5 Добро. С Владимиром Радимировым

— Дюже много там недругов, — пояснял он, — да и ночь самое время для нежити, да для нечисти, не заметим, как и подберутся, да накинуться, не успеем оружием защититься, а твоё ещё и обыкновенное. Молись, чтобы твари адские, да на нас не натолкнулись случаем, а то и головы не сносим. Может, робость воинам и ни к лицу, однако и пропадать напрасно не хочется. К каждой битве готовиться требуется, а у зла сейчас преимущество, с какой стороны ни глянь.


Приходилось ещё и коням рты завязывать, дабы не выдали ржанием. К счастью, или не на витязей охотились твари жуткие, неведомые, или повезло, стороной прошли. В любом случае успокаиваться-то ранешенько. Оттого, как утро наступило, выдохнули с облегчением, обнялись, словно родились заново, счастливо рассмеялись. Впрочем, встреча нежелательная, все ещё возможна была. Обнаружили следы бесчисленные, от крохотных, до громадных, немало деревьев повалили чудища. Вот бы нагрянуть на них, да дать бой, но вдвоём не сдюжить, к сожалению. Пришлось прочь поспешить, да подальше, молясь о спасении. Что-то крупное намечалось, необычное, дюже страшное, а ответов на вопросы дать некому. Обратился бы сын солнца к своему батюшке, да не уверен был, что и тот ведает, тому кто в небе дела земные не знакомы совсем. Да и беспокоить не хочется, лишь на крайний случай и оставил сие. Вновь в путь отправились, дремали в седлах, положившись на конец своих, умных животных, а и те беспокойство чуяли и скакали прочь от леса с чудищами, даже травы не щипали, опасались. И не зря волновались они, ибо встретилось нечто жуткое, от остальных вероятно отставшее, тело львиное, голова медвежье, лапы паучьи. Немедленно на защитников земли русской накинулось, да не тех выбрало. Младший витязь на себя отвлекал доблестно, старший тут же на спину чудовища перенесся, да по голове своим клинком рубанул, надвое развалил, а как упал ворог, успел обратно вернуться, чтобы при падении не пострадать. Выдохнули с облегчением. Страшно подумать, чего и дальше будет, уж больно много недругов появилось, да в одном месте. Или судьба то, или чьи-то козни злые.


Продолжали свой путь дальше, не поторопишься, а где-то кто-то помощи не дождётся. Нельзя защитникам земли русской допускать подобного. Не так далеко и уехали, как послышался скрип ужасающий, вздрогнула земля, разверзлась и полезло из неё чудище мерзкое с восемнадцатью лапами когтистыми и одним огромным глазом в центре туловища. Испугались лошади, заржали, забились, младшего витязя вовсе сбросила, Лучик сам соскочил, успокаивать некогда, выхватил меч, да к твари кинулся, рубанул по лапе чешуйчатой, только порождение мрака словно не заметило, поднялось к небу, напряглось, уж чего там высматривало, не ведомо. Только на доброе создание никак не походило, а значит, надо бой дать. Меж тем, и сын купеческий вскочил, пусть и расшибся крепко, подхватил копье ясеневое, колол ужасное создание, только и при его силе не мог пробить шкуры.


Благо, Лучик догадлив был, перенёс себя к глазу монстра мерзкого, да как вовремя поспел, ведь ударил из ока Темного луч алый, подобный солнечному, куда-то вверх, оставалось лишь вонзить оружие, закричала нечисть голосом нечеловеческим, прервала своё действо магическое, закружило, ослеплённое, а богатырь святорусский продолжил, пока глаз тот не вытек, а после в глазницу прыгнул. Оттого не мог видеть, как пронеслась по небу звезда огненная с алым хвостом, да упала вдалеке. Взвыла тварь мерзкая, многоногая, пала замертво, тут же перенесся витязь святорусский наружу, а после и к своему коню, прискакал с ним назад, повторил то же с лошадью ученика. Только закончили и выдохнули с облегчением, приготовились труп уродливый сжигать, а он и сам истаял, словно и не существовало никогда. И трещина, из которой вылез, сомкнулась. Старший витязь лишь сплюнул, приходилось видать и не такое, а вот отрок юный не мог в себя придти.


Сели на коней добрых, не забыв обтереть насухо, да напоить водою, как случилась новая напасть, задрожала земля от удара чудовищного, загрохотало, будто тьма тем громов разом, ни богатыри, ни лошади их не устояли, попадали, вскоре подхватил их вихрь сильный, были бы послабее, совсем унёс, едва успели копья в землю вогнать, а свободными руками за уздечки вцепиться, после узрели впереди дым чёрный, что клубился над лесом, поспешили туда, ведь коли пожар начнётся, всех беда ждёт неминуемая, злая судьбинушка. Ожидали чего угодно, а увидели, что стволы огромные, на изрядном расстоянии, полегли, а в центре, ещё и огромную яму, а в ней, странную стальную штуку, похожую на кубок, только без ножки. Она и дымилась. Лучик себя вниз перенёс с помощью чар, и тут сбоку у неизвестной штуки дверка открылась, словно приглашала войти внутрь, только богатырь не решился, заглянул осторожненько и увидел ящик непонятный стальной, а внутри чудовище с зелёной кожей, длинными заячьими ушами, на концах которых глаза располагались, и большим ртом, полным острых зубов.


Передние конечности являлись щупальцами, но с трёхпалыми кистями на конце, вместо ног, хвост змеиный с жалом, как у скорпиона на конце. На лбу некое утолщение непонятное. Отпрянул богатырь в испуге, а тут у твари глаза и открылись, глянула на старшего витязя, поскрипела странно, и услышал он в голове своей голос, не имевший ничего общего с человеческим.


— Прощение просим, что напугал вас, — произнесло неведомое, — я не злое чудище, не демон, и не враг коварный, просто выгляжу так. Прилетел к вам из дальних далей, каких не видали. К сожалению, мой корабль сломался и починить нет никакой возможности, потому, вынужден просить оказать мне, гостеприимство радушное.


— Что ещё за колдовство такое? — Лучик нахмурился. — Почему я слышу голос, но не вижу, с кем речь веду, покажись незнакомец.


— Я то самое чудовище из ящика, — пояснил собеседник, — говорить, как вы, я не могу, сочли бы немым, коли общались напрямую, а вот мысли читать, это пожалуйста. Отправил я своим сообщение о произошедшем, но прилетят очень нескоро, внуки твоих внуков в рай отправятся, умрут от старости, а я все ещё ждать буду. Но, чую, так мы не сговоримся, страх и недоверие остаются.


Миг и будто изменился гость издалека, вроде прежним остался, да наши странники видели обычного человека, а о беседе, да произошедшем вовсе позабыли, словно её и не было. Взял старший витязь незнакомца за руку, да перенёс из ямы, а кубок стальной сам в твердь вкрутился, и его землей засыпало.


— Как, добрый человек, говоришь, в яму-то упал? — спросил старший богатырь.


— Да, видать, чья-то нора здесь была, — спасённый улыбнулся, — земля под ногами провалилась и пал, лишь чудом жив и здоров остался, а тут и вы пожаловали, от всей души благодарю. Простите только, не могли бы сопровождать, хоть какое-то время, а то я прибыл из дальних краев, проводник из местных сбежал с деньгами и вещами, остался, как был, в одной лишь одежде.


— И куда следуете? — подал голос Добро.


— До любого ближайшего храма, или иного священного места, — пояснил спутник, — там я буду в полной безопасности, пока не прибудет родня. Обещаю за сие достойную награду.


Странники и так бы нуждающемуся в помощи ни за что не отказали, а тут и подавно не получилось, ибо имелась у чужака сила странная. В путь дальнейший отправились, причём новый знакомый, который попросил называть его «Иваном Скромником», рядом с лошадьми бежал, ничуть их не медленнее. И почему-то сие тоже не смущало ни капельки.


Меж тем, стороннему наблюдателю, сохранившему память и способность рассуждать, все последние события стали бы ясны весьма. Да и странники наши заволновались вельми, потому как поход к храму никак не мог быть легким и приятным, кем бы ни был незнакомец, монстры всякие, нежить с нечистью, его опасались и мечтали извести, знать битв будет множество, предстоит подвиг великой, о коем, скорей всего, они даже не вспомнят никогда. Оставалось одно, ещё и выжить, победить мерзких недругов, не посрамить чести русского воина. Меж тем, Иван ухитрялся и болтать, без умолку, шутил, да балагурил, ровно скоморох, но не обидно, отвлекал спутников от чего-то, да вдруг явились в воздухе пятно черные, да огромные, словно норы злого чудовища, показались из них головы уродливые, да у каждой по три челюсти вкруг, раскрыли пасти, зашипели злобно. Добро с испуга опять едва с лошади не упал, Лучик же использовал любимый трюк, оказался над недругом, да и снес голову одним ударом, после и ко второму переместился, а дальше появился у Ивана в руке явился меч необычный, состоявший из солнечного света, подлетел к последнему чудовищу, лишь махнул и разделил его не две части, пополам, обвисли останки, кто-то трупы внутрь дыр втянул, тут же появились и новые недруги.


Каких-то только уродцев не понагнали, повесь зверей рыкающих, с птицами небесными, рыбами, да гадами ползучими, имелись даже снегами на голове. Если бы не Иван, то даже богатыри бы испугались, и облику недругов, и количеству, только новый знакомый поддерживал, приложил левую руку к голове и образовалась вокруг тел их и лошадей нечто вроде доспеха ратного, из света, не могли его нападающие пробить, а вот оружие самих воинов, светящееся разрубало их плоть с лёгкостью. Где махнут разок, там улица, перемахнут, так и с переулочком, вперёд быстро, а помощник не отставал. И рубились так три дня и три ночи без отдыха, наконец, дрогнули чудовища, побежали обратно в свои норы, победители же смогли отдышаться чуточку.


— Только не теряйте бдительности, — предупредил Иван Скромник, подняв палец свой указательный, — ибо зло не отступило полностью, не смогли взять силой, попробуют хитростью, а уж возможностей и не счесть. Постараюсь я разгадать все, предупредить и остеречь, но и сам не всесилен, по вашим меркам, очень стар, прежней силушки хорошо коли треть осталась, а иначе бы сам расправился, да очистил сии земли от нечисти, тёмной нежити, но увы, могу лишь чуть-чуть защититься. Поспешим же дальше, как ступлю на землю священную, да любого из ваших храмов, не достанут там злыдни бездушные, позабудут, что и вовсе захаживал, но, до того мига прекрасного, нам дожить требуется как-то.


Поскакали защитники да святой Руси, а усталости и не чувствовали, словно и не было испытаний тех, а о схватках они и не помнили, лишь о встрече с Иваном Скромником. Меж тем, напала вдруг на Добро жажда страшная, жажда страшная, нестерпимая, всю воду, что при нем была, сразу выпил, да лишь хуже становится. И увидел он впереди колодец, кинулся к нему, да новый знакомый остановил, обогнал пеший конного, да дорогу преградил.


— Не то это, что ты думаешь, — начал он, — утолишь жажду ты одним способом, сложить ты свою буйну голову. Лучик доблестный, ты ударь по колодцу мечом острым, зачарованным, и увидите, что случится.
Не медлил старший витязь, не поспорил, наезжал на тот колодец неведомый, да рубил его своим мечом булатным. Начала из него бить кровь чёрная, застонал человеческим голосом, да опал совсем, испарился. Жажда отрока же лишь усилилась, ищет он, где бы напиться, да не находит.


— Слишком ты злым силам податливый, — воздыхал спутник, гость чужестранный, — грехи старые вниз тянут, гордыня со спесью, да жадностью, из души да изгнаны не полностью, лишь примером добрым придавлены. Чуть появится кто повлиятельнее, да подбросит семя зла чёрное, прорастет на почве благодатной. И не хватит мне сил помочь сейчас, исцелить, сам должен справиться, через что пройдёшь, того и знать не хочется. Лишь одно скажу, слово верное, дважды ты от света откажешься, совершишь да злые деяния, то ещё прощено может быть, но коль третий раз оступишься, не видать ничего доброго и закончишь жизнь в скверне мерзостной, а посмертие ждёт страшное. Когда придёт час страшный, вспомнишь то, что мною говорено, глядишь, да передумаешь, отречёшься от своей тёмной сущности, что от отцов и дедов досталось. Всем известно, богатые, да знатные, силам мрака первые слуги верные, трудно им отказаться от договоров прежних, заключённых их глупыми предками, в обмен на злато блестящее, да серебро, да за власть над телами простых людей, а хотели бы ещё и над душами.


Меж тем, едут странники далее и вдруг видят, дорогу им звонкий ручей пересекает, кажется, с водой чистою, да прохладною. Захотел Добро из него напиться, да опять Скромник не даёт, ухватил за плечи могучие, да отбросил словно ребёночка.


— Снова это, не то, что ты думаешь, — начал он, — утолишь жажду ты одним способом, сложить ты свою буйну голову. Лучик доблестный, ты вонзи в ручей меч свой острый, зачарованный, и увидите, что случится.


И опять старший витязь не перечил, обнажил свой клинок волшебный и вонзил в ручей в дно его самое, почернела вода немедленно, забурлила, словно вскипела и исчезла, быстро сгинула. И отправились богатыри сильномугичие в дорогу дальше, а и жажда у отрока не унимается, наоборот, лишь сильнее становится, вовсе он исстрадался измучился, и узрел вдруг впереди лужу, к ней он кинулся, желая напиться, заглянул и узрел своё отражение, да отпрянул в священном ужасе, не его то лицо красивое, белоснежное, да румяное, а какая-то морда козлиная, да ещё с рогами бараньими, да клыками, как есть, кабаньими. До того добрый молодец испугался, что и о жажде своей позабыл совсем.


— Молодец, свет Добро, ты, да умница, — новый знакомый улыбнулся, — хоть на этот раз, да сумел разглядеть правду-истину, если бы выпил той воды из лужи, не видать тебе спасения, ни в этой жизни, ни в следующих, как есть, пропал бы навек и всех, кого любишь, погубил. Только были сейчас не испытания, так проверочном крохотные, дальше-то куда страшнее будет все.


Жажда вроде отпустила, исчезла, но сменилась она диким голодом, и готов был отрок несчастный, хоть себя грызть, хоть ветки, хоть сыру землю, все примасы, что с собой были, проглотил он, не чувствуя вкуса, но нисколечко не наелся. Едут дальше и видят чудо чудное, диво дивное, стоят прямо на улице столы широкие, да дубовые, а завалены они всякой снедью, заморскими закусками, да запивками. Кинулся к ним Добро, да Лучик опередил, не ждал и приказа, принялся рубить мечом зачарованным, полилась кровь из тех столиков, я еда в грязь и червей превратилась. И заплакал тогда младой богатырь, полились у него слёзы горючие.


— Почему же вам ничего не деется, а меня так сильно мучают, издеваются? — вопрошал он, кулаками размахивая.



— Потому как я из народа иного, тех кто смог зло отринуть века назад, очиститься, да набрал силу духовную великую, — пояснил Иван Скромник, — по другим планетам мы странствуем, да иные народы к свету тянем. Только ваша земля очень далекая, пока до неё добираемся, то стареем, хоть и долгожители, силы мало совсем остаётся, и не можем очистить полностью, а вы сами тут тьме противитесь, кто как можете. А учитель твой из народа, из крестьян, что всю жизнь только трудятся, добывают свой хлеб в поте лица. Кто честно работает, тот к природе ближе, ко знанию, чище душами, сильнее сердцем, не забыли ещё заветы предков, грехи убийства, да стяжательства не привели к союзу с нечистью. Ты же из купцов родом будешь, не о свете вы думаете, не о праведности, а лишь монету к монете складываете, будто сможете их забрать в жизнь будущую, или думаете детям своим сделать лучше? А и вырастают они не в труде, но в комфорте излишнем, привыкают простой люд обманывать, обирать, а того чаще и вовсе бездельничают, прокутят родительские денежки, пропируют, да и сгинут в нищете и безвестности. Ты избрал, вроде, путь воинский, благородства и чести полный, но и вои бывают разные. Есть как Лучик, святые защитники, что людей спасают от нечисти, и сражаются за правду матушку, не беря за то лишних денежек. А имеются и другие, стяжатели, хищные звери рыкающие, кто лишь о добыче мыслит, таковые, родному краю не помощники, убивают из удовольствия, а и польза от них единственна, истребляют таких же хищников. Но, нельзя не вспомнить и третьих, самых мерзких из перечисленных, верных псов богатых, да знатных, нет им дело ни до люда простого, ни до родины, нападают по приказу, хоть на собственных, матушку с батюшкой, лишь бы их ценили преданность, да не забывали бросать кости кровавые. Коль не хочешь ты таким стать, не ходи в стольный град наш, в Киев, не садись ты за стол княжеский, не дели с его дружиной еды заморской, да не пей ещё и зелена вина, а то станешь, как они, бездельником, для родной сторонушки нахлебником, да и худшим среди всех, кто есть, псом-воином, с клыками окровавленными.