Рейчел Хадас. Зелёный и Золотой

Среди блестящей темно-зеленой листвы
деревьев вокруг гостиничного бассейна,
я замечаю низко висящий золотой плод.
Так много деревьев, названий которых
я не знаю и впервые не хочу узнать.
Ошеломляющее сейчас в своих бесчисленных
интонациях сводит на нет словарный запас:
глаза, губы, кожа вместо слов.
Я всё ещё в бассейне, плыву на спине
при заходе солнца,
я смотрю на манго, если это то, что оно
есть.
(Я думаю, это совершенно другой фрукт),
и вдруг чувствую запах чеснока обжаренного
в масле.
Повара на кухне готовят под деревьями закуски.

Вчера в полутемной душной галлерее, следуя
твоему примеру.
Я разыскала иконографию, написанную жутким
алфавитом,
но при этом полную жизни, с прямым
кристальным взглядом, превосходящим смерть.
Смерть проиграла в своей победе.
Искусство превзошло смерть, а смерть превзошла
искусство.
Вчера ночью (нашей третьей вместе
(сон совершенно новая текстура в постели с тобой)
Я дала тебе пространство и оказалась
на границе
далёкой провинции, в кровати королевских
размеров,
тускло освещенной глубинке, где правили
картины,
в регионе, полно посвященном творчеству
того же
художника, таинственно убитого, забитого
камнями до смерти, убит, зачем?
Тайна которую можно разгадать с помощью
иконографии?
Смерть победила, но смерть и проиграла.

Чеснок и масло.
Глянцевые темно-зеленые листья.
Голоса по ту сторону бассейна.
Висящий фрукт.
Лазурный всплеск.
И когда садится солнце, ты сидишь у окна
нашей комнаты, рисуя картины этого,
этого, этого времени.
Как это назвать?
Краски в твоих руках превосходят слова.
Как фрукт, как разгадка тайны, чего-то,
чему я затрудняюсь дать название.