Так не бывает

Он пришёл, как всегда, сказав «Привет», разулся, прошёл в ванную. «Хорошо, что курица успела зажариться», - подумала она. Когда он ушёл с шахты и начал таксовать, угадать время его появления дома было невозможно. После работы она успела забежать в магазин, забрать Веронику из садика, засунуть курицу в духовку, сварить и потолочь картошку, а вечером её ещё ждали занятия с учениками на дому. К счастью, английский был востребован и пропустить возможность заработать лишнюю копеечку она не могла.
Умывшись и гладко причесав на бок свои негустые волосы, он сел за стол и стал жадно поглощать куриную ножку с картофельным пюре. Сидя напротив, подперев подбородок ладонью, она спросила:
– Ну что, как ты? Устаёшь? Похоже, на шахте проще было?
– Угу, – промычал он, тщательно пережёвывая большим ртом мясо.
Она смотрела на него прямым сочувствующим взглядом, а он не поднимал глаз от тарелки. Почему-то он никогда не выдерживал её внимательного взгляда, и она подумала, что до сих пор не знает, какого цвета его глаза: серые, серо-голубые или голубые.
– Ещё поедешь? – опять спросила она.
– Угу, – опять ответил он.
– Ну что ты как филин, «угу» да «угу»? – засмеялась она и тут же с тревогой добавила:
– Может на сегодня хватит? Отдохни уже. Сходи с Вероничкой погуляй.
  Он взял кружку с чаем, откусил пряник. Она начала мыть посуду.
– Я встретил женщину.
– И что с ней? – с интересом спросила она, ставя тарелку в сушилку и вытирая руки полотенцем.
– Я встретил другую женщину, и ухожу к ней, – быстро сказал он, как будто торопился, пока она не села напротив.
Она не сразу поняла смысл сказанных слов, села и увидела перед собой его почему-то покрасневшее лицо с крошкой пряника на подбородке. Рука сама уже потянулась, чтобы убрать её, и вдруг она поняла, что он сказал.
– Уходишь? Погоди… Как уходишь? Совсем?
– Совсем. Я заехал сказать тебе об этом. Я вещи потом заберу, – пряча глаза, вставая и направляясь в прихожую, сказал он.
   Она сидела, глядя в пустоту, когда хлопнула дверь. Она сидела, продолжая глядеть в пустоту, когда прибежала дочка и спросила: «Куда ушёл папа?». Она сидела, глядя на неё невидящим взглядом, когда позвонили в дверь.
– Папа вернулся! – звонко закричала Вероника и побежала открывать.
Но это был ученик, пришедший на занятия.
– Здравствуйте, Юлия Владимировна! – услышала она из прихожей. И только тогда с огромным трудом тяжело поднялась, как будто на её плечи опустили бетонную плиту, поднялась, вышла и севшим голосом перенесла занятия на следующий день.
Когда удивлённый мальчик уходил, из соседней двери выглянула девочка и позвала Веронику в гости. Юля рассеянно отпустила дочь и снова вернулась на кухню, как будто здесь хотела найти ответы на свои вопросы. Она автоматически сполоснула его кружку, остановилась, держа её в руке, и стала зачем-то тщательно жёсткой губкой оттирать её края. Потом она бросила всё в раковину, почувствовав, что не может дышать. Она усилием воли попыталась набрать хоть немного воздуха, чтобы не задохнуться. Получилось плохо. Открыв холодильник, Юля посмотрела на стоящую в дверце небольшую бутылку дорогого коньяка, припасённого к Новому году, решительно взяла его, открыла, налила полстакана и сделала большой глоток. Тут же она закашлялась, чуть не задохнувшись, и слёзы брызнули из глаз. Это были спасительные слёзы: она тяжело, мучительно разрыдалась, сидя за столом на кухне.
– Как? Как такое могло произойти? Разве я что-то делала не так? Разве я не старалась для него? Почему он так со мной поступил? Как же мне жить после этого? Зачем мне жить после этого?
Она сделала ещё два глотка обжигающей жидкости, словно пыталась выжечь из себя эту боль.
Она так хотела, чтобы в её жизни было всё правильно: муж, семья, ребёнок, дом – полная чаша и любовь на всю жизнь. Когда-то её дважды предал родной отец: бросил семью, затем вернулся через пять лет и через полтора года снова ушёл. А она любила отца, а ещё видела, как страдала мать. Наверное, тогда она решила, что в её жизни всё должно быть совсем по-другому. И что теперь? Она осталась одна с ребёнком на съёмной квартире, где всё было чужое, собранное по знакомым. Нелюбимая, брошенная женщина. Случилось самое страшное, то, чего она больше всего боялась.
Что она делала не так?
Когда они приехали в этот красивый шахтёрский городок, сняли квартиру, она первая нашла работу. Англичан в городе не хватало, и ей предложили большую нагрузку в центральной школе, аж в две смены. Она, не раздумывая, согласилась. Работа ей нравилась. Несмотря на загруженность, у неё всё получалось: и уроки, и дополнительные занятия, и кружок, и даже спектакли на английском языке. Особенно хорошо шёл у неё разговорный английский: сказалась практика в Америке, куда ей удалось съездить по обмену еще в студенческие годы. Скоро у неё появились и репетиторские занятия по подготовке к экзаменам.
Он тоже устроился на шахту, только мастером идти отказался: чего это он будет там в грязи и темноте сидеть. И нашёл работу на поверхности, где-то на вентиляции. Денег, конечно, меньше, но зато безопаснее. А когда он предложил откладывать свою зарплату, чтобы потом можно было сделать большую покупку, она согласилась, подумав о квартире. Так и жили на её деньги.
Однажды он радостно притащил домой первую крупную покупку – дорогущий музыкальный центр. На её удивлённый вопрос, почему не посоветовался с ней, он раздражённо ответил, что «умеет она всю радость испортить». Стали радоваться: слушали музыку. В марте родилась Вероника, а уже в сентябре Юля начала заниматься с учениками дома в промежутках между кормлением и сном дочери. А когда Веронике исполнилось два с половиной года, она вышла на работу.
А он копил и накопил на машину. И опять даже не посоветовался с ней. Надежды на своё жильё рухнули окончательно. К тому же он заявил, что уходит из шахты и будет таксовать. Тогда они впервые сильно поругались.
Говорят, что коньяк снимает напряжение, только вот с её плеч огромная, навалившаяся тяжесть так и не падала. Юля решила позвонить подруге. Когда-то их мужья учились вместе, и они, две молодые семьи, одновременно приехали в этот город. Семёновы жили недалеко, минут через пятнадцать Наташка придёт. У них с Валерой двое детей и недавно появилась хорошая трёхкомнатная квартира, на которую он накопил за десять лет работы в шахте. Сейчас он был начальником смены и жене можно было спокойно рожать и воспитывать детей.
Через десять минут Наташка позвонила в дверь. Что она могла? Выслушала, посочувствовала, допили коньяк, поревели вместе.
– Сейчас расколочу его музыкальный центр на кусочки! – проговорила Юля, вставая и пытаясь взять кухонный молоток. Вдруг у неё всё закружилось перед глазами, Наташка увела её в спальню и уложила на диван.
– А где Вероника? – спросила она.
– У соседки. Не бросай её, – пробормотала Юля, схватив подругу за рукав и отключилась.
Наташа укрыла её пледом, поставила рядом с диваном будильник, заведя его предварительно на шесть часов.
Она позвала Веронику домой, напоила её тёплым молоком.
– А мама уже спит? Ей рано вставать? – негромко спросила девочка, готовясь ко сну.
– Да, моя хорошая, мама завтра рано-рано встанет. И тебе рано вставать в садик, – вполголоса говорила Наташа, укладывая её в постель. – Будь умницей. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, тётя Наташа, – почти прошептала девочка и повернулась на бочок, обняв своего любимого мишку.
Звон будильника выхватил Юлю из тревожного сна. Она автоматически нажала на кнопку, полежала немного в тишине и темноте, соображая, где она и почему не в постели. А когда вспомнила, плед показался ей тяжёлым камнем. Юля откинула его и с трудом поднялась. Она посидела немного на диване, раскачиваясь из стороны в сторону, сдавливая рвущийся из груди стон. Отдавая себе отчёт, что не в силах сегодня работать, она впервые за десять лет позвонила завучу и попросила снять уроки. Затем Юля тяжело поднялась и пошла в ванную, ополоснув лицо, она увидела в зеркале своё бледное отражение с опухшими покрасневшими глазами, вьющиеся светлые волосы, спутанные после сна. Но ей сейчас было абсолютно всё равно, как она выглядит.
Она зашла в спальню и остановилась возле детской кровати. Дочка сладко спала, разметавшись во сне. Юля подняла, упавшего на пол, мишку и с болью посмотрела на дочь. Неужели и ей тоже выпало на долю страдание от предательства отца? Неужели и она вынуждена будет врать всем своим друзьям, что папа не бросил её, а уехал по работе и скоро вернётся?
Осторожно разбудив дочку, Юля традиционно пообнималась с ней, и отправив её умываться, на автомате достала первую попавшуюся чистую одежду для садика.
Вероника была уже одета и сыпала бесконечными вопросами про папу, когда пришла Наташка с Вовчиком.
– Привет, Юля! Привет, Вероника! – полусонно приветствовал он с порога, улыбаясь наполовину беззубым ртом.
– Привет, Вовчик! – радостно закричала Вероника. – В садик вместе с тобой пойдём!
– Юль, ты не переживай, сейчас отведу их и вернусь. Судя по всему, ты сегодня на работу не идёшь, - сказала подруга, закрывая за собой дверь.
Юля снова зашла в спальню, застелила детскую постель и бросила взгляд на нетронутую с вечера большую кровать. Слишком большую для неё одной! Она прилегла на неё с краю и почувствовала от подушки запах его лосьона, который ей так нравился. Он ушёл! Вот так взял и ушёл! Навсегда! Ещё вчера это был родной человек, а сегодня он такой чужой. Юля уткнулась в подушку, пахнущую им, как будто желая почувствовать его рядом.
Когда Наташа вернулась, Юля лежала на кровати, свернувшись калачиком, обнимая подушку.
– Ну-ка, вставай, красавица, умывайся – сейчас будем пить кофе! – затараторила подруга, раздеваясь и скидывая куртку. – Давай, давай, поднимайся! – тормошила она её холодными руками.
Юля тяжело поднялась с кровати и послушно пошла в ванную. Когда она, умытая и даже слегка причёсанная, вышла из неё, по всей кухне раздавался бодрящий аромат свежесваренного кофе и Наташа уже намазывала бутерброды.
– Садись, ешь, а то сама на себя не похожа, – опять распорядилась подруга, и они какое-то время молча пили кофе.
– Есть не могу, – тихо прошелестела Юля.
– А ты – через силу. Поешь, тогда я тебе кое-что расскажу.
Юля с трудом съела полбутерброда и отставила тарелку в сторону:
– Рассказывай.
– Я вчера Валерку расколола. Оказывается, твой с этой бабой уже больше полугода встречается. Говорит, что он её даже к вам домой приводил,-заговорщицким голосом сказала Наташа.
В памяти Юли мгновенно всплыл случай, когда они с Вероникой возвращались от бабушки не поездом, а автобусом и приехали на четыре часа раньше. Она обратила внимание на то, что кровать была вся перебуроблена, а в мусорке стояла бутылка из-под шампанского. Тогда она почему-то поверила, что вечером приходил приятель, который пьёт только вино «с пузыриками». Посидели немного, а ночью приболел, температура даже была: вот и метался. Он и правда выглядел тогда невыспавшимся и бледным.
– А ещё он уже полгода как работает на участке у Валеры мастером, – добавила подруга. – А тебе, Юлька, врал, что денег нет: клиентов мало.
Юля вспомнила, как она однажды попросила у него добавить денег на дублёнку, потому что ей надоело мёрзнуть на остановках в пальтишке «на рыбьем меху». Сказал, что денег пока хватает только на бензин и на запчасти.
Она закрыла лицо руками:
– Дура! Какая же я дура! Ведь всё было, как на ладони!
– Так и не жалей о нём! Было бы о ком жалеть! Юлька, ты такая красавица! Ты такая талантливая! Ты так поёшь! Да ты только свистни – очередь выстроится, ещё выбирать будешь.
– Да не хочу я больше выбирать. Спасибо тебе, Наташ. Я, наверное, пойду лягу.
– Давай, Юлька, ложись и думай, нужен ли он тебе такой. А я побежала.
Наташа ушла, а Юля так и осталась сидеть на кухне не в силах подняться.
Тут ей показалось, что дверь опять хлопнула. Юля встала и вышла из кухни. Он разувался и быстро снимал куртку, когда увидел её. Видно было, что он не ожидал застать жену дома и застыл на пороге. Какое-то время они смотрели друг на друга.
– Курицу не доел? – спокойно спросила Юля.
– За вещами пришёл, – после небольшого замешательства буркнул он. Повесив куртку на привычное место, пошёл в спальню, достал большую спортивную сумку и начал аккуратно перекладывать из шкафа свои вещи. Юля прошла следом, понаблюдала за его действиями и, глухим срывающимся голосом спросила, указывая на кровать:
– Прямо вот здесь?! На нашей кровати?! Пока мы с Вероничкой на даче?
Он сразу всё понял. Он опустил глаза. Потом стал торопливо снимать свои вещи с плечиков и быстро складывать их в сумку.
– А потом шампанское пил с другом, да? Который «пузырики» любит!
Тут её муж распрямился, поднял наконец на неё глаза, как будто желая что-то сказать, но не успел. Звонкая пощёчина оказалась такой сильной, что он отшатнулся.
– Ты сама виновата! – закричал он, еле сдерживая слёзы. – Ты… Ты всё время работала! Тебе было не до меня!
– Ведь кто-то должен был семью кормить! Ты ведь на шахте сейчас только на бензин и запчасти заработать можешь! – выкрикнула Юля. – Убирайся вон! Я сама соберу твои вещи.
Он схватил сумку, бросил её у порога и кинулся в ванную, выкрикивая на ходу:
– Мне бриться нечем!
Он быстро сгрёб в пакет все свои пенки, гели, лосьоны, бритвы и иные принадлежности, потом торопливо, с трудом попадая в рукава своей куртки, оделся, схватил свою сумку и выскочил за дверь.
Юля упала около дивана на колени, уткнулась лицом в бархатную подушку и завыла, как испокон века на Руси бабы выли по покойнику.
Через несколько минут она затихла, потом поднялась и пошла в ванную. Полка перед зеркалом оказалась пустой: 2 щётки, зубная паста, мыло, шампунь и всё. Раздевшись, она встала под душ и начала с остервенением тереть себя мочалкой, стараясь смыть с себя всю грязь, которая, как ей казалось, прилипла к ней за последние сутки. Затем Юля содрала постельное бельё, на котором, вероятно, могла лежать эта женщина. Поменяв постель, она стала методично протирать все поверхности в доме, к которым могла прикасаться эта женщина. Отмыла всё на кухне: здесь хозяйничала эта женщина. После этого тщательно вымыла полы, по которым ходила эта женщина. И только когда квартира стала идеально чистой, как процедурный кабинет, Юля успокоилась. Глянув на часы, она увидела, что пора идти за дочкой.
Весь ноябрь Юля внешне жила, как и прежде: вела уроки, шутила с детьми, уводила и забирала из садика дочь, в выходные ходила с ней на горку. Но это была её оболочка, а внутри чёрная пустота. Самое трудное было объяснить Вероничке, почему папа перестал с ними жить. И больно было, когда она, поцеловав маму и пожелав ей спокойной ночи, поворачивалась к стене и, обнимая мишку, шептала: «Спокойной ночи, папочка». Дважды он забирал её из садика, увозил к себе в гости и возвращал поздно вечером. Юля не возражала: она не собиралась запрещать им видеться. Но когда она подала на алименты и развод, он позвонил ей и орал в трубку, что отсудит у неё дочь, что у неё нет жилья и тому подобное. «Попробуй», - сказала она и отключила телефон.
Двенадцатого декабря у Наташи был день рождения, и она решила отметить его на даче. В шумной компании Юля, как всегда, играла на гитаре и спела две-три песни. Потом вдруг быстро оделась и со словами «Пойду, пройдусь» вышла на улицу.
Прямо перед домом, метрах в двух от очищенного снега, празднично искрился сугроб. Вот в таком же сугробе год назад они барахтались всей семьёй, делали руками ангелочков, играли в снежки и хохотали до упаду. Потом целовались с мокрыми лицами, а Вероничка подпрыгивала и кричала: «И меня, и меня поцелуть!»
Ровно год назад они в той же компании отмечали день рождения Наташи. Тогда было очень весело и так легко на душе. Но тогда их было три пары. А сейчас она была одна. Одинокая, никому не нужная брошенная женщина.
Юля шла по протоптанной кем-то тропинке, и слёзы сами лились из её глаз. Она вытирала их тыльной стороной ладони, рукавичкой, шарфиком и никак не могла остановить. Как же больно в груди! Где-то в солнечном сплетении поселилась эта боль, которая мешает дышать, мешает жить. Юля хватала ртом морозный воздух, и ей казалось, что сейчас она задохнётся.
Дача у друзей была рядом с лесом, и воздух здесь был свежий, чистый, смолянистый от кедров и елей, которые начинались сразу у ограды. Где и как спрятаться от этой боли? «Вот так бы идти и идти в никуда. Раствориться в этом лесу, где нет предательства и фальши».
Сколько она так шла, она не помнила. Но стало быстро смеркаться, и Юля почувствовала холод. Надо было срочно возвращаться.
Она развернулась в сторону дач и пошла вроде бы по той же заснеженной тропке. Вдруг она потеряла равновесие. Левая нога провалилась в сугроб по колено. Пытаясь вытащить её из холодного плена, она поняла, что набрала полный сапог снега, который уже начал таять от тепла её тела. Сняв рукавицу с правой руки, она стала выгребать ледяную кашу из сапога. Рука совсем закоченела, и она засунула пальцы себе в рот, чтобы отогреть их хоть немного. А левой рукой искала спасительную рукавичку.
Наконец злосчастная пропажа была найдена. Засунув мокрую руку в холодную рукавицу, Юля почувствовала некоторое облегчение. Она стала ощупывать снег в поисках тропинки. Почти ползком выбралась на что-то твёрдое, встала и осторожно прошла несколько метров. Внезапно Юля почувствовала, что скользит куда-то вниз «Наверное, выбралась на дорогу», – с облегчением подумала она. Неожиданно под одной ногой что-то захрустело и в один сапог стала набираться обжигающая ледяная вода. Откуда здесь вода? Здесь не может быть воды! Лихорадочно пытаясь высвободиться, Юля увязала всё глубже и глубже. Она искала хоть что-нибудь, за что можно было уцепиться, чтобы вытащить себя на снежную поверхность. Но рядом ничего не было. Нащупав более или менее твёрдый наст, она легла на спину и с огромным трудом вытащила одну ногу за другой.
Лёжа на спине и глядя в абсолютно беззвездное небо, Юля глотая слёзы, стала руками делать ангелочка на снегу. Говорят, когда человек замерзает, совсем замерзает, ему перед смертью становится тепло. А потом его находят совершенно ледяного с остекленевшими глазами. «Нет! Не хочу!» – шёпотом прокричала Юля.
И тут ей так мучительно, так страстно захотелось жить, дождаться весны, снова почувствовать горьковатый запах лопающихся тополиных почек, услышать тоненький посвист скворца. Захотелось зажмурить глаза, подставить лицо солнцу и снова ощутить его ласковое тепло.
Сквозь тонкую искусственную дублёнку холод, казалось, пробирал до костей спину, а мокрые ноги она уже почти не чувствовала. Но Юля стала решительно пробираться через сугробы, ползком, проваливаясь, выбираясь и снова проваливаясь. Сколько времени длилась эта борьба, она не отдавала себе отчета, она просто продолжала двигаться, понимая, что если остановится, то непременно погибнет.
Наконец она увидела вдали какой-то огонёк. Все свои силы она направила на то, чтобы не потерять его из виду и добраться до людей.
Мокрая, обессиленная, под громкий лай собаки, Юля стала звать  на помощь, и хозяева вышли во двор.
Сидя у горячей печки, отогреваясь кружкой чая, она рассказала приютившим её людям о том, как заблудилась в лесу. Оказалось, что она перебралась через небольшую речку и оставила дачу на другом берегу. Хозяин предложил ей свой телефон, и она набрала номер Наташи. Успокоив всполошившихся друзей и, главное, дочку, Юля сказала, что дождётся здесь рассвета, а потом её проводят.
На следующий день она смотрела на мир какими-то совершенно другими глазами. Весело лаяла собака, ярко светило раннее солнце, переливался розовым цветом снег, радостно порхали с веток птички, распеваясь после сна.
В душе у неё как будто наступил перелом. Вечером она поехала к двоюродной сестре Тане, которая была значительно старше её. Матери она не хотела ничего говорить, а вот сестра – совсем другое дело. Выслушав Юлю, она сначала пожалела её, а потом отругала:
– Ты чего расклеилась? Подумаешь, какая потеря! Будто он у тебя был супермуж! Много он о тебе заботился? Помнишь, на лодке: не он тебя плащом от дождя укрывал, а ты его. Я ни разу не видела, чтобы он руку тебе подал, чтобы помог подняться на горку или выйти из машины.
– Тань, я всё умом понимаю, только сердце разрывается от обиды, и дочку жалко, – всхлипывала Юля.
– Знаешь, была такая песня: «Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло». Так что пусть эта баба забирает такой подарок. А мы другого подождём, – стараясь растормошить сестру, весело говорила Таня.
– Да не хочу я никого.
– Как это, не хочу! Место освободилось – и Вселенная найдёт замену. А мы сейчас поколдуем.
Таня достала небольшую книгу с надписью «Фен-Шуй» и стала на листке составлять схему Юлькиной квартиры, ориентируясь по сторонам света, расчертила на ней различные зоны. Оказалось, что зона «Любви и брака» захламлена коробкой с игрушками и сломанным телевизором. Тут же они нашли, как активировать эту зону и как сделать перестановку, чтобы всё было по «Фен-Шуй».

Юля верила и не верила, но желание все поменять было так сильно, что, придя домой, она принялась за дело. Уложив дочь, стала освобождать квартиру от ненужных вещей. Затем были вычищены все углы и пространство под кроватью, чтобы избавиться от отрицательной энергии. В зоне «Любви и брака» у неё появился комод с металлическим подсвечником, а над ним на стене картинка с изображением счастливой целующейся парочки. А к следующим выходным на обратной стороне шкафа появилась карта визуализации будущего. Там был уютный дом, а ещё красивый домик в лесу. Там была счастливая пара, бегущая по берегу моря. Там были счастливые дети, машущие рукой из машины, а ещё чемоданы с наклейками и самолёт. И много других нужных вещей, без которых жизнь скучна и однообразна.
Работая над этой картой, Юля про себя отметила, что с его уходом в ее жизни появились даже плюсы. Вот в шкафу, например, образовалось много свободного места, которое прекрасно заняли их с Вероникой вещи. Денег стало не только на все хватать, но и даже удавалось откладывать. А на полочке в ванной появились женские и детские ароматные баночки-скляночки.
Через несколько дней, вечером, зазвонил телефон, чей-то приятный баритон спросил:
– Это Юля? Меня зовут Максим Ибрагимов. Я хотел бы с вами встретиться.
Юлю передёрнуло: это была фамилия той женщины. Не хватало ещё, чтобы она встречалась с этим алкашом, бывшим её мужем, о котором она уже была наслышана от общих знакомых.
– Нет, спасибо. У меня нет ни малейшего желания с вами встречаться,- сухо ответила они и положила трубку. Через минуту телефон зазвонил снова. В трубке послышался всё тот же голос:
– Зачем же так сразу? Только потому, что я Ибрагимов? Но я ведь ещё и Максим. Ваша фамилия тоже не вызывает у меня положительных эмоций. Но вот с Юлией я бы хотел поговорить.
Человек на том конце провода был мягкий, ироничный и определённо умный. Это чуть не поколебало уверенности Юли, однако она решительно положила трубку на телефон.
На следующий день, в субботу, в гости пришла Наташа с Вовчиком и восьмилетней Леночкой. Ребятишки увлечённо играли в детское лото, а девушки колдовали над яблочной шарлоткой. Вся кухня была наполнена ароматом свежей выпечки.
Вдруг в дверь позвонили. Наташа с Юлей вопросительно переглянулись, и обе одновременно пожали плечами. Юля отключила духовку и пошла открывать дверь. На пороге стоял незнакомый мужчина довольно высокого роста, с густыми тёмными волосами и какими-то глубокими карими глазами. Под небрежно расстёгнутой кожаной курткой виден был тёмный костюм и белоснежная рубашка. В руках у незнакомца были красные розы. Юля подумала: «Как всё-таки приятно смотреть на мужчину снизу вверх: чувствуешь себя маленькой. И как давно мне никто не приносил цветы».
– Это вам. Я всё же пришёл, – сказал незнакомец, протягивая букет, и она узнала его по голосу.
Внешне этот Максим никак не подходил под известное ей описание.
– Наташа, покорми детей. Я сейчас! – крикнула Юля и, накинув куртку, вышла на лестничную площадку.
– О чём вы хотели со мной поговорить? – спросила она, втягивая носом терпкий запах мужских духов.
– Ну, я, конечно, не в такой обстановке предполагал пообщаться, – слегка нахмурившись, проговорил он.
– Домой не позову: незваный гость хуже…
– Я татарин, – перебил он и широко, открыто улыбнулся.
  Юля тоже непроизвольно улыбнулась в ответ.
– Может, тогда прогуляемся? На улице так хорошо, – предложил он.
Минуту поколебавшись, Юля взяла цветы и сказала:
– Хорошо, тогда подождите меня здесь, – и вернулась в квартиру. Она быстро оделась, на вопросительный взгляд подруги сказала:
– Потом, потом, я ненадолго. Наташ, я накину твою шубку? – торопливо проговорила Юля и, не дожидаясь одобрения, скрылась за дверью.
Чего это она вдруг так засуетилась? Главное, зачем-то вырядилась в чужую шубу, застыдилась своего старого пальто. Но не пойдёшь же переодеваться! Какой-то бред!
На улице было и правда хорошо: шёл небольшой снежок, весело кружась в воздухе, было тепло и пахло обещанием Нового Года. Они молча, не сговариваясь, пошли в парк. Первым заговорил он. Сказал, что скоро улетает к родителям в Казань, там ему уже работу нашли. Но почему-то он не мог уехать, не познакомившись с ней.
– Хотел посмотреть, кого на кого променяли? – с вызовом спросила Юля.
– И это тоже, – честно ответил он.
– Ну и как?
– Красивая.
– У тебя тоже, наверное, не уродина была. Характера не хватило жену приструнить?
– А зачем? Насильно любить не заставишь. Я, как узнал, вещи в сумку покидал и ушёл к другу. Чёрт возьми, даже щётку зубную не забрал.
– А квартира-то твоя? – поинтересовалась Юля.
– Квартира моих детей. У меня их двое, сын и дочь.
Постепенно разговор становился всё более откровенным. Говорили о любви и предательстве, о вере и безверии. Оказалось, что взгляды у них во многом совпадают. Они и не заметили, как пролетел целый час, и Юля заспешила домой.
Около подъезда Максим сказал:
– Ох, и дурак он, твой бывший. Я бы от такой женщины никогда не ушёл. Ты не только красивая, но и умная.
Юля грустно улыбнулась, пожелала ему счастливого пути и встретить свою настоящую судьбу. На том и расстались.
Дверь ей открыла заинтригованная Наташа:
– Кто это был?
– Вы мне шарлотку-то оставили? – весело спросила раскрасневшаяся Юля.
– Оставили! Оставили! – закричали хором Вовка и Вероника.
– Вот спасибо, а то я аппетит нагуляла.
  Подруга буквально потащила Юлю на кухню, трепеща от нетерпения:
– Я цветы поставила в вазу. Ну давай, рассказывай!
Уплетая шарлотку с чаем, Юля всё рассказала подруге, которая ахала и охала в процессе повествования:
– Я в окно видела: он такой высокий, кажется, симпатичный.
– Наташка, он алкаш и грубиян, а ещё он при мне несколько раз матюгнулся. Внешность, к сожалению, обманчива.
Юля и не заметила, как пролетела последняя неделя перед Новым годом: она была заполнена суматохой подготовки к праздникам в школе и в садике, репетициями, подведением итогов.
И вот тридцатого числа были сданы последние отчёты, и Юля, ожидавшая новогодних скидок, по дороге с работы заскочила в магазин. Скидки действительно уже начались, и она успела купить себе тёплую натуральную дублёнку, которую давно уже присмотрела. Ей так хотелось сразу её надеть и идти в ней за дочерью, но она постеснялась попросить продавца срезать этикетки.
Нагрузившись пакетами, забрав дочь из садика до сон-часа, Юля поспешила домой, чтобы ещё раз примерить обновку. Когда она, нарядившись в лёгкую коричневую дублёнку с белым мехом, крутилась перед зеркалом, Вероника захлопала в ладоши и сказала:
– Мамочка, ты в этой шубке так похожа на Снегурочку!
– Осталось найти Деда Мороза! – засмеялась Юля и поцеловала свою дочь.
Вероника тут же попросилась поиграть у соседки, и Юля отпустила её ненадолго.
А сама, закинув бельё в стирку, навела порядок в квартире и достала со шкафа старую искусственную ёлку. Оказалось жалкое зрелище: ветки наполовину облезли, да и воспоминания она будила отнюдь не праздничные. Юля решительно выставила коробку в тамбур, чтобы по пути выкинуть. «Ничего страшного, насобираем веточек и с Вероникой вечером нарядим ёлочный букет», - подумала она.
Вдруг раздался звонок в дверь. «Наверное, Вероничка наигралась  или опять игрушки не поделили с соседкой». Юля открыла дверь и застыла от неожиданности. Сначала она увидела ёлку настоящую, живую, пахучую, а потом уже того, кто её держал в руках.
– А ты что, не улетел? – удивилась Юля, совершенно не заметив, что перешла на ты.
– Дед Мороз не отпустил, пока не доставлю одной красивой женщине ёлочку прямо из лесу. Кое-как нашёл, – с обезоруживающей улыбкой ответил ей Максим.
Юля, всё еще недоумевая, глянула на коробку, на него, на ёлку и, улыбаясь, сказала:
– Заходи.
– Вот! Всегда так улыбайся: тебе так идёт! – сказал он, затаскивая в дом елку.
На этот раз Максим был слегка не брит и растрёпан, в каком-то сером свитере и синей куртке. Он прислонил ёлку к стене и стал разуваться:
– Игрушки-то у тебя есть, а то я сгоняю в магазин – куплю?
– Игрушки-то есть, только вот на чём она держаться будет?
– Эт не проблема,- уверенно заявил он по-хозяйски и, доставая из рюкзака какую-то треногу, добавил: – Пока буду устанавливать, ты хоть чай поставь.
Немного опешив, Юля послушно пошла на кухню, она до этого как раз собиралась заварить свежий чай.
Вернувшись в комнату, она увидела посередине пушистую лесную красавицу и кучу иголок на только что вымытом полу.
– Ну как? – ожидая восторгов, спросил Максим.
– Красотища! – ответила Юля, достала пылесос и быстро навела порядок.
– Чья гитара? – поинтересовался он, снимая её со стены.
– Моя.
– Кто играет?
– Я.
– Да ладно! Ну-к сыграй.
Юля взяла у него из рук гитару, пробежалась по струнам, немного подтянула на грифе колки и высоким, чистым голосом запела:
В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмёт ведро,
Молча принесёт воды…
Она пела, устремив куда-то вдаль свои голубые глаза. Пела о девушке, печаль которой так сильна, что она забыла и о цветочках в своём садике, и об одинокой лодке на мели. Когда замолк последний аккорд и она взглянула на Максима, то с удивлением заметила наполненные слезами глаза этого чужого человека.
Он молча взял из её рук гитару, весело изобразил какую-то испанскую мелодию и вдруг заиграл что-то до боли знакомое. А потом запел:
Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь.
Голос звучал так печально и мягко, что Юлька тоже не удержала слёз. А когда он запел высокие ноты, она будто испугалась, что он не вытянет, подхватила и получилось так ладно, так красиво, словно они репетировали не один день.
Потом она спела про есаула, который «догадлив был», и допели они вдвоём. Он спел Есенинского «Хулигана» и она легко её подхватила. Но когда она запела на английском языке «Yesterday», он поднял ладони вверх, признавая её победу. Юля засмеялась, а он с улыбкой восхищения сказал:
– Юля, какой у тебя голос классный! Ты не перестаёшь меня удивлять. А чаю-то дашь?
На кухне она заметила сбитые в кровь косточки на кулаке:
– Ты подрался с кем-то? И почему не улетел?
И тут неожиданно для себя Максим рассказал ей, что бывшая запрещает детям видеться с ним, что тринадцатилетняя Марьяна тайком встречалась с отцом, а вот восьмилетнего Руслана он не видел с лета. Перед отъездом он решил дождаться его в школе и хотя бы поговорить. Его поразил испуг в глазах сына при виде отца. Чем она его так запугала?
– Я знал, что сын после школы голодный и позвал его в «Восточную кухню». Там я заказал себе и ему его любимые манты, но он сидел как пришибленный, спрятав руки под стол, и как будто боялся на меня смотреть. Я хотел притянуть его к себе, поднял руку, а он… Он, как от чумы.
Максим проглотил подступивший комок, глухим голосом добавил:
– Понимаешь, Юль, я его пальцем никогда не тронул, а он… Она у меня сына отняла. Понимаешь?
Юля представила, как Максим провожал своего сына до дома, как мальчик с рюкзачком, не оглянувшись на отца, скрылся за углом, как Максим от бессилия саданул кулаком по стене, в кровь разбив костяшки пальцев, и ей стало не по себе.
– Ну, а после напился, подрался, забрали в ментовку. Потом разобрались, конечно, только в паспортный стол я опоздал: паспорт у меня на выписке был. Самое смешное, что паспортный стол откроют после праздников, -  горько усмехнулся он.
– Ладно, чай с печеньками не мужская еда. Давай, я тебе бутерброд сделаю и котлету разогрею, правда, без гарнира. И запеканку Вероничке поставлю.
– Дочка твоя большая?
– Большая, уже шестой год, – засмеялась Юля и стала хлопотать у плиты.
– Чего-то я разоткровенничался с тобой. Знаешь, такое чувство, как будто я с тобой сто лет знаком, – задумчиво сказал Максим.
– Я значительно моложе, – заметила Юля, ставя перед ним горячую котлету и бутерброды.
Пока он ел, она намешала всё, что нужно для запеканки, и поставила в духовку выпекаться.
Вскоре вернулась Вероника и звонко закричала:
– Папа ёлку принёс! Спасибо, папочка!
Она забежала на кухню и, увидев чужого мужчину, резко остановилась в дверях.
– Это не папа принёс, дочь, это Дед Мороз приходил, – заторопилась объяснить ей Юля.
– А это дядя Максим к нам в гости пришёл.
Вероничка застеснялась и убежала в комнату.
– А где ёлкины игрушки? – раздался её звонкий голосок.
– И дочка у тебя красавица, – заметил Максим. – Спасибо, было вкусно!
– На здоровье, – ответила Юля, отключая духовку.
– Сейчас дядя Максим поможет нам достать игрушки со шкафа. Ты покушаешь запеканку, а потом мы будем наряжать ёлку.
Игрушек оказалось не так уж много. Юля приводила их в порядок, а Вероника с Максимом наряжали ёлку. Недостающие украшения дополнили мишурой, дождём, и получилась вполне нарядная ёлка.
Вероника скакала вокруг неё и весело пела английскую песенку «Jingle Bells».
– Она что у тебя, английский знает? – опешил Максим.
– Так с младенчества слушала мои уроки дома, – засмеялась Юля.
Собираясь уходить, он спросил:
– Вы в Новый Год дома будете?
– Нет, к Семёновым пойдём, к друзьям нашим, – ответила она.
– А я там совсем не ко двору буду?
Юля немного подумала и решительно сказала:
– Да почему бы и нет!
– Тогда я завтра подскочу часикам к шести. Что купить?
– Не знаю. На твоё усмотрение.
– Понял, – сказал Максим и, выходя в дверь, обернулся, послав воздушный поцелуй Вероничке. После чего услышал в ответ её задорный смех.
Юля с дочерью сидели на диване и, как заворожённые, смотрели на наряженную ёлку, когда Вероника тихонько сказала:
– Мам, можно я не пойду больше в тот дом, где сейчас папа живёт?
– А что случилось, тебя там обидели?
– Нет, просто не хочется, – уклончиво ответила дочь. И сколько ни пыталась Юля выяснить причину, так ничего и не добилась.
– Мам, а Максим хороший?
– Не знаю. Вот завтра и посмотрим…
Уложив дочь, Юля долго сидела перед наряженной ёлкой и думала о необычных, почти чудесных событиях сегодняшнего дня.
Максим оказался душой компании. Сначала он очаровал детей: притащил в каком-то розовом мешке картонные домики с конфетами для каждого ребёнка. Потом, выгружая рюкзак с продуктами к столу, завоевал сердце Наташки. А с Валерой они вообще быстро нашли общий язык, ведь оба были шахтёры и оба рыбаки.
Максим впервые увидел Юлю с макияжем. Накрашенные ресницы выделяли ее голубые глаза и придавали им небесный оттенок.
В течение всего вечера она не раз ловила на себе его восхищенный взгляд, который как-то странно волновал ее и смущал. Новый год встретили весело, а потом, когда уложили детей, пели под гитару песни, и отдуваться приходилось на этот раз не одной Юле. Часа в три засобирались домой, помогли убрать со стола. Наташа ни в какую не дала будить Веронику, сказала, что завтра приведёт.
Они шли по заснеженным улицам, кое-где встречая весёлые компании. Все поздравляли друг друга с Новым годом, а Юля чувствовала себя так уютно в новой дублёнке и рядом с Максимом. «Кто сказал, что он алкаш? Он трезвее, чем я», - думала она.
Возле подъезда они остановились. Максим в нерешительности потоптался, вдруг притянул Юлю к себе и осторожно поцеловал. Вместе со снежинками закружились в воздухе огни фонарей, и она неожиданно для себя жадно ответила на его поцелуй. Забытые эмоции накрыли ее с головой. Когда они оторвались друг от друга, он тихо спросил:
– Мне уйти?
– Нет, – так же тихо ответила она.

Сарафанное радио сработало, как всегда, быстро. Второго января позвонил бывший, возмущался, что она дошла до ручки, тащит в дом кого попало.
– Беру пример с тебя: ты ведь тоже тащишься в дом к кому попало, – отпарировала Юля.
– Неужели ты не поняла, что он это делает назло своей жене? – обозленно кричал он в трубку.
– Тебе-то какое дело? Ты мне никто и зовут тебя никак! – с обидой ответила она.
– У   меня дочь с тобой живет! Я не хочу, чтобы она все это видела!
Тут Максим забрал трубку и почти прорычал в нее:
– Еще раз позвонишь моей женщине, я приду в свой дом и расквашу тебе твой утиный нос! Ты меня понял?!
В трубке послышались короткие гудки. Юля стояла и улыбалась, глядя на Максима: она впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему защищенной рядом с надежным мужчиной.
– Ты чего улыбаешься? – спросил Максим, повернувшись к ней.
– Тебе не кажется, что всё это напоминает водевиль?
– Какая разница, птичка моя певчая! Пусть водевиль, главное, чтобы не драма! – смеясь воскликнул Максим, хватая её в охапку и кружа по комнате.
– Тихо, тихо! Ёлку не опрокинь! – весело отбивалась она.
В этот день они собирались пойти на площадь кататься с горок, а потом зайти к сестре Тане, которая жила рядом. Накатавшись и нафотографировавшись на фоне ледяных фигур, они отогревались душистым чаем с горячими пирожками. Танин муж предложил Максиму что-нибудь покрепче, но он вежливо отказался. После чая посидели, пообщались, спели пару песен под гитару.
Все это время Таня посылала удивленные и одобрительные сигналы то глазами, то руками, чем здорово рассмешила Юлю. Вероника поиграла с двоюродными сестрами, а когда уже пора было идти домой, она похвалилась игрушкой, которую ей подарили девчонки – белым пушистым котом с большими зелеными глазами. На прощание сестра успела шепнуть Юле:
– Юлька, молодец! Фен-шуй работает!
Праздники пролетели незаметно, как один день. Девятого января открылся паспортный стол, и на это же число у Максима были билеты на самолет.
– Я не хочу от тебя уезжать. Может, сдать билеты? – спросил он накануне.
–  Нет! – решительно возразила Юля. – Лучше тебе съездить домой и на расстоянии понять, чего ты хочешь на самом деле. Да и мне надо прийти в себя.
– Я хочу вернуться.
– Вот и вернешься, если захочешь.
Максим вернулся через неделю. Снова устроился на шахту, и они стали жить вместе. Юля никогда не чувствовала себя такой счастливой. Ей никогда раньше не посвящали песен. Ей никогда так часто не дарили цветы. Ей никогда раньше так сильно не хотелось бежать домой, чтобы встретиться с горящими от любви глазами Максима. А через три месяца они сыграли свадьбу, потому что хотели, чтобы у них было все правильно.
Фотографии счастливых молодоженов в соцсетях бывшие как-то еще пережили. Как и поездку на Алтай. Но вот заграничное путешествие в Тайланд они не смогли переварить. Сколько злобных комментариев оставила однофамилица мужа под фото где они, счастливые, с ожерельями из экзотических цветов, где они катаются на слонах, а особенно под снимком из-под воды плывущей, как будто летящей Юли – трудно сосчитать. Казалось, это не она увела у Юли мужа, а наоборот. Тогда Юля просто удалилась из соцсетей и стала недоступной для ядовитых стрел.
Кстати, от дочери Максима Марьяны, которая теперь часто прибегала к ним в гости, стало известно, что бывшие тоже расписались. И сейчас они с Юлей, слава Богу, не однофамильцы.
Прошло шесть лет.
  Дочь Максима Марьяна вышла замуж, пригласила отца на свадьбу, однако во избежание скандала он туда не пошёл, но передал подарки и от себя, и от бабушки с дедушкой.
  Вероника училась в школе с английским уклоном, где теперь работала Юля. Они уже жили в большой трехкомнатной квартире, купленной, правда, в ипотеку, когда случилось это.
Приехав утром с рыбалки, Максим разделывал на кухне хариуса. Юле вдруг сделалось плохо, и она убежала в ванную. Через некоторое время Максим услышал странные звуки, как будто какая-то ночная птица то плакала, то смеялась, то подвывала тонким голосом. Он быстро вымыл руки, вытер полотенцем и поспешил в гостиную.  Юля на коленях стояла перед диваном и, уткнувшись в подушку, издавала эти непонятные звуки.
– Что случилось, родная? Тебе плохо?
– Я не знаю! – всхлипывая, еле проговорила она. – То ли плохо мне, то ли хорошо, – и протянула ему какую-то бумажку.
– Что это? – недоумевая, спросил он.
– Да ребенок у нас будет! Понимаешь?!
– Понимаю… А чего истеришь?
– Так мне скоро сорок!
– Ну не пятьдесят же! – радостно выкрикнул Максим и, подняв Юлю с колен, стал целовать ее заплаканное лицо, приговаривая:
– Глупышка ты моя! Мы же шесть лет ждали этого! Мы с тобой сына родим! Или дочку! Ты будешь самой молодой, самой прекрасной в мире мамой, а я папой.
¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬¬
В качестве эпилога
– И родится у них сын, здоровый, крепкий малыш.
И назовут его Маратом в честь дедушки.
И сестра Вероника будет обожать своего братика и заботиться о нем.
И всё у них будет хорошо.
Не без проблем, конечно, но это мелочи.
– Вот теперь все получилось так, как надо, правильно. Теперь мне все нравится. А тебе? – спросил Ангел, повернувшись к кому-то в белом.
– Мне тоже.

– А вам?