На качелях судьбы продолжение 2-3

                ***
А скоро в деревне Маланьин Григорий играл свадьбу с местной девушкой. Прасковья была работящей, скромной, так что пришлась Маланьиным ко двору. Егор, естественно, гулял на свадьбе. За столом были и его сёстры. Парень несколько раз останавливал свой взгляд на сестре Григория, Груне, как бы приглядываясь к ней.

 Груню эти взгляды смущали, волновали и льстили. Она знала, что в деревне Егору от девок нет отбоя. И он гуляет то с одной, то с другой. А чего? Парень видный. Груне и в голову не приходила мысль, что она может такого молодца заинтересовать. Она считала себя чуть ли не дурнушкой. Она была невысокой, худенькой. Небольшие голубые глаза были посажены глубоко. Губы Груня всегда поджимала, следуя наказам старших о том, что смеяться во весь рот – нескромно, нехорошо. Очень портил её нос «чекушкой». Но, если честно, Груня не очень-то задумывалась о своей внешности. Не до того было. Работы в хозяйстве невпроворот. А она не привыкла отлынивать, всё умела делать. Бывало, возьмётся стирать самую пропащую одежонку, от которой не вода – кисель, а заглядишься на её узловатые от работы руки, и самому захочется подойти к корыту и начать стирать.

После свадьбы прошло совсем немного времени, и молодёжь снова собралась  на посиделках.  Как всегда ребята сначала кучковались отдельно от девчат, покуривали. Заиграла гармошка, начались танцы – пляски. Егор плясуном не был, и на ухо ему медведь наступил, но послушать частушки, страдания, песни, посмотреть на пляшущих он любил. А девки старались изо всех сил. Егор заприметил и своих товарок. Вон Полька пытается переплясать Дашку. А Шурка не даёт им спуску. Но сегодня Егор не особо интересовался ими, а всё чаще посматривал в тот уголок, где за прялкой сидела Груня. «Ну, и что, что не красавица? И не страшилка вовсе! Но работящая. Скромная. Не пустозвон какой-нибудь. Молчаливая. Матери понравится. Без матери растёт, и не из бедняков. Кое-какое приданное принесёт. Всё хорошо! А я, может, и отстану по девкам вешаться, семейным сделаюсь…Может, сына мне родит», - размышлял Егор, поглядывая на Груню. А когда вышли с посиделок, подошёл к ней и взял из её рук поклажу.

- Давай понесу. Тяжело ведь. Вон ты какая маленькая, - тихо проговорил он.
- Маленькая, но сильная, - ответила покрасневшая от смущения девушка.
- Ну-ну, - только и ответил её провожатый.
- Егор, Ты куда? – раздался озадаченный голос Польки.
- Не ждите меня! – махнул рукой ей Егор.

А через несколько месяцев была у Егора и Груни свадьба. Скромная. Но все в деревне знали, что у невесты двенадцать сарафанов, двенадцать юбок, а кофточек и не счесть. Всё сама пошила. Не с голыми руками пришла Груня в дом мужа.

У Егора и Груни началась семейная жизнь. Работа по хозяйству была привычной для молодой женщины. Она потихоньку привыкала к свекрови. Та её никогда не бранила. А и не за что было. С советами та не лезла. Только всё прислушивалась к разговорам Егора и Груни, Груни и девчонок.

Однажды она услышала, как Наталья говорит с укоризной:
- Ну, Егор! Женился, а как кобель непривязанный по селу бегает, на посиделки ходит! Ты, Груня, скажи ему что ли…
- А чего говорить? – ответила тихо молодая женщина. – Он работает много, потом хоть передохнёт на посиделках…  А по улице бегает… Бегает, бегает, а потом возвращается ко мне всё равно. Я подожду, пока набегается!

Очень эти слова понравились Федоре Платоновне! А тут Груня ещё золовок одарила: Шуре преподнесла красивый платок с кистями. «Куда мне его надевать?» - сказала. А Наталье – форсунье подарила крупные белые бусы. Ох, как уж девки были довольны! Значит, и их мать была рада. Самой же Федоре Груня сшила кофту на кокетке. Да как ловко и быстро это сделала! «Не прогадал Егор! Не прогадал!» - думала Федора.
                ***
Однажды ближе к вечеру в дом вихрем влетела Наталья. В руках у неё белела какая-то бумага. Девушка, запыхавшись, долго ничего не могла сказать, только размахивала бумагой у всех перед носом.

- Ну, что ты мечешься, оглашенная! – прикрикнула на дочь Федора.
Наташа плюхнулась на лавку и объявила:
- Я уезжаю в Москву! Вот путёвка!
- Какая тебе Москва? Степан – парень, а ты куда, сопливая ещё!
- Я не сопливая! – сразу вскипела Наталья. – Это вы меня всё маленькой считаете, а мне вот путёвку дали! И другим девчатам и парням дали! И мне дали!
- Какая ещё путёвка? Куда? Зачем? – Федора не на шутку разволновалась.
- Это путёвка в Москву, на стройку. Там начинается строительство большого шарикоподшипникового завода. И я еду. А жить буду в общежитии. И голову об жилье ломать не надо! Вот как всё хорошо устроилось, - ликовала Наташа.
Федора повернулась к Александре.
- Ты, Шура, тоже едешь?
- Нет. Не еду. Пока, – ответила та кратко.
- Пока?
- Да, мам, пока, - встряла Наташа. – Она ждёт письма от Стёпки. Тот должен её куда-то пристроить.

Федора утёрла вмиг взмокшее лицо фартуком и вышла во двор. Она понимала, что дети выросли и их надо отпускать. Но материнское сердце отказывалось это понимать. И ему не прикажешь.

Наталья уехала через неделю, а где-то месяца через полтора и Шура покинула родных: её вызвал в Москву Степан.
Тихо стало в доме.
- Ничего, маманя, скоро веселее станет, - обрадовала её сноха. – Тяжёлая я.
- А Егору сказала? – обрадовалась Федора.
- Сказала.
- А что он?
- Велел сына родить…
- Эх, каков! – только и ответила мать.