Человек религиозный.
К мыслям о религии
По большей мере этот разговор мыслился, как беседа с «ищущим вольнодумцем»
Именно к мыслям, а не к мыслям вместе с интуицией и чувствам обращаюсь, но к мыслям предпочтительно, то есть только к той «части души», к той поверхностной сознательной рассудочно-рациональной, формально-логической мозговой деятельности, что составляет лишь некоторую из познавательных способностей человека. Такой «формат» обращения избран по причинам ниже изложенным, к тем многим, кто таковым способом познания самоограничился добровольно, по незнанию или убеждению (как я сам, собственно, в своё время). Пусть простит меня читатель, способный воспринимать знание более широким «инструментарием». Надеюсь, что и такой читатель сможет из нашей беседы извлечь что-то для себя полезное.
Нельзя многое познать мгновенно. Но через время и труд возможно. Нельзя полно познать безграничное. Но через труд и доверие познать многое о безграничном возможно.
Часть 1. Вступительно-вспомогательная, подготовительная.
Предлагаемый здесь интеллектуальный продукт, равно как и многие «за этим авторством» тексты, являет собою «густое», если говорить о степени концентрации, содержимое местами сравнимое, пожалуй, либо с лечебной (надеюсь) горечью, или с неразбавленным сиропом, мёдом или нектаром, употребление которых возможно лишь малыми дозами, медленно, и влечёт длинную вереницу «вкусов» и «послевкусий». Может, и не самое удачное сравнение избрано, но другого пока не нашлось. Прошу меня простить. Смысл сравнения, надеюсь, по мере ознакомления с текстом, проявит себя.
Также прошу меня простить за дерзновение, усматривающееся из такой «подачи» текста, но не приготовить читателя к трудностям его восприятия я не мог. Представляется, что предложенный текст-беседа не для «быстрого» чтения.
Сноска: всё же выражу надежду, что трудность «прохождения» начальных частей, если и случится, то снизится далее, по мере «погружения», по мере сложения частей в мозаичную картину.
Во вступительной части, думается, удобно будет моему собеседнику сразу же получить ориентиры о структуре предложенного разговора. Общее представление об элементах, «гранях» самого предмета и их последовательности, то есть заблаговременное видение линии беседы, кажется, должно облегчить читателю погружение «в тему».
В тексте мы постараемся прикоснуться и, насколько позволит заданный формат, приоткрыть представления:
- как о самом предмете («религии», как таковой, как социального феномена) — о попытках частичного его определения;
также и о предполагаемой автором целевой аудитории, и поэтому о выборе языка изложения;
отметим, отдельно, важность фактора постоянной, нескончаемой сменяемости поколений — как носителей, принимающих и передающих социальную информацию, и как подтверждение универсальности законов человеческого воспроизводства;
об устойчивой повторяемости и однородности исследуемых социальных процессов;
об универсальности индивидуальных и общих путей познания истин (вызревания личностей и обществ), также и сходности отклонений в заблуждения, для каждого поколения, что подтверждает объективный характер процессов — то есть о закономерностях на путях познания Истины или же ошибочных отклонений, удалений от неё;
- поговорим о постоянной разнородности структуры любого социума (народа) и поэтому о необходимости поиска единого, универсального (насколько это возможно) языка изложения (передачи информации) одновременно для «всех» страт общества;
- заявим о целостности, о цельности знания. Об истории познавательной деятельности человека, об искусственном разделении знания по отраслям, о причинах такого разделения;
- о миропознании, как последовательном соединении частей в целое — как пути к богопознанию;
- о необходимости постоянного толкования, «перевода» на «современный» язык, при абсолютной сохранности первоисточника — о том, что это единственная форма и способ жизни (выживания) такого сокровища, как истинное знание, в постоянно меняющейся среде;
о Церкви;
о структуре религиозного знания, об основных его элементах, таких как
Бог — Истина. Картина мира, как творения
Человек — творение
Писание и Предание
Молитва. Пост
Грех. Покаяние. Исповедь
Святые. Богослужение. Таинства
Культ. Значение ритуала
Благоговение
***
Простите меня, мой читатель, далёкий и близкий, и не судите строго за то, что осмеливаюсь пригласить вас к беседе по такой объёмной и сложной теме. Человеческое знание, к которому мы смелимся здесь прикоснуться, о котором преднамерились беседовать, формировалось веками и тысячелетиями. Неисчислимым опытом жизней проходило проверку, как ничто другое, и лишь этим уже достойно пристального внимания.
Заранее исхожу из представления о том, что далеко не каждым читателем будет сразу понят и принят также каждый элемент нашей беседы. Это естественно. Но уверен, что даже не принявшее «быстрым хватом», однако открытое поиску сознание, «складирует в запасниках памяти» некоторое или многое от этого разговора для последующих «возвратов».
Часть 2. Коротко и не самым популярным словом (слогом) о религии.
Поскольку предмет нашей беседы — это системное знание, которое в целостности своей «лежит» в основе, а точнее формирует, укрепляет и защищает первоосновы мировоззрения человека, и соответствующая ему практика, а знание этого основополагающего уровня есть источник всех проявлений жизни человека и общества, то наиболее полным будет следующее, парадоксальное для многих, определение. Религия это всё. Причём, всё для всех. Не только для определяющих себя состоящими в лоне какой-либо названной религии, но и для тех, кто ошибочно самоопределяет себя, как людей нерелигиозных. Религиозность сознания, то есть доверие (вера) источнику информации, воспринимаемой человеком как достоверной, истинной — это естественное состояние и способ жизни человека. Вопрос лишь в том, во что ты веришь и насколько твоя вера цельна, оформлена, системна (то есть насколько сознание человека цельно — не фрагментарно, не разрозненно, не мозаично (или не «клиповое», не «пиксельное», говоря языком современных технологий). Вера в научно-технический прогресс, в исключительный рассудок, разумность человека (то есть линейное и неуклонное «возрастание», «восхождение» человечества через овладение им материальным миром, в том числе его законами, от худшего к лучшему, от отсталого к передовому) и следующее из этого Царство Человека — такая же «религия», со сходной по внешним признакам структурой, источниками, авторитетами, догматами и даже ритуалом, но религия не названная таковой. Душа человеческая, как совокупность рационального, рассудочного и чувственного, самим своим существованием, самою жизнью опровергает тезис о противопоставленности этих двух начал — разума и чувств (прим.чувств, но не ощущений). Вера это состояние души, и в разумной, и в чувственной своих частях, (или, иным, далеко не самым точным, но распространенным языком — состояние психики), определяемое через отношение к источнику. Религия — форма веры, в значительной степени, и способ познания и путь к Истине. Религия формирует и укрепляет веру. Вера формирует образ мысли и жизни человека. Созвучие в образе мысли и жизни многих людей формирует общественную жизнь, общую жизнь, как Жизнь.
*Прим. Если действительно, а не мнимо, существующее не «видится», в частности, если какая-либо религия маскируется под иное обозначение («наука», «светская идеология», «политическая доктрина», иное), иным словом мы религию называем не своим, не точным именем, то искажается мир (такой, каким мы его «видим») и самопознание уходит в неправду...
подумать куда * Любое здоровое «взрослое» индивидуальное сознание, а шире — любая душа, стремиться, осмысленно или нет, к организации своего отношения с Истиной, с тем, что действительно, а не мнимо, существует, с Сущим. Такая организация в полноте доступна, лишь, Верой. Цельной системой мыслечувствия, «охватывающей жизнь» без изъяна, во всех её проявлениях.
Как вы, дорогой читатель, уже понимаете, рассуждение об одном или нескольких свойствах, аспектах или элементах системы не может дать полного представления о системе, но само по себе не бесполезно, так как поступательным изучением частей возможно (не обязательно, конечно, но возможно) приблизится к пониманию целого.
Рассуждая о религии, как о явлении социального мира, полагаю уместным уделить большее внимание развитым монотеистическим системам. Религия (монотеистическая, в частности, каждая из авраамических, Иудаизм, Христианство, Ислам) — объективно культура, объединяющая, базирующаяся на знании и навыках, способствующая достижению субъективного состояния, формирующего (поддерживающего, защищающего и развивающего) системное личное отношение к Истине, или с Истиной. Иными словами уместно выразиться и так: в значительной степени, религия это доступный каждому способ познания Истины, позволяющий абсолютному большинству смертных познать то, что не может быть познано в рамках иных способов. Это способ познания, не отрицающий, но напротив, опирающийся на опытное, практическое взаимодействие с Истиной. Где «Истина», с большой буквы, это познаваемое человеком в части, но непознаваемое в целом, начало всего сущего (само Сущее во всеединстве своём), предельная (мыслительная) категория, первоисточник «отдельных» законов бытия (называемых физическими, химическими, социологическими, психологическими и как-либо иначе), это основной Закон (универсальный, совокупный), как Создатель (всего), Творец (всего), Власть (над всем). Истина, как объективная реальность — едина, заблуждений о ней множество. Любая позиция, основанная на утверждении о всеведении человека (человечества), истекает из заблуждения.
Ещё, наверное, также не будет ложным утверждение, что религия это наука. Это неожиданное для «современника», для шаблонного «современного» сознания умозаключение странно только поверхностно, «на первый взгляд». Если понимать под термином «наука» не научный метод познания и совокупность соответствующих научных отраслей, с регламентированными процедурами и статусами, как жёстко самоограниченную систему, а в широком, традиционном значении, как совокупность полезных («спасительных»), достоверных знаний и навыков, истинных знаний, то такое определение уже и не кажется парадоксальным. Поскольку религия это развитое системное знание, то, как наука, является также объектом многотрудного постижения, обучения. В том смысле, что наука то, чему можно научиться.
Если мы говорим об этих больших мировых монотеистических религиозных системах, произнося или помышляя слово «религия», мы имеем в виду — вероучение, как основной системный элемент, стержень, «каркас» всей религиозной «конструкции». Вероучение — разновидность учения, то есть широкого системного знания, отличающегося от иных способом передачи и восприятия информации, через веру. Через доверие к источнику информации, его абсолютной «авторитетности». Этот способ позволяет дать больше (по глубине и предельности обобщений) информации, знаний, чем иные, поскольку не ограничен требованием о неразрывности формально-логических цепочек, не нуждается в развёрнутом доказательственном обосновании (как научный метод познания), а основан, повторюсь, на безусловном доверии к источнику(-ам).
Не думаю, что кому-то дано раскрыть заявленную тему всеобъемлюще. Сам не помышляю об этом. Тем более, что намереваюсь направить наш взгляд, по большей части рациональный, рассудочный, а значит узкий, с одной лишь точки, с одного угла зрения, возможно непривычного для читателя, чем и ограничусь. Узость моя, помимо прочего, задана форматом публицистической статьи и ещё, в некотором роде, свойствами, предполагаемой автором аудитории — открытой к познанию, ищущей, по-большей части, рационально мыслящей и критичной, а это определяет основным языком нашего общения, как раз, и насколько это возможно, язык формальной логики. Понимая крайнюю свою ограниченность, тешу себя тем, лишь, что даже одно скромное слово, пусть отдалённо обозначившее верное направление, если окажется воспринятым, уже стоит дорого.
Да поможет нам с вами искреннее стремление к познанию Истины. Что само по себе есть труд (подвиг).
Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное. Так «звучит» Евангелие от Матфея (Мф. гл. 5, ст.6, 8, 10).
***
Часть 3. Сменяемость поколений, как объективное вводное условие.
Осмысливание любого предмета — явления, процесса, сущности, особенно в области познания человека и общества, будет неверным, если минует, если обойдётся без первичного и обстоятельного изучения собственно среды появления, развития и функционирования исследуемого феномена (любого), поскольку свойства среды предопределяют свойства возникшего в ней, или из неё, объекта. Очевидно, что системные воззрения, представления, составляющие то, что мы понимаем «религией», возникли и существуют в среде человеческого сознания. Поэтому ответы на вопросы, в частности, о причинах и сущностных характеристиках следует искать как раз там, в среде человеческого сознания. Все свойства человеческого сознания, простые и сложные, поверхностные и глубинные, все существующие, нашли отражение в содержании и формах религии.
***
Так, в частности, любое суждение о религии, как таковой, о содержании религиозного знания, о формах и структуре религии, а также о религиозных практиках, то есть всего того, что составляет религиозную жизнь, будет принципиально неполным, и тем самым ущербным, без учёта, без ясного понимания, пожалуй, одного из самых значимых объективных факторов, важнейшего свойства жизни человеческого сообщества, а именно — сменяемости поколений. Воспроизводство человечества, смена поколений — постоянный (выражаясь современным, отчасти, вульгарным языком) «производственный конвейер» рождений, формирований личностей и смертей физических организмов (или иначе — тел) индивидуумов.
Этот «конвейер» на начальных этапах являет земному миру младенцев в физическом и ментальном смыслах. Но, если законы физического (биологического) развития — взросления человеческого организма — предопределены и, при условии благоприятной внешней среды, с неизбежностью обеспечат без постороннего вмешательства формирование взрослой особи, способной к воспроизводству себе подобных, воспроизводству популяции в биологическом смысле, то в духовном и социальном становлении, в формировании личности «автономность» развития индивида, его «самость», исключена. Напротив, именно из внешних для младенца (также и для отрока, юноши, мужа, и в женском роде соответственно) источников знания, по большей части, вызревает личность. Характеристики внешнего воспитательного воздействия (в любви ли, в атмосфере добра, или же напротив, как крайность, в обстоятельствах «звериной» дикой конкуренции, драки, извечной войны) в значительной мере определяют характеристики личности. По чьему образу и подобию сложится личность, зависит от содержания знания, донесённого, или иным стилем — «посеянного» (не всегда и не только словом, но и примером) в конкретной душе. Не думаю, что будет оспорен собеседником тезис о том, что содержание личности — души человеческой существенно влияет на его собственную судьбу, а распространённые в обществе представления и нравы на судьбу народа. Процесс становления, укрепления или изменения личностных характеристик (крепления или падения души) сопровождает индивидуума всю его земную жизнь, до последнего её мгновения.
Человек существо социальное. Жизнь индивидуума невозможна (за рядом патологических случаев) вне общества. Жизнь в обществе — естественный, безальтернативный способ жизни человека. Общество и так называемый отдельный человек неразрывны, интегрированы друг в друга и составляют целое. Невозможно помышлять общество, минуя его базовый элемент — индивидуального человека. Точно так же невозможно помышлять человека, «изъяв» его из социума. Отдельные примеры осознанного отшельничества являют собой культурный феномен, лишь подтверждающий данный вывод. Следовательно жизнеспособность каждого, в том числе, и собственно самой, сложной разноуровневой социальной системы, коей мы числим современное общество, и его основных структурных элементов (государства, или «отдельных» групп, институтов) и индивидуума, читай любого конкретного человека, или же, иным словом, их спасение — суть одно — общая жизненная потребность и общее дело, то есть нераздельны. Жизнеспособность есть способность субъекта к самосохранению и тем самым к развитию. Спасение есть преодоление, избежание угроз жизни и здоровью — жизнеспособности (не только и не сколько физическому). Спасение становиться возможным через становление на путь, способный решить эту основную для каждого и всех сверхзадачу.
Предвижу сомневающихся, вооружённых доводом о том, что всем известны и личности и группы, как-бы отделяющие себя от общества, ставящие себя «над» обществом, полагающие социум, лишь, средой своего «свободного выпаса», своей «кормовой базой», имеющей подчинённое по отношению к собственному «Я» положение. Да, действительно, во все времена в разных по своему культурному содержанию обществах имелись и имеются личности с подобными мировоззренческими установками. Их «удельный вес» в социуме прямо зависит от культурной (читай информационной), воспитательной среды. Отсутствие воспитательных усилий людей (в современном изводе это «догмат свободы личности») — тоже воспитательная среда. В деле формирования, образования личности вакуума не бывает. Отсутствие света — есть тьма. Так вот, уничтожение кормовой базы приводит к гибели кормящегося. Избыточность паразитов приводит к смерти организма носителя, одновременно и самих паразитов. Избыточность хищников также влечёт гибель всей системы вместе с хищниками. Общество, состоящее во многом из «хищников», нежизнеспособно. И среднесрочный и, особенно, долгосрочный действительный интерес каждого элемента системы (не всегда и не обязательно осознанный всеми) состоит в защите жизнеспособности всей системы, сохранении жизнетворной гармонии, функционального баланса между элементами целого. Поэтому довод о самом факте наличия в социуме личностей, групп, руководствующихся исключительно узкопонимаемыми эгоистическими потребительскими, краткосрочными интересами и их «видимый успех» (материальное состояние — личный капитал, телесный комфорт, власть) сам по себе не отрицает неразрывность судьбы отдельного человека с судьбой социума, во-первых, и первозначимость душевного здоровья по отношению к остальным «внешним» аспектам жизни человека, во-вторых.
*Почему здесь о душевном здоровье? Потому, что физическое — плотское «выживание» без духовного выздоровления, суть временно и недостаточно (даже и в социальном смысле). Возможно, достаточно для животного, но не для человека. Без любви к миру и его частям, в том числе и к самому себе, и к близким, и к иным, а по сути ко всему сущему (в противовес постоянной жизни во «враждебной среде»), духовного выздоровления человека, в полноте своей, — нет.
Так или иначе жизнь без любви, в среде, воспринимаемой как агрессивная, состоянии оборонительного напряжения, по сути войны с миром, в разной степени выраженности страхов, всё одно, в медицинской специальной терминологии есть разные формы психопатий и неврастений (минимум), просторечно — «в болезни», а религиозно же — в состоянии «мятущейся, погибающей» души. Значимым элементом традиционного религиозного знания выступает, как раз, опыт (навык) взаимодействия (иным словом работы) с собственной душой с целью выздоровления, очищения, а совокупно — спасения. Повторюсь, отсутствие света есть тьма. Сужение «пространства» добродетели с неизбежностью расширяет пространство греха, как в составе отдельной души, так и в общественных нравах. Связь прямая, математическая.
Подумать об уместности: Стремление к социальной востребованности (или иначе поименованной «социальной состоятельности») присутствует явно или неявно в «глубинах» «программного кода» любой личности, или фундаментальных пластах души. Не исключение и случаи «удаления от мира» с целью самозабвенного служения Истине потому, что отдельный человек, люди, социум также есть часть Истины, её грань и элемент и воплощение и отражение. Бог всегда и во всём, следовательно в каждом. Для истинного богопознания нет прямой необходимости перемещать куда-либо собственное тело, или же занимать какую-то «должность». Любые действия «внешнего» человека получают оценку (не нашу) постольку, поскольку способствуют движению души к Богу или от него.
Итак. Вернёмся к «младенцу», коими мы все являемся в этот мир. Это состояние, через которое проходил каждый живший и живущий. Повторюсь, дальнейшее физическое (биологическое) развитие предопределено природным законом (или, иными словами, программой, геномом, то есть заданностью), во взаимодействии с обстоятельствами физической среды. А формирование личности, её образование (становление образа) и вызревание, в части надстоящей поверх органических особенностей индивида (как-то его тип нервной организации, гормональный статус и иные природные заданности), определяет поступательно переходы по уровням развития, уровням зрелости души человека, состояния его сознания, психики и зависит непосредственно, то есть производно от взаимодействия многих факторов, основным из которых выступает информационная среда, культурная, образовательная среда, присутствующая в месте и времени индивидуальной жизни человека. Информационная, культурная среда — не автономное образование, её живыми носителями, помимо сохранившихся и поступивших в распоряжение индивида материальных источников (книги, иные предметы) приходятся люди, живущие поколения, обеспечивающие воспроизводство и преемственность, передачу знаний. В первую очередь (в здоровом обществе, конечно), должны быть передаваемы знания (не разрозненно, а системно, что в норме) о принципах самосохранения и безопасного развития отдельного человека и общества в целом, знания о гармонии внешнего и внутреннего, знания о познании и его пределах, о взаимодействии с Истиной, как всей совокупности объективных законов сущего, в познанной и непознанной своих частях, о самопознании, достижении и поддержании духовного равновесия в лучшем, из возможных человеку, состоянии. Повторю, в здоровом обществе (цивилизации) первостепенное значение имеет культивирование, сохранение и передача новым поколениям системного знания о спасении и навыков его практического применения, поскольку без усвоения этого знания иные сферы жизни общества и человека (в том числе «научный, технологический прогресс»), превращаясь в значительной степени в замкнутое на себя «бытоулучшение», утрачивают позитивное назначение и рискуют принять функцию инструмента, орудия саморазрушения (в религиозной терминологии орудия антихриста или сатаны).
Естественный для человеческого организма (тела) алгоритм переходов из состояний младенчества в детство, затем в отрочество, юность, молодость, взрослость, зрелость и увядание, завершающийся смертью организма, не дублируется, не повторяется линейно в отношении взросления души, вызревания личности. На путях к зрелости душа человека также неизбежно проходит путь от младенческого состояния «чистого листа», «пустого сосуда», через детство и юность, активно впитывая, каждый в свою меру, духовную, информационную «пищу». Через накопление изначально разрозненных элементов знания, следом через их обобщение, на определённых этапах складывается прообраз системы, контуры мировоззрения. Впоследствии соединение собственного опыта с воспринятым знанием, основанным на чужом опыте, в том числе опыте, подтверждённым жизнью предшествующих поколений, развивает, изменяет или укрепляет базовые знания, определяя поведение их носителя — человека.
Способов познания, то есть восприятия знания, как достоверного, два: собственным осмысленным опытом, совмещённым с рациональным поиском, или принятием верой от авторитетного источника.
***
Часть 4. О цельности единого знания...
Сознание большинства современников приучено к разделённости знания. Всё светское знание, начиная с первых образовательных дисциплин, через среднюю и высшую школу, стремится «втиснуть» себя в научные отрасли, развиваясь длительное время по пути «обнаружения» всё более узких специализаций. Исключение составляет, пожалуй, лишь действительная философия, также частично присутствующая и в Русской Литературе (не путать с досужим книжным промыслом).
Прим. Акцент о действительности философии не случаен, поскольку в широкой публицистической или околонаучной, или псевдонаучной (хоть и названной «научной») среде термином «философия» и «философский» обозначено что угодно, не имеющее при том никакого отношения к предмету. Жалкие потуги мелкосистемных изысканий или даже обобщений, претендующие на философское самоназвание, к тому же часто обслуживающие ту или иную политическую идеологию, лишь девальвируют это название светской мысли, стремящейся к познанию действительных сущностей и целого на уровнях предельных обобщений.
Вернёмся. На путях познания человечество развивалось большую часть своей истории формируя цельное знание, в его системности. Узкие специализации касались ремесла (профессиональных навыков, «мастерства») и на высокое звание «Знание» не претендовали. Лишь к «средним векам» (для европейской цивилизации, в частности) в недрах монастырей и семинарий, изначально, впоследствии и университетов, которые выполняли функцию центров универсального знания, стали выпестовываться научно-отраслевые направления, то есть частичные знания, сознательно суженные области познавательной деятельности, отличающиеся своим предметом и методом исследования, явившие прообразы будущих научных отраслей и дисциплин. Возникали именно как системное явление. Вероятно, наблюдался и наблюдается неизбежный этап развития человечества, обусловленный накоплением больших массивов знаний (информации), — этап разделения и обособления знаний по отраслям, для удобства исследований и исследователей. Поскольку внутренняя логика и эффективность любой познавательной деятельности (как индивидуальной, частной, так и общечеловеческой) предполагает чередование этапов детализаций и обобщений, и их совокупность в результатах любых системных исследований, то образуемые дисбалансы, избыточное преобладание одного в ущерб другому, — признак нездоровья, признак отклонения от истинного пути. «Зацикленность» на деталях, изолированное погружение в «микромир» с одновременной неспособностью соотносить знание о деталях с целым, видеть мир в полноте, такое состояние в медицине (психиатрии, например) в отношении отдельной личности обозначается диагнозами. А в отношении состояний общественного сознания?
Во времена формирования основных источников традиционных религий, самих основ системного религиозного знания, эти системы и являли собой «межотраслевое знание», объединяли совокупное интеллектуальное наследие, осмысленный опыт жизни и познавательной деятельности человечества в единстве своём, в полной системной совокупности.
Цельное знание не предполагает правильным противопоставление так называемого гуманитарного знания и естественнонаучного, теоретического и практического, фундаментального и прикладного, знания, подтверждённого проведённым научно-практическим экспериментом и знания, воспринятого иным способом. Единственным критерием оценки знания должна быть его истинность. Подлинная истинность недостижима без полноты (системности). Знание об элементе, о части целого, в том числе о подсистемах, то есть системах меньшего уровня, без сопряжения со знанием о целом, о системах большего и предельного уровней, такое знание будет обрывочным, будет не полным, а значит в большей или меньшей степени недостоверным.
Тактическая активность для любого, человека или общества, народа, неэффективна и бессмысленна при стратегической неопределённости. Стратегия, состоящая в противоречии Истине, то есть естеству, отвергающая Сущее, обречена на поражение.
Наиболее полная, из возможных человекам, картина мира и человека в нём, ключевые мировоззренческие элементы в системности, в том числе глубокие понятия о жизни и смерти, именно в цельности своей даны, и поныне, лишь религиозным знанием.
***
Часть 5. Общество разнородно — и это также объективное, очень значимое вводное условие.
Люди разные. И обстоятельства жизни разные. Поэтому среди представителей одного поколения лишь некоторые, в силу врождённых свойств, имеют способность к развитому системному мышлению, к восприятию и оперированию значительным массивом сложноструктурированной информации, к философии, как способности создавать, видеть, воспринимать и оперировать абстрактными понятиями, сущностями, закономерностями, обнаружение которых возможно лишь на предельных уровнях и детализаций и обобщений. Любая данная свыше человеку способность может не получить развития в силу конкретных обстоятельств его жизни. Это дополнительно сужает итак не широкий круг среди одновременно живущих представителей рода человеческого, коим может быть доступно, относительно самостоятельным поиском, также относительно цельное, системное знание о мире и человеке в нём — спасительное знание.
В пропорциональном отношении к общему количеству живущих, таких людей — «капля в море».
В традиционном обществе, в значительной части утраченном ныне, такие люди почитались, естественным образом занимали значимые позиции в иерархии социального организма. Их власть основывалась на авторитете и уважении. Влияние этих людей в организации социальной жизни было значимым.
Как донести ребёнку или иному незрелому, неспособному по разным причинам к обстоятельному рассуждению, глубокому интеллектуальному поиску, Свет Истины, элементы истинного, а потому спасительного знания? Как дать сложное просто устроенному сознанию? Только утверждением истин и любовью. Упаси Господи, здесь и где-либо читателю понимать любовь убого и неверно, как вожделение, как страсть любого рода, как стремление обладать и потреблять. Действительная любовь, в отличие от её многочисленных в современном языке подмен, никогда «не ищет своего», всё прощает, стремится дать бескорыстно, руководствуется исключительно благом любимого, «всё терпит», заботится и оберегает, жертвует собой.
Сноска: немногим подробнее — Сидорин А. Ю. «Не говорите о любви всуе».
Утверждение истин в системах религиозного знания облечено в форму догматов — не требующих доказательственного подтверждения, исходных, основных элементов системы.
В любом историческом времени и географическом месте, в любых культурах общество было и будет разнородно. В силу, как возрастных различий, так и образовательных, так и, что крайне важно, различий в типах нервной организации (таких как способность индивидуального сознания к восприятию информации (обучаемости), к её хранению (памяти) и к оперированию информацией (логике, аналитике, воображению, образному мышлению, интуиции), возникает невозможность простой прямой передачи сложного системного знания, абстрактного знания, знания о нематериальных сущностях, закономерностях, длинных цепочках причинно-следственных связей, выходящих за пределы жизни одного или нескольких поколений, законов психологии и иного спасительного знания, действительного, достоверного, истинного, но расположенного за пределами эмпирического мира, того, что нельзя увидеть физическим зрением, пощупать руками и прочее. Указанные факторы предопределяют невозможность передачи истин от знающих, от мудрых, от ведающих, тем незнающим, кто молод или несведущ по иным причинам, состоящим в заблуждениях, — каким-то одним универсальным способом, одним «языком». Такого языка (имеется в виду не только лингвистическое понятие), в силу разнородности аудитории, нет и быть не может.
Объективно для решения этой сверхзадачи — передачи новым поколениям и разнородному обществу самого важного для них спасительного знания и сохранения этого знания — необходима сложная и цельная, устойчивая и защищённая система способов, практик, навыков, форм и институтов, объединяющих и задействующих все каналы человеческого восприятия (такие как логические рациональные конструкции, ассоциации, аллегории, образы, иные чувственные механизмы, состояния), система, способная дать благо любому, по мере его свойств. Наиболее цельная система для решения этой самой важной для людей задачи складывалась тысячелетиями, утверждалась правдой и сложилась в виде монотеизма — религиозного вероучения, сохраняющегося (сохраняющего себя) и имеющего жизнь в Церкви.
Примечание. В Церкви не с маленькой буквы (храме), а с большой — как особенной части общества, соединённой, объединённой верой — системным мировоззренческим знанием, воспринятым через доверие к источнику, имеющую, в свою очередь, и формально-организованную часть, деятельность которой регулируется светским и каноническим правом, преданием и обычаем, и всех единоверцев, как таковых, осознающих себя причастными, стремящихся жить в соответствие с этим знанием, исповедовать его (как говорят христиане — жить во Христе). Также в христианской, православной традиции членами Церкви считаются все не только живущие (телесно), но и жившие ранее христиане. Об их душах возносятся ежедневные и особые периодические молитвы.*
В исламской традиции структура религиозных форм иная, а сообщество верующих поименовано — Умма.
У иудеев также нет Церкви, в означенном выше понимании, а синагога по своему содержательному значению более определена местом (встречи, молитвы, проповеди и обучения), чем институционально.
В любом сообществе, в котором имеются дети, совместное общение происходит с учётом уровня детского сознания. Используются термины (слова), обозначающие понятия, доступные ребёнку. Детское сознание искреннее, открытое. Ребёнок, в силу своего малознания, постоянно сталкивается с неизвестным. Всё для него чудо. Часто происходит то, что он ещё не может себе иначе объяснить. Основы, фундамент религиозного знания — вероучения, формировались во времена, когда большая часть общества была подобна, в некотором смысле, ребёнку. Общественное сознание оперировало мифологемами, как современники гаджетами и иной технической информацией. Картина мира «размещалась» большей частью в идеальной (нематериальной) среде. Ожидание чуда и знамений было естественным состоянием. Чудесным виделись и необычные материальные преобразования и изменения в поведении людей и социальные события, причины которых люди не могли объяснить иначе.
Следовательно язык изложения, обращённый к соответствующей аудитории, мог быть лишь таким, каким он был воспринят имеющимся там и тогда типом сознания.
К тому же, сознание каждого живущего, как ранее, так и сейчас, вне зависимости от уровня его зрелости, образованности или от достигнутого им возвышения на путях духовного роста или, наоборот, от уровня деградации, обрастания заблуждениями и грехом, то есть любая личность, пусть и «сложноустроенная», все свои элементы, все свои внутренние интеллектуальные и иные пласты возводит на «пласте ребёнка», как на фундаменте. Обращение к этому уровню сознания всегда имеет адресат. Внешняя «простота» — в действительности глубокая мудрость. Наш внутренний ребёнок чист и свободен от «мусора» иллюзий и нагромождений взрослого ума, греховного опыта, препятствующих чистоте взгляда, отзывчивости и приятию истины, то есть достоверного знания.
«истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное» (Мф. гл.18, ст.3)
Словом «прозрение» в ряде языков обозначен качественный переход в познании, когда «прежняя картина» вдруг превращается совершенно в иную. Отсюда множественные аналогии физического зрения и духовного, интеллектуального, в религиозных источниках. Был «слеп», стал «зрячим», обрёл «зрение». Те же метафоры используются в отношении слуха, «глухие» начинают «слышать». Хотя раньше слушали, но не слышали. Калеки (духовные) обретают стать и способность к полноценной жизни, «мертвые» воскресают, отчищенные к новой жизни, качественно обновившись, «умерев» в старой. Тьму невежества и заблуждений побеждает свет истинного знания.
Притчевый язык, язык аллегорий и метафор, обращённый одновременно к совершенно разнородной по интеллектуальным способностям и багажу опыта аудитории, оказывается не только оптимальным, но и единственно возможным, поскольку задействует «для разгадок» послания весь потенциал каждого слушающего. Каждому по мере его.
При этом, очевидно, что глубокие, разноуровневые смыслы Священных Писания и Предания в полноте не могут быть донесены до всех в равной мере. Недаром говорят, что книгу лишь наполовину пишет писатель, вторую половину «дописывает» читатель. Такое утверждение уместно для книг невысокой сложности. В отношении сложного (то есть многоуровневого и разветвлённого) философского (богословского), иного научного знания эти пропорции могут значительно отличаться.
Слова и символы священных текстов и богослужений, обрядов, не поверхностны, не буквальны, наделены пластами смыслов, «расшифровать» которые неискушённому, неподготовленному не дано. Ведь слово или фраза, употреблённые в конкретную историческую эпоху, в конкретном месте, несут смыслы, вытекающие из соответствующего сознания «того» общества, из его культуры.
Слова Священного Писания от кого, от Бога или от человеков? Многие задаются этим вопросом. Слово по формальным своим признакам есть, несомненно, продукт человеческий. Словом люди обозначают имеющееся, сформированное сознанием понятие. Следовательно те явления объективного мира, что не обнаружены явно, не познаны, не превратились в понятия, тем самым не сформированы сознанием человека — не могут быть определены словом. Нередко в религиозном лексиконе встречается обозначение о «неизреченном» чём-то, что естественно, поскольку на границах познанного и непознанного велико соприкосновение с тайной, не имеющей словарного обозначения.
Но означает ли это с определённостью, что смыслы этих источников только от человеков? Нет. Часть людей, предназначенная к этому, испокон веков стремится к познанию мироздания. Некоторые из приобретённых опытом или откровением знаний сопряжены с Истиной, некоторые нет. Те понятия и следовательно обозначающие их слова, то знание, что от Истины, то есть от Бога, несмотря на «транзитное» человеческое участие, нельзя признать исходящими от человеков, лишь.
В христианском вероучении Богопознание неразрывно со Словом. В определённом смысле употребляется тождество Бог — Слово, поскольку знание о Боге невозможны без внимания Слову. Очевидно, что не любому слову, а тому, что от Бога, то есть истинному.
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.
Оно было в начале у Бога.
Всё через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.
И в Нём была жизнь, и жизнь была свет человеков.
И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.»
Так начинается одно из четырёх канонических Евангелий — Евангелие от Иоанна.
В отношении ряда канонических текстов, составляющих Священное Писание, традиция наделяет авторством конкретных людей. Так, например, авторство Пятикнижия Ветхого Завета (Книг: Бытия, Исход, Левит, Числа и Второзаконие) иудеями и христианами приписано Пророку Моисею, у мусульман именуемого Муссой. В научной среде нет ясности об этом, есть неподтверждённые разные версии. Не думаю, что абсолютная ясность в выяснении данного обстоятельства имеет существенное значение (кроме научной «чистоты», т.е. доказанности). Для поиска заложенных в источниках смыслов важно понимание истории становления культуры народа, общественных отношений, его выживания, вызревания протогосударственного и государственного устройства общества, нравственности, морально-этических норм, формирующих право, основ мировоззрения, в центре которого идея единого Бога, людским усердием и «восхождением» самоукрепляемая, уточняемая, утверждаемая. А эти сведения отражены и в библейских и в иных источниках, совокупно способных разумному и пытливому исследователю обозначить контуры картины. И если исходить из представления об универсальной природе человека, что не противоречит ни современному научному, ни религиозному знанию, то на примере исторического развития, становления культуры одного народа, можно и нужно отделяя частное и второстепенное видеть общее и универсальное в познании, «общечеловеческое», то что от Бога.
Церковь, как страж, служитель и единственно возможный способ жизни цельного истинного знания,
как пристанище Духа Святаго
Книга (текст) сама себя не сохранит и не истолкует. Книга, лишь, материальный носитель информации. Сложные, не поверхностные тексты, тем более совокупность источников, возникших в разное историческое время и в разных местах, и в разных формах, могут быть «прочитаны», истолкованы и донесены до сознания «простого», то есть неподготовленного человека, обывателя, только с помощью «призванных» и подготовленных служителей этому знанию. Столь объёмную и сложнейшую задачу не в состоянии решить один или несколько просвещённых и чистых (праведных), даже святых, но разрозненных энтузиастов. Служение этому спасительному для людей знанию, воплощение этого знания в жизнь, его культивирование в условиях: а) постоянной смены поколений; б) постоянной, естественной разнородности общества; в) агрессивного и пагубного воздействия «внешней» для индивидуального сознания среды и собственных для индивидуума «мирских», плотских и иных «внутренних» искушений (мотивационных позывов к ошибочным деяниям); г) неизбежности для любого живущего совершения им ошибок, прямо осознанных таковыми или нет, и следовательно, необходимости духовного «очищения» от их последствий, внутреннего и внешнего исправления — такую социальную функцию может выполнить только, и исключительно, лишь сильный, развитый институт, принципы существования и воспроизводства которого не могут быть иными, кроме как крайне консервативными, традиционалистскими. Единственная цель и смысл жизни этого социального института, организации, может быть только служение Истине — Богу. Утверждение Истины и способствование «соединению» человека с Истиной, то есть обожение человека, в обстоятельствах перманентной подвижности, агрессивных физических и информационных воздействий, внутренней неустойчивости, сонма искушений для каждого и, как мы помним, постоянной смены поколений — требует неустанного самовоспроизводимого и самоотверженного труда особенных людей, по сути просветителей и защитников, хранителей, людей Церкви, людей Сохранённого Знания. Причём, каждому из которых в отдельности, выполнение такой сверхзадачи без соработничества, без врастания, без единения с Церковью, как вселенским организмом, в том числе, вне Её соборности, не под силу.
Каждый элемент такой организации — Церкви, даже самый «малый», сложился естественным эволюционным путём, продолжительностью в тысячелетия. Следовательно укоренён в Истине, то есть в действительном «положении вещей», в сущем, а не в мнимом. Тем и крепок. «Столп и утверждение Истины», так первым определил сущность Церкви апостол Павел, и так назвал один из своих основных богословских трудов учёный и мыслитель свщ. Павел Флоренский.
Человеческое достоверное знание о мире и человеке в нём, о внутреннем человеке, об обществе, об отношениях, о безопасном развитии — истинное знание о спасении недостаточно только постичь. Важнейшей следующей задачей объективно возникает необходимость сохранения, защиты знания от агрессивного воздействия того, что таким знанием не является. Неизбежные по природе человека, а в последние времена ещё и стремительные, технологические изменения его жизни, влекут такие же изменения сознания, отражающего внешние обстоятельства. «Обновляющийся» человек постоянно и неумно стремится отринуть наследие, полагая его «устаревшим» и «не релевантным» современным реалиям. Такая модель поведения свойственна во все времена, в силу естественных причин, подросткам и категоричной, «всезнающей» юности. Однако, особенности «просвещённого» века таковы, что находясь в плену идей о самовозвеличивании человека, как «малого» — индивидуума, так и «большого» — человечества, «наши современники» избыточным числом демонстрируют эту инфантильную модель мышления и соответственно поведения, образа жизни, вне зависимости от «паспортного» возраста. В странах (культурах), глубоко погрузившихся в деградацию, богоборчество, гонение Церкви прямое или подспудное, составляет государственную политику, эффективно воздействующую на общественное мнение.
Вернёмся к вечному. Естественным этапом взросления, вызревания каждого поколения всегда был, есть и будет элемент отрицания авторитетов, критика истории и настоящего, попытка «освободится» от наследия для революции — рывка в будущее. Высокая русская литература, возросшая из православной культурной традиции, системно замечала эту данность. Талант Фёдора Михайловича Достоевского именно эти свойства раскрыл, в частности, в романе «Бесы». Работа по защите общества, по спасению человека от самого себя, безостановочное ни на секунду служение Истине — сама Истина исходит из этой закономерности, знает её, учитывает в общении с душами людей с младенческих лет, там где социальные механизмы, социальный организм оБОГащён, в должной мере, Церковным присутствием.
Отступление: Среди критиков Церкви укоренён тезис о наличии в церковной среде «недостойных» по всем известным людским недостаткам (стяжательство, скудоумие, тщеславие, гордыня, гневливость, пьянство или чревоугодие, даже неискренность, всего не перечесть) представителей, в том числе обличённых саном. Из чего делается вывод о недостоинстве Церкви. При всей своей очевидной несостоятельности этот вывод «живуч» в незрелой среде. «Краеугольный камень», «Скала», возложенная в основание Церкви, которую «не одолеют врата ада» — чистота вероучения, Дух Святый, окармляющий также чистые сердца, ищущие и по природе своей отзывающиеся Истине, говоря технократическим языком — вся система, её устройство, синергия божественных и человеческих энергий, люди, оберегающие выше собственной жизни Источники, сила Таинств, догматы, всё содержание культа утверждает Божественное присутствие. Сами основы жизни Церкви (христианской), заложенные в основание Христом, и самоотверженно оберегаемые подвижниками, часто самой высокой ценою, даже тогда, когда «по внешним» рационалистическим резонам, «сообразно текущему моменту» это выглядело «бессмысленно», именно эти ортодоксальные основы спасают Церковь, как единое целое, а следом и мир, «перемалывая», «растворяя», соборно переживая отдельные недостоинства отдельных людей и эпох. В истинной христианской традиции есть полное понимание греховной природы человека и постоянной угрозы искушений, всех возможных природ, «атакующих», сопровождающих душу человека до последних мгновений его земного пути, без различий по статусу, в том числе и духовного звания. Напротив, христианская культура, рождающая богоугодных святых и великих подвижников, по мере возвышения их на путях добродетельных, обременяет эти светлые души всё более ясным осознанием своей греховности, и вслед за Христом возложением на себя «чужих» грехов, общей человеческой греховности, изливаемом в молитвенном усердии.
Упомянутый выше критический тезис (о недостоинстве Церкви) также безоснователен, как утверждение о вреде медицины, основанное на отдельных ошибках врачей, или школьной системы, так как учители не идеальны, или о ненужности армии или всего государства, вследствие недостатков в их частных проявлениях. Грубый, но рассудочно доступный критикам пример.
***
Часть 6. Исходное для монотеистических религиозных систем,
и, в частности, православия.
Тема нашей беседы предполагает необходимость уделить внимание собственно содержанию осмысливаемого «объекта», хотя бы обзорно раскрыть основные структурные элементы религиозного знания. А «сдержанный» формат предполагает краткость изъяснений. Несмотря на объективную сложность задачи, тем не менее, с Божьей помощью, попробуем.
Бог — Истина. Картина мира, как творения
Религиозная картина мира, всё древо вероучения происходит как из корня, или всё домостроение основано как на фундаменте, или же вся система имеет центральным элементом, и исходным, и конечным, идею — понятие единого Бога. Наиболее полно прикосновение человеческим сознанием, и шире — его душой, к тому, что наша культура поименовала «Богом», возможно в молчании. В молчаливом и незримом «отмирании» от мира, выходом в уровень взаимодействия с Тем, что не может полно быть выражено словом человеческим — то есть «неизреченно», каким-либо известным нашему сознанию образом или символом — то есть «невыразимо», Существующему, вне известных нам физических, в том числе временных характеристик, «в предвечности», Тем, что во всех мыслимых человеком измерениях и категориях составляет Всеприсутствующий Абсолют. Но мы люди и разговор наш между людей, а потому мы «обречены» на ограниченное, на всегда недостаточное выражение, лишь доступными нам средствами, наших представлений о Боге и о Божественном. Именно понимание своей ограниченности и внутреннее согласие с подобным положением вещей характеризует зрелость, и тем самым открывает возможность к познанию Истины в доступных человеку пределах. Вот и мы, подняв серьёзный разговор о религии, вынуждены, как можем, то есть ограниченно, словом своим прикоснуться к попытке определения понятия «Бог».
Истина — другое имя Бога. Я есмь Сущий. Или: Я есмь то, что есмь. Так передан ответ Бога пророку Моисею в тексте одной из первых книг Священного Писания — Библии (Исход 3:14).
Всё происходящее в любой точке пространства и в любом моменте времени есть проявление причинно-следственных связей, или связи. Нет ничего, что не являлось бы одновременно и «следствием» предшествия и также «причиной» будущего. Всё действительно существующее, то есть не только то, что «видит» человек, что им познано, но и то, что человек «не видит», что находится за пределами его познания, во всех известных и неизвестных ему измерениях, вся совокупность так называемых материальных и нематериальных сущностей, в том числе «законов», то есть устойчивых причинно-следственных связей, не только «физико-химических», но и социальных, и любых иных законов, обозначенных как-либо, которые не являясь собственно материальными предметами, в своей связанности, системно предопределяют любое движение материи, все её трансформации, управляют миром и его частью — человеком, да и в том числе, собственно, всё, что являет собою человек, — вся эта совокупность и есть Сущее, то есть то, что Есть (Естина), то есть Истина. То, что в иной терминологии широко определяется, как объективная реальность (не только и не столько, как сам материальный мир, а то, что его создаёт, предопределяет, им движет). Истина есть источник и творец всего, проявляет себя (присутствует) в каждом акте взаимодействия всего, в каждом наименьшем элементе мироздания и одновременно во всём, как целом, в каждом мгновении, что «лишает смысла время» (в том значении, что придано человеком) поэтому «растворено» в Вечности, или являет собою Вечность. Присутствуя везде и предопределяя каждый акт взаимодействия, каждую трансформацию, каждое движение, Истина «управляет» жизнью во всех её проявлениях, она и есть Жизнь, единственно Сущее — Жизнь Вечная. «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есмь, был и грядет, Вседержитель» (Библия, Книга Нового Завета Откровение (Иоанна Богослова) гл.1, ст.8). Полная совокупность «истин», «отдельных законов», как подсистем Системы, выражает, являет Истину, Закон, которым применимы «функциональные» обозначения: Вездесущий, Предвечный, Всевластный, Всесильный, Вседержитель, Единоначальный, Господствующий (Господь), Творец, Создатель, Всевышний, Всеблагий, Источник Жизни, Сама Жизнь. Любые частичные, данные человеком обозначения, стремятся как-либо описать Абсолют, тем самым обозначить предельные понятия в любых мыслительных категориях.
Так или иначе человеческое сознание «обречено» на наделение единым именем (словом) любого понятия, тем более Понятия Основного, Главного и Первостепенного, через которое определяется всё иное. Вероятно, такое слово «Бог», в разных языках звучащее по разному, но понимаемо во всех монотеистических традициях сходно.
Осознание человеком своего абсолютно «подчинённого» Истине положения, неограниченной ничем своей полной «зависимости» от Истины, и одновременно осмысленно-чувственного приятия себя, как частного проявления Истины, как части целого, органичной и естественной «соединённости», «взаимопроникновения», присутствия себя, как и других, и всего в Истине, делает неизбежным «переход» или развитие или формирование личного «отношения» к/с Истиной/Богом, гармоничным образом «распространяющееся» на всё естество человека, все его «органы мысли и чувств», развивающее сознательное и подсознательное отношение, полнее всего определяемое как Любовь.
Любовь, как отношение, формирующее состояние души, жизнетворна, и в «наибольшей степени» приближена к, или даже являет собою состояние счастья, к достижению которого осознанно или подспудно стремится по природе своей любая душа (богача ли, правителя ли, крестьянина, клерка, воина, священника, преступника, мирянина или монашествующего, мужа или жены), душа грешная или добродетельная, любая человеческая личность. Счастья (или радости) не эйфоричного и мимолётного (следовательно обманного), а спокойного, глубокого, устойчивого, говоря языком технологий — системного, а языком религии — Богообщения, Царствия Божьего, стяжания Духа Святаго. Даже внешне великие злодеи и грешники, демонстративно заявляющие о своём «безбожии» и богоборчестве, в самых глубинах душ своих «вопиют о своей погибели», отчаявшись о спасении, пытаются «заглушить» собственным беснованием свою боль, погружаясь в «ад», «где плач и скрежет зубовный». Душа человеческая, даже самая «больная» и заблудшая, в истоках своих неизъяснимо чувствует неправду, чувствует своё борение с Истиной и страдает, пытаясь «задавить» тревожность и беспокойство материальным накоплением, потреблением, в том числе эмоциональным, плотскими удовольствиями, развратом, властью, цинизмом, сквернословием, агрессией и жестокостью, отчаянным или тихим алкоголизмом, иной химической или психической (например, игромания) зависимостью, либо замкнутыми на себя медитативными практиками, идолопоклонством.
***
Прикосновение своим суждением к понятию «Бог» в контексте нашего разговора требует обязательного следующего уточнения. Идея единого Бога в христианстве получила развитие догматом о Святой Троице. Понимание и приятие Триипостасности Божественного Единосущия составляет, наряду с иными, значительное отличие христианского вероучения от «однокоренных» иудейской и исламской традиций.
Чистое рассудочное (философское) понимание Триединства требует недюжих подготовленных усилий, однако постижение Истины верой, через догматические конструкции, позволяет любому открытому сердцу подняться на «недосягаемые высоты» истинного знания — приобрести незыблемую опору и путь.
Познание верой одаривает малых сих сокровищем — знанием, которое в доступной человекам полноте было трудами обретено, выстрадано, промыслительно открыто лишь немногим.
Начинать разговор о Святой Троице в пределах, то есть ограничениях сухого рационалистического сознания, соответствующим языком, имеет смысл с теми, кто «добрёл» философской тропой хотя бы до ясного понимания диалектики и множества в единстве, до разноуровневости (ипостасности) проявлений жизни сложных сущностей в среде человеческого сознания, до глубин познавательных возможностей человека с использованием естественнонаучных данных (физики, химии, психологии, нейрофизиологии, в т.ч. биохимии, нейролингвистики, о взаимодействии сознания с информационными средами, также культурологии и религиоведения, и пр.). Видится, что такой разговор неуместно разворачивать в контексте нашей беседы. При широте аудитории вреда будет больше, чем пользы. Ограничимся лишь примерным упоминанием о том, что основополагающие понятия в системах религиозного знания возникли и утвердились не случайно, не «произвольным чудачеством» отдельных авторов, а устойчивым взаимодействием Истины с человеком. Взаимодействия, длящегося тысячелетиями, через избранных — через жаждущих Её (Истины) подвижников. Через светлый ум, чистоту и глубину их сердец, верность и труд.
Подводя очередную образную черту, относительно разделяющую наш разговор на части, здесь, полагаю полезным, вновь отметить, что следуя ограничениям законами формальной логики, в попытках определить понятие, тем более такое основополагающее, исходное и великое, сложносоставное, мы своим человеческим разумением можем лишь частями, пусть значимыми, но не полно, поделиться представлениями о понимаемом, о его определяющих свойствах. Вот и в нашей вводной беседе к «широкому» пониманию единого Бога, как Истины, наверное, уместно было бы дополнить, что в христианской традиции также используются поименования Бога, как Царя и Отца (Небесного), Создателя, Творца, как Любви, как Слова, и ещё ряда обозначений — имён Иисуса Христа (Господь, Спаситель, Учитель и некоторых иных), Святого (Божественного) Духа, Утешителя, в понятийных «линиях» Троического Единства.
По словам предстоящих Богу святых духоносных отцов наших, праведно проживших земное и после не прекративших своё свидетельствование о Боге, остающихся с нами и поныне, после своей «плотской кончины», действительная личная встреча с Богом возможна тогда, когда «ум сойдёт или взойдёт к сердцу».
***
Человек — творение
Так называемое религиозное мировоззрение, в силу изложенного выше, исходит из ясного понимания божественного всеприсутствия и осознания всеединства мира, как творения Бога/Истины. Также и человек, являясь, хоть и особой, но всё таки частью тварного мира, понимается соответственно.
Попробуем и мы в предельно простой, сжатой манере, практически «материалистическим», как и договаривались, языком порассуждать о существе такого феномена, как человек.
Каждый человек, индивидуум, во все времена, в любом месте, являл, являет и будет являть собою лишь «временное заимствование», переходное состояние. И этот неожиданный для многих «современников» вывод я постараюсь обосновать.
Мы говорим о любом и каждом человеке, и о вас, уважаемый читатель (да, да, лично вас, читающего в данный момент эти строки, воспринимающего это слово). Не оборачивайтесь в поисках другого адресата, не абстрагируйтесь, это не «интересная теория», это простая истина, речь о вас также, как о каждом жившем и живущем, обо всех, всегда и везде. Итак. То, что (или кто) во всех культурах понимается как «человек» (индивидуум, в единственном числе), если не увлекаться нам с вами художественными, мифологическими образами, а вступить в серьёзный разговор, осмелиться на беспристрастное исследование, то нам сложно будет отрицать явление человека, как соединение двух сущностей — материальной (наше тело, плоть) и информационной, социальной. Где под информационной, социальной составляющей понимаются личностные характеристики, прямо не связанные с телом, то есть вся совокупность интеллектуальной, психо-эмоциональной деятельности (активности) живущего индивида, то есть той сущности, что в русском и ряде других языков традиционно определяется как «душа» (а в научном лексиконе, как «личность»). То, что являет собою всю совокупность мыслей и чувств, лежащих в основании поступков (в том числе и бездействия) человека, то, чем человек в сознательном состоянии проявляет себя, также как осознаёт самого себя, окружающий мир, каждый акт взаимодействия внешнего и внутреннего.
Даже тот «сугубый материалист», что полагает данную сущность не отдельной от материи, а свойством самой материи, набором реакций, даже он признаёт, что сложноорганизованная, устойчивая нервно-психическая деятельность индивида, её результаты и социальный эффект — приобретают, в социальном своём значении, свойство отдельной от материального носителя (тела) сущности (идеи), способной к самостоятельному воздействию на мир, на других людей, и на собственное тело, даже. Как? Например, воспринятая убеждением ли, внушением ли, неважно как, идея «из вне» побуждает «владельца» тела к действию относительно собственного тела, вызывая явную или малозаметную, немедленную или длительную (накопленным эффектом) трансформацию телесную (питание, фармпрепараты, иная химия, физическая культура, гигиена тела/отсутствие таковой, самоуродование, татуаж, хирургия и пр.). Так, дух отражается на/в материи. Дух творит себе форму. Образ мыслей влечёт образ жизни. Так, постоянно состоящая в тревожном смятении душа выражается в облике человека, его лице, мимике, осанке и прочем (мы, конечно, говорим о случаях отсутствия острых физических патологий). В социальном масштабе это же явление выражено массовыми действиями, устойчивыми моделями поведения, нормой, устоями и устройством общественной жизни, её картиной. Вспомним, в частности, «классику марксизма», где идея овладевшая массами, становится самостоятельной движущей силой. Если так, то для целей нашего исследования — разговора, определение раздельности этих двух сущностей правомерно и полезно.
Значит, человек индивидуальный это сложенное материальное (временное, в силу смертности) и социально-информационное образование.
Сноска: подробнее, в частности, А. Ю. Сидорин «Человек», «Социальная теория «Человек информационный» (2013 г.). Практически одновременно (2015 г.) в российском информационном пространстве появилась работа «коллектива физиков-программистов», представленных Алексеем Безбородовым, «Основы мировоззрения», где, по моему мнению, содержательно сходно, но языком программирования, изложена та же мысль о детерминированности индивидуального и общественного сознания имеющейся информационной средой (исходными вводными данными). Я же обнаружил эту работу, лишь, году в 2021, испытав удовлетворение от явления близкомыслия, в части необходимости поиска языка изложения «вечных истин», доступного «своеобразному современнику». Полагаю, язык указанной работы, возможно, окажется более удобным, некоторой части технократов, чем мною предложенный.
Если принять правильность (приемлемость) такого определения понятия «человек», то с очевидностью возникает вопрос о содержании понятия «жизнь». При видимой поверхностной простоте, в действительности очень сложный вопрос. Если жизнь есть то, что проявляется (имеет свойствами) движением, изменениями, влиянием, воздействием, а не только существованием в определённой материальной форме, то жизнь (любая «вообще») и жизнь человека, очевидно, понятие шире, чем исключительно биологическая, физическая (в теле) жизнь индивидуума. Размышляя о жизни, её началах, содержании и пределах, нам предстоит осмыслить понятия рождения, образования сущностей, перерождений, материальных трансформаций, о смерти, как событии прекращения жизни в имеющейся сущности, о воскресении, возрождении, в том числе того, что существует в нематериальной среде, информационной, о «жизни» знания, о вневременном характере, о вечной жизни истинного знания, то есть об отсутствии смерти, о победе жизни над смертью.
Человек индивидуальный с момента создания всегда и везде был и остаётся частью большего, элементом системы, представляющей собою совокупность (не простое сложение, а сложное взаимозависимое соединение) систем более низких уровней (подсистем), также элементом которых человек индивидуальный является: и как вид живого организма (органическая форма временного соединения элементарных частиц материи), и как популяция (жизнь вида), и как социальное явление, как субъект, оперирующий информацией. Такое состояние человека (часть целого) — объективно, и никак не зависит от того, понимает, осознаёт ли это сам человек в полноте, или же нет.
Не думаю, что изложенное утверждение (вывод) нуждается в доказывании для нашей аудитории. Примем его за данность, как очевидное. Если каждый из нас, и по отдельности, и в сообществах, или же все вместе, являемся частями, элементами различных систем, вплоть до самой обширной, предельной (вселенной, мироздания), и в материальном мире, и в социальном (от наименьших систем, например, семьи, через следующие разноуровневые системы, такие как совместное проживание (взаимодействие) в многоквартирных домах, поселениях, городах, странах, культурные системы — цивилизации, вплоть до предельной — человечества, то очевидно, что любой элемент любой системы находится под системным воздействием, под формирующим влиянием и, следовательно, зависим. Степень такого воздействия, влияния, зависимости разная, но неизбежная, неотвратимая, либо прямая, явная и поверхностно очевидная, либо отложенная, проявляющая себя впоследствии, но также неизбежно. Иными словами допустимо высказаться о формируемом «из вне» объекте, о создании, о сотворении его.
Любой из нас, в материальной своей ипостаси, как организм, как сложный материальный объект, как временная разновидность формы вещественного обмена, совокупности биохимических реакций, формируется, рождается и развивается в силу действия законов, программ, заданных не нами, не нашими «прямыми» человеческими родителями и кровными предками. С их участием, да, но вторичным и, в значительной степени, предопределённым. Невозможно отрицать перводействие высшей силы, высшего закона. Создание создаётся создателем, кто бы и как бы не мыслил о деталях процесса, и как бы не помышлялась высшая сила. Она есть и имя ей Истина. В ином изречении Бог.
Становление, формирование личности, духовное развитие происходит из и в информационной, социально-культурной среде, наличествующей в географическом месте и в историческом времени «жизни» индивида. Никак не иначе. И в этой своей ипостаси человек сотворён из вне. Создан.
Вопрос: где пространство для горделивого «Я»? Где основания для теорий «научных», «философских», о торжестве индивидуального начала, о безграничности и «автономности» собственной человеческой воли, о свободе личности, о примате индивидуализма? Где источник утверждения о том, что «Человек это звучит гордо», в смысле — без Бога, вне Его?
Естественное «назначение» человека — служение. Вопрос: кому или чему? Тому, в отношении которого мы понимаем и испытываем чувство долга, или любим. Любим, значит отдаём себя в зависимость или добровольно принимаем её. Нам предоставлен выбор, какому высшему служению посвятить жизнь. Служению себе — своему телу, плоти, похотям или своей гордыне, тщеславию? Греховной страсти? Себе, это вообще кому, или чему? Или тому, что не вне, а с нами, но больше нас? Материальному? Или идее? Какой? Народу? Делу? Возможно. Но чему служит народ или дело? Стране? То есть идее страны, так как страна «жива», покуда жива и защищаема идея страны («в головах и сердцах»)? Страны разные, в их основаниях культура — ценности, то есть идея (идеи). Хоть, патриотическая идея связана с территорией, природой, но основное в такой идее — нравственность, мировоззренческий, культурный базис, то есть не материальное, но идеальное. Или людям? Определённым? Семье, детям? Очень важно, но достаточно ли? Дети вырастут. Супруг(-а) это ты сам и есть (... и будут двое плоть едина...). А что есть люди вообще, и ты сам, и близкие тоже? В материальном смысле мы конечны. Истина безначальна и бесконечна.
Бог безначален и бесконечен. Нет выше идеи, закона, справедливости, любви, правды, силы, чем Божии. Наша любовь к ближним, к Отечеству богаче и крепче, если она израстает из любви большей. Наши долженствования, наши бремена легче, когда они от Бога.
***
В некотором роде обобщая два предшествующих раздела нашей беседы, о Боге и о человеке, полагаю, уместным и здесь, пусть коротко, но уделить внимание метафоричности традиционного религиозного языка. В частности, на примере широко распространённых и в определённом отношении противопоставленных категорий «небесного» и «земного», «горнего», «вышнего» и «дольнего», «мирского», «плотского», того, что «не от мира» и того, что «от мира».
Во времена формирования образного понятийного ряда и соответственно терминологии языка традиционных монотеистических религий человечество не имело развёрнутого «естественнонаучного» знания о воздушном пространстве, о структуре земной атмосферы, о части космического пространства и тому подобного. Также люди не были осведомлены обстоятельно о геологических, гидрологических и геодезических характеристиках земли. В современном научном и массовом сознании небо это освоенная человеком среда, не обязательно всегда расположенная «над» человеком и человечеством. В то время как многими тысячелетиями, формирующиеся источники философско-религиозного знания использовали образ неба, как среды надстоящей видимому, то есть осязаемому человеком миру, где человек, по материальной своей природе, существо связанное с земной поверхностью, земное, приземлённое, в прямом и переносном (по малознанию своему) смыслах. Способность возвысится над ограниченными плотскими потребительскими «интересами» отдельного «организма», над сиюмоментным суетномыслием, умение видеть и познавать не физическим, а духовным зрением, то есть видеть сущности, а не только формы, развиваться в знании, собранном и сохранённом самоотверженными подвижниками — приближает к Истине, к Богу. Способность принять обобщённое знание поднимает над отдельными обстоятельствами, освобождает от страхов, в том числе страха «смерти организма», возносит в область вышнего ряда, то есть вверх к Небу, как «месту обитания» — Обители Божией. Отсюда, несмотря на понимание всеприсутствия Бога, в объективном смысле, одновременно, в субъективном, в познавательном, допускается и используется противопоставление Небесного, того что от Бога, от Истины, от Целого, от Вечности, и земного, что от мира, от человеков, от страстей, от раздробленности, от ограниченности, от суетного и временного, от незнания.
Религиозное знание, вероучение не исповедует полного отречения от земного бытия мирян, напротив, естество материальных потребностей смертного человека, в том числе и плотских отношений, не видится исключительной греховностью, поскольку предопределено Божьей волей, то есть от Истины. Каждый акт земного бытия есть проявление Небесного Закона, смыслы которого могут быть проявлены возвысившимся в познании причастникам Неба. Заповеди вероучения направлены на соотношение земного с Небесным, на неотступное понимание наличия обоих измерений и устройства земной жизни не вопреки, а в следовании, в созвучии и причастии Воле Неба, а это, в первую очередь, достоверное, то есть истинное Знание, его освоение и следование ему.
Сноска: Сидорин А. Ю. «О знании, как таковом, и о его уровнях, ступенях».
***
Молитва. Молитвенная практика. Молитвенное делание.
Молитву отличают от иного словоговорения три признака:
обращённость к Богу, искренность и чувственность (иными словами — молитва должна изливаться, в смысле — только тогда становиться молитвой, когда идёт от сердца).
Молитва обращена к Абсолютному началу, Первопричине, преобладающей над всем известным и помышляемом, Силе, восстоящей над всем, и, конечно, над молящимся, но соединённой с ним, воплощённой в том числе и в нём самом, как части целого. То есть молитва в значительной степени, или в некотором роде, и «самообращение».
Искренность молитвы предопределяет её осознанность, стремление к осмыслению каждого слова и частей сложносоставных слов. Искренность и есть то, что сопряжено с «самообращением», задействованием собственного ресурса душевной, духовной глубины в полноте всего того, что составляет рассудочную и нерассудочную, «угадываемую», интуитивно ощущаемую часть души, а также и того в нас, что нами же не познано, следовательно не может быть сформулировано сознанием. Иным словом, задействованием самых глубин нашего естества, и в этой «глубине» соединённого со и «истекающего» из всего, что более «меня» и «нас», что надстоит над «нашим» временем, вне его. Искренность (как обязательное свойство полноценной молитвы) не всегда «приходит» сама собою. Искренности, как и всему (и даже любви) нужно и можно учиться (развивать). Но только искренняя молитва приобретает смысл и действенность, иное собственно молитвой не является.
Творение молитвы «горячим сердцем», то есть всею глубиною переживания, также невозможно без «самообращения», то есть без задействования всех внутренних энергий и ресурсов молящегося. Не только духовных, но и телесных, ведомых и неведомых. Яркие образы такой молитвы описаны в Евангелии. Один обозначен «кровавым потом» молящегося Иисуса Христа перед его пленением и крестной смертью, иной — отрешённостью кающегося мытаря, например.
Глубина переживаний касается всего спектра состояний души человеческой, в том числе и радости, восхваления и благодарения. Повторюсь, глубине переживаний, задействованию чувственной части души, можно и нужно учиться. И это умение/состояние развиваемо.
Молитва без уверенности в её нужности, необходимости, а значит вне веры невозможна. А значит молитва есть воплощённое в действие религиозное знание. Чем крепче вера и чище (омытая слезами) душа, тем действеннее молитва.
Действие молитвы сопряжено с тем, что не познано человеком, поэтому имеет сакральное значение, соединённость с тайной, таинство. Но в той части, что относится к сознательной деятельности, молитва, молитвенная жизнь верующего человека способствует устроению духовной, в том числе «психической конструкции», или жизни. Это выражается и в том, что молитвенное делание всегда влечёт необходимость выявления и отграничения главного от второстепенного, осмысления причин и следствий, осмысления ошибок, то есть грехов и их источников, определения цели(-ей), путей исправления, процессов самосовершенствования, самоорганизации, умственного, духовного роста, что в свою очередь неизбежно влияет на самою жизнь человека — его оздоровление духовное, психическое, вслед и физическое, отношения с людьми, действительную, а не мнимую, успешность деятельности, гармонизацию всей жизни, во всех её проявлениях — спасает её.
Интуитивно ощущаемая потребность молиться, сформулированная сознанием или на «полуосознанном» уровне, мне представляется, возникает у каждой души. Особенно в критические моменты жизни.
В христианстве возможно молитвенное обращение к Богу через святых угодников и Пресвятую Богоматерь, но в любом случае к Высшей силе.
Для верующей души предметом особенного внимания всегда было и есть молитвенное усердие. Верующий не тот, кто «всё знает и умеет», но, напротив, кто ищет, познаёт, изменяется к лучшему всю свою земную жизнь, до последнего вздоха.
Достаточно принять, признать, как мировоззренческий принцип то, что мир и человеческая его часть существует не в хаосе, а подчинён действию законов, а в пределе своём — Закона, сущего вне зависимости от уровня частичного познания Его человеками, а следовательно, и естественно «подчинённого» Ему положения человека и человечества, читай, каждой индивидуальной судьбы.
Только лишь этого знания, принятого на веру умозрительно, то есть не подтверждённого непосредственно доказательствами в требуемом количестве, поскольку для этого никак не хватит ни отдельной земной жизни одного человека (поколения), ни всего человечества, лишь этого знания, основанного на вере, достаточно для идентификации себя уже «верующим».
Святитель Филарет (Дроздов), митрополит Московский (уп. 19.11.1867 г.), великий подвижник веры, глубокий и чистый душою человек, канонизированный Русской Православной Церковью в лике святых духоносно привёл слова глубокомысленной молитвы, завершающейся мольбой/просьбой к Богу: «Научи меня молиться. Сам во мне молись. Аминь.»
Есть души людские, наделённые даром избрания правильного слова, даром основанным, покоящимся на многотрудных результатах духовного опыта, удостоившиеся духоносного откровения.
Всем нам оставлены святыми отцами — мудрыми, очень глубокими и чистыми душою божьими людьми, и даже Самим Иисусом Христом, благие слова, сложенные в тексты молитв, отточенных тысячелетним опытом жизни миллиардов душ, неисчислимыми судьбами, прожившими все мыслимые и немыслимые жизненные обстоятельства, скорби, испытания и радости, принявшие смерть телесную. Если эти слова живы и оживляют столько веков и сотворяют жизнь вечную, значит они от Бога, от Истины.
Вначале было Слово. И Слово было от Бога. И Слово было Бог (И Бог бе Слово). (Ин 1:1)
Примечание. При том, что молитвословы широко доступны в любой форме, проявившему интерес исследователю я бы предложил начать ознакомление с текста «молитвы Оптинских старцев», в первую очередь, из-за доступного языка изложения.
***
В раздел о культе и о значении ритуала.
Всё в человеке и жизни взаимосвязано.
Любое содержание облачено и выражает себя формой. Через формы мы соединяемся, познаём содержания, воспринимаем суть. Слово — тоже форма, причём не всегда достаточная и способная полно передать понятие о содержании, поскольку являет собой «продукт» человеческий. Этим, возможно, обусловлен расширенный инструментарий человеческой коммуникации, в дополнение к слову, особенно востребованный в случаях доведения и восприятия информации о сложноустроенных и сложнопознаваемых сущностях. Религиозный культ, его обрядовость и ритуальность — развитая система взаимодействия с содержанием вероучения. Любой формальный символ — результат опыта и обстоятельной интеллектуальной работы. Устойчивый системный символизм, его жизненность, — опираясь на опыт, истекает из Истины, Её утверждая.
Ритуал. Наиважнейший элемент жизни человека и человеческих сообществ, ошибочно, по недомыслию, наделённый светской культурой, совместно с догматом, негативной коннотацией, отношением, сформированным в процессе становления так называемого «научного» или «современного» мышления, типа сознания.
Понимание высочайшей значимости «Небесного ритуала» определено Конфуцием на вечерней заре его земной жизни, как высшая стадия духовного развития, вызревания, становления личности индивида (возможно, и культуры). В
этом интеллектуальном, духовном достижении Конфуций не был одинок. Все действительно глубокие и широкие системы знаний о человеке социальном и об обществе, стремящиеся к цельности, основанные на осознанной многовековой практике, опыте жизней поколений, едины во вдумчивом, ответственном и глубоко уважительном отношении к ритуалу.
Ритуальная часть человеческой культуры (культур) огромна, если не всеобъемлюща. Внимательный и беспристрастный анализ, «если вдуматься», покажет, что вся жизнь «современного» человека, как и живших ранее, состоит из ритуалов, осознаваемых таковыми, или нет. Ежечасных, ежедневных, еженедельных, ежемесячных, ежегодных, по случаю встреч и проводов, приёма пищи, отхода ко сну и пробуждения, форм общения, работы, учёбы и всех сфер жизни. Основные события земной жизни человека, рождение, смерть, вступление в брак, инициация, иные переходы в статусы или состояния сопряжены с ритуалами. Все политические, государственные «протоколы» ритуальны. Ритуал — это отображение «большого» в «малом», это идея, образ или целая концепция, целое мировоззрение, обозначенные, отображённые действием, это знаки и символы, сигналы, сообщающие знающим значимую информацию. Соответствующий, в частности религиозный, ритуал помогает сознанию «переключится» от текущего и суетного к значимому высшего порядка, обратиться к источнику знания, подтвердить уважение и признание авторитета. Для верных, для чистых душою и открытых сердец ритуал помогает снискать Духа Святого, «быть в Духе», взаимодействовать, не утрачивая связь. Ритуал собою предопределяет движение мысли (при внешней своей «бессмысленности» для незнающих) и чувств, влияет на психоэмоциональное состояние.
Богослужение ритуально по природе своей. Каждое движение участников, организация пространства, язык, возгласы, облачения, песнопения и все иные элементы являют собою высоко концентрированный ритуал, глубокое содержание которого раскрывается причастнику религиозной жизни постепенно, по мере обретения знаний и навыков богообщения, если уместно здесь так выразиться.
Подумать, куда?
Несмотря на смысловое, содержательное соответствие следующей части этого текста его начальным частям (там, где место с попыткой определения понятия «религия»), тем не менее мне показалось уместным разместить эту часть здесь, после суждений о Боге и человеке, как творении Его. Прошу извинить меня за «нарушение строя» мною же и заданного, тем более с элементом повторения. Будем считать это неким необходимым отступлением.
Итак. Многослойное, разноуровневое, насыщенное смыслами религиозное знание, соединённое с религиозной практикой, предназначено и способно открыть путь к Истине, путь к Богу любой душе, находящейся в любом из возможных человеческим естествам состоянии зрелости или падения, каждому по свойствам его душевного устроения, от «мудрствующего философа» до «дитя несмышлёного», от разбойника до священника, от крестьянина до правителя, от сильных, хладным разумом учёных, до пылающих и мятущихся сердец, лиц «творческих» профессий, торговцев и воинов, каждому «типу нервной и интеллектуальной организации» по мере его.
Познание Истины, познание Бога в доступной человеку полноте невозможно в пределах исключительно рациональных «алгоритмов» сознания, оперирующих познанным и «научно доказанным», оперирующих доступным и известным словом (термином) и логически ограниченным понятием, поскольку это познание сопряжено с непознанным, с ещё несформулированным, с тайной. Такое познание движимо интуициями, вытекающими из богатого личного опыта, интуициями, прорастающими на границах переходов мыслей и чувств, поэтому невозможно сколь-нибудь глубокое постижение религиозного знания вне личного религиозного опыта.
***
В русском языке слово «вера» употребляется в нескольких смыслах. «У меня к тебе веры нет», то есть как о доверии к источнику информации, или как уверенность в исходе конкретного дела, линии поведения, проекта — «верю, всё закончится хорошо», или в целом, относительно любых действий конкретной личности — «верю в этого человека, он не подведёт», или вера в какие-либо конкретные, не подтверждённые научным экспериментом, иными рациональными методами факты, события, процессы, как то «вера в отдельные чудеса», в «паранормальные явления», в «магические способности отдельных индивидов», и тому подобные разрозненные или малосистемные явления. По существу указанная последней разновидность «веры» являет собой культ, прообраз, начальную стадию проторелигий в их языческом выражении. И лишь в одном значении слово «Вера», нередко употребляемое с заглавной буквой, означает системное религиозное вероучение, цельное мировоззрение, охватывающее знанием и практикой все элементы «внешнего» и «внутреннего» миров человеческого естества. «Какой ты веры будешь, мил человек?» — вопрос, ответ на который даёт широкое представление о личности, её мировоззренческих, нравственных основаниях.
Осознанно или нет каждый смертный состоит в вере, в системном воззрении, где рациональные, как принято многими считать, элементы сознательной деятельности, так называемый прагматизм, густо «замешаны» и «связаны» соединительной субстанцией «веры», как доверие к источникам, уВЕРенности в достоВЕРном, интуитивным чувством, эмоциональным движением, восполняющими «пробелы и пустоты», неизбежно присутствующие в истоках или в «срединных соединениях» логических построений. Посему было бы верно и точно вернуться к лексикону предков, и вместо вопросов о том, каких концепций вы придерживаетесь, каким системным знанием руководствуетесь или что думаете об этом, спросить — во что вы верите, какой веры придерживаетесь?
Оглянемся, с какими разновидностями веры мы, люди, имеем дело сегодня (и всегда)? Если отбросить «экзотику», то выясниться, что их не так уж и много.
Те, кто не относит себя к разделяющим воззрения традиционных религиозных вероучений, то есть не считает себя состоящим в лоне этих религий,
окажется искренне верующим либо во «всемогущество» стремящихся друг ко другу социальной власти и капитала, в религиозной терминологии — состоящими в услужении мамонне, либо верой в науку и технический прогресс, либо верой в справедливое социальное устройство (демократия, либерализм, капитализм, социализм, коммунизм и пр.), то есть верой в человека, его «естественную чистоту и непогрешимость», самораскрывающуюся посредством «правильных» социальных институций, самоценных процедур, светского закона, или же верой в право сильного, то есть в насилие, открытое или в изящно завуалированной форме, то есть в «социальный дарвинизм» или в богоизбранность «успеха» личного, нации, класса, цивилизации, любой группы, или верой в собственную исключительность и самоценность, в примат материи — своего тела и его потребностей над всем иным, то есть гедонистический эгоцентризм, в крайней своей степени, или верой в первозначимость и самоценность воли человека. Упомянутые воззрения нередко соединены в тех или иных комбинациях. Возможно, я не завершил полно ряд основных известных мировоззренческих линий, системных представлений, помышлений и мотиваций человеческих, читатель может его продолжить, но так или иначе, все они имеют объединяющий признак — они производны и замкнуты на человека, следовательно ограничены ровно в той мере, в которой ограничен сам человек всем своим естеством, плотским и информационно-интеллектуальным, чувственно-эмоциональным и пр. «Философия», имеющая изъян в отправной точке не может быть истинной, следовательно ложна. Эти установки могут «дать иллюзорный результат» на коротких дистанциях, но неизбежно приведут к погибели на длинных.
Любое устойчивое воззрение о чём-либо содержит элемент веры, веры в истинность представлений. Вполне уместно и обосновано утверждение, я знаю (о чем-то), следовательно я верю (в это). «Выросший» из средневековья «бунт» против Бога хорошо иллюстрируем цитатой Декарта «Я мыслю, следовательно существую». Утверждаю прямо обратное: «Я существую, следовательно верую». Иным словом вера, «связывающая» (в смысле: устраивающая, организовывающая) «моё» сознание — способ существования человека мыслящего.
Таким образом любое развитое индивидуальное и коллективное сознание, базирующееся на, и оперирующее устойчивым системным мировоззрением, неизбежно присутствует в состоянии веры. Если так, то привычное современникам противопоставление якобы имеющихся типов сознания: рационального/рационалистического (в том числе научного) и верующего (религиозного) — принципиально ошибочно, поскольку в действительности имеет место конкуренция «вер». А это уже совершенно иной «разговор», который здесь я, наверное, воздержусь разворачивать. Отмечу только, что нет никакой дисгармонии в том, что успешный учёный, живёт, мыслит и творит с идеей всеприсутствия и всевластия Бога, то есть с верой в Него. Ярких примеров тому многое множество, вспомним Святителя Архиепископа Луку Крымского (В.Ф. Воино-Ясенецкого), лауреата Сталинской премии, врача-хирурга, профессора, автора ряда научных и религиозных трудов, среди которых «Наука и религия». Также вспомним священника, профессора Павла Флоренского, автора множества работ, изобретений и обладателя патентов по целому ряду естественнонаучных дисциплин и руководителя государственного научно-производственного объединения. Профессор, богослов, доктор химических наук, бывший военный окружной комиссар Николай Евграфович Пестов, также свидетельствует нам об этом. Готов присоединиться к утверждению архимандрита о. Серапиона (Владимира Машкина) о том, что истинный христианин есть истинный философ.
Неверно превратное представление о некоей слепой зашоренности, фанатичной сектантской замкнутости верующего, как такового, христианина в частности.
Вновь вспомним: Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся (Евангелие от Матфея, гл.5, ст.6)
Блаженны чистые сердцем ибо они Бога узрят (Мтф. 5:8)
Прямой речью Иисус Христос проповедовал богоугодность правдоискательства, искательства Истины, то есть самого Бога. Современным языком — любознание, стремление познавать мир, себя в нём, его в себе и других, чистым, то есть открытым к познанию сердцем — путь, пройденный до конца, неизбежно приведёт к идее Единого Бога.
Живая, умная вера, о которой говорят святые отцы, это и есть открытость Истине, готовность утверждаться в истинности учения собственным опытом.
Примечание
Язычество и есть фрагментарность, незавершённость, разрозненность веры, как мировоззрения, поклонение не первопричинным сущностям, а следовательно её (веры) неистинность. Нет смысловой необходимости в современном лексиконе различать понятия «язычество» и «неоязычество». Суть едина. Так же, как в политологическом лексиконе неуместно разделение понятий «нацизм» и «неонацизм», например.
***
Память — основа человека и человечества
Современная культура, переформатирующая под себя язык, стремясь к технократизму, в значительной степени утрачивает полноту содержания понятия «память», сводя его в один ряд с функциональными свойствами людей, механизмов, автоматизированных систем и прочих.
Между тем, в «иерархии» признаков человека, если можно так выразится, память по праву занимает высшую позицию. Вдумаемся. Всё, абсолютно всё, чем оперирует сознание, слово, речь, язык, символ, знак, образ, звук, запах, осязание и ощущение, любая разновидность знания, интуитивное чувство — есть память, и без памяти невозможны. Всё, что отделяет человека от иных форм органической жизни вне памяти невозможно. Любое знание, от простейшего до предельного и есть память. Жизнь человека, рода, народа, цивилизации и человечества памятью твориться, в памяти воплощается. Нет душе человеческой иного вместилища. Памятью формируется, ею оживает, в памяти обретает вечность.
Технократическим языком память обеспечивает обработку, сохранность и передачу информации.
Религиозное системное знание и практики обеспечивают, если можно так выразиться, сохранность и передачу основополагающей спасительной для человека и человечества информации без искажений «современностью». Религиозная жизнь пропитана духом преклонения пред памятью предков и содержанием своим органично исходит из отнесения памяти к явлениям высшего порядка, сопряжённых с вневременной вечностью.
***
Найти место отступлению
Бога нет. Такова отправная и финальная точка атеистического рассуждения. Не вижу возможности и необходимости разворачивать здесь отдельно сколько-нибудь системную аргументацию в обоснование противоположенного суждения. Так или иначе всё содержание сознания каждого живущего, жившего и грядущих, следовательно и моё, конечно, производно от этой «отправной точки» — есть Бог/нет бога, определяющей «картину мира» и способ «мысленного видения», и уже в силу этого каждое выражение во вне души (и системное высказывание в виде работ, текстов, в их совокупности, или же отдельное «воздыхание») содержит позицию относительно этого действительно основополагающего вопроса.
Здесь же отмечу, в формате «записи на полях», буквально тезисно, языком исключительно формальной логики, вот что.
Любое категорическое утверждение об отсутствии чего бы то ни было, где бы то ни было, предполагает достаточное знание утверждающего об отсутствующем предмете.
Очевидно, что знание о Боге — сложное знание. Знание, доступность которого многотрудными, многолетними путями так называемого рационального, научного, логического поиска по силам немногим. Осмелюсь предположить, что далеко не каждый отрицающий существование, то есть истинность знания человека о Боге, выносит своё суждение с высоты упомянутого, пройденного им пути познания, обязательно включающего, помимо глубины детализаций отдельных отраслей знаний, также и философскую высоту предельных обобщений — цельного знания.
Другой путь познания Бога — верой. Этот путь доступен каждому открытому Истине сердцу.
Кажется, что большая часть так называемой дискуссии, в части её атеистического исполнения, есть критика, использующая формально-логический инструментарий (единственный в «арсенале атеиста»), как самой идеи бога, так и тех или иных элементов системного религиозного знания и практик, (именно элементов), «возникших и существующих» в среде верующего сознания, то есть там, где формально-логические построения имеют не основное значение. Такая «дискуссия» априори бессмысленна, поскольку «на поле» формальной чистой логики позиция того верующего, что не способен полно философски её обосновать, выглядит внешне уязвимой. Это положение создаёт ошибочное впечатление у носителей атеистических взглядов, впечатление обоснованности и устойчивости своей позиции. Слепому от рождения трудно воспринимать аргументацию зрячих, поскольку те оперируют многим неведомым, то есть как бы «несуществующим». Мы приходим в этот мир «слепыми от рождения» в духовном измерении. Кто-то прозревает, обретает «видение— ведение», но не все. Область видения расширяется, чаще, постепенно. Кто- то прозревает полно, кто-то частично.
Возвращаясь к началу этого короткого отступления. Ответ на вопрос о «существовании/несуществовании» Бога непосредственно связан с представлением о Нём, то есть с относительной определённостью понятия. Мне представляется, что пытливый атеист, открывший для себя и допустивший тождественность понятий Истина — Сущее — Бог, в это мгновение перестаёт им (атеистом) быть.
***
Наши рассуждения о религии были бы недостаточными, если бы мы обошли вниманием и не коснулись бы темы, раскрывающей такую область знания и практики, которую определённым (современным, научным) языком называют нейролингвистикой. Нейролингвистика — область научного знания, междисциплинарная отрасль, изучающая мозговую, когнитивную деятельность человека, связанную с использованием Слова (слов и выражений, как отдельных, так и сложённых в речь, язык). Эта наука изучает влияние Слова, то есть информации, выраженной посредством языка (вербально), и/или символическим действием, знаком, на мысли и чувства, на душу и поступки отдельного человека, социальных групп, сообществ, и разрабатывающая методы и способы практического применения этого знания (в частности нейролингвистическим программированием (НЛП).
Предметом исследования науки, если она настоящая, всегда служит предмет, явление, процессы действительности. Практики воздействия, которое сегодня получило название «нейролингвистического», возникли и развиваются с момента возникновения языка, символов, атрибутов и ритуалов общения, то есть обмена информацией, взаимодействия людей друг с другом и с собой — с собственным сознанием, с душой, иным словом — с первых времён.
Во всех сферах, гранях, областях жизни человека и обществ, где живо слово, есть влияние слова (информации) на сознание (душу) сначала, а потом, как следствие, и на поступки объектов влияния. Так, например, в отношениях родителей с детьми, учителей, наставников с учениками, старших с младшими, руководителей/попечителей с подопечными, власти с подвластными, и наоборот, в хозяйственной практике (например, в продажах), да, собственно, везде — в сферах образования, воспитания, в политике, экономике, военном деле (и прочая, прочая), такое влияние, а в ряде случаев и своекорыстное манипулирование, очевидно. Вопрос лишь в том, с какой целью используется это знание и навык? Если цель — действие во благо, в помощь и во спасение воспринимающего информацию (объекта влияния), без корысти, то есть с любовью* — это одно, а если же наоборот — совсем другое. Простой критерий.
Естеством жизни определено, что есть знающие и незнающие, есть опытные и неопытные, те, кто идёт впереди (проводники) и ведомые, кормчие и пророки, первосвященники и святые и остальное общество. Иерархия в человеческих (общественных) отношениях и социальной организации — естественное и жизненно необходимое, разумное, поскольку соответствует истинному (сущему, объективному) закону, положению вещей, сообразна «Божьей воле» и благословенна, так как обеспечивает выживаемость и способность к развитию человеческих сообществ.
Естественны и гармоничны отношения власти, основанной на авторитете института или личном, подтверждённом устойчивой практикой.
Здесь влияние, воздействие словом — благо.
Ересь (ошибочное, ложное, не полное знание), влияние врага или глупца, направленные на подрыв авторитетов, разрушение традиционных социальных иерархий, самих традиций — вред и пагуба.
Как и любое оружие Слово в разных «руках», устах, может быть созидающим, охраняющим, спасающим или разрушающим, убивающим.
Слово — самое сильное оружие/орудие. Именно словом формируются идеи, определяющие индивидуальное и массовое поведение, именно слово (и дело, как пример, как поступок, призванный передать информацию, а значит, тоже «Слово», в широком понимании) лежит в основе представлений о правильном и неправильном, о должном и запретном, возможном и недопустимом. Именно слово и определяемое им понятие есть тот «кирпичик», «кубик» или «пазл», из которого сложено мировоззрение индивида, а значит и источник его поведения — действий или бездействия. Вновь возвращаемся к Библии, к первому предложению Евангелия от Иоанна: «Вначале было Слово...»
И тут же отметим, что ложь также оперирует словом, и вполне искусно. Недаром в христианской системе знаний сатана назван отцом лжи. Ложь — то, что отрицает Истину, что противопоставлено Истине, а значит Богу. Неискушенные, незрелые души, незнающие и неумеющие распознавать ложь и противостоять лжи, с неизбежностью оказываются в её сетях. Важнейшим элементом религиозного знания и практики выступает противостояние лукавому/ лжи и всяческой неправде, рядящейся в «красивые одежды» и предлагающей широкие и лёгкие пути, быстрое обогащение, «успех», комфорт и веселие без конца, в частности. Поэтому именно религиозное воспитание, оснащение малых сих системным знанием и практикой, основанными на доверии действительным авторитетам, позволяет распознавать маскирующуюся под правду ложь, защищаться от агрессивных и пагубных воздействий на душу, снизить количество и «оградить» от крайности неизбежных, по самой природе человека, ошибок (грехов). И поныне у человечества нет иного действенного «инструмента» спасения, кроме живого религиозного системного знания, живой практики их воплощения.
*Любовь
— состояние или отношение к кому или чему либо души человека (его сознания/подсознания) рассудочно-чувственное, чувственно-рассудочное (всем сердцем, то есть всей глубиной своего существа, естества, его сердцевиной — серединой), главным и единственным отличительным признаком которого является желание и готовность любящего отдавать своё благо (себя) без корысти, без условий возмездности в какой бы то ни было форме, искренно не ожидая ничего взамен. Желание обладать, владеть— не любовь. Любовью нельзя «заниматься».
Там, где «живёт» любовь истинная, любовь не требовательная, не корыстная, не потребляющая, а любовь жертвенная, не ищущая своего, стремящаяся отдать себя ничего не требуя, не ожидая взамен, при этом не попустительствующая, не потворствующая греху, — там нет места дьяволу, нет места лжи. Истинная любовь не может быть «ограничена» чувством к одному человеку «в отрыве» от любви к Богу и Его творению, а значит и к людям. Чувство к одному может быть источником греха, но любовь к Истине, равно к Богу, через которое изливается на всё творение, в том числе и отдельных людей, такая любовь не может быть «порочной». Такая любовь от Бога. Она и есть Бог, по слову апостола евангелиста Иоанна Богослова, выведенного им после и из предвосхищений ряда Ветхозаветных пророков и проповеди Христовой. На пути, начертанном Спасителем, в Его Царствии Божием нет и не может быть места врагу рода человеческого, поскольку всё основано на, и «подчинено» любви человека к Богу и к Его творению, миру и человеку. Нет места искусителю. Где нет искусителя, там чисто и светло, всё пронизано любовью и во имя любви. Новый Завет, весь Христос, его заповеди, его проповедь об этом.
Христианское понимание любви
Христианское понимание любви истекает из содержания заповедей, положенных Иисусом Христом в основание вероучения. Наибольших, как Он Сам их определил, где из первой исходит вторая, а иные — производное от них.
Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь:
вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя;
на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. (Мф 22, 37-40)
... и всей крепостью твоею...(Мк 12, 30; Лк 10,27).
Теперь давайте подумаем вот о чём. Любовь это и состояние любящего и отношение любящего к/с любимым. Тогда состояние души приобретает свойство Любви, когда она — душа обогатится, дополнится жертвенностью (речь не всегда об обязательной жертве, но о готовности). Это полнота и богатство любящего. Достаточно ли этого для любви?
К Богу, да.
А к человеку?
Свойство любви — дарение блага, желание отдать себя во благо любимого. Это предполагает знание о благе. Без знания о действительном благе, без уВЕРенности в нём, как трудиться не зная о добре и зле? Может ли слепой водить слепого? Не оба ли они упадут в яму? Если любящий во грехе блуждает, не приведёт ли дарами любимого туда же. В погибель. Родительская «любовь», потакающая греху, порочна. Мать, перекармливающая «сладеньким», ограждающая от труда и справедливого, назидающего в меру наказания, кого вырастит? «Любящая» опека, ориентированная лишь на материальное благополучие и «статус» (доход, карьера, телесный комфорт и «главное здоровье») не узнаваемый ли родительский «портрет»? Куда вымощена своими руками эта широкая (лёгкая) дорога?
«Отцовская любовь» в безбожии рискует вырастить бойца ради бойни, мужественность для доминирования ради доминирования, в погоне за славой ради славы. Чемпиона. Гордеца. Или же красавицу ради самолюбования. Другая разновидность того же.
Не зная Бога, не светясь им мы как любить можем? Что есть наша любовь к ближнему без Бога, то есть без знания о добре — добродетели и зле — грехе?
Должны ли мы стремиться возрастать в познании Истины, в Любви истинной для благодействия любимым? Ответственны ли мы перед любимыми? Можем ли мы любить вовсе без знания о том, кого мы любим? Это касается любви к Богу и любви к человеку. Истинное знание о себе или любом другом неотделимы и невозможны без знания о человеке, как таковом, о его природе, о его «силе» и «слабости», о свойствах его души, явных и скрытых. Ровно об этом всё религиозное знание.
***
Некто скажет: есть «общечеловеческие ценности», нравственность у «порядочных» людей везде одинакова, поэтому не надо быть в вере, чтобы знать о добре и зле. Это не совсем так. Точнее, это совсем не так. Религиозный нравственный фундамент пока ещё проявляет себя в так называемых секулярных, светских «современных» культурах. Поверхностному наблюдателю кажется, будто схожая (пока ещё) мораль в атеистическом (с некоторых пор) обществе «живёт» сама по себе. Однако, чем дольше в безбожии, тем активнее размывается нравственная норма, те самые понятия о добре и зле. Современное, лидирующее в этом движении, западное общество — яркий тому пример. Бога нет — значит всё можно, домыслил до логического финала литературный герой Ф. М. Достоевского. Светский закон (право) есть, лишь, оформленная воля носителей моральной нормы. Изменяется мораль, изменяется следом и закон. Не видеть эту связь, значит недомысливать. Следовательно, упование, лишь, на «защиту правом» — иллюзорно.
Сегодня, хотя ещё по ряду позиций совместимая с христианской, «светская» нравственность и мировоззренческие установки уже не имеют высшей ценностью спасение души, не знают о грехе и о его тяжести. Дальше — отклонения будут больше.
***
Ближе к финалу
Значимыми элементами религиозной жизни, кроме таинств и богослужений, её «вместилищами» служат сами храмы, душеспасительная литература, произрастающая из Священных канонических текстов Писания и святоотеческих трудов, а также общение, внимание в любых формах к духовным наставникам, авторитетам.
Храм и Священные тексты — есть Премудрость и Любовь.
Всеприсутствие и благодатная мощь этих двух всеопределяющих начал, сочетанных воедино не может быть хоть сколько-нибудь умалена мнимыми или действительными человеческими ошибками отдельных представителей клира.
Несуетное присутствие любого из нас, пусть даже не числящего себя верующим, в храме, вне зависимости от богослужебных процессов, позволяет каждому ощутить, не столько помыслить, сколько почувствовать соприкосновение с Истиной, с Вечностью, с Тем, что вне или над временами и пространствами, или «сквозь» их. Через это чувство обнаружить свою сопричастность всему, что было, есть и будет, выявить себя продолжателем и предшественником, предтечей, принять свою ответственность, как за собственные поступки и помыслы, так и за тех, кто от нас зависит, на кого мы влияем. Нельзя «быв всем» не нести ответственность «за всё».
Всё в храмах и Священных текстах «пронизано» и «подчинено» этому двуединому содержанию — Премудрость и Любовь.
И если мы не смогли осознать или ощутить это сразу, ничего зазорного, сделаем следующий изучающий шаг, два, три, и скоро или немногим позднее это знание придёт и утвердится обязательно.
Сноска: В христианской традиции под «Премудростью» понимается высшая, предельная мудрость. «Премудрость Божия» греческим богословием, воспринятым русской православной традицией, именуется — «София». Отсюда Софийские храмы, монастыри.
***
Ум и вера нераздельны. Умная вера. Разумея верую.
Слепота и глухота. Слушаем, но не слышим. Смотрим, но не видим. Глаз воспринимает только форму внешнюю — скорлупу. Но не видит содержания. Чтобы «увидеть» содержание нужно понимать. Нужно «внутреннее видение», «третий глаз».
Понимание, ведение основано на знании. Слышим звук, но не понимаем через него ни слов, ни мелодии. Те же, что уже слышат слова, не понимают полно, что словом означено. Не понимают существа явления, предмета, процесса. Большинство из нас, «видя» доступную взору часть настоящего, не понимают связей с предшествиями и следствиями в полной, или в какой-либо мере. Оттого, несмотря на записи в медицинской карте «здоров» в графах отоларинголога и офтальмолога, мы в действительности по настоящему слепые и глухие.
Полнота познания, доступная человекам возможна только через богопознание.
Религиозное (традиционное) системное знание есть высшая ступень и одновременно основа философского и естественнонаучного знания.
***
Естество авторитета целомудрия.
Мы созданы разными. Кому-то даны одни свойства (таланты), кому-то другие. Если рабу Божьему Его волей и «своим» усилием случается оказаться «на своём месте», тогда в земной жизни раскрывается полно личный потенциал и человек «достигает высот» в этом своём и полезном людям деле.
Ровно это же касается и тех редких, тех единичных, коим не столько вследствие их «заслуг», и не по их «собственной воле», а «предназначением», «волей неба» дано постигать премудрость, то есть изыскивать, получать, усваивать, обрабатывать, оперировать значимыми объёмами системной информации, выбраковывая недостоверность приближаться к Истине, слышать, чувствовать Её.
И если мы признаём, что люди различны, тогда было бы разумно, в общее благо признать естество лидерства, естество авторитета развитых в своём деле,
также естественным образом принять их надстоящее положение. Культура, учитывающая такое «положение вещей», исходящая из этой данности гармонична. Это в первую очередь касается авторитета духовных лидеров, носителей мудрости «житейской», цельной, целомудрия, то есть зрелых источников подтверждённого истинного знания. И наличие светской учёной степени или звания здесь «не критерий» вовсе. Скорее даже наоборот.
Отрицание или неприятие их авторитета есть не просто глупость, но «преступление» перед гармонией жизни, перед истинной потребностью человека и человеческих сообществ во спасении.
В христианской традиции в развитие Слова Священных Писания и Предания принимаются такие источники премудрости, как святые отцы, оставившие потомкам корпус трудов, причисленные к лику святых святители, исповедники, преподобные и другие божие угодники, свидетельствующие об Истине, иерархи, здравствующие отцы Церкви, религиозные мыслители, старцы (не по возрасту, а по степени духовной зрелости). В христианстве почитаются, как священномученики, те кто будучи гонимыми, осознанно отдали свою жизнь вслед за Христом, в подтверждение истинности вероучения, заплатив самую высокую «земную» цену за Него, тем самым свидетельствуя о Правде, об Истине, утверждая этим крепость того самого Слова.
В иных же глубоких традициях, в социальной иерархии также высокие или высшие позиции занимают духовные лидеры, в ряде южных традиционных культур старейшины.
***
Наверх, в раздел о знании, или о вере, или о специфике самой беседы.
Рассудок и чувства.
(может, два первых абзаца сложновато изложены? Подумать)
Мои наблюдения, соединённые с контекстным анализом широкого спектра трудов уважаемых авторов (системных высказываний), как научного, социолого-антропологического и иного гуманитарного философского толка, так и религиозных источников, проще говоря, всё моё опытное и воспринятое знание, привели к выводу о наличии прямой причинно-следственной связи отдельных чувственных реакций или устойчивого состояния (личности) конкретного индивида с содержанием его памяти, то есть производны от собранного знания, от мировоззренческих установок, то есть от рассудочной, рациональной части его сознания. Оговорюсь, дабы исключить ошибку в суждении. Важно разделять чувства (устойчивое), а также их преддверия — ощущения, и все возможные варианты физическо-химического реагирования организма человека на что-либо через так называемые (причём, не совсем удачно) «органы чувств» (зрение, слух, осязание, обоняние). Для нашего разговора примем, что чувства, есть относительно устойчивые состояния, выраженные отношением личности, души человека к чему или кому-либо, такие как любовь, неприятие, интерес, опасение, страх, радость или безразличие и другие.
Так, в частности, знание об отложенных, но неизбежных негативных последствиях греха (читай, ошибки), например, замысла, то есть мысленного «поступка», или оценивающего других помысла, или их следствия — собственно совершённого поступка, их совокупности, то есть «целого дела», причём неважно, «малых» или более значимых, имеется у знающих и отсутствует у незнающих. Так, даже при всей первичной, поверхностной привлекательности достижения быстрого результата, или нейтрального, «безобидного» характера поступка — для незнающего, в тоже время вызывает у знающего чувство неприятия, отторжения и страха («божьего», в религиозной терминологии). И напротив, то, что может выглядеть непривлекательно для незнающего, например, тяготой, испытанием, аскетическим или иным потребительским ограничением, даже утратой или страданием, скорбями, для знающего целомудренно, через его знание, может вызывать чувство приязненности и приятия, что связано с ясным пониманием — верой о духовной (или плотской) пользе или естества происходящего, его неизбежности, иным словом — определённости происходящего Божьей волей. Любая оценка субъекта, явления, события действительности, процессов, да собственно всего наблюдаемого, вовне и внутри, физическим или ментальным зрением, связанная с приязненным или неприязненным чувством, истекает из объёма и содержания самого знания, воспринятого индивидом как достоверное, и тем положенное в основу своего мировоззрения («зрения о мире»). Поэтому, отношение — совокупно чувство, формируется знанием, то есть рассудочной частью сознания человека. И популярные представления о раздельности, или даже противопоставленности так называемых «разума» и «чувств» противоестественны, то есть ложны в основе своей, а следовательно вредны. Полагаю правильным поэтому, пользоваться понятием «мыслечувствие» вместо «чувства», помышляемого раздельно от рассудочной деятельности. Тот, кто не видит этой связи, поверхностен и незрел.
Теперь о системном религиозном знании и практике, то есть о религиозной жизни.
Бесспорно, что религиозная жизнь состоит из знания, соединённого с чувственным отношением, влекущего чувственное отношение к Богу, богоугодникам, Церкви, богослужебной деятельности, основным и любым источникам религиозного знания, персоналиям и единоверцам и, конечно к противоположенным, «враждебным» сущностям, идеям, выраженным в образах, греховности, то есть ошибкам, как таковым, системам знания и практик, противопоставленных религиозному мировоззрению, борющихся с ним.
Таким образом мы видим, что иметь суждение, сколь-нибудь состоятельное, о таком предмете, как религия, как религиозная жизнь, возможно, лишь, познав в какой-то мере предмет. Мы видим, что этот предмет состоит в существенной, если не в большей степени, в опытном, чувственном соединении со знанием об Истине, которое, в свою очередь, производно, и первично получает саму возможность «возникнуть», получает жизнь из источника знания, от рассудочной составляющей. Религиозное знание, как и любое, есть информация, которая, либо станет воспринятой индивидуумом, будет принята его душой, как достоверная, истинная, либо нет.
Вывод. Любой, ищущий правды ум, любая искренно стремящаяся к Истине душа, на путях познания не может пройти мимо монументального источника цельного знания и практик его опытного воплощения, такого источника жизни, как традиционное религиозное знание. В свою очередь, познание религиозных истин невозможно без «погружения» в практику, без собственного опыта, который, как мы видим, непосредственно связан с развитием, воспитанием чувственного отношения к «предмету».
Несколько, очень кратко, о посте.
Слова, термины «пост», «постный» вполне употребимы и в современном лексиконе, однако, далеко не все понимают изначальный смысл и назначение того, что в религиозной традиции именуют постом.
Вероучение, будучи учением, то есть доступом к системному широкому цельному знанию, к истинам и к Истине, освидетельствованным в Писании и Предании, и передаваемым также свидетельствами мудрых и духоносных, обращено не только к исключительно рассудочному «сухому» способу восприятия информации, но поскольку вероучение, то и к «способу», основанному на доверии к авторитету(-ам) источника(-ов), в том числе через чувственное, интуитивное общение, через обращение к «сердцу» — средоточию всех начал, сил, энергий (ресурсов) сознательного и подсознательного, к душе человека. Через чистое общение сердец, сообщение душ, которое в христианском миропонимании без участия Духа Святого не помышляется. Так вот, вероучение, в значительной части своей, содержит знание о практических навыках «работы» со своею душой, её строительстве, укреплении, возрастании, очищении, защиты, преображениях, вплоть до «воскрешения» в новом качестве, в «новой» личности. Основными «инструментами» этого «труда» души служат разумение, молитва, как состояние, переживание и как делание, и пост, тоже как состояние, переживание и делание. О молитве мы уже говорили.
Возвращаясь к атеистическому употреблению слова «постный», отметим, что так по незнанию обозначают нечто пресное, не яркое, блёклое и скучное в обонятельном, и шире, в эмоциональном плане, в том числе, содержательно скудное, бедное. Такое представление вытекает из материалистического сознания, ограничивающегося характеристиками пищевого рациона религиозной традиции поста, то есть её внешними формами. Между тем, пост, понятие много более широкое, чем модель пищевого поведения, обусловленного ограничениями, отказом от употребления определённой, или в крайних формах любой, пищи в какой-то период времени. Как солнечные лучи не являют собою солнце в полноте, а лишь его излучение в видимой и осязаемой части, так и о религиозном посте нельзя составить представление через одну лишь из его внешних форм, такую как пищевые ограничения. Пищевые ограничения есть лишь «отголоски», лишь некоторое проявление основных смыслов и целей поста, носящее, скорее, вспомогательный характер и самоцелью не бывающее.
Пост — действенный инструмент. Какова же цель применения, использования данного инструмента?
Тот нематериальный, тот, иногда называемый внутренним, человек, точнее его часть, именуемая в религиозной культуре душою, а в научной среде, отчасти — личностью, также, как и телесная часть нуждается в заботе, развитии, защите, должна поддерживаться в здоровом состоянии. И если мы, воспитанные в атеистической среде, заботясь о теле, о материальном человеке, не сомневаемся в необходимости санитарии и гигиены, физических тренировках для развития и поддержания должной формы, иных профилактических, медицинских и реабилитационных процедур, то в отношении своей души, почему-то, в атеистических, иных языческих культурах подобная системная забота не практикуется. Я говорю об устойчивом и значимом системном элементе культуры, а не о спорадических индивидуальных «тренингах» воли или «защиты от негатива», «личностного роста» и пр., или о бессистемных, разнонаправленных образовательных усилиях, как самоценности.
В религиозной, в частности христианской жизни, культура поста занимает одно из важнейших положений. В христианской традиции пост соединён с молитвой и призван способствовать очищению и укреплению души на путях к Богу, то есть возрастанию, и выздоровлению души.
Как уже упоминалось, пост не только и не столько пищевые и другие сугубо телесные ограничения, сколько самоограничения более широкого «диапазона». Культура, сформированная тысячелетиями, опытом жизни бесчисленных поколений, основанная на глубоком, даже глубинном понимании человеческого естества, бережно, с любовью, но без потакание греху, учит человека к его и общему благу заботиться о собственной душе.
Пост, отчищая душу и тело, демонстрирует нам осязаемые результаты, облегчая все виды тягостей, возводя скорби в радость. Пост предусматривает необходимость вместе с покаянной молитвой ограничить себя в обычном, в приятном, в «комфортных мелочах», к которым мы привыкаем, и через что мы впадаем в зависимость от них. Наши привычки и зависимости разнообразны, каждый сам может определить их. Речь вовсе не идёт об исключительно пагубных страстях, хотя и о них, конечно, тоже. Кому-то значимым будет отказ от кофе, как химического соединения, так и ритуала, от сладкого, кому-то от игр или иных развлечений (в том числе просмотров, чтений, расслаблений разного рода, также и телесных «радостей»), от привычки выглядеть ярко, или «висеть» в Интернете. Пост — время осмысления, сознательного погружения себя в учение, более обычного. Пост, будучи «инструментом», способом, даётся каждому по мере его. Сильному и опытному одна мера, которую может принять, иному — другая. Истина, господствуя над всем, определяет эту меру. Подвиг поста дан для возрастания души, хоть от «нулевой» отметки, хоть в «небесных сферах». Любое самоограничение есть работа воли, если хотите, — тренировка воли.
Воля — необходимый атрибут крепости души, её сила, ограждающая душу от метания и смятений, позволяющая в соработничестве с Богом, с Истиной, веруя и полагаясь на Него, спасти себя и других. Обращение к собственной воле есть одна из граней поста. Пост оживляет душу, придаёт ей подвижность, отчищая возвышает в чувстве, «оголяя нерв», помогает чувствительности души, открывая тем самым «окна» свету учения, новому знанию и опыту.
Пост усиливает молитву. Пост без молитвы — «холостой выстрел». Молитва без любви пуста.
.....
Эту часть разместить выше, либо к основным целям текста, либо туда, где о знании и познании.
А, может, и оставить так...
Открытость знанию. Стояние в «духе». Быть «на волне» и выпасть из неё.
Вероятно, каждый, хоть сколько-нибудь уделяющий внимание самонаблюдению, тот, кто задумывался о работе «механизмов» собственного сознания и через собственный опыт, пытался распознать универсальные свойства человеческой, в том числе и познавательной деятельности, замечал, что наша способность воспринимать сложную информацию, сложное знание, в большинстве случаев, не стабильна. Я имею в виду такой феномен, что одно и то же знание (информация), изложенная одним и тем же языком, возможно даже и одним автором (источником), в одних обстоятельствах будет воспринята, осмыслена, и составит рост нашей души (личности) на путях её вызревания, в иных же обстоятельствах — не будет воспринята, и неопределённым призраком проскользит мимо нашего сознания, либо вовсе не оставив следа, либо, что хуже, оставив след искажённого, неверно воспринятого знания, знания ложного. Это, пожалуй, одна из самых главных проблем человеческого развития, человеческого познания. Осознать которую, узнать полнее о которой — уже достижение и благо.
Несомненно, талант педагога, учителя, наставника тем полнее раскрывается, чем полнее и точнее он смог донести истинное знание до ученика. Но сам процесс нашего познания, и «обучения» много шире, чем взаимодействие с одним источником и, во всех случаях, имеет свойство дороги с двусторонним движением. Иным словом, от открытости к познанию, от желания внимать, от внутреннего мира слушающего и смотрящего, от «настроек» нашей души, от нашей готовности к восприятию конкретного знания, конкретной его (знания) области, в том числе и от владения неким базовым для «нового» знания контекстом, прямо зависит сама возможность нашего возрастания в этом, и цельном знании.
Кстати, в христианском вероучении эта мысль, наряду с иными, выражена в известной евангельской притче «о сеятеле».
Религиозное знание, а где знание, там и чувство, ничем не отличается, в данном контексте, от иного знания. Наша способность напитываться, просвещаться, расти и крепнуть прямо вытекает и связана с открытостью, с доверием к источнику, с начальной осведомлённостью, то есть, совокупно, с должным состоянием души. Такого состояния души требует любая познавательная стезя.
Интерес к познанию, к восприятию новой информации вовсе не естественное, обычное состояние любой души — любого человека. Скорее наоборот. Детям и юности, молодости свойственна открытость к познанию, доверчивость, общая любознательность. Чем старше мы становимся, тем избирательнее наши пути, в том числе и познавательные. Мы закрываемся от информации, «актуальность» которой для нас не ясна. Здесь я говорю об «актуальности», как не о действительной, а о субъективно понимаемой полезности, востребованности информации по признаку её потребительской ценности. Так, сознанию состоявшегося профессионала всегда будет уместна, и следовательно будет им с готовностью принята специальная информация, касающаяся его дела (ремесла). Аналогично, хорошей матерью будет впитана информация, касающаяся ребёнка, но в пределах вопросов ею понимаемых. Так во всём. Мы восприимчивы к знанию, каждый в свою меру. Имея контакт с неограниченным объёмом воздуха во внешней среде, мы в состоянии вдохнуть лишь в меру объёма своих лёгких. Это о количестве. То же и о качестве. То, к пониманию чего мы уже готовы, то, что вызревает в нас из совокупного мироощущения, опыта, всего нашего «багажа» знаний, то есть тот «порог», та «ступень», к которой мы уже «подошли», только это знание, эта информация гармонично «войдёт» в душу, дополнит или существенно изменит личность, формирует её.
Когда, при каких обстоятельствах мы открываемся к такому восприятию новой информации — учения? Этих обстоятельств немного. Детство, юношество, молодость — те периоды жизни, когда природной заданностью, «программой развития», если можно так выразиться, заложено интенсивное поглощение, впитывание информации в больших объёмах, что исключает или снижает критическое отношение к материалу и источникам. Детство и юность в некотором роде «всеядны» и податливы влиянию, из чего и следует важнейшая для безопасности общества, для его спасения, общая задача образования и воспитания своих молодых поколений в спасительной культуре, предусматривающей своим составным элементом защиту от тлетворного воздействия.
Относительно сформировавшаяся личность, вышедшая из состояния юности, начинает всё более и более собственной волею избирать источники и содержание «потребляемой» информации, одновременно «закрываясь» от иных информационных сред, непонятных или превратно понимаемых культур, как инородных, то есть отсутствующих в месте и времени первичного становления личности (в семье, школе, более широких сообществах). С возрастом такая «закрытость» при ровном течении жизни у большинства только усугубляется.
Разрушение комфортного «кокона» культурного, информационного самоограничения личности пределами ремесла, бытового обывательства, потребительских моделей жизни и неразвитых мировоззренческих установок происходит в «тяжких» обстоятельствах «столкновения с реальностью». Личные и общие трагедии, скорби, болезни и испытания, иные исключительные события, разрушающие привычный и комфортный ход жизни, — дают шанс переосмыслить жизнь, смерть, мир и себя в нём, «увидеть» то, мимо чего мы ежедневно, ежеминутно проходим не замечая. То, что многие называют «бедой», может спасти, открыв сокрытое, изменить ошибочные установки, направив сознание к восприятию другой информации, часть которой может быть истинной. В такие моменты могут произрасти обильные духовные всходы из семян, неявно засеянных в душе человека ранее. Встряска, переосмысление основ могут помочь исправить путь, осмыслить и исправить, как возможно, ошибки, открыть себя к поиску истинного на базе уже приобретённого опыта. По сути обрести «вторую» жизнь, переродиться. И если на то будет Вышняя воля, если Истина откроет себя, то прикосновение к Ней позволит спастись, а не утонуть в «новых» заблуждениях. Кстати, религиозный пост, культура поста и молитвы призвана, как раз, «выбить из привычной и комфортной колеи» с целью отчистить и «оживить рецепторы», открыть органы души к росту и переосмыслению, к Богообщению.
Так, мы видим, что если душа ребёнка не возрастает в определённой культуре, информационной среде, знании, то в последующем приятие этой культуры, этого знания чаще всего возможно в период активного мировоззренческого поиска, что свойственно, по большей части, молодости, или же в моменты потрясений устоявшихся уже личностей. Исключением из этого правила могут быть «ищущие и алчущие правды», те, кто созданы изначально такими и иным быть не могут. Эти всю жизнь проводят в поиске, пока не придут к Истине, в которой будут убеждаться и утверждаться весь оставшийся век, своим служением, в разных формах, свидетельствуя об Истине. Но таких, как мы и упоминали ранее, принципиальное меньшинство. И в этом, как и во всём, Истина являет себя. Иным словом, в таком порядке вещей проявляется Божия воля, полные смыслы которой нам, грешным, не доступны.
Отступление
Отсюда отчётливо видно, насколько жизненно важна культурная (информационная) среда, в которой возрастают, тем самым воспитываются, молодые поколения, формирующие собою своё общество — свой народ, тем самым самою жизнь. Опасная, ложная культура «сожрёт» народ (человечество), умертвит его, низведёт во ад, напротив, культура от Истины, развивающая ценности любви и добра, естества неискусственных иерархий, противостоящая греху, развивая добродетель — спасёт, даст жизнь.
Вновь о Духе и духе
Как и в самом начале беседы замечал, так и снова напомню, что здесь мы поднимаем вопросы, касаемся тем, столь важных, глубоких и объёмных, что и помыслить нельзя о полноте их раскрытия. Средь людей не найдётся ни одного, пожалуй, кому бы такое удалось. Человек, «сын человеческий», будучи как оснащён, так и ограничен словом, касаясь самого высокого, излагая о высоком, всегда окажется лишь отчасти сумевшим сказать. Человеческая ограниченность сама собою диктует пределы человеческого результата (творческого и познавательного). И всё же органами тонкой настройки, самим естеством души человек способен чувствовать то, что сказать не может. Пользуется доступными сравнениями, образами, сознательно нечёткими, «расплывчатыми» понятиями, исходя, именно, из ясного знания об ограниченности своего (и слушателя) познавательного «инструментария».
Возможно, поэтому также системы религиозного знания в значительной степени оперируют иносказанием, метафорой, образностью, аллегорией.
Вот и мы здесь, имея целью беседы, лишь желание «приоткрыть дверь», преодолев некоторые примитивные стереотипы показать глубину, системность и содержательность традиционного религиозного знания не столько в полноте деталей и элементов, а только «в общем», обзорно, их наличие и контуры структуры, довольствуемся вводным характером изложения и соответствующим языком.
Понятия духа и Духа, сколь частоупотребимы, столь и мало определены. Кроме бытового обозначения запаха (то есть мельчайших частиц вещества в воздушной смеси), все иные значения относятся к условно нематериальному миру.
Скажем более, даже в богословии общее количество попыток осмысления такого основополагающего «элемента» в структуре религиозного знания (в христианстве Святой Дух одно из Лиц Ипостасного Троического Единства — Святой Троицы) несоизмеримо меньше, чем иных трудов. Эта данность подтверждает объективную сложность задачи.
Тем не менее, мы в нашей беседе, помолясь, смиренно попробуем прикоснуться и к этой грани великого, надеясь на Божию помощь. Причём, в данной выше части, и рядом абзацев ниже, мне показалось уместным изложить несколько в понятийном и терминологическом ряду, свойственном традиции, а уже следующую часть подраздела— постараюсь сугубо технократически, насколько это возможно.
О стяжании Духа Святаго
(проблеск, попытка)
Совокупное знание, находящееся в определённый момент несформулированным полно, обходящееся без оперирования длинной цепью «доказательств», но чувственно-мыслием или мысле-чувствием, то есть душою, верой осязаемое, как сущее (я уверен, я знаю, что обладаю достоверным знанием «о предмете») — есть дух, одно из его проявлений. В некотором роде — чувство о знании. Также совокупное «твёрдое» знание о Боге, об Истине — есть Дух Истины, Дух Святый. Это состояние сознания позволяет быть уверенным в истинности основополагающего знания, следовательно в «прочности» мировоззренческого фундамента и «производных» от него «конструкций» (всего «здания»), «построенного не на песке, и иных подвижных грунтах, а на камне». Это Вера. Её прочность — это стояние в Духе Святом, стяжание Его.
«Стоять в Духе», «иметь Его», «стяжать Его» — это когда всё сознательное и подсознательное, всё естество душевное гармонично исходит из Божьего всеприсутствия, в любви принимаемого и любовью источаемого.
Чтобы быть «в Духе» — надо поддерживать, оберегать это состояние, стремиться к нему. Как? Осознанно помещать себя, находиться в среде соответствующей — чтение, слушание, молитва, пост, естественный интеллектуальный, духовный поиск, размышления, благоговейное присутствие в храмах, на богослужениях, покаяние, исповедь, общение (для воцерковлённых, причащение Святых Христовых Тайн) . Некоторые для этого избирают затвор, уединение, удаляются от мира. Так, состоя «в Духе», любое «твоё» (как бы твоё) проявление во вне и внутри будет проявлением Духа Свята, Он будет являть Себя через стяжавших Его. Это вид святости.
Кому-то Дух являет Себя краткими импульсами, вспышками, ощущением, еле уловимым. Таких больше.
Кому-то Дух Святый являет Себя чаще и более устойчиво. Это те, кто осознанно посвящает себя исканию — стяжанию Духа Святаго, и Божьей волей, через объёмный, системный духовный труд достигающих «высоты восхождения», позволяющей более устойчиво ощущать Божие присутствие, быть в Его Духе.
Единицам же Богом даровано устойчивое состояние в Духе. В каждом случае это соединение всех необходимых «вводных факторов» — это и светлость ума и чистота сердца и крепость веры, Любовь и беззаветный труд и смирение и искреннее, глубокое покаяние, то есть добродетелей, коими «вымощена» дорога к Богу, стяжанию Духа Святаго, Его волею.
Если же попробовать узко, даже «корявенько», излагать такую тему технократическим, привычным «современникам» языком, то, наверное, соображения могли бы звучать так.
Мыслительная (операционная) деятельность человеческого сознания имеет понятные аналогии с операционной деятельностью искусственных автоматизированных систем (компьютер/ЭВМ). Наше сознание также имеет операционную (тактическую) и системную (основополагающую, фундаментальную) память. Мысленный строй—мыслепостроения, в норме конечно, имеет структуру логических конструкций (причина-следствие; главное-второстепенное; противоречие, противоположность, объём и содержание понятий, их частичное или полное сложение и пр.). Мы помышляем, решаем текущие «задачи» используя разноуровневые ресурсы памяти. Приготовление яичницы или поход в магазин (очный или виртуальный), вождение автомобиля (в поле) и пр. по своему функционалу не требует непосредственного «задействования» основных принципов — основополагающей мировоззренческой информации. Любого рода математические вычисления, технические решения, «оторванные» от социального, в том числе внутреннего мира — также не требуют «задействования» того массива памяти, который содержит базовые мировоззренческие установки. Но как только от решения «простых» физических, математических, то есть «бездушных» технических задач мы переходим в уровень осознания взаимосвязи процессов и результатов своего делания (в том числе мыслительного, чувственного) в отношении с/к миром/-у, другими людьми, со своей душой, с совестью, с Истиной в конечном итоге, осознания соответствующих последствий, коротких или же отложенных, то такая мыследеятельность неизбежно будет сопрягаться с базовыми, глубокими, установочными элементами сознания, основанными на большом объёме сложноструктурированной системной информации, составляющей фундамент сознательного и в значительной степени подсознательного в зрелом человеке. Каждое наше действие, каждый конкретный помысел, любой вид активности физической или ментальной не может и «не должен» включать в себя весь множественный объём логических операций, исходящих из начального, базового уровня знания о мире и человеке в нём, и далее, последовательно, через десятки и сотни «формул» и операций приходить к осмыслению финального действия/бездействия. Большая часть нашей жизненной активности производится «автоматически», без «подробного» осознания всех элементов, минуя основной массив логических цепочек, как бы интуитивно приводя к завершающим этапам мышления, а то и непосредственно к деяниям. Тем не менее вся глубина знания неизбежно «задействуется», используется в мыследействии, но без «оформления» словом, образом, символом. Мы чувствуем действие этой глубины, влияние её на конкретные формы и виды нашего проявления в делах и помыслах, в словах и их построении — речи. Это и есть действие Духа, как несформированной совокупности знаний, мыслечувствия, которыми мы «живём». Вопрос лишь в том, от Бога это знание/чувство или нет? От Истины, то есть истинное знание, от Света или, напротив, ложное, от тьмы? От Любви, от чистого сердца, или, напротив, от ненависти, злого помысла? Дух творит себе форму, выражаясь в мыслях, чувствах, следовательно в поступках, в делах, во всей жизни человека отдельного или целого сообщества, в их судьбах. Мы вольны искать, стяжать, либо Духа Святого, что от Бога, от Истины, либо «иных духов», Им не являющихся, Ему противостоящих, имён которых здесь произносить воздержимся.
Непревзойдённая, а значит от Бога, глубина и полнота вероучения Христа являет себя учением о Святой Троице и о Духе Святом, как одном из Лиц Бога, одухотворяющим Святую Церковь, «живущим» в Ней, и Собою, лишь, освящающим, наполняющим праведные души на пути обожения человека, на его пути к Богу.
Учение о Духе Святом, само знание о Нём, полно исчерпывает и объемлет все состояния и части души (и тела), не оставляя ничего вне Божественного внимания и присутствия. Понятие о «Духе Святом» есть понятие о полноте Божией, нераздельной со Отцем и Сыном.
Священные Писание и Предание в христианской традиции
Любая цельная глубокая культура, составляющая цивилизационную основу, базируется на фундаментальных источниках. Христианская традиция такими фундаментальными источниками определяет Священное Писание и Священное Предание, наследуемое и одухотворяющее Святую Церковь.
Священное Писание это письменный источник — Библия, состоящий из Книг Ветхого и Нового Заветов.
Ветхий Завет (50 книг) отображает представления об образовании (о создании) тварного мира, первых человеков (человечества), их опыта взаимодействия с Истиной (с природой и другими людьми, с собой, с высшими силами), историю образования, становления и выживания еврейского народа (иудейской культуры) в языческой среде, вызревания общественного устройства, начатков государственности, социальных ролей (статусов) и институтов, объединённых в религиозном знании. Книги Ветхого Завета описывают опыт Богообщения до явления людям Иисуса Христа, его вероучения. Ветхозаветная история дана читателю, лишь, в целом сохраняя хронологический строй, однако отдельные смысловые линии, такие как описание становления социальной власти, образования священничества и становления культа, наследие пророков изложены не в прямой хронологии друг ко другу, на что следует обращать внимание. Священные Источники в первую очередь о смыслах, о Вечном, и во-вторую, лишь, об исторических событиях. Это история многотрудного, жертвенного постижения человеком законов Бытия, законов Вечности, познания Бога.
Примечание. Отдельным памятником «человеческой» зрелости, можно обозначить книгу Ветхого Завета «Книга Екклесиаста». Почему я здесь отмечаю её? Потому, что в этом произведении есть то, что выделяет его в ряду иных источников Писания. Эту книгу будет легче, как я понимаю, читать малоопытному (в части изучения ранних религиозных текстов) исследователю, чем иные. Язык изложения, понятийный, терминологический аппараты, пожалуй, близки нерелигиозному сознанию, отчего текст легко воспринимается без дополнительной подготовки, исторической или духовной.
Новый Завет (27 книг) состоит из четырёх канонических Евангелий (от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна), содержащих жизнеописание Иисуса Христа и некоторые из изложенных непосредственно Им положений Его вероучения, страдания Спасителя и Его физическую смерть на Кресте, Воскресение Иисуса Христа. Далее Структура Нового Завета продолжается книгами, содержащими описание деяний апостольских (первоучеников и первосвященников Новой Христовой Церкви), их посланий, истолковывающих и развивающих Учение. Особое место занимает завершающая книга Нового Завета — Откровение Иоанна Богослова (апостола, евангелиста). Этот источник выделяется стилем изложения и содержанием, почти полностью состоящим из метафорического, аллегорического языка иносказания, как полагают большинство толкователей, что по степени насыщенности (иносказания) превосходит другие канонические тексты Библии, за исключением, возможно, только книги Ветхого Завета «Песнь Песней» (как полагает ряд толкователей).
Примечание
«Евангелие» (греческое слово) в дословном переводе на русский означает «Благая весть», что является общеизвестным, но мало кто продолжает последующим переводом на «сегодняшний» широкоупотребимый русский — «Ценная информация во благо каждому», то есть на пользу, спасающая информация. Кому на пользу, кого спасающая? Того, кто её воспримет.
Священное Предание — менее формализованный, но не менее значимый источник, состоящий, по разным оценкам, из иных богослужебных текстов, постановлений Вселенских и Поместных Соборов, литургики, чинопоследования таинств, иного содержания Церковных обрядов и устной традиции, воспринятых (приобретших жизнь) творений Отцов и учителей Церкви. В христианской среде осмысление соотношения Священных Писания и Предания отличаются (например, протестантизм почти полно отвергает Предание, как источник вероучения). Моё краткое описание относимо более к православной традиции.
В целом, наверное, не будет ошибочным утверждение, что из трёх, названных авраамическими, религий, именно иудаизм — иудейская традиция полно опирается на Священные тексты, сопряжённые содержательно с Ветхим Заветом, с его духом, поэтому обладает соответствующим ему знанием и чувством Бога, которое отличается от исповеданного человечеству проповедью Иисуса Христа, не принятого иудейской традицией.
В свою очередь, возникшее исторически позднее христианства, в определённой этнокультурной среде и в конкретных обстоятельствах, связанных с интенсивной политической борьбой, вероучение, получившее наименование Ислам, создало свой Священный текст — Коран, и свою богословскую и богослужебную традицию. В Исламе христиане и иудеи определены, как «люди Писания», «люди Книги», почитающие Единого Бога, тем (выгодно) отличающиеся от язычников. Некоторые из религиозных мыслителей, религиоведов полагают, что исламская культурная традиция, в своей философско-религиозной (богословской) части израстающая и предопределённая духом, направленностью, содержательными ограничениями, заданными во многом обстоятельствами образования вероучения, как бы «возвращается» к духу Ветхого Завета, не приняв, не поняв Слово Христово полно, в той мере, в которой это Слово Божие способно оБОГатить наследие Ветхого Завета, будучи обращенным не столько ко «внешнему», сколько ко «внутреннему», и выводит Богопознание и Богообщение на иной, несоизмеримо более высокий, из доступных человеку, уровень. В исламской традиции Христос почитается, как один из пророков (Исса), великий человек, в ряду прочих богоугодников, посетивших землю в предверии формирования исламского вероучения (финального, по критерию Божественной Мудрости). Согласно тем же, упомянутым выше мнениям, то что было воспринято исламской культурной традицией, исламским вероучением, от христианства, было частичным, следовательно неполным, следовательно способным повлечь значимое содержательное упрощение, умаление высоты и глубины мыслечувствия. Тем не менее Ислам великая мировая религия, ведущая верующих к Единому Богу путями Богопознания, где каждому милостью Всевышнего уготована стезя, по мере его.
Как уже упоминалось, в богословской христианской и, в частности, православной традиции мнения о соотношении Священных Писания и Предания не однозначны, что впрочем естественно, так как речь идёт о гранях «неизреченного» и «невыразимого», где соотносятся Дух и попытка определить Его словом, или же даже Словом.
Сама Истина, в полноте своей самодостаточна, а человеческое знание о Ней, всегда неполное.
Абсолют обречён на Его всегда недостаточное отражение человеческим «инструментарием».
Понимание этих соотношений лежит в основе православного взгляда на взаимопроникновение Писания и Предания.
Понимая неуместность здесь дальнейшего развития этой «темы», тем не менее, для поверхностного обозначения самого её наличия, замечу, что наше (человеческое) знание об Истине, о Сущем, о Боге, заведомо неполно и «вторично», всегда представляя собой, лишь отражение в нашем сознательном и в пределах нам доступных. Предание, будучи тканью менее формализованной, но при этом содержащей весь осмысленный и прочувствованный и проверенный опыт Богообщения — отношений человека с Истиной, возникший с «первых времён», задолго до появления письменного слова и Слов Писания, впитало естественным образом из предшествующих и иных культур то, что от Истины, что от Бога (это отчасти и элементы культа, и язык, и «естественнонаучные» знания, и некоторые положения древней философии, например греческой). Как Новозаветное знание было во многом своём «предвозвещено» Ветхозаветными пророками, произросло и из этого «корня», так и всё Писание, соотносясь с Преданием, одновременно служит и его «корнем» и «вытекает» из него. Так (диалектически) ранее и сегодня некоторым, в том числе и мне, мыслиться.
Благоговение
Даже такой поверхностный, относительно вводный характер нашей беседы, по моему разумению, никак не может обойтись без упоминания о таком элементе религиозной культуры, как благоговение. Благоговейное чувство участника религиозной жизни есть её неотъемлемый элемент, во многом определяющий сам религиозный характер отношений, то есть то, что относится к основным, образующим феномен признакам.
Давайте попробуем разобраться, в доступных нам пределах, в том, что являет собой благоговение. Этимологически — в русском языке двукоренное слово, соединяющее понятие «благо» и «говение». Относительно содержания понятия «благо», думаю, между нами спора не возникнет: мы все понимаем «благо», как «добро, польза, спасение»; в то время как «говение» не часто употребляемое в «современном городском» лексиконе слово, и следовательно не всем ясное понятие. Сегодня мы в основном сталкиваемся с использованием слов «говеть», «говение» в одном смысле — как обозначение содержания религиозного поста. «Заговенье» — начало поста, «разговенье» — выход из поста. Между тем русский язык богат словами, ранее часто употребимыми: «говенствовати» — почитать, чтить; «говейный» человек —достойный уважения, почитания; «говеин» — учтивый (в частности, по слову протоиерея Вячеслава Харинова).
Таким образом, благоговейность, благоговейное чувство, это такое состояние/отношение человека — носителя или источителя этого чувства, которое предполагает его (человека) твёрдое, уверенное знание о благом, добром, полезном, спасительном характере, или содержании (по отношении к нему) «объекта» его чувства, даже тогда, когда сам человек не всё и не полно понимает сами смысловые наполнения слов или выражений, например, в богослужениях, или Священных Текстов Писания и Предания, или действий (культовых), любых иных структурных проявлений и источников религиозной жизни. Иным словом, когда осознанная неполнота, ограниченность нашего знания не препятствует нашей уВЕРенности в том, что мы предстоим пред Благом, рождается наше благоговение. По сути, Вера соединена с благоговейным отношением к источникам, восприятием их безусловной авторитетности. Утрата уверенности в благом их характере, в Благе, источает Веру. Ведь богоборчество есть, либо отрицание собственно Бога (как идеального, как сущности, как Сущего) или отрицание и неприятие Его, как Блага для человека.
Как мы видим, благоговейное, трепетное, уважительное и доверительное отношение верующего к элементам вероучения, авторитету Святой Церкви, Отцам и Святым Её, Священным Писанию и Преданию, священническому сану, храмам и богослужению, предметам материального мира, символам культа, как носителям духовной информации, как «окнам» в духовный мир, отражающим глубинные смыслы вероучения, есть естественный и «необходимый» «инструмент» спасения души, тянущейся к Богу.
Благоговение (требование о благоговейном отношении) — не «архаический пережиток», не «инструмент» «корысти» и «манипулирования» духовенства, не «глупость» недалёких людей, а основополагающее и необходимое условие духовного возрастания, приобретения знания о Боге и путях его, о себе и мире, то есть наполнения души Божественной мудростью, тем чувствознанием, что от Истины. Вспомним, речь о действительной, объективной Истине в полноте своей (а не её многочисленных, созданных людьми подмен, или «огрызков», частей, ошибочно помышляемых, как целое).
Обратите внимание на собственный опыт. Если вам доводилось что-либо воспринимать с благоговением, то в такие моменты мы максимально сосредоточены и внимательны к передаваемому нам «материалу». Мы используем максимум имеющегося собственного интеллектуально-чувственного ресурса для усвоения услышанного или прочитанного, или иным способом полученной информации. По достижении же нами устойчивости, крепости веры, на путях богопознания благоговение пред Божиим гармонично и естественно обнаружит себя в движениях души.
На начальных этапах благоговение воспитуемо.
Грех и Покаяние. Исповедь
Математика и логика
Современное общество глубоко неоднородно и состоит из множества социальных групп. Это определяет разнообразие культурной палитры, поскольку каждой группе свойственно нечто, отделяющее её от остальных частей общества. Эти различия могут быть более или менее значимыми, но в любом случае влекут, также более или менее значимое культурное размежевание, там где недостаточно воспринят объединяющий, лучше сказать соединяющий, культурный источник. Современное общество, в частности российское, приобрело, в дополнение к социальным групповым признакам, имевшимся в любых предшествующих исторических эпохах, таким как: пол, возраст, род занятий, имущественный статус, образование и некоторым другим; новые, определяющие группу, её культурную (субкультурную) самобытность, признаки. Эти признаки обусловленны, как собственным общественным развитием, так и восприняты, привнесены извне. Основными причинами столь скорого появления новых групп видится бурное развитие информационных и иных технологий, миграционной мобильности, информационно-культурной (в том числе языковой) экспансии. Разнородность общества, наблюдаемая особенно в современных крупных городах, требует повышенного внимания к качеству общественных диалогов, к эффективности внутренних коммуникаций. Зачем? Социальная стабильность, устойчивость общества (государства, цивилизации) вне этого условия недостижима. «Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство разделившееся само в себе опустеет; и всякий город или дом, разделённый сам в себе, не устоит» (Евангелие от Матфея гл. 12, ст.25).
Современный наукообразный термин «коммуникации», в смысле, употребляемом здесь, означает то же, что и старое доброе русское «общение» или «разговор».
Переводя на современный, речь идёт об информационном обмене, качество которого прямо зависит от единообразного понимания употребляемых слов и выражений всеми участниками обмена (разговора). Учитывая глубинный разрыв между традиционным русским, той его частью, что сложилась и развивалась до, ориентировочно, середины 20-го века и той его частью, что лавинообразно образовалась в последние несколько десятилетий, и то, что именно эта часть современного языка в наибольшей степени обиходно используется молодыми поколениями, возникает ясное понимание крайней необходимости «сведения» этих частей, практически перевода с русского на русский, чтобы в новых терминах были точно определены понятия, обозначаемые традиционной частью языка и составляющие высочайшую ценность, фундамент национальной и мировой культуры. Здесь, а впрочем и везде, «культуру» я понимаю в широком смысле, как весь объём знаний и навыков, представлений и практик, накопленных обществом за всю свою историю, а вовсе не узко, как сферу деятельности людей искусства.
«Грех» и «покаяние» — одни из таких фундаментальных понятий, без восприятия, осмысления и осознания которых, наряду с другими, столь же значимыми, любая личность не может достичь зрелости.
Слово «грех» и слово «покаяние» вплетены в живую ткань современного языка, но относятся к той его части, что в меньшей степени употребима молодыми. Несмотря на то, что попыткам осмысления и определения содержания этих, казалось бы абстрактных, понятий посвящены многочисленные богословские, философские труды, тем не менее, в силу изложенных выше причин, попробуем и мы здесь сегодня, по возможности, рационально, как и условились, с использованием современных терминов, прикоснуться к содержанию этих понятий.
Всё болезни от нервов. В этом полушутливом выражении отражено современное понимание прямой связи общего физического здоровья организма человека (и общества) с состоянием психики. Это, подтверждённое наукой обстоятельство, сегодня уже укоренилось в массовом сознании. Но совсем ещё недавно, по историческим меркам, подобную очевидность, как и многие другие, знающим приходилось доносить до большей части человечества единственно понятным ему языком — языком притчевым, языком образов и иносказаний. Именно таким языком оперирует сложенная веками и тысячелетиями мудрость, сформулированная религиозной традицией. Единое знание, возникшее задолго до появления науки, какой мы её сегодня видим, задолго до разделения научного знания по «отраслям» (для удобства исследования и исследователей), такое единое знание было дано людям через религиозные источники, сохраняется и поддерживается всей религиозной традицией и поныне.
Именно эти знания, навыки и практики являют собой истинное сокровище всей человеческой культуры, фундамент, на котором зиждется всё, что отличает человека от животного, всё, что позволяло и позволяет людям сосуществовать и с надеждой смотреть в собственное и общее будущее.
Но с развитием научного, технического прогресса и сопутствующего ему светского образования естественным образом изменяется и язык. С изменением языка утрачивается связь приходящих поколений со всем массивом традиционного знания, которое, повторюсь, есть плод истинной мудрости, отточенный как бриллиант многовековой практикой жизни огромного количества поколений. И, если это знание отвечает критерию истинности (то есть это знание о сущем, о действительном, о действующих сложных причинно-следственных связях, об Истине), то любое удаление от такого знания, его утрата — есть путь в опасное и гибельное незнание. Путь от света во тьму. Путь от жизни в погибель. Отказ вольный или невольный от спасения. Видите, я уже здесь, как ни старался удержаться, а всё же употребил слова, свойственные языку традиции, поскольку они оказались самыми ёмкими и точно обобщающими по смыслу.
Кстати, широко распространённое в недостаточно зрелой среде представление о противопоставленности, и даже противоположности рационального, прагматического (делового), арифметического, логического, с одной стороны, философскому или религиозному, с другой, — ошибочны. Ошибочны, в силу узости взгляда. Взгляда, не видящего отстоящие от пятна «фокуса» (оптического) несколько более, а то и на «значительном удалении», последствия, не видящего полнее структуру длинных причинно-следственных связей.
Нужен мост, соединяющий сознание современников с традиционным знанием. Извечная задача толкования религиозных текстов, откровений, донесения сокрытых в них смыслов до ныне живущих сегодня осложнена многократно и стремительно изменяющимся языком общения.
Современный язык, влияющий на сознание его носителей, технократичен, стремится к упрощению и краткости, к тому же насыщен большим количеством инокультурных заимствований. Современникам, особенно молодым поколениям, приходится ежедневно перерабатывать неимоверный объём информации, что само по себе не означает её ценность. Тем не менее, такая интенсивная переработка — реальность, влекущая стремление к оптимизации информационных потоков. Такое стремление есть неизбежная защитная реакция. Но эта защита имеет обратную сторону. Она уплащает сознание, уводит человека в «цифру», обедняет, а в пределе и лишает чувственности, следовательно снижает потенциал чувственного познания, освобождает от интуиции.
Итак, коротко. Почти в тезисной форме.
Связь «физического» здоровья с «психическим» сегодня мало кем в медицине и смежных областях знания и практики ставиться под сомнение. Процессы, происходящие в психике человека непосредственно влияют на общую физиологию, способность к выздоровлению при заболеваниях, жизнеспособность всего организма. Психические процессы лежат в основе поведения человека всегда и везде, наедине с собой, с близкими, в делах, в обществе. Поэтому психические процессы предопределяют (или составляют) отношения человека с самим собой, с окружающим его миром, в том числе с другими людьми. Представления человека о мире (мировоззрение) лежит в основе его отношений с этим миром (и с собой и с другими, как частью мира), следовательно предопределяют изначально собственные поступки и, в значительной степени, поступки других по отношению к себе, как ответную реакцию.
Нашу психику, как совокупность мыслей и чувств, как соединённые сознательное и подсознательное также, как ранее уже упоминалось, не совсем верно, но всё же, называют «душою». Недаром психические заболевания или расстройства ранее в русском языке именовались душевными.
Очевидно, что состояние своей души, состояние собственной психики имеет первостепенное влияние на самую жизнь человека, его близких, в конечном итоге на его и их судьбу.
Человек, в дополнение к биологической части, есть существо общественное, социальное. Невозможно отрицать воздействие общества на индивидуума, равно как и влияние индивидуума или группы на общественные процессы. В современном обществе, впрочем как и в любом, жить «в миру» и быть от него независимым невозможно. Психическое, душевное нездоровье значительной части общества может повлечь общее сумасшествие. А это уж точно сказывается на жизни каждого. Значит, каждый заинтересован, как в содержании собственной души в здоровом, гармоничном состоянии, так и в помощи ближним и другим в обретении и поддержании этого состояния.
Что означает идеальное, гармоничное состояние психики человека, или чистоты его души?
Это такое состояние, которое в максимально возможной степени способствует направлению внутренних энергий (кто-то назовёт их страстями, кто-то темпераментом или нервной организацией, кто-то жизненной энергией), всё мыслечувственное и эмоционально активное содержание к гармонизации, как собственных краткосрочных, средне- и долгосрочных «интересов», так и интересов ближних и других, живущих, живших ранее и будущих, соединённым в стремлении познать истину и служить ей. Состояние, приносящее действительное благо близким, всему миру, а значит и себе.
Оптимальное для человека состояние души, сопряжено с понятием счастья. Счастья ровного, устойчивого. Не высоко эмоциональной вспышки, мига, а «вечного». Пагубно жить в постоянном страхе/страхах, во лжи, конфликтах, испытывать комплексы, находиться в состоянии устойчивого неудовлетворения собой, миром, ненавидеть кого-, или чего-либо, желать зла, завидовать или испытывать безнадёжность. Устойчивость подобных состояний саморазрушительна для личности, сначала духовно, потом и, с высокой вероятностью, телесно — физически (что с религиозной точки зрения уже имеет существенно меньшее значение).
Напротив, психические процессы, связанные с состояниями души, испытывающей любовь, как личную к кому-либо (не страстью, ревностью и желанием обладать, потреблять, а доброй приязнью, заботой и дарением блага, желанием отдавать), так и любовь большую, не личную — любовь к истине, к миру, к Богу, также связанные с состояниями, возникающими вследствие осознания своей востребованности (в семье, обществе), спокойной уверенности в правде, чистоты в отношениях, отсутствия лжи, состояниями, вытекающими из приятия происходящего, как следствия объективных процессов, светлого восприятия жизни, отсутствия апатии, депрессивных состояний (уныния), мотивации к активности без суетности, отсутствия панического страха, например, страха перед смертью или потерей здоровья, уважения к окружающим, —такие процессы способствуют улучшению жизни, её качества. Это мягко говоря. А по существу, выстраивают, гармонизируют жизнь, с большим наполнением «счастьем» полноценным, не подменным, с наименьшей «зависимостью» от «внешних» обстоятельств.
Для целей статьи можно было бы назвать такое искомое идеальное сводное состояние души человеческой «Царствием Небесным», или «Божьим Царством». Достижимо ли такое идеальное состояние в абсолюте? Для большинства из нас, наверное, нет. Но приближение, и даже значительное, возможно.
Как достичь или приблизиться? Необъяснимым волшебством? Периодическими или постоянными мистическими манипуляциями с закатыванием глаз и подвыванием? Медитациями и пребыванием в трансе? Погружениями в оккультные практики, жизнь под психотерапевтами? В лекарственной или иной химической зависимости? Поисками гормонального баланса и тренингом тела, лишь? Нет. Первичным осознанием такого положения души, такого состояния психики, как ценности, как искомой цели. Спокойным, рациональным поиском. Доверием к действительным, а не сиюминутным, конъюнктурным авторитетам, источникам знания. Практикой, опытом.
Если определена цель, значит есть путь к ней, к её достижению. Путь не простой, с ошибками и отклонениями, падениями и подъёмами, остановками и откатами. Путь с разными точками старта для разных людей. Но, при этом путь общий, одинаковый для всех живших ранее, живущих ныне и тех, кто придёт в этот мир после нас. Путь универсальный для всех. Путь, выражаясь языком христианской традиции, в «Царствие Божие». Путь «ко спасению».
Отступление
Царствие, царство — это принятая подданными власть царя, кесаря, власть земная, власть людская. Это форма и метод или способ реализации воли правителя — государя — господина.
Царство Небесное, Царствие Божие — это принятая (над собою) власть Истины, действительного сущего, действительных законов бытия, существующих вне зависимости от отношения к ним людей, но властвующих над всем и людьми, в частности, определяющих неизбежность последствий всего, и отложенных последствий, которые неглубокому человеку, поверхностному, малоопытному и не промыслительному самому увидеть (спрогнозировать) невозможно. Каждый волен осознать и принять эту власть «не от мира сего», изучать, познавать и стараться жизнь свою строить в гармонии с «законами этой власти», а не вопреки.
«...отвечал им: не придет Царствие Божие приметным образом,
и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть.» (Евангелие от Луки, гл.17, ст. 20,21)
Ошибки на этом пути, ранее и сейчас именуют грехами. Не все ошибки, а только на этом пути. Ошибки, которые гарантированно, закономерно, с неизбежностью затормозят, или остановят, или откинут, или в максимальной степени воспрепятствуют идущему по этому главному пути. Будут препятствовать, будут «губить душу». В зависимости от тяжести последствий и сложности их преодоления ошибки/огрехи/грехи также различаются. Выделяют тяжкие, «смертные» для души, и менее тяжкие. Однако, самые опытные, мудрые и достигшие высот на этом пути «святые» люди утверждают о связанности грехов, о том, что попуская в малых грехах душа с высокой долей вероятности (с неизбежностью) обрушится в большие.
Отсюда: значимость внимания к малым делам и помыслам (как предтечи дел), ответственное отношение к своему духовному состоянию, душевной работе, в том числе к своему присутствию в различных информационных средах. Работа с собственной душой. «Внутренний» труд (подвиг).
Борьба с грехом (грехами) — работа над ошибками. Деятельное состояние, не пассивное. Начинается с осознания греха/ошибки. Одному неподготовленному, необученному, неопытному человеку (его душе) самостоятельно справиться с этой задачей сложно. С Божьей помощью всё возможно, но и эта помощь выражается чаще в виде помощи других людей в духовной беседе (в том числе со страниц, через экран, или в иной форме). Нужна помощь в виде знаний и навыков, практик, отточенных многовековым опытом, сложенных в систему, самую большую, самую широкую, осмысленно соединяющую собой всё значимое, что внутри и снаружи человека. Эту помощь в христианском мире призвана оказать Святая Церковь.
Каждому греху, как свойству души, противостоит добродетель. Развитая добродетель сужает пространство греха, борет его. И наоборот. Пустоты (нейтральных положений) здесь не бывает.
Мудрость (а это глубокий осмысленный опыт) знает, что каждый отдельный эпизод — слово, помысел, поступок, есть проявление соответствующих душевных, духовных состояний. Устойчивое греховное, ошибочное поведение есть форма таких состояний. Выход из этого состояния, освобождение от своей греховности, к собственному и общему благу, требует изменения сознания, исправления ума.
Раскаяние.
Жизнь — это движение. Движение — это изменения, постоянные, беспрерывные изменения. Изменения как «во вне», так и «внутри» каждого из нас. Любое изменение влечёт наше реагирование, вызывает наше отношение ко всему. Сталкиваясь с новым, мы не всегда знаем как поступить. Имея каждый раз выбор вариантов поведения, не всегда выбираем лучший. Неизбежны ошибки, в молодости чаще. Каждый на своём пути совершает ошибки. Ошибка потому и ошибка, что изначально не мыслится таковой, а саму ошибочность нашего поступка, или же отношения к чему-либо мы полноценно осознаём лишь позднее, в большинстве случаев. Зачастую, изначально понимая неблаговидность дела, мы легкомысленно надеемся на его малую значимость, незначительность пагубных последствий, ошибаясь в этом.
Осознание ошибочности собственного деяния, линии поведения, отношения к кому-либо или чему-либо, помыслов, и есть первое и необходимое условие, подающее надежду на изменение к лучшему. На возрождение. На рождение к новой жизни. На «гибель/смерть» в прошлой и «воскрешение» в новой.
Раскаяние — индивидуальное, интеллектуальное внутреннее состояние, мозговая и сердечная операция, действие, откровение самооценки, самосознания и самопознания. Естественный процесс здоровой психики. Психику человека, считающего себя безгрешным, абсолютно безошибочным, нельзя признать здоровой. Поскольку раскаяние это внутренний процесс самообщения (для верующего и Богообщения), то у многих, не у всех, но многих, это в наиболее возможной степени откровенности, искренности задействование внутреннего ресурса для осмысления себя в ошибке, себя во грехе.
Без искреннего сердечного раскаяния невозможно покаяние.
Покаяние.
В греческом, метанойя — перемена сознания, изменение ума.
Покаяние, по существу, то же раскаяние, но вынесенное как-бы во вне себя. Это следующий шаг ко спасению.
Большинство из нас так устроены, что относимся к себе снисходительнее, чем к другим. Готовы прощать себе более, чем другому, если не всё. Поэтому, в таком отношении к себе нам проще забыть, скорректировать, изменить собственные нелицеприятные самооценки, смягчить даже те, что осмыслены нами ранее в душевном усилии вполне ясно и категорично. Соединение раскаяния с покаянием, то есть с точным формулированием «во вне» себя, с признанием своей греховности и желанием освободиться от греха, исправить ошибочность поведения или искренно сообщить об изменённом своём отношении к совершённому нами, укрепляет нас в делании. Мы заручаемся поддержкой «свидетеля», укрепляя себя в духовной борьбе с собой, с частью себя, с не лучшей частью. Наша просьба о прощении, обращённая к обиженным нами, есть благо не только им, но и, в первую очередь, нам самим.
Обращение к Богу не может быть неискренним. Уже только этим идея Бога утверждается.
Искренное слёзное покаяние очищает душу человека, позволяя ей перейти в новое состояние. Через покаяние обретается надежда на освобождение от греха, его оборение. Покаяние — подвиг души. Искренное, чистое покаяние разрушает гордыню и тщеславие, омертвляющие наши души.
Покаяние — путь к возрождению в/к «новой жизни».
В христианской церковной традиции покаяние имеет форму исповеди и относится к таинствам Церкви. Исповеданное покаяние, исповеданный и искренне осуждённый кающимся грех, получает через таинство священнодействия прощение, отпущение греха.
Не так уж и редки случаи, когда совесть человека (по ряду религиозных представлений — «орган», или «нить», прямо соединяющая душу с Богом), в том случае, если человек далёк от религиозной культуры, может, по результату содеянного им, превратить его жизнь в «ад кромешный», ввести его душу в состояние, из которого самостоятельного выхода нет. Всепоглощающее чувство вины (вне зависимости даже от глубины или степени совершённого греха/ошибки) может «уничтожить» его последующую жизнь, поскольку культура, мировоззрение такого человека не имеет «способа» достойного выхода, преодоления беды. Его некому простить. Отсутствует возможность, пусть многотрудного, длительного, но всё же очищения от греха, возрождения к новой жизни. Совершённые грехи, даже и при недостатке изначального знания об их последствиях (в том числе отложенных), по «безвыходности» способны повести человека, его душу по «наклонной», что для этого типа сознания «логично», раз уже не спастись. В этом случае без исповеди, без осознания и полносердечного чувствования кающимся грешником всепоглощающей любви и милости Божией, как душе спастись?
Для «современной» атеистической, материальной городской культуры само собою разумеющимся считается ежедневная гигиена тела. Многие понимают необходимость поддержания тела в здоровом состоянии, упражняя его. Общим местом, бесспорным также понимается забота о телесной безопасности, защита его (тела) от агрессивных, токсичных сред (вода, воздух).
Но о защите, о «гигиене» души, психики, если угодно, задумываются немногие. Между тем искренние покаяние и молитва — часть того единственного пути, способы защиты и возрастания души человеческой, её спасения. Обоснованность данного утверждения зиждется на системном знании, выработанном опытом жизни бессчётного множества поколений на протяжении тысячелетий. Недаром исповедь, покаяние, раскаяние называют очищением души.
Ничего зазорного в искренном покаянии нет и быть не может. Напротив, в этом большой душевный труд. И воля. Легче, но губительней, безвольно плыть по течению не прилагая усилий, ссылаясь на внешние обстоятельства. Гордыня, как ложное высокое самомнение, «якорем и кандалами» также удерживает бедную душу от спасительного раскаяния.
Христианская религиозная традиция знает, бережно и благоговейно хранит память о своих святых, об угодных Богу, прошедших и завершивших земной путь людях, жизнью своей и, зачастую, обстоятельствами принятия телесной смерти, ярко и полно свидетельствующих об Истине, чей пример, как путеводная звезда, как источник света озаряет верующим их духовный путь. Так вот, христиане почитают также святых, чей жизненный путь был связан с великими и тяжкими грехопадениями, кто, находясь в незнании или по слабости человеческой, изначальной греховной человеческой природе, нарушал заповеди вероучения, вплоть до отрицания и борения с Богом, но Его волей и во славу Его преодолевшими своё падение, глубоким раскаянием и покаянными молитвами и праведной жизнью, в ряде случаев сопряжённой с аскетическим подвигом, высотой и крепостию веры свидетельствующих об Истине, возвещающих своим воскрешением к «новой», вечной жизни, Правду Божию. Пример этих святых, их жизненный путь даёт надежду каждому, погибающему во грехе, на спасение.
Основная задача этого текста-высказывания, целево адресованного думающему и ищущему современнику, при этом полагающему себя представителем атеистической культуры, апологетом научно-технического прогресса, так называемым материалистом, изначально имеющему устойчивое предубеждение, относительно любого прикосновения к традиционному религиозному системному знанию и практике, помочь воспринять, пусть пока ещё в виде «сумеречного», даже не осознания, а скорее ощущения, что эти великие системы знаний и практик основаны на действительном глубоком опытном осмыслении природ человека и человеческих сообществ, осмыслении, вытекающем из прожитого опытом несчетного количества поколений.
***
Богослужения.
Богослужебная деятельность Церкви и сложна и проста одновременно, как и всё в этом мире. Очевидно, что в части сакральной, таинств Церкви, а также в части детализации обрядов и использования культовых предметов (в том числе облачений клира) церковное богослужение предмет сложный и положительно недоступный в рамках «рациональности» большинству мирян и внешних наблюдателей. Однако, в рамках задач нашей беседы, думается, достаточным будет ознакомительно коснуться общих черт и элементов церковного богослужения в православной традиции.
Именно в православной традиции содержанию богослужений уделено более, «и ума и сердца», чем в иных авраамических. Этимологически «Православие» — имя (название), определяющее суть, — как правильное прославление Бога. Правильное, в отличие от иных традиций. Правильное, то есть изначально заданное, как понимают православные, Основателем и апостолами, сохранённое, насколько дано, Церковью.
Службы в храмах производятся священниками при помощи дьяконского и иного церковного чина. Порядок богослужений не произволен, а строго регламентирован. Каждому дню, в том числе праздничному, а точнее каждому времени дня, соответствует определённая чином служба. Распорядок и содержание служб в течение года называют богослужебным кругом. На литургиях (вид службы, предусматривающий совместность молитв, чтение Священных текстов, иного прославления Бога, имеющий приготовительную направленность и завершающийся таинством Причастия (Евхаристии — по гречески) читают, определённые к этому дню тем самым годовым кругом, выдержки из Евангелия, также ряда книг Ветхого Завета и посланий апостолов, то есть раскрываются связанные общим смыслом отдельные библейские сюжеты или разъяснения и поучения апостолов. Богослужебная традиция сложилась во времена, когда информационные технологии и средства связи, какими мы их знаем, отсутствовали, а большая часть паствы не владела грамотой и сами Священные тексты не были широко доступны, книги представляли собою великую редкость и ценность. Тогда знания могли передаваться только из уст в уста, в том числе воскресной и праздничными службами и проповедями, как их частями. Сегодня «образовательная», «информационная» сторона служб имеет меньшее значение, ввиду доступности знания, уступив их сакральной стороне, возвышая чувственную и эстетическую грань.
Поэтому, мне представляется, в заданном контексте нашей беседы, правильно будет ограничиться общим указанием на то, что каждый элемент культа, в виде архитектурно-планировочных устройств и внутренних устроений храмов, действий священнослужителей, иных участников служб (например, алтарников, хора, самих прихожан), не носят случайный характер, регламентированы укоренённой традицией и отражают богатейшую палитру смыслов вероучения, религиозного мыслечувствия. Сегодня доступны источники «теоретического» знания об описанных предметах. Но
действительное проникновение, участие в богослужебном обряде возможно, лишь, личным опытом, складывающимся постепенно.
Традицией иночества, монашеским подвигом, гармонично присутствующим в Православии и питающим собою высшие иерархии духовенства, общий богослужебный чин дополнен особенностями конкретных обителей, сообразно уставам этих монастырей.
Святые
Как другие темы нашей беседы, так и эта, в силу их глубины, не могут быть раскрыты здесь сколь-нибудь полно. И хорошо, что мы не ставим себе таких целей, иначе не только опозорились бы, но и девальвировали бы саму беседу.
Тем не менее, ознакомительно, почти поверхностно коснуться того, что значимо в разговоре о религии, необходимо.
Термины «святость» и «святые» в нашей культуре обозначают целый смысловой диапазон вытекающих друг из друга понятий. В эпоху раннего христианства отсутствовал институт прославления Церковью в лике святых великих богоугодников и подвижников Божиих, святость понималась широко и святыми обозначались все верные сыны (и дщери) Церкви Христовой. Такое широкое понимание сохранилось и поныне и обиходно употребляется в духовной среде для определения людей и дел Богоугодных. Тот, чья жизнь «по заповедям» гармонична, кто «светится» искренним и глубоким добром, любовью, мудростью, тот и свят, излучает Свет Божий. Через таких людей, по делам их многие узнают Бога, «видят» действие Духа Божия, убеждаются в Его присутствии в людях, приобретают или укрепляются в вере.
По мере становления традиции, в богословской среде и среди монашествующих возникали градации по «степеням» святости. В церковной же традиции сложился институт соборного прославления в лике святых (причисления к лику святых) богоугодников, тех, чьим подвигом вдохновляются поколения верующих, «на чьих плечах и на чьей крови стоит Церковь». Почитание христианских святых нашло отражение в содержании служб, к ним и о них возносятся молитвы, в их честь воздвигаются храмы, их именами нарекаются младенцы и окрещаемые, они живы в нашей памяти, они живы среди нас.
Важно, прикасаясь к теме святости и о святых, отметить, что причисленные Церковью к лику святых подвижники получают прославление после, иногда и столетиями позднее, своей кончины в теле. Христианские святые это реальные люди, не чуждые слабостей и имеющие изначально греховную природу, как и каждый смертный, но по разным обстоятельствам земной жизни проявившие себя, кто с младенчества, кто в последние мгновения земного пути, как души познавшие Бога и отдавшие всего себя без остатка служению Богу и людям. В сонме христианских святых, наравне с исповедующими Господа всю свою благочестивую жизнь, почитаются и великие грешники, сокрушавшиеся также в великом покаянии весь остаток своих земных дней, и удостоившиеся через это Божией милости.
Не о всех людях Божьих становится широко известно и не о всех узнаёт Церковь, той своей частью, что принимает и оформляет решения. Служение Богу не вмещает устремление к «своей» славе, напротив, «бегай её». Истинно божья душа дышит о Боге, стремится к Нему, благовествуя поёт о Нём, а славу земную, если и когда таковая случается, несёт как бремя, как путь своего служения.
Эпилог
Вера, как системное воззрение о чём-либо, это способ жизни любого человека. Неважно, сознаёт это человек или нет. Вера в «науку», точнее, в «научный метод познания», или вера в насилие и людскую власть, или вера в «Человека», его рассудок, или вера в социальные институции — всё это разновидности веры.
Каждому из нас дан выбор: в какой вере жить самим и воспитывать своих детей, чему служить, какую веру нести в мир, нас окружающий. Есть вера, исходящая из и формирующая идеалы Истины, не относительной (к обстоятельствам), а сущей «вне времени» — вечной, надстоящей над всем; Любви, не легковесной, а глубокой и мудрой, всеобъемлющей; Целомудрия (цельномудрия) — цельного, системного знания; уважения к традиции (осмысленному опыту ранее живших) — связи с предками, передающими потомкам Знание; и через это понимание своей ответственности перед будущими поколениями; потребительской умеренности, как блага; Смиренномудрия — благодарного принятия себя частью целого, знания о происходящем, как не случайном; Правды, противостоящей лжи; искренности в отношениях с ближними — светлости ума и чистоты сердца; наивысшей ценности Истины/Бога, знания о Ней/ о Нём, навыков со-общения с Истиной.
А есть иные веры. Если «иные», значит отличные, отличающиеся. Если «отличающиеся», значит противостоящие или отрицающие или «размывающие» утверждённые абзацем выше идеалы. Может и не «прямо», но в силу отличия «на старте» — неизбежно. Этот выбор наш собственный. Он осознанный. Он личный.
Мы живём в эпоху воинствующего варварства, перенапичканного информацией (в очень значимой своей части — ложной и, в любом случае, разрозненной). Где под «варварством» или «новым язычеством» понимается духовный блуд (блуждание, заблуждение в ересях), духовная неустроенность.
На путях к Богу каждый находит себя настоящего. Себя в Боге и Бога в себе.
Послесловие
Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии.
Благодарю моего друга, читателя, за уделённое беседе внимание и время, всегда ценное. Сам факт нашей встречи на этой странице позволяет надеяться, что содержание этого доброго разговора, его дух, пришлись вашей душе не «инородным предметом», а каким-никаким «подспорьем» на путях поиска Истины. И что-то из проговоренного поможет вам укрепиться в направлении движения сердца и ума, останется тем «кирпичиком», что ляжет в незыблемое основание. И «удаляясь» земным временем от «точки нашего соприкосновения», мы не «отдалимся», и семена дадут всходы. Так ли, иначе, но сама Истина определит происходящее.
На всё воля Божия!
И вам, с Богом!
Александр Сидорин
Март 2024 года
Человек религиозный. К мыслям о религии
© Copyright: Александр Сидорин, 2024
Свидетельство о публикации №224032300632
Свидетельство о публикации №224032300632
Рецензии