которой они пока жили. Как только пройдут свадебные торжества, нужно будет всерьёз заняться покупкой дома для большой семьи. Если уж Алёнка сказала, что семья будет большая, значит, так оно и произойдёт.

Платон и Василий ещё только выходили из автомобиля, когда двери подъезда распахнулись, и оттуда появились Алёна, Мария и Матвей, сидящий на руках у бабушки.

Пока мужчины ездили наряжаться и наводить красоту, женщины тоже времени даром не теряли, и Платон с Василием даже немного подзависли сначала от восторга. Каждый подумал, что его жена хоть и всегда красавица, но никогда ещё не была такой прекрасной, как сегодня.

Кажется, и Матвей полностью разделял мнение отца и деда, поскольку выглядел сегодня особенно солидно и значительно.

- Добрый день! - бодрый мужской голос вывел всех из оцепенения.

Любуясь друг другом, никто из пятерых Гладковых не заметил появившегося будто прямо из воздуха молодого щуплого парня, державшего в руках специальное оборудование.

- Здравствуйте! - вразнобой ответили Платон, Алёна, Василий и Мария.

- Молодожёны, встаём на первый кадр, - распорядился фотограф. - Вот туда, поближе к скверу. Я уже выбрал местечко - неплохая будет композиция...

Конец.