Твой. Без цензуры... Глава 40

Поудобнее устроившись на кушетке в подсобке, Глеб с Толиком просматривали снятую на телефон видеозапись. «Я Плакса!!!», «Я Плакса!!!», —  то и дело раздавалось с экрана вперемешку с гордеевскими угрозами: «Я что, твою мать, похож на двойную радугу?!».

Еле сдерживаясь от хохота, парни любовались этой комедией, ставя эпизод с Рудаковским на паузу, и снова перематывая его в самое начало. Даже видео с его «радужным» танцем не завирусилось до такой степени, как этот бред, занявший передовые позиции среди остальных сетевых роликов.

С того момента, когда они выложили его в сеть, оно набрало под лям просмотров, причем судя по тенденции, это был ещё не предел. Что же касается зрительских комментариев, приправленных определенной дозой сарказма, то от них просто не было отбоя.

«И это будущий врач? Как он будет работать с пациентами?», «Вали в детский сад, слабак!», «Позор будущему медику!»…

И это был ещё самый безобидный перечень зрительских отзывов об излишней эмоциональности их одногруппника, чередовавшихся с блюющими смайликами и нарисованными рядом с комментариями капельками слез.

Хорошо ещё, что сам Рудаковский пока был не в курсе существования на просторах интернета этого видео. Что отнюдь не помешало ему стать сетевой «знаменитостью».

Да, то занятие Толик никогда не забудет.

Тем более забыть тот «разбор полетов», который устроил им тогда Гордеев, ворвавшись в аудиторию злой как черт накануне операции, было  невозможно. А Глеб, в свою очередь, все ещё находился под впечатлением недавней «веселенькой» ночки, где им с Чеховой пришлось спасать Левицкого, о чем он рассказал одногруппнику в двух словах, против воли напомнив ему о последствиях их тогдашнего «ликероводочного» конкурса, будь он неладен.

Словом, так и не заявившись на занятия к Гордееву, эти двое не нашли ничего лучшего, кроме как расположившись в подсобке, (подальше от глаз бдительного куратора), пообсуждать пришибленное поведение Рудаковского на видео, включая его полную забитость перед Гордеевым. И это Глеб ещё не успел посветить Толика в свои планы относительно съемок мувика в честь самого «светилы», собравшись дебютировать в роли режиссера-любителя. Осталось только найти главного актера на роль Гордеева.

Им, по его мнению, должен был стать никто иной как Анатолий Смертин. И хотя сам Толик, узнав о планах одногруппниках, признался сразу, что актер из него никакущий, отказываться от амплуа самодовольного и эгоцентричного доктора парень не стал, загоревшись желанием оставить после себя наследие не только в виде их будущих с Алькович детей, но и продукта кинематографа.

— Фролов сказал, что Леркино день рождение ему не понравилось, — признался одногруппнику Толик, как только с обсуждением роли Гордеева в мувике «Пятьдесят оттенков Александра Николаевича» было покончено. 

— Чего? — повернувшись, переспросил у него Глеб, ища на своем телефоне новые видео. Не с участием Рудаковского.

— Еды, говорит, мало было, — зевнул Толик.

— Но вы же не есть к нам приходили, верно?! К тому же вспомни, что никому еды там толком и не досталось, потому что все съел Гордеев.

— А ведь так и было.

Анатолий не смел ему перечить. На день рождение Чеховой он действительно приходил не за едой. Здесь Глеб мыслил верно. А за выпивкой. И поскольку последней оказалось больше, чем он мог себе представить, включая участие в злосчастном ликероводочном конкурсе, то и жаловаться ему, собственно говоря, было не на что.

— Ей-богу, тебе следовало поступать не в медицинский, а в Школу драматического искусства, на отделение мимов-циклотимиков! — прокомментировал Лобов его актерское «мастерство» за просмотром видео.

Смертин разочарованно усмехнулся в ответ. Выложившись на полную во время съемок, он старался как можно убедительней играть «Гордеева», но видать где-то все равно не дотянул. Роль была не такой уж легкой, как могло показаться на первый взгляд.

— Да, там клип явно не для слабонервных, — согласился он. — Но я всегда подозревал, что у тебя довольно извращенное мышление. И вообще, нельзя ли как-нибудь этот клип урезать, оставив там только любовные сцены

— Урезать Гордеева? — возмутился Глеб. — Самого «светилу» отечественной хирургии! Ты как себе это представляешь?

Толик лишь развел руками в ответ.

— Если мы уберем хотя бы один кадр с его участием, то не получим необходимого эффекта. Я две недели потратил на ознакомление с биографией Гордеева, изучая все его повадки и прочее, а ты предлагаешь мне его «урезать» и выпустить клип без ничего?

Возмущению парня не было предела, но у Толика о его короткометражке сложилось немного другое мнение.

— И все-таки Гордеева там слишком много. Как для меня.

— Разумеется, что мало его быть не должно! Клип ведь то о нем! Я и так старался быть предельно краток в своем намерении ознакомить народ с эпизодами его жизни, а ты хочешь сократить ещё и эту версию…

Смертин вздохнул.

— Ой, только не вздыхай так тяжело! — проронил Глеб, не ожидая от него подобного поступка. — Неужели тебе так сложно выложиться на полную в заключительных кадрах? Или ты специально хочешь меня подвести и завалить все съемки?

Повторно вздохнув, Толик поделился с ними своими соображениями, объясняя ему, почему в ближайшее время не сможет уделять часть своего досуга на мувик:

— Ты  даже не представляешь себе, что за счастье мне сегодня подвалило!

— Да ну!

— Степанюга недавно выписал моего пациента… А ведь я даже не успел его толком долечить!

— И что теперь? — вопрошал его Глеб, стремясь услышать концовку. — Ты хочешь, чтобы этого пациента вернули обратно?!

— Нет, — отрицательно кивнул Толик.

— Ушел и, слава богу! Но вместо него Гордеев дал мне одну старуху.

— Старуху?!

— Прикинь! — хмыкнул Смертин. — Ей давно за восемьдесят, но она продолжает мечтать о новом замужестве.

— Откуда такие мысли?

— Во время последнего посещения её палаты я сказал ей, что буду её новым лечащим врачом, а она, внимательно на меня посмотрев, заявила, что я похож на её второго мужа в молодости.

— А сам он где?

— Да помер давно! А она его! Но что самое удивительное, фамилия моя её, как ни странно, не отпугнула. Даже наоборот. Подстегнула что ли поскорее завести со мной знакомство.

— Ну, в состоянии маразма, Толь, ей могло всякое померещиться, — сделал предположение Глеб, хлопая его ладонью по плечу.

— Но с той поры она начала меня прямо преследовать. Чуть что у неё заболит, только меня одного к себе и вызывает! Никому не доверяет, только «доктора Смертина» ей подавай, говорит, и все! Как будто нельзя за какой-то мелочью к той же Лебедевой обратиться или кому-то ещё… Я уже задолбался каждый раз ради неё срываться с занятий и ставить ей капельницы! А после недавнего моего посещения её палаты вообще заявила о своем желании сочетаться со мной браком. И я сейчас без шуток.

Глеб вопросительно на него уставился. Чем больше Толик изощрялся в своих выводах, тем больше он поражался услышанному.

— Как выяснилось позже, восьмидесятисемилетняя Агнесса Иоанновна Мандель-Штамм, (такая фамилия у неё по покойному мужу), является самой богатой еврейской вдовой не только у себя в провинции, но и, в целом, по округе. У неё есть шикарный загородный дома, а на банковских счетах находиться свыше... — Оглянувшись по сторонам, словно их могли подслушивать, он тут же назвал одногруппнику приблизительную сумму с несколькими десятками нолей в конце. — И все это, заметь, не в долларах, а в швейцарских франках.

— Ну, раз такое дело, почему бы тебе и вправду не обрадовать эту бабку на старости лет? Жениться на ней и все! — предложил ему Глеб. — А о Вике забудь! Не судьба она теперь тебе.

— Дык она старая! — возмутился Толик. — Как я с ней буду…

— Тебе ещё хватает наглости думать о таком, извращенец?!

Глеб не переставал удивляться степени распущенности своего одногруппника. А ведь ранее он был гораздо лучшего мнения.

С другой стороны, существовали же девицы, которые в погоне за статусом и деньжищами выскакивали замуж за девяностолетних олигархов. Интересно, как они с ними…? Было ли им так же противно, как Толику, или деньги действительно решали все, затмевая перед ними физические недостатки престарелого партнера?! 

— Если это, конечно, не стеб, то одной таблетки цианида оказаться достаточно, чтобы навсегда решить проблему с твоей новобрачной, — подкинул он Толику идею насчет того, как можно было быстро освободиться от будущей невесты, как только они заключат с ней брачный контракт. — При условии, что в ситуацию не вмешаются её дети и внуки, которые тоже будут не прочь оттяпать свое от бабкиного добра…

— Но они кажется разъехались по всему миру, и им сейчас не до неё, — пояснил ему Смертин. — Часть в Монако, часть в Австралии… Посещают бабку редко. Приблизительно раз в год, если, конечно, сама Агнесса Иоанновна чего-то не напутала в силу старческого маразма. Тем более она действительно обещала переписать на меня все свое «добро», включая недвижимость и банковские счета при условии, что я соглашусь на ней жениться и взять ко всему прочему её фамилию.

Его отец от такой сделки, конечно, поседеет. Ведь будущей невестке он сам годился во внуки.

С другой, подписывая брачный контракт с такой невестой, Смертин пока не представлял себе, как лично он будет помогать ей передвигаться на костылях, кормить её с ложечки и подавать по утрам ей вставную челюсть, чтобы хоть как-то имитировать видимость бурной супружеской жизни.

Врагу не пожелаешь такой жены, да ещё со столь разительной разницей в возрасте! Но уж коли взялся он терпеть все невзгоды ради квартиры и счетов в банке рядом с рассыпающейся в прах невестой, нежели жахать по ночам холеное тело Алькович, то придется делать то, что говорят, пока доживая последние года, любимая окончательно не превратиться в прах. Другого выхода у него не оставалось.

Ну, захотелось старушке поиграть на склоне лет в амурные дела! С кем не бывает. Ещё неизвестно, каким сам он будет в глубокой старосте, если ему, конечно, было суждено дожить до преклонных лет!

Только эта женщина после потери мужа, похоже, не собиралась ставить крест на своей личной жизни. И едва порог её палаты переступил симпатичный практикант, до боли похожий на её покойного супруга в ранней молодости, она тут же загорелась желанием повторить эту сказку, забыв о том, сколько ей было лет, и чего сам хотел от этой жизни сей молодой человек. Ведь попав накануне в эту больницу, Агнесса Иоанновна даже не подозревала, что встретившись с «клоном» собственного мужа, ей суждено было повторно пережить ощущение «влюбленности», стоя теперь уже практически одной ногой в могиле.

— И знаешь, — признался напоследок Толик одногруппнику, — как только я представляю себе, что в скором времени мне и вправду придется стать Мандель-Штаммом, а не Смертиным, то ощущаю, как некая сакральная часть моего тела начинает становиться на пару сантиметров короче.

Глеб лишь отмахнулся от него, считая, что тот преувеличивает проблему, выдумывая невесть что.

— Я не уверен, что до этого дойдет, — признался он, разводя руками в ответ. — Ты все-таки ещё не еврей, и в иудаизм пока не переходил.

— Это-то понятно, — отметил Толик, — но если с Агнессой Иоановной не получится, и она помрет, так и не дожив до свадьбы, тогда мне придется снова возвращаться к Алькович. И то, если только она соизволит меня простить. А ведь Вика может почувствовать разницу! Для неё важен каждый сантиметр!

— Да ладно! Чтобы она ничего не заметила, для начала их надо иметь. И если по этой части у тебя все в порядке, то никаких изменений она не обнаружит.

— Ну, как сказать «в порядке»?! — задумался на миг о чем-то Толик, уставившись куда-то в потолок.

Если Алькович в свое время клюнула на его галстук с провокационной надписью, значит, её и вправду все устраивало. По крайней мере, ему хотелось в это верить. 

И все же, как бы Глеб не уговаривал его жениться на престарелой пациентке, Толик так и не смог до конца смириться с принятым им за него решением.

Он просто не представлял себе, как будет объяснять Алькович свою позицию, променяв её на восьмидесятилетнюю женщину, ради брака с которой ему придется расстаться со своей устрашающей фамилией и стать Мандель-Штаммом.

Узнав о женитьбе своего парня на этой старухе, Вику, конечно, хватит удар, но пути назад уже не было. Смертина манили дальнейшие перспективы «сожительства» с состоятельной еврейкой. Тем более пережив впоследствии свою жену, он рисковал стать самым молодым вдовцом в их округе, женившись позже на молодухе.

С той разницей, что в этот раз он сам будет при деньгах, ставя Алькович условия, а не она ему. И только стоило ему представить их будущую совместную жизнь, как со стороны лестницы послышались знакомые шаги.

Слух практикантов не обманул. Так мог ходить только Гордеев. Его стремительную и уверенную походку нельзя было спутать ни с чьей другой в этой больнице. Так что когда тот вправду появился в подсобке, Глеб едва успел отключить свой телефон, чуть не ознакомив куратора с посвященным его «доброму имени» клипом раньше запланированного времени.

— А-а-а, Гордеев вернулся! — пролепетал Толик, узнав «светилу», который отправившись на поиски своих нерадивых практикантов, обнаружил их здесь чисто случайно.

— Доктор Смертин, вы ошиблись. Гордеев не просто вернулся. У него по-прежнему отменный слух! — заложив руки в карманы халата, едко ответил тот, после чего обоих окинув недовольным взглядом, приказал шагать следом за ним.

Глава 41

http://proza.ru/2024/03/23/726