На качелях судьбы продолжение 8-10

                ***
Однажды вечером, когда семья собралась за ужином, Егор сказал:
- Мать, у нас маленько деньжонок есть?
- А тебе на что? – встрепенулась Федора.
- Давай к Наташке и Шурке съездим! Ты да я! А то они к нам не едут, а соскучились, поди.
- Куда они поедут! Дети малые у них, - сказала мать.
- Вот и я говорю: у них дети, а мы и приедем, и повидаемся!

Груня вытерла рот тыльной стороной ладони и проговорила:
- Конечно, езжайте! У них дети! У Егора их нет. Он казак вольный! А в Москве себе обнову справит, а то вчерась в поле Дашка говорила, что у него одна рубаха, но и та потом провоняла. А постирать некому!

И встала из-за стола, подошла к сыну, подхватила его на руки и вышла во двор.
- Ну, мать, ты ей воли лишков дала! Ишь, чего разговорилась! – возмутился Егор.
- Это я не ей, а тебе больно много воли дала! Когда остепенишься? Четверых детей схоронили! Четверых! Ты подумай! Ты их поноси, роди, а потом земле отдай. Каково? Сына хотел? Нате тебе сына! А ты его на руки сколько раз брал? Сколько раз его на лошади прокатил? – Федора, подбоченясь, стояла перед сыном и говорила, говорила. – Дождёшься: чужой дядя его прокатит!
- Это как это? – встрепенулся Егор.
- А никак! Уйдёт от тебя Грунька. Уйдёт и правильно сделает! Я тебя на людях защищаю, потому что ты мой кровный сын. А права она – Грунька! И я её судить не буду, коли соберётся. Хотя у неё от тебя, шалопая, сын! Твоя кровинушка.
- Не уйдёт она никуда. Тяжёлая она опять! – проговорил, опустив голову Егор.
- Опять? Ой-ой-ой! Вот если бы так вы в колхозе работали, как по ночам! Ох, Господь - кормилец! Спаси нас, грешных, и сохрани! А мысль ты подал хорошую! Поеду-ка я в Москву! А вы тут управляйтесь без меня. Люди вы взрослые, семейные.

И Федора уехала в Москву. Неделю там гостевала. Домой приехала с московскими гостинцами, с обновками. Груне кофту тёплую привезла, Коленьке обувку да рубашку. И Егору рубашка новая досталась. И себя Федора, конечно, не обидела.
Вечером всё рассказывала про Москву, про Шурку и Наташку, их мужиков, детишек.
- Маманя, а какая она, Москва-то? – Груне было всё интересно.
- Как муравейник. Люди так и кишат на улицах, а машины туда-сюда снуют, аж голова кружится, - рассказывала Федора.
- А девчонки как? Здоровы?
- Здоровы, слава Богу! Модные. У нас в деревне так не одеваются. А Наташка на голове шляпку носит, на кой не знаю: ни от ветра, ни от холода, ни от дождя не укроет. Полушалку наденешь – ладно, а так форс один.
- А Степана видела, мать? – спросил Егор.
- Вот не видела Степана – одно плохо. В эту, как её, в мандировку его послали. Большой начальник наш Стёпка.
- Мамань, а семья у него есть? - опять спросила Груня.
- Есть жена. Детей не заводят по политической причине, - ответила мать.
- Это какая же такая политическая причина–то? – заинтересовался Егор.
- Мне не докладывали, - отрезала Федора.
- Сказывали Наталья с Шурой, когда приедут? – задала следующий вопрос Груня.
- Нет, не сказывали! – в голосе женщины чувствовалась обида.- Не до нас им!
- Ну, а гостинец-то наш им глянулся? – не утерпел Егор.
- Ещё бы не глянулся! Почитай треть кадушки мяса им отпёрла. Ешь – не хочу! Покупать не надо, - ответила Федора.
- А что же ты, маменька, дольше там не жила? – спросила Груня, немного расстроенная тем, что где-то люди живут легче, чем у них в деревне. – Мы справлялись. Егор с работы рано приходил. За скотиной доглядывал. Я мыла, варила. Хоть, конечно, с тобой-то легче!
- Да ну, её, эту Москву! Отхожее место в доме… Виданное ли это дело? От души сходить нельзя. Всё жалась, всё терпела. Мужики рядом в комнате сидят, а я с…ть пойду… Дело ли? Дома сподручнее! Вот сами как-нибудь поедете и всё узнаете.
- Ой, ли, маменька! Будет ли это? – удивлённо вскинулась Груня.
- А что? – заявил её муж, расправив плечи, - вот родишь, маленько обсохнешь и поедем мы, а маманя с детьми останется. Парашку попросим ей помочь, если что…

Груня была несказанно рада этим словам. Она хотела хоть краешком глаза посмотреть на большой город, на золовок и их детей, проехать на чудо-лесенке да ещё под землёй, а, может быть, даже попробовать мороженое, про которое рассказывала маменька: на палочке холодная белая сладость, которая того и гляди растает. А тут ещё Егор говорил не «я», а «мы», и это окрыляло Груню.
Сашка родился маленьким и слабеньким. Он постоянно пищал в зыбке, требуя к себе повышенного внимания. Груня в этот раз особенно тяжело поправлялась после родов. Сказались, вероятно, нервные потрясения, выпавшие на её долю. Федора, конечно, помогала. И даже Егор часто подходил к зыбке и покачивал её, всматриваясь в лицо малыша.
- А он на меня похож! – заявил он однажды жене.
- А на кого же он должен быть похожим? На соседа что ли? – усмехнулась Груня.
- Ну, вон Колька на тебя похож, - продолжил разговор Егор.
- А почему бы ему не быть похожим на меня? Я ведь мамка ему. Неужели за труды я этого не заслужила? И не совсем уж на меня он похож. У него нос, как у бабы Федоры.
- А глаза, как у тебя, - сказал Егор.
- Надо же! Разглядел! А я думаю, ты и не смотришь на меня.
- Смотрю. Когда ты спишь. Чтоб не смущать.
-А-а! – только и сказала Груня, но потом продолжила разговор.- В народе говорят, чтоб дитя было счастливым, сын должен быть похож на мать, а дочери – на отца.
- А наши девчонки на кого были похож?
- На тебя.
- Ну, счастья-то им не выпало.
- Такая судьба. Теперь они на небе и смотрят на нас. Может, им там легче, чем нам тут…

                ***
Жизнь в семье потихоньку налаживалась. Но Егор по-прежнему пропадал в конторе, изредка навещал своих зазноб. Дома возился с Сашкой, помыкая Колькой, которого в его три с половиной года считал большим и обязанным заботиться о младшем брате. Мать же всю душу отдавала детям, замечая, что Колька жмётся к ней постоянно, ищет её ласки и защиты.

А защищать его приходилось не только от взрослых соседских мальчишек, не только от клевучего петуха Петьки и от бодучей коровы Зорьки, но и от родного отца, который запросто мог стегануть сына по голым ножкам за малейшую его провинность.
Однажды во время обеда маленький Колька заметил, что бабушка Федора пустила папке в чашку со щами полную ложку сметаны, а ему, Кольке, которого кормили из отдельной чашки, плеснула немного молока. Он показал пальчиком на сметану и протянул:
- Хочу-у-у!
Отец слегка стукнул ему по пальцу деревянной ложкой и сказал:
- Вот станешь работником, получишь сметану.
- А Шурке дали-и-и!- захныкал мальчишка.
- Шурка маленький и слабенький. Ему надо! – ответил отец.
- И мине-е-е! – заплакал Колька, и Груня попыталась его успокоить, зашептав что-то на ухо.

На следующий день, когда дома никого не оказалось, Колька несмело подошёл к глиняному горшку и провёл пальчиком по сметане. Вкуснотища! Мальчик опять попробовал сметанку пальчиком. Огляделся вокруг – никого, и запустил в горшок всю ладошку. Потом попытался засунуть всю ладонь в рот, стал обсасывать пальцы, перемазался весь, до ушей. В это мгновение дверь в избу открылась, и через порог шагнул отец. Мальчонка быстро спрятал руки за спину и смело шагнул к отцу.

- Папанька, а я сметану не ел!
Егор глянул на вымазанную сметаной рожицу сына, шагнул к мальчонке и ловко схватил его за ушко.
- Не ел, говоришь? – сердито прошипел он, заглядывая сыну в глаза, – не ел?
- Не-е-е! – заплакал Колька.
Егор ухватил пальцами за светлые вихорки парнишки и, крутанув, дёрнул, что было силы. Мальчишка громко завизжал, а в руке папаши остались  волосёнки вместе с кожей… Егор выругался и вышел из избы.

Он весь день думал над своим поступком, а потом решил, что правильно поступил: неповадно будет мальчишке сметану воровать. Идя домой вместе с Гришкой Маланьиным, он рассказал об этом шурину. Тот остановился, посмотрел на Егора.
- Ты взаправду что ли?
- А чё? – удивился Егор.
Гришка бросил под ноги самокрутку, плюнул и, прибавив шаг и обогнав Егора, ушёл вперёд.

Однажды Груня обирала высохший торф с длинных кладок и заметила, что на лавочке дома Зарубиных к тёте Гане подсела Полька,  Егорова залётка. Она, весёлая и нарядная,  что-то рассказывала Гане, лузгала семечки и смачно плевала шелуху под ноги. Вот тётя Ганя зашла в дом, а Полька осталась поджидать её на скамейке. У Груни моментально созрело решение.

- Коля, сынок, иди-ка сюда, - позвала она мальчика.- Видишь вон там тётеньку в красивом платье?
- Визу! – ответил пацанёнок.
- Возьми в ручку песка и брось его той тётеньке в глаза!
Коля вопросительно взглянул на мамку, но та только утвердительно кивнула головой. «Раз мамка велит, значит, надо!» - решил мальчик. Он схватил горсточку песка и побежал к дому Зарубиных. Приблизился к Польке.
- Тебе чего надо тут? – сердито спросила она мальчика.
Тот поднял ручонку и метко кинул песок в холодные глаза тётки.
- Плохая! – крикнул он ей, убегая.
А Полька, не ожидавшая такого от мальчишки, взвыла от рези в глазах и бросилась в дом Гани промывать их от песка.
А Коля с этого дня и до последнего вздоха его матери будет её верным защитником.

                ***
Весной Егор решил во что бы то ни стало разбить большой сад за домом. Раньше там был небольшой огород, росли кусты чёрной смородины, и несколько яблонь доживали свой век. Он долго ходил по участку, что-то планировал, размахивал руками и говорил сам с собой. Потом начал копать ямки. Когда Федора с Груней вышли посмотреть, что делает Егор, то увидели, что он проделал огромную работу. По всему участку в строгом порядке были выкопаны ямки. Их было много.
- Это сколько же ты яблонь собираешься посадить? – спросила сына Федора.
- Много. Тридцать пять ямок вырыл, - ответил довольный Егор.
- Зачем такую пропасть яблонь? – удивилась мать.

А Груня ничего не говорила. Она тоже думала, что яблонь будет слишком много. Она просто радовалась тому, что муж, наконец, что-то решил сделать для дома, для семьи. При этом она видела, что он, действительно проделал большую работу.
- Маманя, Егор, наверное, всё продумал и решил посадить яблони разных сортов, летние, осенние, на лёжку чтоб пошли. Может, и груш посадит, - подала она голос.
- Правильно, Груня! – одобрительно кивнул в её сторону муж. – Вот тут посадим летние яблони, подальше среднеспелые, вот тут – наливные. А сразу за домом посажу яблоню, яблочки у которой будут сладкими, пресными. На радость сыновьям. Пусть сюда друзей водят и питаются. Им, мальчишкам, витамины нужны, а в яблоках, говорят, железо есть.
- Ну! – Федора недоверчиво покачала головой. – Сок есть, а железа не видала!
- Ой, маманя, насмешила ты меня! Железо в соке! – Егор откровенно радовался, наблюдая за удивлёнными женщинами. - А лишние яблоки будут, мы их продавать повезём туда, где их нет!
- И мы поедем с Шуркой яблоками торговать! И мы! – закричал весело Колька.
- Ну, без вас какой торг! – засмеялась Федора.

А потом Егор привёз саженцы. Много саженцев. И стал их сажать. К работе привлёк и Груню с матерью, потому что пришлось много воды таскать из колодца. Потом ещё несколько раз Егор полил свои саженцы.

С тех пор не было дня, чтоб он не зашёл в свой молодой сад, не погладил стволики - прутики. Здесь, в саду, он сделал столик, а вокруг него, вкопав в землю столбушки, наладил лавочки. Он любил сидеть здесь, мечтая о том, как поднимутся деревья, как однажды они зацветут, и семья попробует яблоки  из своего сада. «А потом, - мечтал Егор, - я поставлю в саду несколько ульев, и у нас будет свой мёд…»