Про караул, генерала и пистолет Макарова

    Про караул, генерала и пистолет Макарова.

В Санкт-Петербурге, в самом его центре, недалеко от Гостиного Двора и на пресечении улиц Садовая и Инженерная находится военная комендатура города.
Главный грозный орган для всех военнослужащих гарнизона, т.к. именно она должна поддерживать контроль за порядком и дисциплиной в городе. Она и поддерживает. Не только более 300-ми человек в ежедневных военных патрулях с маршрутами по всему городу, но и при помощи гарнизонной гауптвахты, на которую попадают самые злостные нарушители этой самой воинской дисциплины, собранные со всех воинских частей и военных училищ своего гарнизона. Комендантская служба подразумевает также и другие обязанности. Такие, как воинский учет командировочных и отпускных военнослужащих, организацию отдания воинских почестей на различных мероприятиях и др., но я предлагаю вам чуть приоткрыть туда окошко, заглянуть и соприкоснуться с некоторыми нюансами службы в комендатуре и на гарнизонной гауптвахте. Про один эпизод из гарнизонного караула города-героя Ленинграда, который  и обеспечивает службу этой гауптвахты, я и хочу вам здесь рассказать.
На гауптвахте содержатся не только серьезно провинившиеся и арестованные за это своим начальством, согласно воинских уставов на какое-то количество штрафных суток, но и те военнослужащие, которые находятся под следствием и ждут суда или этапирования после него. Т.е. там находятся не только всяческие военные «хулиганы», но и более серьезные нарушители и даже преступники. И содержатся они в разных помещениях: солдаты, матросы, курсанты - в одних камерах, офицеры, прапорщики, мичманы – в других, а подследственные и осужденные, бывают здесь и такие, в третьих. По легенде, в одной из этих камер когда-то даже содержался и сам Чкалов, наказанный так за свой знаменитый пролет на истребителе под ленинградскими мостами.
И вот за контролем содержания и охраной таких бедолаг во всех этих камерах, помещениях и т.п. и назначается на сутки ежедневно меняющийся гарнизонный караул, общей численностью свыше 30 человек - постов и камер ведь много, все с боевым оружием - дело-то серьезное!
Вот так, в один из последних дней лета 1994 года заступил начальником в такой гарнизонный караул и я со своими мальчишками. Я – тогда начальник курса или по-строевому командир роты, а мои мальчишки – на тот момент курсанты 5-го курса штурманского факультета ВВМУ им. М.В.Фрунзе. Обычно, выпускной курс в караулы уже не назначали, но тут сложилась какая-то календарно-человеческая накладка в училище и наши начальники не то «поощрили», не то попросили, а вернее - просто приказали нам еще раз послужить Родине таким вот образом.
В армии и на флоте - надо - значит надо. «Есть!» И вперед с песнями! Со словами из Устава гарнизонной и караульной службы, как в этот раз. Заступили, несем тяготы и лишения, т.е. её – службу!
Уже не впервой у нас такой караул, парни мои опытные, службу эту знают, все течет по накатанной. Построения, разводы, посты, смены, отбой-подъем, приемы пищи и т.д.  Обычно,  с утра арестантов распределяют на различные работы, как внутри комендатуры, так и за ее пределами. Из числа караульных назначаются «выводные», которые со своими командами из арестованных убывают в город на различные работы и возвращаются на гауптвахту лишь по их окончанию и во второй половине дня. Труд, как известно, облагораживает не только человека, но даже и военнослужащего, особенно, если он арестованный и «бездельничает» на гауптвахте…
Так и в этот раз: построились, распределились, проинструктировались и команды под охраной моих «выводных» убыли в город на работы. Караул продолжается, посты сменяются, распорядок дня выполняется, в общем - служба бдится, все - как положено!
Где-то ближе к окончанию дежурства и смене нашего караула, вдруг со мной связывается начальник гауптвахты: «Нас с вами вызывает комендант гарнизона!»  Ого! Спрашиваю его, зачем? Отвечает – не в курсе. Вызывает – идем! Осмотрел себя, не так часто требует к себе начальника караула аж целый гарнизонный генерал - вроде все в порядке: фуражка, китель, портупея с кобурой и пистолетом. Навел лоск, затянул потуже ремень, надел суровое выражения лица «морской волк» и вперед!
Заходим. Огромный кабинет, в глубине за старинным и резным, тоже не маленьким столом сидит САМ - военный комендант. «Товарищ генерал-майор, начальник гарнизонного караула капитан 3 ранга Ткачев …» И вдруг генерал, прерывая меня, рычит: «Руку…»
Я непонимающе молчу, непроизвольно прервав доклад.  Тон генеральского рычания резко повышается: «Руку!!!»
Я опять молчу, уже несколько остолбенело, т.к. реально не понимаю – то ли это такой своеобразный  армейский жаргон (вряд ли это юмор), то ли я уже отупел здесь в комендатуре, то ли и не я...
Третий раз, аж привстав и пристально глядя на меня, генерал, уже фальцетом: «РУКУ!!!»
Скашиваю глаза на капитана, начальника гауптвахты. Он своими глазами показывает куда-то над моей фуражкой - типа, все! Хана нам! Пора уже туда, наверх - к ангелам! Допрыгались! Думаю, да что за игры тут такие и говорю: «Тов.генерал, я вас не понимаю». Он даже, как бы успокаиваясь и садясь обратно в кресло: «Опустите руку!» Я-то при докладе, как положено, отдавал честь все это время. Опустил, стою, переминаясь и не понимая, что здесь происходит. Генерал вдруг опять, только почему-то изменившись в лице, покраснел, как-то сжался весь, потом побледнел и еле выдавил из себя: «Тов. капитан 3 ранга, идите к себе…» 
Есть! Вышел, вернулся в свое караульное помещение. Нафига вызывал? Собственно, да и….
Генерал с возу – начкару легче! То ли генерал, то ли «Караул устал» к концу дня, не поймешь этих армейцев.
Тут подоспели заботы по сдаче нашего караула сменщикам, закрутилась военная суета, стало не до размышлений о генеральских причудах. Сменились, вывожу своих парней садиться в училищный автобус. И тут, вдруг, отводит меня в сторону прибывший из училища заместитель начальника нашего штурманского факультета кап.1 ранга Костыгов В.А. Оказывается, к тому времени его срочно вызвал в комендатуру сам генерал.
«Ну ты, Серёжа, выдал!» Вячеслав Алексеевич помнил меня еще по учебе в училище курсантом, потому и мог разговаривать со мной по-отечески и даже дружески. «Генерал сказал, что ты его чуть ли не застрелить хотел!»   ???   Наступила моя очередь непонимающе взмывать брови вместе с глазами куда-то вверх, к ангелам и даже выше.
И тут наконец-то до меня дошла вся мизансцена нашей встречи «генерала с флотским офицером».
Дело в том, что, во-первых: моряки по специфике своей службы не слишком большие строевики. И к различным армейским штучкам, типа «чеканный строевой шаг» или «уставная четкость выполнения отдачи воинского приветствия» относятся с элегантной небрежностью, что непроизвольно входит в привычку – на кораблях плаца ведь нет. И во-вторых:  у моряков отличается от армейской не только сама форма, но и портупея для ношения кобуры с пистолетом. У армейцев – к поясному ремню еще крепится ремень через плечо, который несколько снимает нагрузку от висящей на поясе кобуры с пистолетом. А у моряков – только поясной ремень. И висящий на нем целые сутки пистолет Макарова в кобуре и с двумя обоймами и, на минуточку - весом около 1 кг, что несколько напрягает, постоянно оттягивая ремень вниз. Примерьте на себя литровую банку с огурцами на поясе, и на сутки, не снимая. Просто объясняю ситуацию, а не предлагаю вам испытывать подобные «отягощения».
И все эти факторы, сошедшись воедино в кабинете коменданта, привели вот к чему. Докладывая генералу, я вскинул руку к фуражке недостаточно близко, по его мнению, видимо, тем самым поставив на грань срыва всю дисциплинарную подготовку вверенного ему гарнизона. «Руку!» - то была его гениальная строевая подсказка «дотянуть руку к виску», не учел только, что не армейцу, а моряку…
Если серьезно, сыграла моя привычка так «по-морскому» отдавать честь. А, по мнению генерала – «так могут отдавать честь только Маршалы, т.к. куда им тянуться – выше уже некуда» - жаловался-ругался он потом Костыгову. И когда я, по команде генерала там в его кабинете, опустил свою руку вниз, то опять же – непроизвольно и автоматически, не понимая что происходит, стал поправлять-поддерживать и мять задумчиво этой же правой рукой кобуру с пистолетом, предательски оттянувшую мне весь бок за эти сутки. Ну, а что уж тут почудилось «боевому гарнизонному генералу», можно только догадываться!..   
Эти генеральские страхи и рассказал мне Вячеслав Алексеевич, добавив: «А еще генерал сказал, чтобы этого каптри больше он здесь не видел!». Опечалил он меня этим, конечно, сильно! «А вызывал-то он меня зачем?» - это я Костыгову.  «Говорит, увидел какого-то твоего курсанта-выводного, возвращающегося после работ с арестованными в «совершенно непотребном виде» и хотел выяснить кто он, чтоб наказать-арестовать». Крут был генерал. Хорошо, что пуглив. Обидно было бы в последнем карауле потерять, суток на пять, одного из моих парней, превратив его генеральской волей из караульных в арестованного из-за своей доброты к подопечным.
Сложно, конечно, мне было смириться с потерей возможности еще раз продемонстрировать военному коменданту, как умеют приветствовать генералов флотские моряки, даже если это идет не совсем по Строевому Уставу. У моряков ведь есть свой Корабельный Устав, где прописаны не менее важные дела, чем расстояние ладони до фуражки! Просто не все генералы об этом знают. И в комендатуру мы, выпускным курсом, действительно больше не попадали. Что значительно лучше, чем даже мимолетные встречи с этими блюстителями комендантской гарнизонной дисциплины! Вот теперь, надеюсь, и вы это понимаете…
А сейчас, бывая в центре города, возле Садовой и Инженерной, я всегда вспоминаю с улыбкой  и легкой грустью те наши гарнизонно-караульные «тяготы и лишения», своих мальчишек, а еще того генерала и пистолет Макарова.   


             2023 г. Ткачев С.И.