Роберт С. Карр. Укус паука. Перевод с английского

1.

«У гробницы Нергала в погребальной камере у бассейна покоится книжник Зах. От жала из шкатулки и сока из кувшина он оживет. Да будет он хранителем драгоценностей Ама Ка»
Профессор Эшбрук нахмурился, когда Фил закончил переводить надпись.
— Это звучит немного странно, — признался он, — но не стоит так возбуждаться по этому поводу.
— Все же древним египтянам было что сказать на каменных скрижалях. Возможно, гробница Нурт Холла так и не была достаточно тщательно изучена, — возразил Фил, — давайте исследуем эту камеру у бассейна. Ведь эта надпись наводит на мысль, что археологи, которые здесь были до нас, упустили что-то важное.
Эшбрук улыбнулся, — любишь ты устраивать нам сизифов труд, Фил, вероятнее всего, эта загадочная надпись ничего не значит.
— Однако у нас есть шанс обнаружить новую гробницу, а в ней могут оказаться те самые драгоценности Ама Ка, — лицо Фила по-мальчишески умоляло. Профессор коротко рассмеялся:
— Египтология – это не хобби для юных романтиков. Ты заводишься с пол-оборота.
Он повернулся к окну и увидел усыпанную камнями небольшую долину, выгорающую под египетским солнцем.
— Я думаю, мы сможем найти очень интересную информацию, — не успокаивался Фил.
Эшбрук вдруг смягчился:
— Хорошо, мы поищем, но шансы девяносто девять из ста, что мы ничего не найдем.

2.

— И скажи еще, что я не прав, — профессор Эшбрук пренебрежительно смахнул пыль с надгробья.
Фил молчал.
— Но в тоже время, — снисходительно продолжил профессор, — нам не нужно делать никаких раскопок, что мы теряем, кроме времени?
Фил обиженно закусил губу и слегка с возмущением воскликнул:
— Еще до прихода сюда мы знали, что в этой гробнице ничего нет, она ведь уже вскрывалась. Я всего лишь пытаюсь вычислить, можно ли разгадать смысл загадки о жале из шкатулки и соке из кувшина. Вот, смотрите! — он достал из кармана листок с переводом скрижали:
— Здесь сказано: «у гробницы Нергала», а не в ней. То-есть тут прямо говорится о том, что где-то здесь находится гробница книжника Заха. Все, что нам нужно сделать, это найти ее.
— Именно, — произнес Эшбрук с сарказмом. — И как ты собираешься это сделать?
—  Ну, сперва я собираюсь тщательнейшим образом осмотреть здесь каждую пядь.

Фил подошел к дальнему углу гробницы и начал постукивать по стене геологическим молотком. Внезапно он отступил и насторожился.
— Что случилось? — рявкнул профессор.
Фил постыдно криво улыбнулся:
— Просто этот шаткий камень в полу напугал меня.
Он развернулся и продолжал простукивать.
Эшбрук сжал губы, и через секунду воскликнул:
— Здесь не может быть ни одного шаткого камня. Вся эта камера высечена в скале.
Фил поднял брови. Затем отступил назад и приблизившись к профессору медленно прошептал:
— Может быть, — но тем не менее пол двигался прямо под моими ногами!
Фил указал на место, где из плотной пыли проступали следы от его ботинок. Профессор рванулся вперед, опустился на колени и носовым платком начал вытирать пыль с каменного пола. Через секунду Фил последовал его примеру.
— Вот здесь проходит прямая трещина, — в итоге объявил Фил. — Кажется, я нашел край. Да, это он. Вот угол.
Вскоре они обнаружили отдельную часть камня, примерно четыре фута  в длину и три фута в ширину.
— Так ты говоришь, он шевелился?
В ответ Фил положил одну руку на камень и энергично толкнул его вниз. С тяжелым скрежетом конец блока опустился в пол, а другой конец слегка приподнялся.
— Каменная плита установлена на центральной оси, — заявил профессор. — Надави еще раз посильнее.
Фил послушался. Когда появился нижний край торца, Эшбрук зацепился, что было силы, за него пальцами, и вместе им удалось поднять его почти перпендикулярно.
Фил сделал еще рывок. И когда плита уже встала абсолютно вертикально, раздался металлический щелчок.
— Интересно, будет ли она так стоять?
— Кажется, она надежно зафиксирована.
Фил надавил на плиту, чтобы проверить, покачнется ли та на оси.
К его удивлению, плита стояла мертво. Он надавил еще сильнее, но, казалось, с тем же успехом можно было пытаться сдвинуть и скалу, в которой они оказались; вращающаяся плита была надежно зафиксирована в вертикальном положении. Отмахнувшись от сильного холодного ветра, который подул на него из открывшейся дыры, Фил почувствовал на щеке ту ледяную морозность, которая характерна только для безжизненного воздуха. Он отшатнулся, словно от дыхания долго плененного под землей призрака. И содрогнувшись от слабого, но ужасного запаха, пряной затхлости, которая напоминала о мрачных мумиях, вглядывающихся в вечную темноту из подземных гробниц он невольно приблизился к профессору чтобы спросить: 
— Какой-то потусторонний запах, не чувствуете? Навеивает мысли о призраках, вскрытых могилах и тому подобном.
Раздраженным жестом Эшбрук заставил его замолчать:
— Вздор! — резко воскликнул он. — Фил, твое воображение - это твой самый большой бич. Хотя…
 странно, уж слишком влажный этот воздух.
— Камера у бассейна, — промолвил Фил.
Но как бы он ни старался, он не мог скрыть неуверенности в голосе. Профессор, наморщившись, повернулся к нему:
— Что на тебя нашло? Ты начинаешь уже действовать мне на нервы. Выйди наконец на свежий воздух. Если не выдерживают нервы, не стой здесь и не каркай, как Ворон По.
И взглянув на часы добавил:
— Обед. В любом случае, давай, вместе выйдем отсюда.
Фил почувствовал огромное и необъяснимое облегчение, когда вступил в блеск яркого египетского солнца, но сразу же пристыдил себя за это. Он зарекся, что не позволит своему воображению снова выйти из-под контроля. Когда они вошли в гробницу через полчаса, его шаг был уже почти легок. Их сопровождал Биба, подручный из туземцев и еще один египтянин, который нес маленькие кирки, лопаты и электрические светильники. Плита удерживала вертикальное положение и кажется стояла все так же непоколебимо.
Фил выставил свелильники, направив их мощные лучи вниз в проем, и они осветили гладкие стены и ровный каменный пол примерно на глубине 7 или 8 футов.
Лежа на полу он провел лучом по внутреннему периметру колодца:
— Слева туннель.
— Дай взгляну, — вскликнул профессор и лег рядом с Филом, вытянув шею.
— Высечен из монолитной скалы, поэтому опасности обрушения нет. Интересно, там воздуха достаточно?
Профессор присел, вырвал лист из блокнота, зажег его и забросил на несколько футов внутрь туннеля. Пламя горело ярко.
— Все в порядке, — удовлетворенно произнес профессор.
Фил срыганул в каменный колодец, держа фонарик перед собой. Через пару секунд Эшбрук и двое туземцев спрыгнули тоже. Четверка двинулась через туннель гуськом, их локти шарпали о стены. Минуту шли молча. Внезапно Эшбрук встал, как вкопанный так, что Фил, который шел следом, врезался ему в спину.
— Что случилось? — прошептал Фил.
Профессор отклонился, чтобы тот мог заглянуть вперед. Прямо перед ними был резко наклонившийся к полу потолок туннеля, препятствующий их дальнейшему продвижению. Стык соприкосновения потолка с полом был завален каким-то пыльным мусором. Фил упал на корачки и ткнул рукой в мусор.
— Дай мне лопату, — сказал он, сейчас же поворачиваясь к одному из туземцев.
Через несколько минут работы стало видно, что наклон потолока не был полным, он прекращался так же внезапно, как и начинался, доходя до точки примерно в 10 дюймах от пола, оставляя внизу туннеля проем на всю ширину; порыв ветра, более холодный и влажный, чем раньше, пронесся мимо них, словно призрак, исчезающий из гробницы. Фил копался со своим фонариком.
— Мне кажется, что туннель здесь не заканчивается, — сказал Фил после осмотра. — Я проползу посмотреть, что там, с другой стороны. Если там что-то ценное, мы сможем сломать часть стены и достать.
— Я пойду с тобой, — сказал профессор.
Но с сомнением осмотрев щель перед собой, а затем взглянув на свою пухлую талию, добавил:
— Кажется, не смогу. Подожди, проверю…
Он сделал попытку просунуться, затем встал, встряхнул пыль с одежды и рассмеялся:
— Это невозможно, хотя, и одного тебя хватит. Это не опасно.
Последнюю фразу он произнес чуть громче. Мгновение спустя из черноты позади него раздался жуткий голос. Еле различимо донеслось последнее слово:
«Опа-сно».
Оба туземца вздрогнули, белки их глаз были отчетливо выделялись. Эшбрук кашлянул и спокойно заметил:
— Странное эхо.
Фил облизал сухие губы. Для него это эхо имело совершенно иное звучание. Почему другие слова тоже не отозвались эхом? Затем он встряхнулся, опустился на землю и с фонариком в руке медленно пополз в зловещую щель. У Эшбрука возникло неприятное чувство, почти предчувствие, когда он смотрел на исчезающие кончики ботинок Фила.
— Что-нибудь видишь? — выкрикнул он, чтобы снять нервозность.
— Пока нет.
Голос Фила звучал, как-будто из глубины самых недр земли. Когда его звук прекратился, тишина стала настолько напряженной, что для Эшбрука тиканье часов в кармане брюк было таким же громким, словно он быстро и ритмично бросал монеты в стоящую рядом металлическую чашу.
Он вздохнул с облегчением, когда подземельный голос Фила раздался снова:
— Кажется туннель достаточно высокий, чтобы я мог в нем встать. И он шире.
На мгновение послышалось шарканье и шлепок, словно чье-то тело с силой упало на твердый камень. Раздался стон, затем тишина. На секунду Эшбрук окаменел. Затем он быстро распростерся у щели, сложил руки рупором и крикнул во мрак:
— Фил, Фил, ответь. Ты в порядке?
Ответа не последовало и напряжение усилилось. Где-то в темноте что-то капало. Профессор позвал снова.
— Кап, кап, кап... — слышался устойчивый звук. Это был единственный ответ. Эшбрук набросился на перепуганных туземцев:
«Надо разворатить эту скалу!»
Оцепенев от страха, они было рванулись вперед, повиновавшись, но тут-же застыли от ужаса. Эшбрук отследил их пристальный взгляд, и его губы скривились в отвращении: по стене медленно полз огромный белый паук. Такие обитают только в очень древних гробницах. Этот ужастик был по величине с кулак, он был раздут, а его лапы были необычайно толстыми, казалось они обладали силой, далеко непропорциональной размеру его тела. Покрытый спутанной белой щетиной, он выделялся на фоне темной скалы, как отбеленный хлоркой череп на черном бархате. Полз он медленно, и тяжело, словно наелся до отвала какой-то отвратительной пищи, вероятная природа которой заставила Эшбрука невольно вздрогнуть. Туземцев парализовал страх. Их глаза были на выкате. На лицах большими каплями выступил холодный пот. Ибо египетский могильный паук не только страшен и ужасен на вид, но и легенды и суеверия, которые его окружают, таковы, что в реальности самое безобидное и незлое существо вызывает смертельный ужас. Эшбрук с трудом взял себя в руки. Он вытащил револьвер, точно прицелился и выстрелил. Пуля с мягким наконечником разорвала огромного паука на липкие сгустки слизи, которые медленно стекли по скале. Услышав грохот револьвера туземцы с криками бросились в темноту, роняя от безумия инструменты и светильники. По тонкому лучу света фонарика - своему единственному ориентиру, профессор торопливо пробирался обратно по туннелю. Он уже перешел на бег, когда услышал крики туземцев совсем близко. В конце туннеля профессор увидел, что они показывают ему наверх. Бросив туда испуганный взгляд, он в ужасе отступил назад. Люк был закрыт. На мгновение почувствовав истерику он в порыве уже хотел закричать вместе с ними, но сама их паника удерживала его дать волю своим нервам. Он грубо схватил Бибу за руку и дернув ее, рявкнул:
«Соберись, — мы должны его открыть. А ну оба, - на корачки, скорее!»
Туземцы подчинились приказу и через мгновение уже стояли, прижавшись друг к другу, в углу между стен; в ожидании принять на себя его вес, они терлись голыми коленями о подложенную куртку.
Держа фонарик, Эшбрук с осторожностью взобрался на голые коричневые спины. Устроившись, он выключил и убрал фонарик в карман, затем упершись обеими руками в холодный камень люка над головой, глубоко вдохнул и толкнул его. На секунду на него напало ужасное подозрение, что кто-то положил сверху что-то тяжелое, поскольку он казался неподвижным. Затем, к большому облегчению, люк стала поддаваться медленно и тяжело, но вполне достаточно, чтобы убедить его, что он движется на оси. Дюйм  за дюймом большая каменная плита с огромным усилием пошла вверх. Хотя в туннеле под старой гробницей было прохладно, по лицу Эшбрука струился горячий пот. Туземцы вздрагивали и негромко вскрикивали от боли, когда стальные набойки на его сапогах впивались им в спины, но терпеливо молчали. Оказавшись заблокированным в этой полной темноте и тишине, казалось, что его напряжение уже длилось целую вечность. Руки болели и дрожали, и он подумал, что вот сейчас рухнет. Все тело содрагалось, и на лбу, покрытом испариной, пугающе выделялась крупная вена. Наконец, из гробницы сверху просочился тонкий луч слабого дневного света. Воспрявши, он толкнул снова, и щель расширилась до нескольких дюймов. Затем, собрав оставшиеся силы, он ухватился одной рукой за огромный камень, а другой потянулся к его дальнему торцу. Пальцами обеих рук он обхватил толстую плиту с двух торцов. И, наконец, под огромным усилием, плита качнулась и встала перпендикулярно, зафиксировавшись, как и раньше. Его силы были на исходе. Задыхаясь, профессор прижался к стене, в то время как туземцы вскарабкавшись наверх выбрались наружу почти с обезьяньим проворством. Биба протянул руку, помогая Эшбруку выползти.
«Тащите сюда электродрель. Мы должны вытащить отсюда Фила», — закричал он отдышавшись.
Через несколько минут они уже тащили тяжелый агрегат к краю ямы. Сначала они мялись и не хотели уходить обратно во мрак, но, когда профессор нервно сжал рукоятку револьвера, с готовностью подчинились.
В свете двух электрических светильников Эшбрук наблюдал, как мощная дрель быстро прорывалась сквозь легко поддающуюся скалистую породу, за которой исчез Фил. Он время от времени звал его, но безответно. После того как отверстие стало достаточно широким, он проскользнул внутрь и оказался в просторном помещении. Заметить окружающую обстановку он не успел, потому что первым, на что упал свет, была лежащая на полу и свернутая калачиком фигура Фила. Профессор резко опустился на колени рядом, чтобы прослушать пульс, но, к его облегчению, молодой человек открыл глаза и ошеломленно посмотрел на него. Увидев Эшбрука, он попытался улыбнуться.
— На меня что-то упало, — слабо произнес он, — сбило с ног, и я ударился головой об пол.
В этот момент яркое освещение ослепило их, и сквозь разрушенную стену они увидели электрический светильник и фигуру Бибы. Профессор помог Филу подняться:
— Как себя чувствуешь? Может тебе выйти подышать?
— Нет, все в норме. Просто шишка на голове болит. 
Вместе они оглянулись. Камера была довольно большой, почти квадратной. В ней было расставлено несколько предметов мебели, инкрустированная золотом колесница и несколько больших урн с останками высохших фруктов, но сцена, которая привлекла и удерживала их внимание, была в центре. В небольшой овальный бассейн, который, по-видимому, был довольно глубоким, из отверстия в потолке медленно капала вода. С обоих концов бассейна в каменный пол были вмонтированы вертикальные мачты, а между ними над водой свисал гамак, похожий на качели, в котором покоилась мумия. На низкой подставке у края бассейна, где стояли нарядный кувшин и маленькая резная шкатулка, Фил впервые в жизни увидел профессора по-настоящему взволнованным. 
— Стоп, мне нужен фотоаппарат, — воскликнул он. — Какова, интересно, будет реакция Британского музея, когда они увидят расположение и позу этой мумии? А что, Фил? Мы нашли что-то новое, совершенно новое.
Но Фил смотрел на вход в туннель, через который они сюда попали.
— Вот, что меня поразило, — почти прошептал он. — Смотрите!
Эшбрук повернулся.
От оси, установленной высоко на стене над входом, параллельно и вплотную к плоскости стены камеры, проходила деревянная балка. На конце балки было угрожающе закреплено металлическое лезвие, установленное таким образом, чтобы, она, качнувшись вниз, пронеслась лезвием совсем близко к полу, обезглавливая или серьезно раня человека, который мог проникнуть туда через вход, уже изрядно увеличенный дрелью. Балка падала вниз от нажатия на небольшой рычаг, установленный в полу.
— Я задел этот рычаг ногой, когда вставал, — пробурчал Фил,
— если бы я прополз на 1 фут дальше, то …, — и он сделал дурной жест, продолжая:
— Только лишь вал ушиб меня, сбив с ног. Хорошо, что я сразу нашел в себе силы подняться. Тем не менее, не думаю, что этот нож прошел сильно в стороне от меня.
— Но, Фил, эта штука, похоже, взведена и готова упасть снова. Как она могла самопроизвольно взвестись? Говорю тебе, здесь что-то нечисто. Если человек может выбраться из этой камеры только через туннель, то эта тяжелая балка не может сама вернуться на место. Однако лучше, чтобы механизм сработал сейчас, иначе кто-нибудь покалечится.
Он шагнул вперед, нажал сапогом на рычаг и отпрыгнул назад. Убийственное орудие с грохотом прошло вниз по дуге до конца. Но вместо того, чтобы снова взметнуться назад, что, естественно для маятникового механизма, балка зависла в воздухе в самом дальнем конце дуги.
— Там, наверху, должен быть какой-то фиксатор, — предположил профессор, указывая на отверстие, через которое ось заходила в стену.
— Вот и еще причина, почему она сама не смогла встать на место. Кто-то здесь был, пока ты лежал без сознания.
— Если это так, — с тревогой промолвил Фил, — то этот «кто-то» еще здесь.
— Ты можешь убедиться сам, что здесь никого нет, кроме этой мумии.
И вряд ли человек такое сделает, — улыбаясь, дополнил Эшбрук.
Непроизвольно оба перевели взгляд на темно-коричневый профиль, видневшийся над кромкой богато украшенного гамака. Фил внезапно схватил Эшбрука за руку:
— Смотри, боже мой, он движется.
Профессор сделал шаг вперед, и его челюсть отвисла. Затем он сомкнул зубы, и выкашлявшись распрямился:
— Вздор. Обман воображения, или гамак раскачивает ветер. 3000-летние мумии не могут двигаться.
Фил вздрогнул.
— Надеюсь, это был плод моего воображения, — пробормотал он.
В этот момент Биба, который за несколько минут до этого скрылся обратно в туннеле, ворвался с криком:
— Каменный люк снова закрылся! — он не мог отдышаться.
Наступила мертвая тишина. Затем профессор спросил:
— В какой момент он закрылся?
— Примерно сейчас.
— Около 30 секунд назад?
— Да. Я спустился вниз, ничего не закрывал, только несколько секунд потрогал его.
Эшбрук задумался. Затем воскликнул:
— Фил, беги под люк и наблюдай там. У меня идея.
Юноша еще раз взглянул на мумию, перескочил через груду камней у входа и побежал вперед по туннелю.
— Готов? — окликнул его профессор.
— Да!
Эшбрук прошел под длинной деревянной балкой, которая все еще была неподвижна, встал на цыпочки, ухватился за нее чуть выше лезвия и потянул вниз.
— Что-то происходит? — крикнул он в сторону входа в туннель.
— Нет.
Тогда он потянул сильнее. Балка сдвинулась вниз на несколько дюймов.
— Кажется, ты сдвинул люк, — возбужденно крикнул Фил.
Профессор ослабил хватку. И балка рывком вернулась в исходное положение. Дверь снова захлопнулась.
— Что и требовалось доказать. Всё, иди сюда.
Когда Фил вернулся, Эшбрук улыбаясь указал ему на ось балки:
— Это, как все гениальное, просто. Видишь эту ось? Так вот, это та же ось, на которой держится каменный люк. Когда мы открыли его, маятниковая балка автоматически встала во взведенное пложение. При этом, люк заблокировался в открытом положении, но стоило нажать на рычаг и отпустить балку, как каменный люк ушел обратно и запер нас. Но у нас есть дрель, ею мы и прорубим этот люк. И тем самым освободимся от сюда.
— Давайте разберем еще и это серьезное устройство, — предложил Фил, указывая на нож и балку.
После того как они выгребли из туннеля все камни, сняли тяжелую плиту и маятниковую балку с оси, настало время ужина. Эшбрук предложил отложить изучение сенсаций до следующего утра, и Фил согласился.

3.

— Прихвати еще и складной столик, Фил! — окликнул профессор от двери гробницы, — я хочу изучить эту мумию, прежде чем мы ее отсюда вытащим. Он повернулся к стоящему рядом Бибе:
— Батарейки и светильники, все в порядке?
Туземец кивнул и последовал за ним вниз по лестнице, которую они установили в колодец, чтобы облегчить себе вход и выход. Когда Фил появился снова у бассейна, Эшбрук готовился снимать фото со вспышкой. Фил разложил и установил длинный, низкий переносной столик, встав рядом.
— Полагаю, что это Зах, — между делом заметил он, указывая на мумию. Эшбрук был занят и не отвечал. Тогда Фил подошел ближе к бассейну. Он достал из кармана перевод текста надписи из-за которой начались их поиски и перечитал ее:
«От жала из шкатулки и сока из кувшина…»
Его взгляд упал на подставку, на которой стоял низкий кувшин в резной шкатулке. Оглянувшись на профессора, который был полностью погружен в свои мысли и вставлял очередной слайд в фотоаппарат, Фил, движимый внезапным порывом, быстро подхватил шкатулку с кувшином и вышел. Эшбрук этого не заметил. Когда Фил вернулся, спрятав оба предмета под своей раскладушкой, то обнаружил запах жженого магниевого порошка, и профессора, в чрезвычайно приподнятом настроении:
— Давай-ка возьмем его и изучим. Я бы сделал еще несколько снимков, он одет иначе, чем любая другая мумия, которую я видел. Собственно, на нем практически ничего нет, — они двинулись к гамаку.
— Веревки на крюках на обоих столбах, — заметил Фил, — мы можем снять их, раскачать гамак и перекинуть его через бассейн на пол.
— Неплохо придумал, — заметил профессор.
Веревки легко снялись, и застыв, на какое-то время они удерживали гамак над водой с обеих сторон бассейна, готовясь раскачать и перебросить его на берег.
— Ого, да он весит целую тонну, — простонал Фил, упираясь ногами, чтобы не соскользнуть в воду.
— Все дело в украшениях, — пояснил Эшбрук. — Он еще и пристегнут. Тот, кто этим занимался, устроил ему хороший привал.
— Давай, раз-два-взяли!
Они качнули люльку одновременно. Но, тут, высохшие, трухлявые веревки расползлись, и гамак и мумия с плеском скрылись под темной водой. Профессор с досадой сделал шаг назад. Фил сел на пыльный пол, глядя на кусок веревки в руке.
— Ну вот, не повезло, — вздохнул Эшбрук, — интересно, здесь глубоко? Если мы его вытащим, он уже никому не нужен.
Он привязал камешек к шестифутовому куску шнура и запустил его в воду. Шнур ушел на всю длину, но до дна не достал.
— Мы можем сделать металлический захват, — предложил Фил.
— Но он скрылся под водой, мы его не найдем, смотри, пузырьки пошли.
— Да эта засохшая старая мумия впитывает воду, как губка.
— Надо его вытащить, — твердо сказал Фил, — посмотрим, сумею ли я соорудить что-нибудь прямо сейчас.
— Давай, начинай, а я пока присмотрю за скарбом, — Эшбрук указал на причиндалы в гробнице.
Наверху Фил встретил Бибу, тот стоял завороженно и наблюдал за новым огромным белым пауком, медленно ползущим по стене. Фил смотрел на это мерзкую тварь с отвращением, но, как начинающий энтомолог, поинтересовался:
— Ядовитый? — Биба пожал плечами.
— А что ты так испугался?
Туземец поднял на него расширенные от ужаса глаза и что-то пробормотал в ответ.
— Ты когда-нибудь слышал, что они кого-то кусали?
Биба признался, что никогда не слышал, но добавил, что за его укусом следует мучительная смерть. Фил улыбнулся:
— Я никогда раньше не видел таких пауков, думаю, добавлю его в коллекцию. Бедолага кажется сонным, его несложно поймать.
Он вышел и через несколько минут вернулся со стеклянной банкой и палкой. Держа банку на расстоянии вытянутой руки от паука, он с помощью палки загнал его туда, быстро захлопнул крышку, и огромный паук оказался внутри. Тварь беспомощно лежала, распластавшись на дне.
Фил повернулся к Бибе:
— Правда просто?
Туземец развернулся и ушел, покачивая головой.
— Дело худо, — донеслось до Фила.

4.

После тщательного поиска в палатке не нашлось ничего, из чего можно было бы сделать захват, даже самый элементарный. В полдень профессор торжественно поднялся наверх, неся в руках сверток папируса, который, судя по всему, должен был занять его на некоторое время.
Сразу после обеда молодой человек решил отправиться на военный блокпост, расположенный примерно в 10 милях , чтобы одолжить захват и, случаем, навестить майора Наппера, офицера, начальника охраны, да и просто своего друга. Облачившись в чистую белую рубашку, его взгляд упал на стеклянную банку с пауком внутри. Фил на секунду задумался:
«Моя коллекция находится в Каире, и к тому же, у меня нет необходимых средств чтобы законсервировать это существо, так почему бы не сделать майору Напперу небольшой подарок?»
Наппер был известный энтомолог-коллекционер и мог рассказать ему о разновидности и особенностях этого экземпляра.
Через 15 минут поездки с ветерком он уже стоял у блокпоста.
Майор встретил Фила за рабочим столом и, когда необходимые формальности и проявления этикета были соблюдены, они заговорили о деле. Наппер послал денщика, чтобы тот обыскал склады.
— Знаешь, Билл, у меня есть для тебя кое-что в машине, — воскликнул Фил, внезапно вспомнив о пауке.
Он вышел и внес банку. Майор Наппер осмотрел неподвижное создание через стекло.
— Здесь таких называют могильщиками, — сообщил он. — Периодически они попадаются. Хотя почти в каждой большой коллекции есть такие экземпляры, никто не знает о них практически ничего. Так или иначе, похоже, не хотят подробно и тщательно изучать их. Мне лично удалось провести небольшое исследование, из которого я сделал вывод, что они лишены той жуткой злобности, которая присуща большинству других крупных видов семейства паукообразных. Это странно, ведь у этих пауков самые большие мешочки с ядом, которые мне доводилось видеть. Минутку, я тебе покажу. Ты не против, если я этого загублю?
— Давай, действуй, — ответил Фил.
Наппер ловко извлек огромного паука из банки, убил его и разложил тело на небольшой препарировальной доске. Несколько минут умелой работы острым перочинным ножом, и он отложил в сторону два мягких желтоватых овальных мешочка размером со спелую вишню.
— Однажды, движимый нездоровым любопытством, — продолжал он, — я взял часть этого яда и изучил его. В итоге убедился, что он совершенно не похож на привычный нам токсичный яд других пауков. Более того, насколько я могу судить, он даже не ядовитый. Впрочем, я не большой знаток химии, а ученые еще сами многого не знают. Вцелом, все довольно банально, согласен?
— Да, я полагаю, что так или иначе не очень важно, что там за жизнь у этого редкого паука, — согласился Фил с улыбкой.
— А ты заметил, что один лишь его вид приводит любого египтянина в смятение? Они перешагнут через смертоносную змею даже не задумавшись. Но стоит им заметить одного из этих неповоротливых, беспомощных старых пауков, и их как-будто парализует.
— Да, похоже, это одно из их любимых суеверий, — рассмеялся Фил.
— Мы никогда не поймем образ мышления этих туземцев, — печально заметил майор.
Внезапно появился денщик с небольшим крюк-кошкой на 25-футовой цепи в руках. Фил поблагодарил Наппера, и они попращались. На обратном пути, размышляя, он вел машину медленно. Вспоминались шкатулка и кувшин, спрятанные под раскладушкой в палатке, Фил решил изучить их сразу по возвращении, но в основном его одалевали мысли о больших белых пауках.
Застав профессора Эшбрука увлечённо и самозабвенно перебирающим папирусы, Фил вошел в палатку, положил шкатулку в кувшине на стол и приступил к их изучению. Сначала он взял кувшин. Легко открыв его, он обнаружил, что кувшин почти доверху заполнен густой прозрачной жидкостью без запаха, которая обволакивала несколько лиственных веточек. Пинцетом он вытащил одну из них. Листья и стебли прекрасно сохранились, и, заглянув в справочник натуралиста, Фил опознал кустарник как довольно нетипичный, хотя и не редкий, вполне себе встречающийся на данной местности. Скорее разочарованный банальным характером своей находки, он, тем не менее, решил заполучить себе растущий экземпляр этого кустарника уже завтра. Затем, Фил перевел взгляд на шкатулку. Не увидев ни замка, ни каких-либо затворов, он предположил, что, судя по искусной резьбе на лицевой стороне, ее крышка должна открываться с помощью скрытой пружины. Копаясь в попытке найти пружину, Фил почувствовал неприятный запах. Но, когда его пальцы внезапно наткнулись на нее и крышка распахнулась, и он вскочил и прикрывая нос платком, покрытые желеобразным консервантом, в ней лежало десяток огромных белых могильных пауков. 

5.

— Можно мне взять себе эту мумию, профессор? — спросил Фил, указывая на промокшую фигуру книжника Заха, которую они только что вытащили из бассейна и извлекли из гамака.
— По мне так забирай, — ответил Эшбрук. — Он уже все-равно испорчен для экспозиции. Только на кой черт он тебе нужен, Фил?
— Ну, есть небольшая теория, которую я хотел бы опробовать, вот и все.
— Я не против. Cобираюсь закончить перевод этих папирусов. Они приводят новые факты о законодательной системе древнего Египта, весьма интересно.
Поспешно выйдя из камеры у бассейна через туннель к лестнице, ведущей наружу, профессор оставил Фила в одиночестве.
Обернув мумию несколькими плотными холщовыми мешками, Фил быстро водрузил ее на стол для осмотра под прямой свет электрических ламп. Развернув материю, он внимательно осмотрел неподвижную фигуру. Книжник Зах был хорошо сложенным мужчиной среднего роста. Кожа у него была смуглая, волосы черные, коротко подстрижены, кисти рук маленькие, с необычно длинными пальцами. Филу сразу стало понятно, что этот человек не подвергался обычной мумификации. Тело было в целости, на нем не было никаких длинных, плотно намотанных льняных бинтов, характерных для других мумий. Была лишь одна легкая одежда и сандалии, а выше локтя красовался браслет из кованого серебра - костюм, который любой древний египтянин мог бы носить в своем имении, подумал юноша. Он поднял его руку. Она туго ходила в суставе, когда он повернул ее, ладонью вверх, локоть хрустнул. Конечность была лишь слегка усохшей, плоть твердой и холодной. Взяв в руку тяжелое плечо, он сжал его. Если бы оно было чуть более эластичным и теплым, то вполне могло бы сойти за плечо спящего человека. Фил медленно согнул руку. Под гладкой коричневой кожей равномерно перекатывались мышцы бицепса. Тут Филу стало интересно, как этот человек встретил свою смерть. Пытаясь обнаружить какие-либо раны или признаки болезней, он снял одежду и тщательно осмотрел тело. Многочисленные шрамы свидетельствовали о том, что в свое время Зах был бесстрашным воином, однако все они срослись или полностью зажили. Яд, часто используемый в ту пору, мог вполне стать причиной смерти хранителя сокровищ.
Внимание юноши привлекли черты лица мумии: его закрытые глаза, прямой нос, хорошо очерченные губы и слегка впалые щеки. Стоя рядом, он некоторое время оценивал их. Потом, прищурив глаза и подперев подбородок рукой он наклонился, и стал пристально вглядываться в темный лик мумии, словно пытаясь разгадать ее тайну. Он долго и пристально вглядывался в обращенное к нему лицо. Выйдя из камеры у бассейна, глаза Фила уже странно сияли.

6.

После бессонной ночи, Фил рано поднялся. Поспешно позавтракав, он до полудня бродил по окрестностям, вернувшись, неся при себе 3 небольших куста, которые выкопал с корнем. Два из них он аккуратно пересадил за палатку, а третий оставил чтобы немедленно приступить к своему эксперименту.
Он сел за свой складной рабочий столик, поднес мощное увеличительное стекло к ветке кустарника и начал тщательно сравнивать ее с частью сохраненной веточки, которую он обнаружил в кувшине в камере у бассейна. Убедившись, наконец, что это одно и то же растение, он вошел в палатку Эшбрука и, не найдя там профессора, сел изучать один из томов большой энциклопедии о живой природе. Устроившись на походном стульчике, он пролистывал раздел, посвященный кустарниковым растениям, пока не дошел до описания куста Мона. В тексте был всего один небольшой абзац, но на фоне остальных строк, выделялась одна: «древние египтяне считали, что это растение обладает магическими свойствами, и сок его листьев активно ими использовался для приготовления лекарственных средств». Положив книгу на полку, он спустился по лестнице в прохладное подземелье, где лежал книжник Зах. Его тело было полностью укрыто тяжелым покрывалом, которое Фил преднамеренно смочил водой. Он снял его и вытер сочившиеся капли с умиротворенного смуглого лица. Филу показалось, что серебряный браслет стал так же плотно облегать руку своего хозяина, как и при жизни. Он был убежден, что тело впитало достаточно воды, чтобы нейтрализовать высушивающий эффект от консерванта, если таковой действительно использовался. Фил крайне возбудился. Он несколько раз согнул кисти рук мумии, заметив, что суставы были уже не такие жесткие, как раньше, и плоть стала мягче и эластичнее.
Затем его мозг сосредоточился на переводе послания, сделанном на клочке бумаги: «соком из кувшина».
В кувшине были веточки куста Мона. Это должно означать, что сок его листьев был каким-то образом связан с тайной.
Сок листьев кустарника Мона использовался древними египтянами для приготовления лекарств. Фил сорвал один из толстых овальных листьев с веточки, которую он принес с собой, и раздавил его большим пальцем на столе рядом с мумией. Мгновенно в нос ударил сильный, резкий растительный запах, совершенно не похожий на тот, что он ощутил раньше. Во влажном воздухе подземной гробницы, словно аромат ладана, стал витать запах, который был одновременно приятным и отвратительным. Озадаченный борьбой с мелькавшими в голове фантастическими идеями и голосами, Фил несколько минут бесцельно ходил по гробнице, останавливаясь, чтобы разглядеть примитивный рисунок на стене или вглядеться в черную глубину бассейна, из которого извлекли мумию. Все еще не находя ответа на вопрос, Фил повернулся к низкому столу, на котором лежал книжник Зах. Внезапно Фил с отвращением истошно завопил, - на столе, словно материализовавшись из воздуха, лежали два гигантских могильных паука. Юноша сделал быстрый шаг вперед, пытаясь помешать отвратительным тварям осквернять тело мумии, но осекся, увидев, что они, похоже, не собираются этого делать. Скорее, они, казалось, жадно искали то, чего не могли найти. Фил стоял у стола и наблюдал, как пауки бегали взад и вперед проявляя гораздо больше активности, чем он ожидал. Заинтересовавшись, он наклонился вперед и стал отмечать каждое их движение. Почти бешено кружась, два больших белых паука петляли вокруг мумии, часто задевая ее бока. Внезапно более крупный из них оказался в дюйме, или около того, от раздавленного листа куста Мона. Словно застыв на месте, он на мгновение замер, а затем подогнул толстые волосатые лапы и набросился на липкий зеленый комок сока и мякоти. Через мгновение другой паук сделал то же самое.
Тут-же их раздутые тела расслабились, и они тихо улеглись, казалось бы, находя удовлетворение в этом сильном, специфическом запахе. На лице Фила одновременно противоречиво отразилось отвращение, недоумение и интерес. Но когда он увидел, как один из этой парочки пытается вонзить свои клыки в деревянный стол и, не сумев этого сделать, принялся источать невероятное количество густого желтого яда, отвращение взяло верх, и, содрогнувшись, молодой человек смахнул двух мерзких тварей на пол и размолол их в пыль каблуком ботинка. Почувствовав от этого себя немного лучше, он снова взглянул на раздавленный лист.
— Странно, — сказал он себе, — что один лишь запах может довести этих неповоротливых пауков до такого неистовства. 
И тут, как вспышка молнии, ему пришла в голову идея: сок из кувшина. По аналогии с этой метафорой было жало шкатулки - это укус могильного паука.
Разве не в маленькой резной шкатулке лежали законсервированные пауки и вековые легенды, связанные с ними? И то, что майор Наппер рассказал ему о том, что у них самые большие мешочки с ядом, казалось бы, не ядовитые, но очень малоизученные. А что? Возможно. Фил выбежал из камеры через туннель и поднялся по лестнице в гробницу наверху. В двери он столкнулся с профессором Эшбруком. Взяв его за руку, молодой человек повел его обратно в камеру у бассейна, быстро и увлеченно что-то рассказывая. Его глаза лихорадочно горели, а лицо дрожало. Поначалу на усталом, осунувшемся лице профессора читалось удивление и легкая раздражение от такого поведения Фила. По мере того как он вникал в стремительный поток его речи, выражение лица профессора сменялось от недоверчиво изумленнного, до беспокойного за рассудок собеседника. Наконец, он заставил молодого человека остановиться и начал расспрос сам. Фил повторил все то, что уже было сказано. Пальцы профессора Эшбрука нервно зашевелились. Он крепко стиснул губы, пока они не стали почти бледными, и в глазах появился слабый отблеск того странного света, который так ярко светился в глазах Фила. Через час оба они стояли рядом с неподвижной фигурой, лежавшей на столе в камере у бассейна, разговаривая между собой негромкими энергичными голосами, и бросая частые взгляды на своего молчаливого спутника - книжника Заха. Профессор взволнованно говорил о редких формах каталепсии, об утраченном искусстве египетской медицины, а также о драгоценностях Ама-Ка.

7.

Батарейки в электрических светильниках были разряжены, и других у них не было. В центре окружающего кольца мерцающих желтым пламенем свечей, в темной сырости склепа, под гробницей, в камере у бассейна, разыгрывалась странная и неземная сцена. Странный, незабвенный запах раздавленных листьев куста Мона висел удушающе тяжело в холодном, застывшем воздухе. На низком столе лежало тело книжника Заха, его лицо, казалось, было напряжено. Фил и профессор Эшбрук стояли и смотрели на него. Затем Эшбрук стал наносить на мумию густую зеленую жидкость. Это был сок множества листьев куста Мона. Часть он натер сначала на ноги и бедра, затем круговыми движениями на живот, немного на грудь со стороны сердца, щедро на руки и плечи, а оставшуюся часть использовал для затылка. При этом руки обоих мужчин были облечены в толстые резиновые перчатки. Фил поднял с пола жестяную шкатулку, в крышке которой были проделаны отверстия для воздуха. Он открыл ее и полностью опустошил все содержимое на голую грудь мумии, сделал шаг назад и отвернулся. Могильных пауков было несложно привлечь запахом раздавленных листьев куста Мона. Профессор и юноша, оба повернулись спиной к этой невероятной и ужасной сцене. Потом, Эшбрук не поворачиваясь заговорил:
— Сколько законсервированных пауков ты нашел в этой маленькой резной шкатулке?
— 14.
Неосознанно оба мужчины заговорили приглушенным тоном.
— И ты сейчас выпустил всех 14?
— Да.
— А если их не хватит?
— У меня есть еще три в этом кувшине, чтобы использовать их в качестве последнего средства. Как вы думаете, сколько времени это займет?
— Не имею ни малейшего представления.
Некоторое время в сумерках гробницы царила абсолютная тишина. В дальних углах трепетали тени, словно огромные черные звери, которых держали на поводке.
— Нет, такого не может быть, — выпалил Эшбрук. — Это невозможно, это ужасно. Мы зашли слишком далеко. Сейчас осталось только довести все до конца и узнать, оправдаются ли наши безумные надежды и фантазии.
Фил собрался с духом и медленно обернулся: сгрудившись, на теле мумии неподвижно сидели пауки, их клыки глубоко вонзились в ее мертвые вены, вливая в них свой таинственный токсин. Молодой человек с трудом сдержался, чтобы сразу же не развернуться и не убежать от этого жуткого зрелища, от которого стыла кровь.
Как можно быстрее он выдернул цепких тварей из тела своими руками в резиновых перчатках и положил их в жестяную шкатулку. Эшбрук приложил стетоскоп к голой коричневой груди. Фил теребил одно из холодных запястий Заха. Несколько секунд он слушал, затаив дыхание, затем вздохнул, покачивая головой:
— Оставляем час на то, чтобы средство подействовало. Если ничего не случится, то выпустим остальных трех пауков. После этого мы бросим все эти дикие затеи, похороним тело и постараемся забыть, что мы были так глупы, так, я бы даже сказал, по-язычески суеверны.
Прошло 3/4 часа, прежде чем тишина, похожая на смерть, снова была нарушена. По мере того как угасали свечи, возвышающиеся тени чудовищ в дальних нишах гробницы становились все более неспокойными. Белые, напряженные лица обоих мужчин резко выделялись в полумраке, их фигуры были неотчетливыми и бесформенными.
Профессор проверил пульс на одном из тонких, мускулистых запястий, затем снова покачал головой:
— Вытащи остальных трех пауков, Фил. Думаю, они нам понадобятся.
— Подождем еще несколько минут, — сказал Фил в ответ.
Он тоже поднял запястье и удерживая его, тихо, кончиками пальцев попробовал нащупать пульс. Все силы восприятия были напряжены, неожиданно он воскрикнул:
— Уверен, что такого не может быть. Наверное, это мое воображение. Но вот он снова появился.
Затем он издал возглас, заставивший Эшбрука вздрогнуть. Без тени сомнения был обнаружен слабый пульс на холодном запястье 3000-летней мумии. В нескольких словах Фил сообщил об этом профессору, который тут же взял стетоскоп и еще раз прижал его к груди мумии. Затем, он передал прибор Филу. Молодой человек на мгновение прислушался, прежде чем смог услышать. Медленный, слабый, но отчетливый звук ударов сердца был слышен словно издалека.
— Температура? — вздохнув с трепетом прошептал он.
Эшбрук выхватил градусник из подмышки лежащей фигуры и сомнительно посмотрел на него.
— Поднялась всего на два градуса, — объявил он.
— Может, лучше попробовать какой-то возбудитель? Это не панацея, но и не причинит вреда, а к тому же сильно ускорит дело.
Фил кивнул. Профессор налил в горло медленно оживающему человеку умеренную порцию брэнди. После этого ни Фил, ни профессор Эшбрук уже могли вспомнить, как долго они бдели над телом книжника. Фил вспоминал, что дважды он зажигал новые свечи. Ни тот, ни другой не смыкали глаз. Медленно, очень медленно столбик градусника поднимался, и сердцебиение увеличивалось в силе и объеме. В конце пятого часа уже стало заметно дыхание. Один раз губы дернулись, как раз в тот момент, когда оба они измученные уже были готовы поддаться возрастающей усталости, которую не всегда могло развеять волнение. На мгновение веки медленно поднимались, затем опускались.
Вскоре стало слышно тяжелое дыхание, и конечности стали медленно шевелиться.
— Он спит, — прошептал профессор.
В течение последующих 12 часов Фил и Эшбрук, перебрасываясь короткими фразами, держались на ногах.
В конце концов и пульс, и температура уже почти стали нормальными.

Фил на некоторое время отлучился и вернулся с кофейником бурлящего кофе. Профессор как раз допивал вторую чашку, когда его взгляд упал на Заха.
— Послушай! — воскликнул он.
Фил последовал за его указательным пальцем и с удивлением заметил, что Зах смотрит на потолок с широко раскрытыми глазами. Неподвижные, как постаменты, они наблюдали, как Зах медленно поворачивал взгляд в сторону, пока не начал пристальное наблюдение за пятном на рубашке Фила. Юноша почувствовал, как по его позвоночнику пробежала тревожная холодная дрожь, когда на него постепенно стал подниматься немигающий пристальный взгляд. Не успел он опомниться, как на него уже смотрели глубокие черные глаза человека, который предположительно умер 3000 лет назад. Глаза были туманными и расфокусированными, как у младенца. Фил, как завороженный, наблюдал за тем, как они перемещались и щурились, пока не стали смотреть на него в упор. Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, а затем на лбу Заха проступили еле заметные морщинки. В такой же медленной и задумчивой манере он несколько раз моргнул глазами, а затем слегка изменил свое положение. Усилие, казалось, причинило ему боль, потому что он довольно заметно нахмурился. Вскоре он начал с беспокойством открывать и закрывать рот и облизывать свои сухие губы еще более сухим языком. Эшбрук поспешно поставил ему полстакана прохладной воды. Зах сделал несколько глотков и повернул голову, чтобы с завороженным интересом взглянуть на своего благодетеля. Постепенно его оживление нарастало, пока, по словам очевидцев через два часа, он уже оказался в сидячем положении. Потом, медленно опустился на спину, но вскоре они оба помогли ему и вот, он уже сидел на краю стола, слабо раскачивая ногами.
Фил и профессор взволнованно крутились вокруг него, не решаясь поверить своим глазам и в какой-то мере опасаясь, что в любой момент он может снова превратиться в безжизненную мумию. Постепенно его глаза становились ярче, мимика усиливалась, и все поведение в целом наполнилось жизнью. Он указал на кувшин с водой, взял чашку из рук Фила, и обильно отпил из нее. Вскоре у него появилось желание пройтись. Фил и профессор поддерживали и помогали ему, и он, шатаясь, прошел несколько шагов, затем остановился и огляделся. В его черных глазах появился странный тусклый блеск, когда он узнал, где он. Его взгляд поочередно останавливался то на бассейне, то на пустых сундуках, то на входе в туннель. Когда он увидел свой пустой расшитый золотом гамак, лежащим на полу, он предпринял несколько безуспешных попыток заговорить. Наконец, его гортанный язык произнес несколько слов. Профессор покачал головой и сделал жест, что не понимает.
— Попробуйте написать ему иероглифы, — предложил Фил.
Эшбрук взял карандаш, старательно вывел на листке из блокнота простую фразу, о том, что они не понимают его языка, и поинтересовавшись, не желает ли Зах чего-нибудь перекусить, передал ему бумагу и карандаш. Египтянин несколько секунд с любопытством рассматривал карандаш, а затем, схватив его в руку, как кинжал, несколькими невероятно ловкими движениями начертал ответ четко выведенными буквами. Профессор сосредоточенно перевёл Филу:
— Он говорит, что ему трудно говорить, и что он не голоден.
Фила охватило внезапное вдохновение:
— Спроси его, где драгоценности Ама-Ка. Это воскрешение может длиться не более нескольких часов.
Эшбрук быстро кивнул и прищурился.
— Я лучше подойду к этому вопросу постепенно, — прошептал он сквозь зубы.
Он задал несколько пустяковых вопросов об архитектуре гробницы, на которые Зах отвечал кратко, но нетерпение профессора взяло верх, и он задал прямой вопрос:
— Где спрятаны драгоценности Ама-Ка?
Смуглокожий мужчина с минуту смотрел на лист бумаги, прежде чем поднял голову. Фил был поражен сверхъестественным красным светом, который, казалось, светился из его глаз. Он осмотрел Эшбрука, пока тот не насторожился. Затем тревожное свечение внезапно погасло, и, к изумлению, двух бледнокожих, он указал на черную остеклневшую поверхность бассейна. Зах без посторонней помощи дошел до края бассейна, опустился на колени и опустил руку по-локоть в воду.
После недолгого тщательного обследования он достал петлю тяжелой цепи ручной ковки. Туго натянув ее, он потянул на себя. Когда Фил и профессор быстро шагнули в его сторону, он показал им жестом наверх.
— Он хочет, чтобы мы потянули за цепь, — воскликнул Фил.
Общими усилиями они приподняли тяжелый предмет на несколько дюймов и почувствовали, что он сильно завалился набок. Двое бледнокожих, полагая, что это урна или сундук с драгоценными камнями, попытались поднять его на поверхность.
Зах посмотрел на них и снова указал на поверхность бассейна. Уровень воды стремительно снижался.
— Мы, должно быть, подняли пробку со дна, взволнованно воскликнул Эшбрук.
Во время извлечения тела Заха они обнаружили, что глубина бассейна составляла более 9 футов. Так что спустя только некоторое время они стали свидетелями того, как последние капли воды, вытекали через прямоугольное отверстие в углу бассейна. Рядом со стоком находился каменный блок, к верху которого была прикреплена цепь, ведущая к тяжелой скобе, установленной в камне на несколько дюймов ниже того места, где находилась поверхность воды. Но главное, что привлекло их внимание, - это небольшой сундук в самом центре опустошенного бассейна, бесценное великолепие которого мягко поблескивало сквозь ил и склизкую грязь, частично покрывавшие его. Не обращая внимания на выражение лица Заха, Фил схватил свечу, перелез через край бассейна и с легкостью соскочив на дно, оказался рядом с сундуком. Проходя мимо замершего египтянина, Эшбрук невольно отметил, что от него все еще исходит запах куста Мона.
Мгновение спустя Фил и профессор уже склонились над открытым сундуком и доставали из него сгнивший кожаный футляр, как внезапно оттуда вырвалось сверкающее разноцветное сияние, подсвеченное пламенем свечи, которое падало на огромную массу чудесных драгоценных камней, сверкающих в воде и отражающих радужное сияние на лицах обоих мужчин, склонившихся ближе, чтобы насладиться красотой. Внезапный звук сверху заставил их поднять головы. Мгновенно удивление и восторг сменились внезапным ужасом. На краю бассейна с глазами, пылающими маниакальным красным цветом, стоял книжник Зах. Он держал в руках тяжелую резную подставку и медленно собирался с силами, чтобы обрушить ее на них. Увидев, что его заметили, он замер. Его сухие почерневшие губы скривились на фоне желтых зубов в злобной насмешливой улыбке, а сквозь сжатые челюсти доносился низкий безумный гогот.
Глядя куда-то вдаль, Фил подсознательно чувствовал, что кроме них здесь находится кто-то еще. Огромное белое волосатое нечто пронеслось по потолку и остановилось над головой одержимого Заха. Как только Зах вытянулся во весь рост и крепче сжал свое жестокое орудие, белая лапа, словно ветка с потолка, опустилась и крепко, как удавка, обвила шею смуглого мужчины. Зак вскрикнул и отбросил подставку в сторону. Он упал на колени, потом на спину, его тело съеживалось от ужаса.
Фил поспешно спрятал под мышкой небольшой футляр с драгоценностями и вылез из бассейна вслед за профессором. Тут оба остановились, пораженные страшным зрелищем, представшим перед ними на полу гробницы. Мощный могильный паук, гигант в своем роде, смертельной хваткой вцепился в то место на шее Заха, от которого исходил запах листьев куста Мона. Огромные, толстые, волосатые лапы судорожно скручивались и стягивались, в то время как жадные клыки глубоко вонзались в тело. Зах взвыл в агонии, его остекленевшие глаза дико вращались. Одна из рук вырвалась и схватила Фила за лодыжку, потянув его к краю пустого бассейна. Молодой человек закричал в смертельном ужасе и вырвался. Его взгляд упал в бассейн, и, словно коснувшись провода высокого напряжения, все тело внезапно напряглось. Лицо побледнело и стало серым. Он безвольно выпустил футляр с драгоценностями из парализованных страхом рук и рухнул, рассыпав сверкающие безделушки в пыли. Из непроглядной подземной тьмы огромного квадратного дренажного отверстия на дне бассейна выскочили бесчисленные тысячи огромных белых пауков. Волнами мохнатой нечисти они поползли вверх из нижней камеры, которая была их тюрьмой и из которой их только что изгнала вода. Профессор тоже увидел надвигающуюся страшную орду, и глаза их обоих встретились в неописуемом ужасе. Низкий стон умирающего Заха разрушил чары заколдованного помещения, и Фил схватил огромную горсть чудесных камней. Он направился к выходу, возле которого на мгновение оглянувшись остановился. Наконец, Зах с разрушенным спинным мозгом погрузился в вечный покой, который должен был наступить еще 3000 лет до того, как он, хрипя, перевернулся на спину, подмяв под себя раздувшуюся форму огромного паука. Со звуком, похожим на лопание большого маслянистого пузыря, тонкая кожа твари лопнула, и из нее выплеснулась бесформенная жижа. Кровь из разодранной шеи растеклась по липкой луже, оставшейся от паука, и потекла навстречу набегающим волнам сверкающих глаз и извивающихся ног, которые беззвучно переваливались через край бассейна.