От сласти до страсти... - короткая проза

(наброски к прозе)

       Игумен Феоктист был строг и придирчив. Но почти все, кто ходил к нему на исповедь, своего
духовника уважали и беспрекословно слушались, а иные просто обожали, – ибо он был шутник и
балагур, невзирая на строгость и назидательный тон общения. Родом отец Феоктист был из Киева,
и это было заметно по характерному говору, иной раз комичному, но по-отечески доброму.

       «Где просто, – там ангелов во'-сто!», – любил то и дело повторять вслед за святыми отцами
Феоктист… О нём же самом трудно было сказать, что он прост до святости. Начитан и многознающ
не только по части духовных наук, но и светских. Он когда-то был выпускником Литературного
института, писал книги, а затем окончил Московскую Духовную Академию. В миру Феоктиста
звали когда-то Владимиром Ивановичем Горелко. Владимир – в честь святого князя Владимира.

       Мальчиком Володя ходил на богослужения во Владимирский собор. Когда ему исполнилось
одиннадцать лет, его отца по военной службе перевели в Москву. Так что биография нашего отца
Феоктиста была непроста, хотя с первого взгляда он был до обаятельности прост.

       На его вечные «подковырки» (шуточные замечания то бишь) никто не обижался. Многие
с  удовольствием всё запоминали и впоследствии с улыбкой цитировали. «Ох, Людмила!  – с
притворным возмущением восклицал при «отпусте» с целованием креста Феоктист. Так что раба
Божия Людмила не на шутку вздрагивала. – Что ты наделала, Людмила, вот скажи ты мне!!! Ты
меня до греха довела! Разве же это можно такие вкусные котлеты сготовить?! Я-таки обожрался…
Оторваться же, веришь, нет сил…».

       Сердобольные прихожанки нередко угощали батюшку Феоктиста «снедями», принесёнными
из дому. То вареников с вишней, которые он «уважал», то сырников с «блинками», то вареньица
из крупной садовой малинки… «От сласти недалеко до страсти!..»  – сокрушённо и явно напоказз
вздыхал Феоктист. И смешливые бабулечки становились похожими на озорных веснусчетых
девчонок…

       «Вот чего ты свой аппетитный зад "джинсо'й" обтянула?! – сдвинул батюшка свои прекрасные
тёмные бархатистые брови, когда я, напялив свои дорожные «ливайсы»(у меня был поезд через
два часа), заявилась на исповедь. – Иди отсель! Юбку наденешь, тогда и приходи на исповедь,
поняла?». Я смутилась, но внутренне улыбнулась. Впоследствии в свечных лавках стали выдавать
юбки для таких же девиц, как я, пришедших в джинсах в храм Божий…

       В другой раз батюшка Феоктист язвительно уколол меня: «Ведь грех за тобой, Илария! Ох, и
грех…».  – «Какой грех, батюшка?» – встревожилась я, заранее покраснев. – «А то сама не знаешь…
– Я хоть и поп, а всё же мужчина! Ты девица соблазнительная… Скромнее быть надо при твоей-
то красоте». Вроде бы завуалированный комплимент, но и назидание.

       Умел-таки Феоктист «лыко в строку» вставить… Другой девице он, я случайно услышала, тоже
выговаривал –  за то, что она ярко напомадила губы, идя в церковь (а ведь даже гигиеническая
помада возбраняется, – ибо надо прикладываться и к святым образам, и к распятию): «Вот кто,
скажи ты мне, кто из нормальных мужиков на это смотрит! На красный рот твой!.. Женихи, чтоб
ты знала, со-о-овсем на другое обращают внимание…». Феоктист, между прочим, был духовником
валютных проституток. И те его покорно слушались.

       Однажды в тесной улочке я нос к носу встретила батюшку Феоктиста в «цивильной» одежде:
в фирменных джинсах дорогой марки, кожаной куртке и пижонском кепи… Ну, просто стиляга!..
Да и был он почти мой ровесник, лет на пять-семь старше. Борода внушительно взрослит, что ни
говори… Не успели мы с ним поравняться на узком брусчатом тротуарчике, как он мне ещё издали
изрёк: «У самой чепчик прикольный, а туда же – кепочка моя ей не по вкусу!..». Это он о моей
летней шляпке из французской соломки…

       Мальчишка! Вышагивает – эдакий парень-хипарь… А ведь он девственник, ибо в «чёрные»
(монашествующие) священники принимают только целомудренных юношей. Я всегда относилась
к отцу Феоктисту как к старшему брату во Христе, хотя он «отец»… Однако же обращался к нам –
«братия и сестры». Где он ныне, добрый и смешливый наш пастырь?..