Находчивость

(1960 год)

Отдых в санатории в Мурмашах подходил к концу.

Я жила в четырёхместной палате. Две женщины были значительно старше меня, а вот третьей — Елене — было двадцать пять лет. Со второй половины дня она уходила в посёлок или в Мурманск. А иногда, переговорив с дежурной медсестрой, и вообще не приходила ночевать.

Старшие в палате иногда говорили ей:

— Смотри, не обидел бы тебя кто.

— Да бросьте вы, я сама кого хочешь обижу, — отшучивалась она.

В этот вечер Елена быстро явилась с прогулки и стала рассказывать мне, что один из друзей её приятеля очень хочет познакомиться со мной, но стесняется. Понимая, что до конца путёвки остаётся мало времени, он предложил Елене вместе со мной на следующий день часам к пятнадцати выйти в фойе санатория. Он придёт вместе с Елениным другом, и хорошо бы всем вместе побродить по посёлку. На это безобидное предложение старшие в один голос предупредили Елену:

— Смотри не принеси хлопот ни ей, ни себе. Наша Лидочка ещё домашний ребёнок, не дай её в обиду, а то мы и до тебя доберёмся.

— Ой, да вы что разошлись так! Все эти ребята тоже ленинградские, получили направления после окончания института, вот и отрабатывают своё время. А свои своих не обидят.

— А где же они живут? — спросила тётя Паша.

— И живут здесь в посёлке, в коттедже.

— Ну ладно, не обижайся, Лена. Мы ведь сами матери, у нас дома такие же дети, как Лида. Просто хотим, чтобы и у неё, и у тебя всё было хорошо, — пояснила Надежда.

— Ну а что, может, и погуляем. Только я сразу скажу: ни в какой дом я не пойду, а то при мысли об этом мне как-то неприятно становится, — ответила я. На том и порешили.

На следующий день мы вышли в фойе, где ждали нас молодые люди. Они познакомились со мной и вышли из здания. Подходя к одному из коттеджей, Еленин приятель предложил зайти в дом, чтобы просто попить воды. Елена стала уговаривать меня, и я в конце концов согласилась. Внутренне я чувствовала какую-то нечистоплотность, но внешне всё было пристойно, и я, как мальчик-с-пальчик из одноимённой сказки, решила внимательно присмотреться к планировке дома, куда нам предстояло войти. Снаружи я только заметила вытянутость одноэтажного кирпичного здания. Я думала, что в этом общежитии, как и во многих других, внутри есть длинный коридор, а слева и справа — комнаты. Но не тут-то было!

Сразу, как только вошли в дом, я поняла, что все комнаты были сугубо смежными, то есть проход в последнюю комнату был сквозной. И действительно, пройдя насквозь здание, мы упёрлись в последнюю миниатюрную комнату, которая имела более крепкую дверь, чем те, предыдущие. Окно было закрыто плотной шторой. Справа стоял диванчик, напротив двери вдоль стены стояли стулья, а перед ними — длинный стол. Также несколько стульев стояли и слева по торцу стола. Молодой человек держал меня за руку, мы подошли к столу. Он предложил мне сесть, сам устроился рядом. Кроме самой Елены и её кавалера, которые уже сидели за столом, сюда же подошли ещё несколько молодых людей. Дверь часто приоткрывалась, и в комнату с нескрываемым ехидным любопытством заглядывали всё новые и новые молодые люди. Включенную настольную лампу кто-то погасил.

Воцарилась темнота. Я думала, что это случайно, и быстро нажала на замеченную мною заранее кнопку. Но мой молодой человек, наклонившись к моему уху, тихонько сказал, что бояться нечего — это так шутят.

Я поняла, что попалась в ловушку. Тогда я мгновенно и с благодарностью вспомнила свою театральную студию. Вибрируя всем телом, имитируя начало приступа, я предупредила своего «партнёра», что в санаторий я попала не зря, и у меня начинается приступ, который может закончиться летальным исходом, и их всех обвинят. С прикрытыми веками, касаясь его горячей руки своими уже холодными пальчиками, прерывисто дыша, я еле шептала полуживыми губами:

— Воздух, во-оз-ду-ух…

Молодой человек, сам побледнев, схватил меня за руку, а потом за талию, и стал пытаться выйти из-за стола. На него стали кричать:

— Ты куда, а?

Но он, предчувствуя что-то ужасное, закричал громче всех:

— Да она из санатория, у неё начинается приступ, и она может сейчас умереть! Скорей, скорей на воздух!

— Привёл калеку! Кому нужен её труп! Забирай! — вопили, находясь в каком-то хмельном экстазе, молодые люди. А он бежал со мной через все комнаты, боясь, что кто-то схватит нас и потащит назад. Выскочив на улицу, он начал трясти меня и с дрожью в голосе спрашивал:

— Тебе лучше?

А я ещё дрожала всем телом, безжизненно склонив голову набок. Он прижал меня к себе, чтобы унять эту невероятную дрожь.

— До-ве-ди до са-на-то-ри-я, — прерывисто дыша и как бы ловя ртом воздух, еле произнесла я.

— Конечно, конечно, миленькая! Конечно, провожу. Потерпи, сейчас дойдём, ведь здесь близко, — искренне испугавшись, проговорил он и плотно взял меня за талию, чтобы мне было теплее. — Да ты поверь, я не хотел ничего плохого. Это они тут шутить задумали.

Остановившись около санатория, я ещё продолжала имитировать приступ, а он, растерявшись и сбившись с толку, спросил её:

— Ну ты до палаты-то дойдёшь?

И вдруг, мгновенно преобразившись, обернувшись вокруг своей оси, я весело и непринуждённо сказала:

— Конечно! Смогу! А теперь пошёл бы ты на хутор бабочек ловить, пока я не закричала, что ты ко мне пристаёшь! Понял?!

Парень опешил:

— Ты что? Ты это разыграла? А эти холодные пальцы? А я-то по-настоящему испугался. Ну и артистка! Ну и находчивая! Да прости ты меня, дурака! Спасибо тебе за такой урок. Ещё неизвестно, что там могло произойти. Прости, — сбивчиво говорил он, пытаясь заглянуть мне в глаза.

— Да пошёл ты! — и я, щёлкнув каблучками, развернулась с военной выправкой и скрылась за дверью.

А Елена пришла только на следующее утро.

27.10.2007