Ужас в соснах

Тишина соснового леса лежала, как мрачный покров, на душе Бристоля Макграта.
 Чёрные тени, казалось, неподвижны, непоколебимы, как тяжесть суеверия,
что свешивалась в эту забытую глушь.
Смутные родовые дреды шевельнулось в глубине разума Макграта;
ибо он родился в сосновом лесу, и шестнадцать лет скитаний по миру
не стёрли их тени. Страшные истории, от которых он в детстве
содрогался, снова зашептались в его сознании; истории о
черных фигурах, крадущихся по полуночным полянам....

Проклиная эти детские воспоминания, Макграт ускорил шаг. В темноте
тропа извивалась между плотными стенами гигантских деревьев.
Неудивительно, что он не смог нанять никого в отдаленной речной деревне, чтобы отвезти его в поместье Боллвилл.
Дорога была непроходимой для транспортного средства,
заваленный гниющими пнями и новой порослью. Впереди он резко изгибался.

Макграт резко остановился, застыв в неподвижности. Тишина нарушалась
наконец, таким образом, чтобы принести озноб покалывание в спине
руки. Ибо звук был стоном человека, который ни с чем нельзя было спутать.
существо в агонии. Лишь на мгновение Макграт замер. Затем он
скользя об изгибе тропы с бесшумным сутулятся от охоты на пантеру.

Синий короткоствольный револьвер появился как по мановению волшебной палочки с правом сильного. Его левая рука непроизвольно сжалась в кармане на клочке бумаги - это было причиной его присутствия в том мрачном лесу.
Эта бумага была безумным и таинственным призывом о помощи; она была подписана
злейшим врагом Макграта и содержала имя женщины, давно умершей.

Макграт завернул за поворот тропы, каждый нерв напряжен и настороже,
ожидая чего угодно, кроме того, что он действительно увидел. Его поразили глаза были устремлены на мрачного объект на мгновение, а затем прокатилась по лесу стен.Ничего не шевельнулось там. В дюжине футов позади видимость тропы
исчезла в жутких сумерках, где могло таиться что угодно невидимое.
Макграт опустился на колено рядом с фигурой, лежащей на тропе перед ним.

Это был распростертый мужчина, руки и ноги которого были привязаны к четырем колышкам, вбитым
глубоко в утрамбованную землю; чернобородый, крючконосый, смуглый
мужчина. "Ахмед!" - пробормотал Макграт. "Арабский слуга Боллвилла! Боже!"

Потому что не веревки заставили остекленеть глаза араба. Более слабый человек, чем Макграт, возможно, отвращение при увечья
который увлекается ножами воздействовал на организм человека. Макграт признается
работа экспертом в искусстве пыток. И все же искра жизни все еще теплилась
пульсировало в крепком теле араба. Серые глаза Макграта стали еще мрачнее
когда он отметил положение тела жертвы, и его разум
вернулся к другим, более мрачным джунглям и наполовину освежеванному чернокожему мужчине,прикрепленный на тропинке в качестве предупреждения белому человеку, осмелившемуся вторгнуться в запретную землю.

Он перерезал путы, переложил умирающего в более удобное положение.
Это было всё, что он мог сделать. Он увидел, как бред на мгновение угас в
налитых кровью глазах, увидел проблеск узнавания. Сгустки кровавой пены
забрызгали спутанную бороду. Губы беззвучно скривились, и Макграт
мельком увидел окровавленный обрубок отрезанного языка.

Пальцы с черными ногтями начали шарить в пыли. Они дрожали,
беспорядочно, но целенаправленно царапая друг друга, Макграт наклонился ближе, напряженный от интереса, и увидел, как под дрожащими пальцами появляются изогнутые линии.
Последним усилием железной воли араб набрал сообщение, написанное
иероглифами его родного языка. Макграт узнал имя: "Ричард
Ballville;" за ней последовали "опасность", - и рукой махнул слабо-до
след; потом-Макграт застыл, судорожно--"_Constance_".
Последним усилием волочащегося пальца было выведено "Джон Де Эл..."
Внезапно окровавленное тело содрогнулось в последней острой агонии;
худая, жилистая рука судорожно сжалась, а затем обмякла. Ахмед ибн
Сулейман был неподвластен ни мести, ни милосердию.

Макграт поднялся, отряхивая руки, осознавая напряженную тишину
мрачного леса вокруг него; осознавая слабый шелест в их глубине, который
не был вызван никаким ветерком. Он посмотрел на изуродованную фигуру
с невольной жалостью, хотя хорошо знал подлость араба
сердце, черное зло, не уступавшее сердцу хозяина Ахмеда, Ричарда
Боллвилла. Что ж, казалось, что мастер и человек наконец-то встретились со своими соответствовать человеческой дьявольщине. Но кто или _что_? В течение ста лет Балвиллы безраздельно правили этой глубинкой, сначала над
своими обширными плантациями и сотнями рабов, а позже над
покорными потомками этих рабов. Ричард, последний из
Ballvilles, проявлял столько власти над пайнлендс, как и любой
его самодержавные предки. И все же из этой страны, где люди столетие кланялись Болвиллам, донесся этот безумный крик страха,
телеграмма, которую Макграт сжимал в кармане пальто.

 * * * * *

Тишина сменилась шорохом, более зловещим, чем любой другой звук. Макграт
знал, что за ним наблюдают; знал, что место, где лежало тело Ахмеда, было
невидимым крайним сроком, который был установлен для него. Он верил, что
ему позволят развернуться и беспрепятственно вернуться по своим следам в
отдаленную деревню. Он знал, что если продолжит свой путь, смерть
поразит его внезапно и незаметно. Повернувшись, он зашагал обратно, как он
приходите.

Он сделал поворот и держится прямо, пока он не прошел еще один мошенник
в след. Затем он остановился, прислушался. Все молчали. Он быстро вытащил
достал из кармана бумагу, разгладил складки и прочел еще раз:
неразборчивыми каракулями человека, которого ненавидел больше всего на свете:

 Бристоль: Если ты все еще любишь Констанс Брэнд, ради Бога, забудь о своей ненависти  и приезжай в Боллвилл Мэнор так быстро, как только дьявол сможет тебя погнать.
              РИЧАРД БОЛЛВИЛЛ.

Это было все. Оно пришло к нему по телеграфу в тот Далекий западный город,
где Макграт проживал после своего возвращения из Африки. Он бы
проигнорировал его, если бы не упоминание Констанс Брэнд. Это имя послало
в удушье, мучительный импульс изумления через его душу, его послал
мчится к земле своего рождения на поезд и самолет, как будто, в самом деле,
дьявол на каблуках. Это было имя той, кого он считал мертвой в течение
трех лет; имя единственной женщины, которую Бристол Макграт когда-либо любил.

Замена телеграмму, он вышел на тропу и двинулись на Запад, толкая
его мощный каркас между кряжистых деревьев. Ноги мало
звук на матовой хвоей. Продвигался он почти бесшумно.
Не зря же он провел свое детство в стране больших
сосен.

В трёхстах ярдах от старой дороги он наткнулся на то, что искал
- древнюю тропу, идущую параллельно дороге.
Заросшая молодой порослью,это была не более чем тропинка среди густых сосен. Он знал, что она ведет к задней части особняка Боллвиллов; не верил,
что тайные наблюдатели будут охранять ее. Ибо откуда они могли знать,
 что он помнит это?

Он поспешил вдоль него на юг, прислушиваясь к любому звуку. Одному зрению
В этом лесу нельзя было доверять. Он знал, что особняк был уже недалеко
теперь. Он проходил по тому, что когда-то было полями,
во времена дедушки Ричарда они доходили почти до просторных лужаек,
которые окружали поместье. Но вот уже полвека они были заброшены
из-за наступления леса.

Но теперь он мельком увидел Поместье, намек на солидную громаду среди сосновых верхушек
впереди. И почти одновременно его сердце подскочило к горлу
когда крик человеческой боли прорезал тишину. Он не мог сказать,
кричал ли это мужчина или женщина, и его мысль о том, что
это могла быть женщина, заставила его ноги взмахнуть крыльями в безрассудном броске к зданию, которое резко вырисовывалось сразу
за беспорядочной бахромой деревьев.
Молодые сосны вторглись даже на некогда щедрые лужайки. В целом
место носило вид упадка. Позади поместья находились амбары и
надворные постройки, в которых когда-то жили семьи рабов,
превратившиеся в руины.
Сам особняк, казалось, возвышался над мусором, скрипучий гигант,
обглоданный крысами и гниющий, готовый рухнуть при любом неблагоприятном событии.
Крадущейся поступью тигра Бристол Макграт приблизился к окну на
боковой стене дома. Из этого окна доносились звуки, которые были
оскорблением солнечного света, пробивающегося сквозь деревья, и ползучим ужасом в мозгу.

Собравшись с духом в ожидании того, что он может увидеть,-
он заглянул внутрь.