Картина мира

    Рассказ, даже скорее маленькая повесть о странных, а может совершенно обычных, событиях одного июльского дня. История совершенно неприметная, ничем не примечательная, может быть даже скучная. Но тем не менее такая картина мира.

Глава 1.
Комар.

    Комар Петя весело летал, радуясь теплому дню, совершал удивительные па – быстро набирал высоту и вдруг стремительно падал, как сапсан, который увидел мышь среди травы. Почему его звали Петя, Петя не знал. Это была какая-то данность. Он много раз пытался понять или вспомнить это. Но короткая извилина его мозга, даже очень напрягаясь, не могла дать какого-нибудь ответа.

   Однажды, уже утомлённый воздушной эквилибристикой утреннего полёта, комар Петя, пристроившись в тени листа подорожника, решил отдохнуть и поспать. И в этот самый миг его что-то пронзило. Было ли это воспоминанием? видением? Возможно, если такое допустимо применить к комару. Нам это неведомо. Ведь мы готовы мыслить только категориями «О-го-го!», а думать о предполагаемой умственной и осознанной деятельности комаров мелковато.

   Пропустим.

   Так вот, о том самом миге. Имя Петя зацепило беднягу тогда, когда его хоботок, преодолевая сопротивление розовой младенческой кожи, добрался до капилляра и начал откачивать молодую, алую, сладковато-солёную кровь в брюшко. И когда он был уже сыт, и готов был отвалится от тела, его сознание пронзил вопль «П-е-е-е-т-я! К-о-м-а-а-а-р!»

   Вопль прошил комара, он содрогнулся и сквозь его незатуманенную и ничем не отягощенную головку, странным образом материализовался, встроился и стал составляющим звеном цепочки ДНК это живого существа. И если бы рядом был какой-нибудь энтомолог, то он определил этот факт даже невооружённым взглядом и сразу же стал бы Нобелевским лауреатом. Со временем вибрации ДНК затихли, и оказалось, что слово «ПЕТЯ» закрепились там, переплетаясь с молекулами аминокислот. С этого момента комар стал Комаром Петей. Правда, никто этого не знал и знать не мог. Да и сам комар тоже. Комар и комар. Такая вот насмешка судьбы.
   Жизнь комара Пети протекала безмятежно и спокойно. Целью было попить крови. И он пил кровь. Любую. Много. Всех подряд. И животных, и птиц. Но больше всего он любил пить человеческую кровь. И потворствуя своим вкусам, не гнушался ничем. Старался быть рядышком с людьми. Подлетал неожиданно, впивался в их кожу, хоботком проникал в капиллярные сосуды и досыта напивался. Человеческая кровь его будоражила, доставляла удовольствие, ни с чем не сравнимое. Человеческая кровь была для комара Пети настоящим наркотиком. И как он ни старался, всегда проигрывал в борьбе с этой зависимостью. Он прекрасно понимал, осознавал, чувствовал буквально пяткой правой задней лапки, что такая зависимость до добра не доведёт. Но все мы слабы и сдаёмся во власть своих желаний, привычек, страстей и грязных мыслишек.

   Лето грело. Была середина июля, когда всё уже пропиталась летним теплом и всюду разливалось благоухание цветов и трав. Как раз в это время лёгкий ветерок подхватил комара Петю, и перенёс его в открытую форточку квартиры на пятом этаже пятиэтажного же дома, который стоял рядом со сквером, и его жители не страдали от шума транспорта. Вначале он не понял, что произошло, ощущал новые запахи и искал чем бы поживиться. В квартире никого не было – ни канарейки, ни хомячка, ни хозяев. Облетев всё пространство и, изучив его, комар понял, что придётся ждать. Он видел за окном сквер, ему хотелось туда, но все попытки вылететь в окно терпели фиаско. Комар всё время бился о какую-то невидимую преграду, не понимал, да и не знал того, что существует стекло. Он только видел, что там, за стеклом, бушует жизнь, полная радости веселья, громких звуков и вкусных запахов. Он пытался пробиться в эту свободу изо всех сил, но безуспешно. Комар Петя не знал, что выход в мир находится в другой комнате и всё бился и бился об оконное стекло. В этом своем усердии он был не одинок — вместе с ним, в это же окно, билась зелёная жирная муха. Она тоже была полна желания и решимости вырваться наружу. Но куда-то быстро исчезла. Комару это было совершенно безразлично. Впрочем, и мухе был безразличен комар.

   Неожиданно что-то произошло. Опять лёгкое дуновение сбило комара с пути. И он перелетел в другую комнату, уселся на боковину дивана, сливаясь с фактурной обивкой. Он решил немного отдохнуть, может даже подремать в ожидании чего-то. Чего? Комар Петя не знал.

   Хозяйка, вернувшаяся домой, убрала на кухне. А затем переместилась в кабинет, села за письменный стол. Принялась за какую-то работу, потихоньку поглощая взбитые сливки с миндальным печеньем и сыр с фруктами. Прошло немного времени, работа застопорилась. Требовался перерыв. Хозяйка встала из-за стола и прилегла на диван, на котором отдыхал комар Петя. Движение его разбудило, и он сразу почувствовал приятный и очень знакомый запах. Запах человеческого тела. Комар встрепенулся, у него под ложечкой стало тянуть. Срочно нужно утолять голод. Он расправил крылышки, легко отделился от дивана. Полетал над хозяйкой квартиры, пока не нашёл участок тела, которое, как ему казалось, было самое-самое. И он уселся на загорелое плечо. Сделал он это аккуратно и запустил свой хоботок в тело. Выполнение забора крови выглядело виртуозным, как исполнение балериной своих 33-х фуэте. Это на самом деле было великолепно. Комар Петя был голоден. Кровь пил взахлёб. Пил и раздавался в размерах. Вскоре он был уже похож на переполненный пивом бочонок. Напившись крови вдоволь, комар Петя оторвался от жертвы и тяжело направился к окну, из которого веяло свежим вечерним ветерком. Но опять ударился головой о стекло. Сделав новый круг, опять увидел большую зелёную муху, тоже тщетно бившуюся в стекло. Ещё один заход оказался удачным. Комар Петя вылетел в форточку. И пропал. Совсем. Навсегда.
 
   Пролетавший возле окна воробей щёлкнул клювом и сладко-солёная человеческая кровь, ещё свежая, потекла ему в желудок. Впервые. Воробью не понравилось, и он быстро полетел к лужице смыть неприятный привкус.

Глава 2.
Жирная зелёная муха.

   Жирная зелёная муха предавалась свободе полёта, радовалась тёплому июльскому солнцу. Весь мир отражался в её сетчатых глазах и представлял собой мозаику, которая складывалась в единую картину её, мушиного, мира. Она была сыта. Буквально несколько минут тому назад, она с удовольствием посетила мусорку, во дворе небольшого пятиэтажного дома, стоящего недалеко от сквера, отделяющего его от дороги, обеспечивая жителям дома тишину и уют.
               
   За её полётом внимательно наблюдал неприметный серый воробьишка. Вот он то был голоден. Очень. С утра ему ничего не перепало с мусорки. Всё было склёвано. Сначала воронами, а затем подчистую подъедено голубями. Надо было переходить на подножный корм. Причём в прямом смысле. У кустов сирени ему удалось подцепить пару мелких червячков и какую-то, совершенно невкусную, гусеницу.

   Шумный полёт зелёной мухи отвлёк воробья от его серьёзного занятия.  Он решил наказать муху. А как? Да очень просто – поймать и съесть. Без единой секунды на задержку, воробей ринулся за, ничего на подозревающей, мухой. Расплата была неотвратима. Но его величество случай решил в этот раз спасти муху. Она уловила движение воздуха от взмахов крыльев птицы, нависшую над собой тень и резко сменила траекторию полёта, увеличивая скорость. В этом своём стремительном полёте зелёная муха не успевала следить за быстроменяющейся окружающей обстановкой. Один манёвр, другой, третий. Резкий разворот и … тишина.
 
   Раздался удар. Оказалось, что воробей клювом ударился в стекло окна, в форточку которого влетела муха. Воробей ретировался, но муху запомнил.
   По инерции, не успев погасить скорость, зелёная муха ударилась о стену, противоположную окну. Наверное больно, потому что она потеряла ориентацию, не гендерную, а в пространстве. Пары минут хватило, чтобы наша муха пришла в себя. Сначала она ползала по полу, аккуратно переставляя все свои шесть лапок. Затем попробовала подвигать крылышками. Получилось. Ещё пару мгновений и зелёная муха была готова к полёту. Прежде надо было обследовать пространство, в котором она оказалась.

    Это была обыкновенная квартира, каких много. Ничего сверхъестественного. Зелёная муха перелетала из комнаты в комнату, посетила кухню, и даже посетила туалет, влетев в него через приоткрытую дверь, и случайным образом оттуда вылетела. Она ничего не понимала. Прошло время. Очевидно много. Хотя какое время может чувствовать муха? Время для мухи делилось на отрезки – полетала-проголодалась-поела-поспала-полетала. И так без счёта. Да и какой тут может быть счёт?

   Зелёная муха опять влетела в кухню. Нашла сначала крошки хлеба, упавшие со стола, а затем перелетев на стол, обнаружила тарелки с остатками еды – кусочки мясных котлет, крошки сыра, какие-то макароны и кетчуп. Рядом стоял стакан с недопитым молоком, а на блюдечке красовались остатки банана. Одним словом праздник! Праздник живота! И это всё ей одной! Ни одного конкурента рядом не было. И муха, позабыв обо всём, принялась за дело, жадно чавкая, перетирала зубами еду. Казалось, что этот звук разносится по всей кухне. Процесс поглотил муху полностью. Она даже не заметила, как над ней пролетела мокрая тряпка, которой, вернувшаяся хозяйка решила согнать зелёную муху со стола, а может даже и пришлёпнуть. Но ничего не получилось. Опять повезло.

   Муха быстро отреагировала – слетела со стола и спряталась под ним. Ей совершенно не хотелось улетать от кормушки. Пока хозяйка что-то делала на кухне, у зелёной мухи случился «тихий час». Потом она проснулась и решила ещё раз испытать блаженство обжорства. Но стол был пуст и чист, под столом ни крошки. Сплошное разочарование. Перелетела в комнату, полетала немного, присела на письменный стол и к своему удовольствию почувствовала еду. Не просто еду! Десерт! Миндальное печенье, взбитые сливки, кусочки фруктов и опять сыр. Конечно остатки. Конечно крошки. А ей много и не надо. Зелёная муха опять отдалась своей страсти. Сколько прошло времени, сказать трудно.
 
   Муха, можно сказать, обожралась и набрала в весе.

   Вечерело. Поток свежего воздуха через форточку проник в комнату. Эта свежесть вскружила мухе голову и её потянуло на свободу. Что это такое она не знала. Но чувствовала, что свобода там, откуда веет свежестью. Муха ударилась головой об стекло. Сделала ещё один круг и опять удар по голове. Рядом с нею в это же окно бился комар, опившийся человеческой крови. Он тоже рвался наружу, на свободу, на свежий воздух. В какой-то момент комар исчез, а муха продолжала биться о стекло. Достаточно громко, что даже дремлющая на диване хозяйка, встала и пошла на кухню за тряпкой, чтобы всё-таки прибить надоедливую муху. Но, когда вернулась, то мухи уже не было. Совсем.

   Зелёная муха в очередной раз изо всех сил махая крылышками направилась к окну и… Попала в форточку. И казалось бы — вот она, свобода! вот оно, счастье! Вот она, жизнь!

   Но ничего этого зелёная муха не ощутила. Не успела. Клюв воробья щёлкнул. Кажется даже с причмокиванием.

Глава 3.
Воробей.

   Лучи утреннего солнца ласкали невысокую траву сквера, расположившегося рядом с пятиэтажным домом, и отделяющего его от дороги, обеспечивая тишину и покой. Эти лучи задели стайку встрепенувшихся воробьёв. Воробьи перемещались к мусорке, надеясь чем-нибудь поживиться. Но им не повезло. Площадка возле мусорки была чистой. Первыми её прочистили вороны. Большие, серые, каркающие и страшные. Когда они улетели, их место заняли голуби. Их было много. Очень много. Голуби задержались надолго. Мусорная площадка была вычищена. Прилетевшие воробьи остались с носом. То есть с клювом. Попрыгав, в надежде найти хоть что-то, воробьи разлетелись по одному в разные стороны. Один из них, назовём его Джеком, хорошее имя для воробья, нырнул под кусты сирени, где наковырял несколько червячков. Он был недоволен. Склевал зелёную гусеницу. Но был всё ещё голоден. А тут эта большая зелёная муха, которая раздражала его своим жужжанием. Джек ринулся за ней, но ударился обо что-то твёрдое и гладкое, а муха куда-то пропала. Но эту гадкую, большую зелёную муху он запомнил, надеясь как-то отомстить.

   У городских воробьёв жизнь очень нелёгкая. Серые, с коричневато-чёрными пёрышками, они прыгали на всех лужайках, улицах, скверах, подбирая крошки, семена, мошек, червячков. Их никто не замечал, они были обычным фоном городской жизни. Эти маленькие щебечущие птички похожи на серых мышек, снующих повсюду, не вызывали никакого умиления, в отличие от синичек и снегирей. Последние, к слову, тоже из воробьиных. Но какие франты и пижоны ! Или, к примеру, колибри – тоже воробей, но какой! Настоящая живая брошка на жакет. Но это лирика.
   Наш Джек-воробей продолжал прыгать недалеко от детской площадки сквера. Это было хлебное место. Многочисленные мамочки приходили сюда со своими чадами. И каждая из них обязательно брала с собой какую-то еду, чтобы их детки могли в любой момент крикнуть: «Мама! Дай яблочко!», «Мама, дай печеньку!», «Хочу конфетку!» и, конечно, дети всё это получали, иначе слёзы, хныканье, а иногда и истерика. А для мамочек тишина и покой очень дороги. Детки жевали это всё, с удовольствием и много, просыпая на землю крошки всех этих яств. Для воробья это было счастье. Столько еды! Мешали только дети. Прыгали, бегали – словом путались под ногами. Но нашему герою было всё равно – он, можно сказать, вырос среди детей, не то, что другие его друзья из стайки.

   Наевшись, воробей отскочил в тень кустов и ненадолго затих, чистя свои неказистые пёрышки. Проводя гигиенические процедуры, Джек одним глазом косился на проём вентиляционного окна дома, в тени которого, нежась на солнце, дремала рыжая бестия – гроза всей прилегающей к дому территории. Рыжая бестия – это кошка, с яркими зелёными глазами и густой рыжей шерстью, в едва различимую белую полоску. Воробей опасался её. На его памяти была история, когда в лапах рыжей кошки оказался его дружок. Морда этой бестии в крови и перьях периодически всплывала в его сознании. Неизвестно, применимо ли к воробьям это понятие? И это чувство повышенной опасности, исходящей от кошки, всегда как-то собирало и напрягало Джека, не давая ему возможности расслабиться. Он даже разработал тактику, которая, как казалось воробью, должна была стать его охранной грамотой. Периодически Джеку удавалось подцепить на мусорке кусок чего-то съестного, которое было ему не по клюву. И пролетая около кошки он, как-бы невзначай, сбрасывал еду вниз. Кошка подбегала и быстро съедала упавшую с неба снедь, совершенно будучи уверенной, что воробей – лох. Такую еду упустил! Это повторялось достаточно часто и через некоторое время кошка перестала обращать на Джека внимание. Он перестал её интересовать. Но только он. Других воробьёв это не касалось.

   Воробей, уже достаточно чистый, но и достаточно голодный, решил, что пора отправляться на поиски еды. Перелетел на детскую площадку, но ничего примечательного там не нашёл. Подлетел к мусорке – и там ничего интересного. Тогда он решил полетать среди крон деревьев и кустов сквера и поохотиться на мошек. Начал было гнаться за одной из них и вдруг его как током ударило. Он неожиданно увидел мелькнувшую тень в окне пятого этажа. Джек сначала испугался, но потом вспомнил утренний полёт за большой зелёной мухой и решил непременно её разыскать и съесть. На каком-то очередном вираже он подлетел к окну и краем глаза заметил, что из форточки кто-то вылетел, тяжело махая крылышками. Это точно была не муха. Да и какая разница. Хотелось кушать. Воробей отреагировал мгновенно. Щёлкнул клюв. Комар, жирный, напившийся человеческой крови, стал его добычей. Когда всё уже было сделано, Джек почувствовал сладковато-солёный вкус свежей человеческой крови. Впервые. Ему не понравилось. Нужно было срочно чем-то сбить этот вкус. Смыл водой из лужицы. И на следующем подлёте к окну он приметил свою жирную зелёную муху, бившуюся в стекло. Воробей сделал ещё круг и успел заметить, как она, объевшаяся, тяжело вылетела из форточки. Далеко улететь жирной зелёной мухе не удалось.

Эпилог.

   Июльским утром баба Нюра, которая жила в пятиэтажном доме, соседствующим с красивым сквером, вышла на улицу – посидеть на лавочке, посудачить с соседками о том, о сём. Но прежде, она подошла к вентиляционному подвальному окну и положила в мисочку кошачий корм. Он был предназначен для рыжей     кошки в неприметную белую полоску.

   Рыжая была хозяйкой двора. Без её участия не обходилось ни одно событие. Утром она обходила подведомственную территорию - детскую площадку, мусорку, сквер. На мусорке сгоняла ворон, отбирая у них лучшие куски недоеденной людьми пищи. Голуби, ожидающие своей очереди, шарахались от неё. На всякий случай. От греха подальше. О воробьях вообще нечего говорить – они просто до смерти боялись её.
 
   Рыжая кошка съела весь корм, попила из другой плошки воды и улеглась на своём любимом месте – возле вентиляционного окна. Из подвала тянуло прохладой, что было совсем не лишним в июльскую жару.
 
   Начиналась обыкновенная дневная суета. Мамочки с детьми и пакетами с едой заполнили детскую площадку. Бабушки заняли лавочку, язвительно провожая всех прохожих. Птицы худо-бедно разобрались с мусоркой. Незадачливый воробей, тот, который иногда роняет еду прямо перед кошкой, запрыгал к кустам сирени. Остальные воробьи разлетелись.

   Жужжали мухи. Разные. И жирные зелёные, и большие серые, дрозофилы облепили огрызок яблока. Над цветами кружили пчёлы. В тени, где попрохладнее, звенели комары. Сквер благоухал. Кусты и деревья поглощали шум улицы.
 
   Словом идиллия. Разморённое состояние. День плавно тёк. Только тогда, когда он начал клониться к вечеру, рыжая кошка обратила внимание на того самого воробья, который неожиданно встрепенулся, подлетел к окну на пятом этажа, сделал вираж, затем ещё один, а затем, как показалось кошке, с улыбкой полетел куда-то дальше.