Освободите дорогу!

Следующий небольшой опыт можно охарактеризовать как значимый для всей моей дальнейшей жизни.

Мне тогда было около четырех лет. 7 ноября, в день Великой Октябрьской Революции, когда миллионы советских граждан добровольно и вынужденно шли нескончаемыми колоннами со всех сторон на Красную площадь в Москве, чтобы принять участие в традиционном марше с «Парадом трудящихся» и приветствовать великого «отца и учителя народа» Иосифа Сталина, мы с мамой пошли только на соседнюю Кропоткинскую улицу,  где проходили толпы людей, где играла маршевая музыка и где происходило много всего.
Как всегда, 1 мая или 7 ноября, т.е. в два национальных праздника, серая унылость улицы была разбавлена множеством красных флагов, красочных плакатов, транспарантов или широких красных лент ткани с коммунистическими лозунгами. Перед выкрашенным в темно-красный цвет Рай-Советом стояла трибуна из брусьев и досок, на которой стояли местные партийные руководители Фрунзенского района и, подражая Сталину, доброжелательно махали проходящим массам. Был и оратор, который беспрерывно выкрикивал в микрофон привычные лозунги типа «Благодарим нашего любимого товарища Сталина за счастливую жизнь – ура!» или «Все силы на выполнение и перевыполнение первой пятилетки – ура!». Это было сделано для того, чтобы поднять настроение участников шествия, которые за это время немного устали.
Громкий голос в микрофон крикуна необъяснимым образом очаровал меня. Внезапно я почувствовал, что больше не держу за руку мать, которая, вероятно, встретила кого-то из своих знакомых, разговаривала и отпускала мою руку. Повинуясь столь же необъяснимому порыву, я поднялся по крутым ступеням на трибуну, протиснулся между партийными функционерами к микрофону, ухватился обеими руками за парапет трибуны и изо всех сил крикнул в микрофон: «Освободите дорогу!». Мой голос эхом раздался из громкоговорителей. По массам пронесся крик, все смеялись, радовались. Я видел, как некоторые люди аплодировали. Потом меня грубо сняли. Кто-то закричал: «Кому принадлежит маленький мальчик!?» Затем я увидел, как моя мать, взволнованная и расстроенная, спешила вверх по ступеням к трибуне. Она обильно извинилась, схватила меня за руку и буквально стащила со сцены. Этот инцидент казался ей чрезвычайно неловким.
Я не могу вспомнить сегодня, что я чувствовал во время этого спонтанного акта. Возможно, я чувствовал себя капитаном на мостике корабля, желая любоваться морскими волнами, символизируемыми телами и умами людей, проходящих мимо. Или я вообразил, что я водитель огромного грузовика, и все люди преграждают мне путь – может быть. Но, возможно, я делал что-то бессознательное, почти пророческое. Я кричал о пути к свободе. Своим криком я бессознательно хотел разорвать порочный круг принуждения, ограничений ... и указать мой путь, уже предначертанный мне судьбой, вдали от Советского Союза, на чужбине, в свободу, в лучшую жизнь. Очевидно, что этот крик «Освободите дорогу!» все-таки имел символический эффект. В то время, будучи четырехлетним ребенком, я и представить себе не мог, что через 15 лет я действительно выйду на этот путь, к которому бессознательно стремилася ...

                Записал Михаил Сергеевич Михайлов (1923 – 2019)