Татьяна Александровна

Она любила шить, мастерить разных куколок и зверюшек, читать и кататься на велосипеде. Росла в семье маминого дяди, воспитывающего единственную дочь. Еще была соседка-старушка, с которой семья дяди дружила. Всех троих Таня любила, а их увлечениями восхищалась. Дедушка Егор в свободное время мастерил разные поделки, тетя Света – читала, баба Ната шила на старинной машинке «Зингер», а в коридоре стоял железный двухколесный друг семьи, почитаемый всеми.

В квартирке, где Таня провела детство и юность, были три крохотные спаленки, крохотная кухня, но большая гостиная-столовая и чулан, в котором Татьяна побывала первый раз в девятом классе, когда они со Светланой прощались с дедом Егором.

Попасть в это «темное» закрытое место – дедушкину мастерскую – они смогли, когда хозяина не стало: вошли, включили свет и удивились порядку, царящему в этом чулане, ведь они всегда считали, что там «Бермудский треугольник», который засасывает в себя все, что только в него попадает, – дед Егор имел слабость к старым сломанным вещам – сначала с работы приносил, а потом по соседям собирал. Что он делал с ними в мастерской, никто не знал. Там что-то шумело, стрекотало, жужжало и скрипело. Девочки иногда предлагали прибраться на закрытой территории, пол помыть или пыль стереть под присмотром хозяина, но в ответ получали загадочную улыбку и отрицательное покачивание головой.

Егор Павлович в глазах дочери и Танечки педантичным аккуратистом никогда не был, а был очень нетребователен и в быту, и в еде, которую частенько сам и готовил. Обязательно раз месяц ходил в парикмахерскую и баню, по утрам делал зарядку, совершал долгие пешие прогулки по парку, а в выходные, забрав своих девочек и железного друга, возглавлял отдых на природе.

На похороны собралось много народа – и с работы, и из соседних домов, и только тогда девочки узнали, что в своей мастерской Егор Павлович возвращал к жизни разбитое, пожженное, искалеченное, вышедшее из употребления – давал старому новую жизнь, а на ожившее старое находил и владельца. Имея золотые руки и светлую душу, дед Егор своим трудом предлагал миру новый подход в отношении ставших ненужными вещей.

Девочки, проживая на одной территории с Егором Павловичем, считали само собой разумеющимся, что лампочки всегда горят, электроприборы безукоризненно работают, все, что нужно, крутится, вертится и приносит пользу. Когда деда Егора не стало, оказалось, что лампочки перегорают, а иногда и «взрываются», что пылесос надо чистить, у мясорубки точить нож, чинить стиральную машинку, холодильник и телевизор. Каждый раз сталкиваясь с этим, девочки вспоминали своего домашнего мастера, незаметно и без лишних слов делающего свою часть работы. Даже баба Ната охала и сокрушалась, как же ее девочка-швеюшка (так она называла свою швейную машинку) без Палыча сможет обойтись, – ведь всегда почистит, маслицем машинным смажет, строчку выверит.

На девятый день, когда «три девочки» Егора Павловича справляли по нему помин в узком семейном кругу, раздался звонок в дверь, и на пороге возник Паша Кривоногов, живущий в соседнем доме. В руках Паша держал четыре желтые розы, и Таня, открывшая дверь, поняла, что он зашел не случайно, и пригласила к столу. Выпив рюмочку вина и помянув светлую душу Егора Павловича, Паша поведал девочкам о многолетних увлечениях друзей-рационализаторов (деда Егора и деда Павла), воплощавших свои замыслы в гараже-мастерской, где Пашка с детства дневал и ночевал; и предложил взять над их осиротевшей семьей шефство – помогать по хозяйству: бытовую технику наладить, ножи поточить и так далее. «Три девочки» были удивлены и обрадованы, а Танечка посчитала, что это дедушка Егор с небес прислал ангела-хранителя для своей семьи.

Через год девочки сделали в квартире ремонт: Светлана спальню отца превратила в рабочий кабинет, сверху донизу заставленный книжными полками, а Татьяне досталась каморка-мастерская, которая, сменив владельца, предназначения своего не утратила и осталась мастерской, только швейной – на полках было удобно размещать ткани и швейные принадлежности; большой стол идеально подходил для раскроя, а маленький приютил швейную машинку, которую принес Паша, сказав, что это подарок от дедушек – дед Егор начал, а его дед закончил это чудо швейного дела. Машинка делала четыре операции и с легкостью управлялась как с шелком, так и с джинсой, требовала только покрутить колесико регулировки. Баба Ната, опробовав новинку, кряхтя согласилась, что эта новенькая может ее «швеюшке» фору дать, и через месяц притащила Татьяне сверток.

– Что-то мне надоело на руках обметывать, давай включай свою «новинку», пусть поработает, я думаю, не перетрудится.

После окончания школы Татьяна пошла учиться на модельера-конструктора – было желание открыть свое дело.

Таня училась и ждала Пашку, который по настоянию родителей поступил в военное училище. Все складывалось удачно: Пашке оставалось учиться год, Света вышла замуж за давнего знакомого иностранца (свою институтскую любовь), недавно овдовевшего и бездетного, и после свадьбы укатила на его родину.

Татьяна стала обдумывать, как начать свое дело и где взять стартовый капитал. Баба Ната поддержала идею продать квартиру, оставшуюся в полное распоряжение Тани, и пустить деньги в оборот, выделив «молодому коммерсанту» угол для проживания под своим кровом.

Воплощая заветную мечту, Татьяна работала день и ночь, только ошибку совершила, которая оказалась роковой. Сомневавшаяся в своих силах, она пригласила в партнеры малознакомую женщину, разбирающуюся в швейном деле. Да, Анна Ивановна в швейном деле разбиралась хорошо, а еще лучше разбиралась в молоденьких дурехах, которые ставят на кон бизнеса все, что имеют. Через год, обобрав фирму до нитки, Анна Ивановна со всеми активами скрылась в неизвестном направлении, оставив многочисленные долги. Татьяне грозили следствие и даже тюремное заключение. Хорошо Паша, получив лейтенантские погоны, вернулся домой в отпуск и, подключив все мыслимые и немыслимые связи, спас свою ненаглядную от суда и, быстро женившись, увез в часть.

Все последние события Татьяне вспоминались как страшный сон, радовало только, что ее любимица швейная машинка находилась под неусыпным оком бабы Наты и обитала рядом со «швеюшкой», да железный конь нашел свое пристанище в гараже деда Павла.

Через год муж привез и машинку, и велосипед – навещал и родителей, и бабу Нату; Татьяна же коротала время в больнице – беременность проходила тяжело, постоянно существовала угроза выкидыша. Но в конце концов все благополучно разрешилось, и на свет появилась девочка – зеленоглазая красавица Верочка.

С рождением дочери вернулось и желание шить красивые вещи сначала для Верочки, потом для себя, а по прошествии года и постоянные клиенты объявились – одежда, пошитая Татьяной, обращала на себя внимание и вкусом, и хорошим исполнением.

Таня жила и радовалась тихому счастью, обитавшему в ее семье. Но ей, видно, было на роду написано терять своих самых близких и любимых людей. Верочке только-только исполнилось три годика – не стало бабы Наты, и не успела она оформить оставленную ей в наследство квартиру, погиб муж. Татьяне пришлось продать свою собственность и поселиться с дочкой на окраине небольшого городка, недалеко от могилы мужа.

Переехав в новое жилье, Таня продолжала шить на дому – в клиентах дефицита не было; и бережно хранила вещи дорогих, но ушедших людей – парадную форму мужа, швеюшку бабы Наты да железного коня деда Егора, которому в стойле застаиваться не давала. Еще был огромный книжный шкаф, доверху забитый книгами, подаренный Светой, забравшей с собой только самое ценное, уместившееся в небольшом чемодане, – муж был очень состоятельным человеком, имел огромный дом и библиотеку, которая не поместилась бы и во всей квартирке Егора Павловича. Татьяна благодарила небеса, что Светлана обрела долгожданное счастье: мужа, которого ждала пятнадцать лет, и сынишку, шустрого мальчугана, увидевшего свет благодаря современной медицине.

Но та заграничная жизнь с особняками, яхтами, большими деньгами была от Татьяны очень далека, у нее были свои проблемы и заботы, с которыми она справлялась, как умела.

 Подрастала дочурка, радовавшая ее своими рисунками, потом принесли Рыжего – «семейного доктора» и большого умницу. Появилась певунья Валечка, и Татьяна, всегда стеснявшаяся петь (хотя и очень хотелось – голос был слабенький), начала со своей дочкой выводить простенькие «руладочки».

Было одно обещание, данное дочери, которое тяготило Татьяну, – она просто не знала, как к нему подступиться. Верочка всегда мечтала побывать на море, а Света постоянно приглашала приехать в отпуск погостить в летней резиденции, но Татьяна отказывалась – она чувствовала за собой большую вину в том, что подаренная ей квартира семьи Егора Павловича пошла прахом, и на ежегодные приглашения придумывала благовидные отговорки. Она не виделась со Светланой со дня своей свадьбы – десять лет прошло, и случилось удивительное – раздался звонок, и, отворив калитку, семья Кривоноговых очутилась нос к носу с тремя иностранцами импозантной наружности. Татьяна опешила, а Света со словами: «Что, не ждали?» – бросилась обнимать и целовать мать с дочерью. Мужская половина же скромно стояла в арьергарде, и только получив сигнал, стала выражать радость встречи поклонами и рукопожатиями с почти «потерянными родственниками». И, никого не слушая, Светлана схватила в охапку все семейство, и друзья покатили по стране. Рыжему было предложено на выбор: путешествовать с семьей в сумке или остаться у соседей, – и Кот, в очередной раз подтвердив свой недюжинный ум, предпочел дожидаться хозяев на малой родине, хоть и под соседским кровом.

На следующий год состоялся ответный визит, от которого Рыжий отвертеться не смог. Он философски перенес и поход к ветеринару, и полет в самолете – зато потом все трудности с лихвой компенсировались жизнью на тропическом острове в море и плаванием на яхте в кепочке, как у капитана. Но по приезде в Россию Рыжий решил – все, впечатлений о заграницах набрался на всю оставшуюся жизнь, и тихо-мирно стал жить в глубинке России, следуя пословице «В гостях хорошо, а дома лучше».

У Татьяны после этих двух путешествий мучившее ее чувство вины иссякло; оно или затерялось на бескрайних просторах России, или соленая тропическая вода впитала всю эту вину без остатка и уволокла на дно морское, где та обрела вечный приют.

Шли годы, и Татьяна начинала понимать, что время, действительно, – целитель душ. Та мгла, сотканная из потерь, которая окружала ее и лежала тяжелым грузом на сердце, начала постепенно рассеиваться: исчез постоянный комок в горле, который временами прорывался потоками слез (обычно по ночам); серые краски постепенно сменились ярким многоцветьем, сквозь которое стали просачиваться струйками и веселые мелодии, и шутки, и смех. Даже стрекот швейной машинки, который был верным помощником и всегда успокаивал, стал звучать не монотонно, а наполнился новым содержанием и силой обновления. Горе, постоянный спутник Татьяны, стало превращаться в легкую грусть, быстро уносимую ветром. Потом Татьяну начали переполнять радость и гордость – дочка делала успехи на поприще рисования, подружки дочери Валечка и Люсенька стали ее подружками-дочками. Радовал глаз и Рыжий, или весело снующий по дому, или мирно посапывающий на диване, – жизнь опять наполнилась теплом и уютом, обрела гармонию и потекла спокойно и размеренно, как Татьяне и хотелось.

Тридцатипятилетие Светлана уговорила Таню отметить с размахом на французской Ривьере – там было много солнца, моря, игристого вина и представительных холостых мужчин, старающихся завоевать расположение русской зеленоглазой русалки. К концу недели Татьяна стала замечать, что ее взгляд частенько останавливается на начальнике охраны мужа Светы. Ее тянуло к этому строгому, почти угрюмому человеку. Но он никогда не подходил и не заговаривал; и только один раз она поймала его взгляд, полный восхищения, когда пришла первой в велосипедном заезде.

Татьяна любила кататься на велосипеде. Ноги у нее были сильные и красивые. Муж после свадьбы смеялся, что за эти самые ноги, которые на велосипеде превращались в поршни-турбины, он ее и полюбил. Татьяна же не понимала, что с ней происходило, когда она начинала крутить педали, а происходило что-то удивительное – она сливалась с велосипедом в единое целое и становилась каким-то чудищем с ногами-колесами, лихо отмахивающими милю за милей. В это время ее не волновали ни сумасшедшая скорость, ни препятствия на пути; она знала, что то, чем она сейчас является, может преодолеть любую преграду, и ничего не имеет значения, кроме сумасшедшего движения вперед. В эти моменты она вспоминала всю «эпопею» обучения велосипедной науке.

С железным чудом она познакомилась у дедушки Егора – «конь» стоял-висел на стенке в коридоре, ухоженный и блестящий, со звонком на руле, в который хотелось позвонить, рука сама тянулась. Вторым этапом знакомства было катание на раме. Дед Егор в выходные устраивал себе нагрузку и ежедневные пешие прогулки менял на велопробежки: на раме размещал Танечку, на багажнике дочку Светочку с небольшим рюкзачком с провизией для пикника. На привале, осматривая свой «живой груз», сокрушался: «Надо начинать увеличивать нагрузки, а то через год-другой Татьянка подрастет, Светланка пополнеет, а я-то постарею, и где мне тогда силы брать, чтобы моих великолепных барышень не пикник доставлять», – и улыбался, а его девочки-деточки весело смеялись и за обе щеки уплетали сухой паек, заготовленный хозяином.

Света на велосипеде кататься не любила, а вот Татьяну железный конь завораживал и манил, и, будучи длинноногой девчонкой, испросив разрешения у деда, стала потихоньку осваивать двухколесное чудо.

Сначала ничего не получалось – ноги деревенели и не слушались, руки дрожали, и руль начинал вихляться из стороны в сторону; но дед Егор поправлял и наставлял: «Ты представь, что педали и колеса – продолжение твоих ног, как у самурая меч – продолжение его руки». Татьяна слушала и представляла себя кентавром, с железными ногами-колесами, сильными и быстрыми, которые могут промчать по любой дороге, с мощной грудью, без устали качающей воздух и преодолевающей любой подъем. И через год тренировок она поехала-полетела, полностью слившись с черным гигантом в единое целое, – в ушах от быстрой езды свистел ветер, и что-то мелькало по обочинам. Вернувшись, увидела восхищенные глаза деда и сказала: «Надо заняться бегом, а то мои ноги без должной тренировки могут слабым звеном оказаться». Произнеся эту фразу, она до конца и сама не понимала, что это значит, но твердо была уверена – бег ей необходим. Татьяна начала бегать по утрам, а вечерами крутить педали велосипеда. Но железный конь оказался с норовом, и чтобы еще раз почувствовать единение с ним, понадобилось семь лет упорного труда. Усилия были вознаграждены, и в дальнейшем, по ее желанию, она без труда подчиняла себе двухколесного друга, превращаясь с ним в единый механизм-организм, спешащий вперед и вперед, пронзая пространство.

После гонок Светлана устроила вечеринку по случаю выигранного заезда, на которой победительницу ждал неожиданный и приятный сюрприз – был приглашен «специальный» гость (Светлана заметила предпочтение-склонность «младшей сестренки»), и во время танца Татьяна вновь, как когда-то давно, почувствовала на своей талии крепкую руку мужчины, танец с которым уводил в страну грез.

Но пора было возвращаться в Россию – дома и Рыжий, и тринадцатилетняя Верочка, оставленные по попечение соседей, – и Татьяна для себя решила, что это был просто восхитительный подарок на день рождения – приятный, но не памятный (но это было только ее мнение).

На Новый год (прошло три месяца) пожаловал нежданный, но желанный гость. Виктор явился как Дед Мороз с мешком подарков, а в нагрудном кармане хранил кольцо с бриллиантом и заверения в искренности чувств. Он поселился в городской гостинице, каждый день наносил визиты и приглашал на разные увеселительные мероприятия. Через неделю, перед отъездом, пришел с огромным букетом – Рыжий посмотрел на Верочку и одобрительно кивнул, Верочка послала одобрительный взгляд матери, и Татьяне ничего не оставалось, как принять предложение, сделанное прекрасным кавалером. Виктор решил предложить семейству переселиться за границу или в другой город, побольше; но, познакомившись с соседями, побывав на музыкальных посиделках, послушав Глебыча, играющего на балалайке, понял, что отрывать семью от их друзей-родных еще не время, и маленький домик обрел еще одного жильца. Татьяна волновалась, как Виктор приспособиься к новой жизни; но оказалось, что ее избранник – мастер на все руки, с уклоном в плотницкое дело, и на участочке появилась мастерская-сарайчик с разными инструментами, и Рыжий, проявив мужскую солидарность, на одной из полок устроил себе лежбище, а заботливые руки сшили мягкую подстилочку. Кот посмотрел на хозяйку с укором: «Я, может быть, йогом надумал сделаться и спать на голых досках – как промежуточный этап перехода на гвозди». Но Татьяна улыбнулась, потрепала за ушком, поправила подстилку, и почему-то мысли об аскетической жизни быстро выветрились из головы Рыжего.

К Татьяне вернулись счастливые дни. Брак с Виктором дал плоды – родились двойняшки, и семья перебралась в городскую квартиру. А когда Верочка окончила школу, вышла замуж и зажила своей семьей, Татьяна с мужем и близнецами переселилась к морю, построив дом, рассчитанный на большую семью.

Проводя дни в заботах о своей семье, Татьяна благодарила небеса за все, что они ей послали, – за мирное небо, за тихое семейное счастье, за любовь родных, за большое и малое, чем богата жизнь каждого человека.