Бородин Глава четвёртая

«Бородин»

Жизнь судового механика

Глава четвёртая

В рейсе


На следующий день «Бородин» снимался в рейс. Интересной особенностью подготовки машины оказалось то, что Иван Иванович в машину не спускался. Он только отдавал приказания. Всем занимался второй механик. Иван Иванович только бегал по палубе, периодически заглядывая в полуоткрытую дверь машинного отделения.
— Ох и боится дед, что «главный» развалится при очередном пуске, — на ухо прокричал Малову второй механик, когда тот с ним отсоединял валоповоротку.
Второй был невысоким крепким мужичком лет за пятьдесят, с внушительным брюшком.
После того как они отсоединили валоповоротку, второй подошёл к пульту управления и вновь прокричал Малову на ухо:
— Смотри, что я буду делать и запоминай. — Из-за работающих рядом дизель-генераторов приходилось только кричать.
Иван Иванович стоял около входной двери машинного отделения, держа её приоткрытой. То есть на один трап выше крышек главного двигателя. Он руководил запуском «главного двигателя» — этой динамки в понимании «опытного» механика Малова.
Малов сразу понял, что запускать главный двигатель надо чрезвычайно осторожно, а то тот от старости и в самом деле может развалиться.
Дед махнул рукой второму механику. Тот поставил ручку телеграфа на «малый вперёд» и крутанул какой-то клапан, потом другой и двинул топливную рукоятку. Дёрнул ещё какую-то ручку, а двигатель, натужно сделав несколько оборотов, нехотя завёлся.
Раздалось похрюкивание работающих цилиндров. Тюх-тюх-тюх — и двигатель начал потихоньку разгоняться. Тут же вновь зазвенел телеграф. На нём обозначилась команда «стоп».
Второй поставил топливную рукоятку в «0» и опять крутанул какой-то клапан.
После этого раздался свисток на переговорной трубе с мостиком. Это была медная, надраенная до блеска труба со свистком. Если в неё дунули на мостике, то свисток свистел и в машине. Это обозначало, что кто-то на мостике имеет желание передать очередной приказ.
Второй вынул пробку из трубы, подставил под неё ухо, послушал, что ему там говорят, сказал что-то в трубу и заткнул её обратно тем же свистком. То есть, таким образом он получил какую-то команду.

Малов с интересом наблюдал за всеми этими манипуляциями, потому что на предыдущем судне двигатель запускался с мостика. Там было всё очень просто. Механики только готовили двигатель к запуску и передавали управление на мостик, где двигали ручку телеграфа, а автоматика сама запускала главный двигатель.
Тут же приходилось делать всё вручную. Это было так необычно, так интересно! Малов наблюдал за руками второго механика и за всеми его манипуляциями, стараясь запомнить, как это всё делается.
Он уже не так стал замечать грязь машинного отделения и его натёртых солярой плит.
Плиты на других пароходах красились зелёной краской, а тут наоборот — драились до воронёного цвета и натирались солярой.
В машине стоял запах соляры, дышалось тяжеловато от такого ухода за плитами. Эта вся грязь стекала в льяла и Малов, когда заглядывал туда, видел, какие они грязные и замазученные.
На предыдущем пароходе льяла имели светло-серый цвет и, если туда спускались в чистой робе, то вылезали практически не испачкавшись. Но тут не дай бог туда залезть. Тем более что высота от деки до плит составляла всего лишь сантиметров семьдесят, не больше.
Это уже потом Малову пришлось не единожды лазить туда. То ключ упадёт, то отвёртка, то сами льяла приходилось очищать от скопившихся за много лет грязи и мусора.

Но тут Иван Иванович через дверь прокричал:
— Запускаемся на «самый малый вперёд»!
Второй механик быстро проделал все манипуляции для запуска и запустил двигатель на «самый малый вперёд», хотя телеграф звенел на «задний ход».
— Не давай задний ход! — прокричал дед в открытую дверь.
Потом Иван Иванович выскочил из двери, посмотрел наружу, что там делается, и, вернувшись, вновь прокричал:
— Так и работай!
Тут на телеграфе возник ход «стоп» и «самый малый вперёд».
То есть Иван Иванович угадал, что и как надо делать, потому что он, наверное, лучше капитана чувствовал, куда ему надо швартоваться и отходить от базы.
Но больше всего, как потом оказалось, дед боялся резких реверсов. Ему мерещилось, что от этих реверсов старенький «главный двигатель» может развалиться и собрать его не будет никакой возможности. Запасные части на него уже давно отсутствовали.
Двигатель по-прежнему работал самым малым ходом, когда Иван Иванович прокричал в дверь:
— Ну-ка, давай средний ход.
Второй механик добавил чуть-чуть топлива топливной рукояткой, двигатель заработал натужнее и потихоньку начал разгоняться.
Иван Иванович спустился вниз, схватил стетоскоп — «слухач», как его прозвали механики, и начал прикладывать его то к одному, то к другому месту на главном двигателе, прослушивая работу подшипников. Побегав вокруг «главного двигателя» и довольный результатами осмотра, он опять поднялся к своему «посту наблюдения» на выходе из машинного отделения.
Через некоторое время он вновь выскочил на палубу и, вернувшись к двери, вновь прокричал:
— Давай полный.
Второй механик осторожно начал разгонять «главный двигатель» до полного хода.
Через минуту на телеграфе появилась команда «полный ход».
Судно выходило из Авачинской губы. Как оно выходило, Малов и понятия не имел, потому что всё это время находился в машинном отделении, наблюдая, как второй механик обслуживает главный двигатель во время ввода в режим полного хода. Как он регулирует температуры, какие клапаны крутит и на каких холодильниках.
Для Малова здесь всё казалось ему странным, поэтому он неотступно следовал за вторым механикам и смотрел на все иего манипуляции с клапанами систем охлаждения.

Судно шло в Находку. Если на предыдущем судне в Находку приходили на четвёртый-пятый день, то «Бородин» дошёл туда только на седьмой.
Там судно почти сразу же поставили на выгрузку на жестянобаночную фабрику, где производилась выгрузка консервов.
Пока выгружали консервы, Малов упросил Иван Ивановича разрешить ему съездить на пару дней во Владивосток.
Иван Иванович весь этот небольшой рейс присматривался к Малову и по-своему оценил его работу. Поэтому дал Малову разрешение проведать семью.
Малов видел, что деду нравится, как он работает в машинном отделении с мотористами, как несёт вахту. За эту неделю дед составил своё мнение о Малове и на одном из ужинов, когда весь комсостав сидел в кают-компании, он обратился к капитану:
— Да… четвертак у нас инженер и соображает, — со значением, глядя перед собой, произнёс он.
Капитан посмотрел на деда и весомо добавил:
— Да… инженер — это хорошо, — и вновь уткнулся в тарелку.
Так они постоянно переговаривались между собой. Один сидел на одном конце длинного стола, другой — на другом.
Они, как братья-близнецы, говорили примерно одинаково. Если один что-то говорил, то другой это же самое повторял. Мысли у них были тоже одинаковые. Если один важно говорил: «Да! Это надо сделать!» — то другой, немного подумав, отвечал: «Да, надо это сделать», — и это потом делалось.
Они много лет проработали вместе и им лишних слов не требовалось для выяснения. Они понимали друг друга с полуслова.

***

Ходили даже слухи о виртуозности капитана. Малов о них слышал, ещё когда сидел на «бичу».
На восточном побережье Камчатки, в Пенжинской губе, отливы иногда достигают десяти-одиннадцати метров. Так Иван Михайлович на «Бородине» подождал время максимального прилива и подошёл к берегу, где должна производиться самовыгрузка.
Только по одному из известных ему ориентиров он бросил якорь и оставил судно в таком положении. Когда произошёл полный отлив, то оказалось, что судно оказалось на песчаном пляже, вокруг которого торчали острые скалы. С берега после отлива к судну подъехали грузовики, на которые и выгрузили груз. Питание на электростанцию подавалось от носового дизель-генератора, который имел воздушное охлаждение. А после прилива капитан так же осторожно вывел судно на большую воду, не повредив его и сэкономив на таких манёврах много времени.

***

После выгрузки консервов судно поставили в торговый порт, чтобы грузить спиртное. Рейс планировался на Усть-Камчатск.
Как только судно встало к причалу, на него сразу прибежали сто миллионов тысяч куч стивидоров. Они стояли вокруг трюмов и проверяли каждый строп, считали все бутылки и ящики, чтобы оттуда ничего не пропало, но грузчики жаждали поживиться жидким грузом. К каким только уловкам они не прибегали, но ничего из этого у них не получалось. Заслоны стивидоры выставляли надёжные. Ведь товар был жидкий и очень востребованный, поэтому стивидоры никому ничего не давали. Грузчики здорово обозлились на них, но погрузку трюмов завершили за двое суток. Все ящики с бесценным грузом аккуратно загрузили, трюма; надёжно законопатили и судно отправилось в рейс на Усть-Камчатск.

Обычно на Камчатку капитаны прокладывали курс через пролив Лаперуза, но сейчас, в конце ноября, Иван Михайлович решил идти через Сангарский пролив, вдоль всех Курил и Камчатки. Для «Бородина» и это явилось значительным испытанием. С его ходом в десять узлов судно дочапало до Усть-Камчатска чуть ли не за десять дней.
Если в Японском море погода была спокойная, волнение не больше трёх баллов, то на входе в Сангарский пролив ветер достигал почти шести баллов. Но он был попутным, так что «Бородин» «нёсся» почти по двенадцать узлов, а если ещё учесть, что течение Куросио тут иногда больше трёх узлов, то «Бородин» вообще «летел», как глиссер.

В туманной мгле просматривались оба берега островов Хоккайдо и Хонсю. Выйдя на палубу, Малов ощутил запахи Японии. Поперёк пролива сновали паромы, от которых очень умные судовые штурманы легко уклонялись. Малов с любопытством всё это рассматривал только с главной палубы. В такие напряжённые моменты четвёртым механикам не место на мостике. Он сделал несколько снимков своим «Зенитом», на который он недавно купил новый объектив «Гелиос», поэтому надеялся, что снимки получатся хорошими.
Хорошо, что «Бородин» пролив проходил после его вахты и он смог полностью его просмотреть за все четыре часа прохода.
Как Малову потом с гордостью показывал второй помощник на карте, судно ни на кабельтов не вышло из зоны разделения.
Циклон, из-за которого Иван Михайлович избрал такой курс, ушёл на север Охотского моря и бушевал где-то в районе Магадана, а «Бородину» после его прохода досталась только небольшая бортовая океанская зыбь, которую он ощутил после выхода из пролива.

Маленькую каюту Малова предыдущие механики хорошо приспособили для отдыха, но всё равно зыбь в ней переносилась нелегко.
Их телами в матрасе продавилась внушительная ямка и, если правильно в неё уложиться, то можно было хоть как-то спать. Для этого приходилось вытянуть вперёд руки, упереться ими в спинку кровати, найти в яме матраса нижайшее место, упереться ногами в заднюю стенку кровати и как-то попробовать заснуть. А так как кровать оказалась длиннее Малова, то приходилось снимать подушку с дивана и укладывать её в ноги и уже тогда продолжать так называемый сон. Иногда крен достигал десяти градусов с периодом в пятнадцать секунд, но судно и при такой болтанке всё равно шло со своими десятью узлами.
А утром после такой ночи всё равно приходилось вставать, идти на завтрак и выходить на вахту. Никого не интересовало, выспался ты или нет, отдохнул ты или нет. В этой ситуации все оказывались равны. Потому что надо нести вахту и поддерживать ход судна.
Несмотря на такие неудобства, на завтрак очень даже хотелось идти, потому что его накрывала несравненная Ольга, при виде прелестей которой у всех присутствующих отвисали челюсти. Ольга носила очень короткие юбочки, так что иной раз, когда она нагибалась над мойкой, чтобы помыть очередную тарелку, из-под неё выглядывали аппетитные ножки, переходящие в завораживающие окружности. От такого зрелища пострадавших, конечно, не было, но такое зрелище, иной раз приводило к многочисленным дискуссиям, возникающим у молодых и здоровых парней.

И после семи суток такой болтанки судно пришло в Усть-Камчатск.
Оно встало на рейде Усть-Камчатска и бросило там якорь. Стивидоры, сопровождавшие груз, неожиданно выползли на палубу, тогда как во время перехода они больше предпочитали район туалета.
На каждый трюм из выделялось по три человека с одним главным. То есть в рейсе с экипажем шло дополнительных семь человек. Где они ютились и как они ютились, Малов не знал, потому что он обитал в своей каюте и туда не собирался никого пускать.
На рейд приехали ещё и береговые стивидоры. Они осмотрели трюма; и пожелали, чтобы команда их открыла.
Это сейчас трюм открывается с помощью ручки только одного гидравлического манипулятора, а на «Бородине» это была целая эпопея.
Вначале снимались брезенты, потом настраивались стрелы и с их помощью снимались деревянные рыбинсы. Боцман с матросами занимались открытием трюмо;в несколько часов. Когда трюм; открыли, и береговые стивидоры убедились, что ящики с драгоценным пойлом целые, только тогда они разрешили выгрузку бесценного груза.
Боцман, спокойный мужик в возрасте, подошёл к главному стивидору и мирно предложил:
— Слышь, ты бы экипажу дал хоть ящичек, мы тут страдаем оттого, что столько добра, а никто ничего даже и не попробовал.
Но стивидор обозлился на боцмана из-за его наглости и, отвернувшись от него, грубо заявил:
— Никаких ящиков! Всё будет выгружено по правилам!
А что оставалось делать боцману? Он пожал плечами и пошёл на контроллеры лебёдок.
— Хорошо, по правилам — значит, по правилам, — бубнил он себе под нос.
Портовые грузчики, которые спустились в трюм, нагрузили на сетку ящики с водкой и скомандовали боцману поднимать. Боцман осторожно начал принимать строп. Строп натянулся и приподнялся над комингсом трюма.
С океана шла небольшая зыбь, и под её воздействием судно слегка раскачивалось до пяти градусов. То есть каждые десять-двенадцать секунд появлялся крен на борт — туда пять и обратно пять градусов.
Затем боцман, дождавшись, когда судно выровняется, медленно начал выводить строп с водкой за пределы борта и остановил его над баржой. Но остановил он его как-то неловко. Почти у самого борта. Потом чуть-чуть приопустил сетку с ящиками, а во время очередного крена борт судна ударил по стропу. Из ящиков сразу полилась нектарная жидкость. Стивидор схватился за голову и начал орать во всю глотку:
— Ты что делаешь, вредитель?! Зачем ты это делаешь?!
Боцман, отпустив рукоятки контроллеров лебёдок, поднял руку к уху и, как будто ничего не слыша, прокричал в ответ стивидору:
— Чё говоришь-то?
В это время, пока он переспрашивал стивидора, борт судна ударил по стропу второй раз, и в нём разбилось ещё больше бутылок. Из стропа хлынула струя нектарной жидкости на палубу баржи. Грузчики не растерялись и под эти струи подставили каски. Так что и им кое-что перепало.
Видя такой беспредел, стивидор взмолился:
— Сколько хочешь?
Боцман, поняв состояние стивидора, довольно ухмыльнулся:
— Вот это уже другой разговор.
Борт приближался третий раз, когда стивидор закричал во весь голос:
— Я тебе дам всё, что ты хочешь, только больше не надо экспериментов.
— Понял, — мирно согласился боцман.
Он быстро взялся за рукоятки контроллеров и третьего удара не последовало. Строп плавно опустился на палубу баржи, а грузчики принялись разгружать его.
После этого инцидента в течение выгрузки больше ни одна бутылка, ни один ящик не разбились и не повредились. Народ был доволен, что боцман так проучил стивидора.
Но утром, за завтраком, получилась непонятная история.

На завтраке в кают-компании на столе стоял большой белый чайник, заварник с заваркой и хлеб для бутербродов. Так надоевшую всем кашу, сегодня почему-то не приготовили. На большой тарелке посередине стола лежала наваленная горой накромсанная колбаса с огромными кусками хлеба.
Обычно Малов завтракал вместе с третьим помощником. Они оба заступали на вахту с восьми утра. Поэтому они всегда дружно усаживались за стол, перекидываясь впечатлениями после прошедшей ночи.
По привычке Малов взял чайник, чтобы налить себе в стакан кипятка. Но чайник почему-то оказался холодным. Тыльной стороной ладони он потрогал заварник — тот тоже был холодным. Малов с третьим непонимающе переглянулись.
— Оля! — чуть ли не в один голос позвали они буфетчицу. — Почему чай холодный?
Оля, звезда кают-компании, видя замешательство командиров, подбодрила их:
— А вы пейте, пейте. Не стесняйтесь. За всё упл;чено. Боцман нам сегодня подарок сделал.
Язык у Оли как-то подозрительно заплетался, глаза смотели в раздрай, и было непонятно её приподнятое настроение.
— Что наливать-то? Чай холодный. — Третий помощник уже стал всерьёз возмущаться.
— А ты лей, лей. Потом разберётесь, где что холодное, а где горячее, — показывала рукой Ольга, как надо наливать «чай».
Ничего не понимая, Малов открыл крышку чайника и понюхал его содержимое. Чайник оказался полон водки.
Как выяснилось чуть позже, боцман дал Оле водку, и она набрала её в чайник, а в заварник налила египетский бальзам «Абу-Симбел».
Теперь, чтобы позавтракать, пришлось с превеликим неудовольствием налить немного заварки, то есть «Абу-Симбела», разбавить его водочкой и, быстро выпив, закусить бутербродиком с внушительным кусочком колбаски.
Ко всему прочему Оля вскоре появилась с большущей миской красной икры.
Оказывается, в час ночи подошёл катер и привёз ведро икры. А сейчас этой икрой Оля наполнила целую эмалированную миску, которую водрузила в центре стола.
Что оставалось делать? Деды на завтрак ещё не пришли, поэтому парни по-честному выпили, закусили чем бог послал и уже никто ни на какую работу не собирался идти. Какая работа? С утра принял сто грамм — считай, целый день свободен.
Правда, третьего помощника старпом всё равно вытребовал на мостик. Ему тоже захотелось отведать от щедрот стивидоров.
Примерно то же самое повторилось и на второй день, и на третий. Тогда уже Иван Иванович вызвал всех механиков к себе в каюту. Он плотно прикрыл дверь и так залился матом, что такой амбициозной речи Малов не слышал ни до, ни после этого «собеседования».
Загулы прекратились, народ взялся за голову обеими руками и производил небольшие ремонтные работы с механизмами, чтобы судно хотя бы держалось на плаву.
К концу выгрузки рундук у Малова под кроватью оказался наполненным некоторым количеством бутылок, в том числе коньяком, вином и шампанским. Примерно так же было и у каждого члена экипажа.
Так как боцман больше ни одной бутылки не разбил, стивидоры эти потери как-то списали, что-то сделали, что у них всё сошлось. Никого это уже не волновало, потому что после выгрузки судно снялось в рейс на Петропавловск.

Конец четвёртой главы

Рассказ «Бородин» опубликован в книге «Нельсон»: https://ridero.ru/books/nelson/