Про БДК Новочеркасск

«Ни одно флотское сердце никогда               
                не может забыть родной корабль».
                Леонид Соболев.
               

«Утверждаю»
техническую  часть   нижеизложенного
Командир в/ч 31131 (БДК-46) в 1987-88 г.

Капитан 3 ранга         Хворостухин А.Р.





                Про БДК «Новочеркасск».
             Начало славного пути корабля. Как это было.
                (Записки первого штурмана)


Предисловие.


     Мой читатель, хотел я по-другому предоставить вам этот рассказ о своем корабле, БДК «Новочеркасск», который писал несколько месяцев. Согласовывал детали с его Командирами, чтобы не было неточностей и т.п. ляпов. Рассказ же будут читать моряки, знающие люди, профессионалы. Надо было «не ударить в грязь лицом». 
Но жизнь и судьба штука непредсказуемая. Её могут видеть наперед только провидцы. Увы, я не из их числа. И хоть Ванга и другие особые люди предсказали, что будет все хорошо для России, а если честно, мне это тоже греет душу и почему-то этим предначертаниям я верю…
Но больше верю - в нас, в Россию и в русского парня, воина и солдата! И моряка!
А пока - сука-война. Враг силен. Не только эти укро-наци, но и эти суки-наглосаксы! Которые и ... аваксами, шторм-шедоуми, спутниками, исподтишка и подло, как сама их гнилая сущность, продолжают гадить, а мы …
А мы всё уши мнём и законы блюдём... ждём трамвая - я не такая...
Вот и мой корабль неожиданно погиб. И на душе погано.
Верю, имя «Новочеркасск» еще появится на борту нового десантного корабля, катера, фрегата или корвета.
И он тоже еще послужит Родине и ВМФ, как и мой БДК «Новочеркасск», который погиб, выполняя боевую задачу по снабжению войск боеприпасами. Жаль, войска эти не смогли его, беззащитного от вражьих ракет десантника, защитить и сберечь…
Еще больше, до слез, жаль его моряков, которые честно выполняли свою боевую задачу
и геройски погибли на своем корабле и на своих боевых постах. И пусть сейчас вертятся
еще сильнее там, на сковородках, те, из-за которых они погибли. С кого все началось
и кто развалил мою и нашу ТУ страну, о которой и рассказ этот. И меченый, слабовольный слизняк, который раскачал лодку. И властолюбивый алкаш «боже-благослови-пиндосию», который бросил ее дальше без вёсел в дикий водоворот «рынка».
И много, кто еще. А у кого еще и впереди, эта сковородка. Будет, обязательно будет, ждите, суки! Еще не конец этой истории. Жизнь расставит все по местам.   
Вы уж извините меня, за такой мой «французский» - других слов тварям не нахожу.
И такое трагическое совпадение. Только на выходных закончил я рассказ о нем, о моем корабле, БДК «Новочеркасск», дошлифовал. Даже выслал его в понедельник Командирам (о них в самом рассказе есть, прочтете), а дальше собирался выложить этот рассказ и вам, мои читатели…
А во вторник, рано утром 26.12.2023 г. судьба опередила неожиданным концом. Герою этого рассказа. Кораблю.  БДК «Новочеркасск».
Он погиб, на войне, как солдат, как моряк, выполняя боевую задачу своим экипажем.
Как и многие другие, кто подтирает и разгребает сейчас своими жизнями, силами и здоровьем то, что натворили эти «твари со сковородок». 
Корабля больше нет. Но не истории о нем! Потому - выкладываю.
Память - ее не убьешь!
И рукописи - не горят!
А настроение - хоть не пиши, больше…
Думал, будет просто рассказ. Получается - это был мой реквиум. Моему кораблю…

Я плачу, а вы - читайте:



1. Про 39 дивизию Черноморского флота ВМФ СССР.


Однако крепка была советская власть в 80-е годы прошлого столетия и потому имела
не только огромную армию, но и большой и могучий Военно-Морской Флот СССР. И развивалось тогда на флоте все – появлялись новые соединения, выпускались из училищ новоиспеченные морские офицеры, строились новые корабли, самолеты морской и палубной авиации и даже корабли-экранопланы, подводные лодки и многое, многое другое. Так, к примеру, новообразованную 39 ДиМДС - 39-ю дивизию морских десантных сил Черноморского флота, в которой я имел честь начинать свою офицерскую военно-морскую службу, с середины 80-х начали пополнять новыми и более современными большими десантными кораблями - БДК проекта 775.
Кстати, отмечу еще одно из своего личного опыта про ту крепкую советскую власть, которая планировала и строила, расширяла и увеличивала свой Военно-Морской Флот. Из выпуска ВВМУ им. М.В.Фрунзе 1985 года в 39 дивизию ЧФ попало служить сразу 7 молодых офицеров - лейтенантов-штурманов и однокашников: Большаков Толик, Голофаст Леша, Карпов Саша, Киселев Виталик, Милюков Юра, Ярошевич Саша, а также сам автор этих строк (парни, привет вам от меня!). И всем нам хватило и кораблей и должностей! А еще троим из нас, уже женатым и с детьми лейтенантам – мне, Лешке и Толику, от дивизии и буквально в течение полугода после прибытия туда на службу, дали отдельные квартиры и даже в одном подъезде новопостроенного дома!
Ну, разве не крепка была тогда советская власть, вместе со своей Армией и ВМФ!
В этой нашей 39-й дивизии, которая базировалась в Крыму на озере Донузлав, к началу моей службы в ней, из десантных кораблей, кроме БДК проекта 1171 советской постройки, имелись различные типы МДК и КВП - малые десантные корабли и катера на воздушной подушке. И еще несли свою морскую десантную службу в ней, построенные на судоверфях Польши, СДК - средние десантные корабли проектов 770, 771 и 773.
А вот новые и более современные типы БДК, тоже польской постройки, но уже проекта 775 модификации 2, начали поступать на Черноморский флот лишь после 1985 года.
Первый из них был БДК-56, который пришел на ЧФ в 1986-м и ставший позже «Константином Ольшанским», со своей не легкой военно-морской судьбой, как это показали дальнейшие события в Крыму и на Украине. Затем в конце этого же 1986 года пришел в дивизию второй такой же БДК-64, получивший позже имя «Цезарь Куников».
А вот про третий черноморский корабль проекта 775/2, БДК-46, в 2002 г. получивший имя города-шефа и ставший «Новочеркасском», и будет это мое повествование.
 
Уже набравшись некоторого опыта службы и будучи на тот момент старшим лейтенантом и командиром штурманской боевой части БДК проекта 1171 «Николай Фильченков» - БЧ-1 или «БэЧэ-Раз», как произносится это на военно-морском сленге, получил я новое назначение в приемный экипаж новостроящегося корабля – третьего БДК польской постройки для нашей 39 дивизии. Экипаж этот приемный состоял тогда из 5 офицеров, 3 мичманов и всего 16 матросов – это был необходимый минимум для приема нового корабля от судостроительного завода и управления им на переходе из Польши в Союз после завершения его строительства. Командиром приемного экипажа был назначен Хворостухин Аркадий Ремович, замполитом (а вдруг чего?) - Виктор Палий, штурманом - командиром БЧ-1 – ваш покорный слуга, специалистом связи - командиром БЧ-4 – Комардин Алексей, механиком - командиром БЧ-5 – Михаил Капранов, старшиной команды электриков БЧ-5 - Кравчук П.И., боцманом - Макеев С.Ю. и фельдшером (а вдруг чего-2, только уже на самом деле) - Лепетан В.А.
Конечно, самая большая нагрузка по приемке корабля и всего его оборудования лежала на командире БЧ-5. Потому больше всего членов этого приемного экипажа (не так уж и много по сравнению с объемом поставленных задач, если честно) и были приданы механику. В моей штурманской боевой части, самой небольшой по количеству принимаемых корабельных заведований, для сравнения, на приемке был только я и один рулевой - матрос Бураков В.Ю. Но не зря же еще Петру Великому, родоначальнику Флота Российского, приписывают выражение: «Штурмана — отродье хамское, но дело свое зело разумеют. А посему — в кают-компанию их пущать…». Вот мы и «разумели», а если и «хамили», то самую малость и только «плохишам», но об этом чуть позже…
Получив различные и необходимые инструктажи и наставления, в том числе и о политическом моменте международного положения и неусыпного бдения советского «облико-морале» за границей (а как же без этого «вдруг чего»), наш экипаж стал готовиться к командировке в республику Польша. И тут внезапно нарисовалась проблема - во что же одеть наших матросиков, т.к. Родина, выдав нам вместо воинских документов новенькие и синие служебные паспорта, приказала находиться в Польше всему экипажу только в гражданской одежде. Приказать приказала, но выдать ее забыла. С этой гражданской одеждой у офицеров и мичманов вопросов, понятно, не возникло.
А вот остальной экипаж…
Кому из матросиков прислали посылки с какой-то одеждой из дома, кого приодели из старых и не нужных вещей остальные наши корабельные «модельеры», а что-то даже, что смогли найти по тем временам дефицита, докупили в местных магазинах.
В общем, если честно, видок у нашего приемного экипажа был еще тот – наполовину матросы революции в тельняшках и флотских ботинках, наполовину «свадьба в Малиновке» - «этот лапсердак прям по мне сшитый»!
Кое-как приодевшись, но подготовившись более основательно по знанию матчасти и прочим корабельным премудростям БДК нового проекта, эта наша группа «в полосатых купальниках» отправилась в путь в заграницу!
И вот, наконец, ранней осенью 1987 года, поездами из Севастополя через Брест и Варшаву наш экипаж прибыл в город Гданьск, тогда еще Польской Народной Республики, где на судостроительном заводе, он же судоверфь «Сточня Пулноцна» или Северная Верфь, уже завершалась постройка нашего нового корабля.

2. Про Польшу.

Разместили нас в обычной городской гостинице Гданьска недалеко от судоверфи, где мы и жили все время этой командировки около полутора месяцев. И как вы, наверное, догадываетесь -  жили мы там совсем неплохо и почти, как «белые люди». Особенно рады этому были наши матросики, да и все остальные, конечно же, тоже были совсем
не против такой свободной и гражданской жизни на далеком от начальства «забугорном» берегу. Но надо отдать должное всему нашему экипажу – никаких «вдруг чего» даже близко не было, вся командировка прошла «чинно-благородно» и в строгом соответствии «морального облика строителя коммунизма», как и «завещал нам» наш же политотдел.
Каждое утро заводской автобус отвозил нас из гостиницы на судоверфь, где и проходила окончательная приемка корабля нашим приемным экипажем. Во время постройки корабля все его этапы, начиная с закладки на стапеле, контролировали наши советские специалисты-кораблестроители и офицеры военной приемки, которые находились при заводе постоянно, а нам предстояло завершить уже последний и весьма ответственный этап – окончательный прием корабля не только от завода, но и от одной страны другой!
Происходил этот прием примерно так.
По приезду на завод мы поднимались на корабль и расходились по своим заведованиям, проверяли, что и как делается, при необходимости выдавали замечания и ждали завершения этапов сдачи по каждому помещению, чтобы потом их зафиксировать и письменно принять. У каждого из нас, ответственных приемщиков от экипажа корабля, командиров боевых частей и старшин команд, были подготовленные военной приемкой, выданные и изученные нами ранее специальные журналы, схемы и инструкции. С полными и подробными чертежами и пояснениями по всем помещениям, приборам, механизмам, мебели и остальному имущества корабля с указаниями - что в окончательном варианте должно быть заводом построено и как оно должно правильно функционировать. Соответственно, от завода были свои специалисты-сдатчики «по специальностям». Так у меня по штурманскому заведованию сдатчиком был высокий вежливый поляк, который звал меня «паном навигатором», а я его в ответ «паном инженером». Никогда до этого Паном не был, но тут пришлось быть им аж целый месяц, а куда деваться – евро-культура, понимаешь, лапти и балалайку я ж специально дома оставил!
Вначале все шло по заведенному сценарию сдачи-приемки: «Проше подписатч, пана навигатора ...» и «Добже, дзенькую, пан инженер!» от меня в ответ.
А как вы думали? Культура ж! Прямо, как в кино: «Высокие, высокие отношения!»
Так и шла бы дальше эта приемка, если б мне не захотелось немного доработать и усовершенствовать свою штурманскую рубку. Надо сказать, что по польскому проекту
и так обитаемость и комфорт на корабле был устроен достаточно неплохо: удобная новая мебель, красивые и приятные материалы покрытия коридоров и помещений, аккуратный и довольно качественный монтаж и т.д. и т.п. Но комфорта много не бывает, особенно, когда ты можешь добавить его себе сам. В штурманской рубке по проекту было предусмотрено два больших прямоугольных иллюминатора. И вот в проеме одного из них я попросил своего «пана инженера» сделать дополнительную полочку для книг и документов. И не просто так, а вместо другой, не удобной в том месте вещи. Всего-то две направляющие по бокам на откосы иллюминатора и на них съемную деревянную полочку в цвет переборки. Надо открыть иллюминатор – убрал полочку и открыл.
Нет – на ней удобно и под рукой у штурмана находятся расположенные документы, лоции и прочие справочники.
К моему удивлению, ранее всегда приветливый и вежливый пан инженер на мою просьбу холодно и даже как-то надменно отрезал: «Не положено, не по проекту».
Ну … (здесь идут непереводимые флотские слова «удивления» вычеркнутые цензурой) … нет, так нет. Порядок превыше всего. Это вам не лаптями же щи! Тут вам не здесь! И там вам не так! Тут ва-а-аще европы, порядок и цивилизация!
И хоть мне и было на тот момент 24 года от роду, но «у советских собственная гордость»! Потому пришлось мне грубо и цинично воспользоваться своим служебным положением. Не, ну а чО? Офицер я или где? Ведь Родина поручила! А русские не сдаются!!!
И хотя Советский Союз платил Польше очень хорошие деньги в валюте за постройку кораблей, эта цивилизация панов-инженеров не очень-то хотела пойти навстречу пану навигатору даже в таких несущественных мелочах! Пришлось ей помочь сделать первый шаг. Заодно и немного проучить. За надменность и вообще!
На следующий день всё как обычно – «Пан навигатор, проше подписатч».
И вдруг, «пан навигатор» достает чертеж размеров самого помещения штурманской рубки: «Пан инженер, смотри-ка - по чертежам, сколько здесь высота от палубы до подволока у нас по проекту? Указано 210 см? А по факту сейчас сколько?»
Меряем: по левому борту 209, а по правому 211…
«Пан инженер! Как же так? Не по проекту – выравнивай!»
А это практически половина помещений на одной из палуб в надстройке корабля, на минуточку. И все сварное из металла и алюминия. Подумаешь, делов-то! Надо всего-то пану инженеру к утру переварить полкорабля и все…
Следующее утро у меня на корабле началось со странного вопроса от пана-инженера – он вдруг пламенно и заочно полюбил мою супругу так, что сделал ей набор кухонных досок из бука в виде кленовых листьев и вопрошал меня – не откажет ли она в любезности принять их от него, причем совершенно бескорыстно! И в конце, как само собой разумеющееся, сообщал, что моя полочка готова, покрашена и установлена в иллюминаторе в лучшем виде, он проверил всё лично!
Вот что творит сила аргументов правильного убеждения от советского офицера!
А пан-инженер после этого инцидента стал совсем другим: не только еще более вежливым и теперь реально очень уважительным к пану-навигатору, но и готовым на любые доделки-переделки уже без всяких чертежей и проектов.
Здесь не удержусь от небольшого и не совсем лирического отступления, уже и без всяких шуток.
До Польши мне довелось лишь однажды бывать за границей. Тоже по службе, в судоремонтном заводе Болгарии, в городе Варна. Так вот обычные болгары действительно оказались «братушками», радушными и приветливыми жителями своей небольшой, солнечной и очень доброжелательной для нас страны. Увы, сегодня Болгария сильно изменилась в желании приспособиться и понравиться уже другим «друзьям» или, скорее, новым патронам, но сейчас речь не об этом.
А вот в Польше все было совсем не так. И дело тут, конечно, не в отсутствии южного солнца, а в сквозившей исподволь неприязни ко всему советскому, в том числе и к нам, русским морякам, попавшим, волею такого случая, в их польскую жизнь, что мы и почувствовали на себе, подольше пообщавшись с поляками. Моя юность и школьные годы прошли в г.Риге, поэтому я хорошо и до этого был знаком с некой «прохладцей» прибалтийского отношения ко всему русскому. Но то были прибалты, а тут вроде бы поляки, братья-славяне, как мы тогда искренне думали. Оказалось, что не совсем, а вернее – совсем не так! Уже тогда они не считали нас никакими не братьями, ни даже равными себе, ни в чем. Хоть и не было тогда у поляков такого неприязненного отношения ко всему русско-советскому явным и открытым, но оно постоянно сквозило и проявлялось во многих мелочах. И еще одно стало для меня далеко не лучшим открытием и разочарованием за эту командировку – неприкрытая польская меркантильность. Готовность за личную выгоду продать-купить-выменять кого угодно и на что угодно. Так же впрочем, как и с беспринципной легкостью отступить, почувствовав на себе чужую силу или потерю своей личной выгоды. Конечно, такая моя разочарованность в польском «братском» народе была вызвана не только наивностью молодости, но и советским, интернациональным воспитанием. Но, как показала дальнейшая современная история нашей «дружбы народов», не такие уж и неправильные были эти мои первоначальные впечатления.
Тут, видимо, нужно написать, что далеко не все поляки такие. Может быть и так, но я сталкивался почему-то именно с такими…

Но вернемся на наш корабль.
Конечно, еще много было разных моментов в доведении нашего БДК «до кондиции». Особенно много всего, как всегда на флоте, лежало на нашем механике и его команде из БЧ-5, ведь корабль это сложный организм разнообразных машин, механизмов,  приборов и прочей непростой техники. На флоте всегда очень уважают корабельных механиков за их непростой и очень важный для корабля труд. И наши уважаемые механические силы во главе с «главным по тарелочкам» Мишей Капрановым в очередной раз не подкачали – все сложности с заводом и польскими «панове» были преодолены!
Наконец наступил завершающий этап нашей приемки, которая благополучно окончилась успешно пройденными ходовыми испытаниями с выходом в море и подписанием всех приемных документов. После чего на корабль прибыл Консул СССР в ПНР со своей свитой. И вместе со специалистами военной приемки, руководством завода и всем нашим экипажем над новым и еще не полноценным боевым, но уже военным кораблем - БДК проекта 775/2, с номером заводской постройки 24, в ноябре 1987 года был поднят флаг Советского Союза - то самое знаменитое и легендарное красное знамя СССР!
Оставалось последнее – перегнать наш корабль из судостроительного Гданьска в главную военно-морскую базу Балтийского флота.
И вот, сняв с борта последних заводских специалистов и попрощавшись с Польшей, наш БДК-46 с экипажем - «нас мало, но мы в тельняшках», а на самом деле - в цивильном по приказу Родины и даже уже довольно неплохо приодетых по последней польской моде, под красным флагом СССР вышел из Гданьска курсом на Балтийск.


3. Про город Балтийск.

Идти морем от Гданьска до Балтийска несложно, практически по прямой и около 50 миль. Сложность заключалась лишь в малочисленном экипаже и новой, еще недостаточно хорошо освоенной им технике. Помню, на подходе к порту я сам сбегал вниз, спустился в гиропост и шахту лага и поднял его трубку (это такое специальное выдвижное из нижней части корпуса корабля устройство для измерения скорости движения). Так положено, дабы не повредить ее, выдвинутую, при проходе на малых глубинах и швартовке, а больше этого делать было некому – экипажа ведь минимум.
Подойдя к приемному бую Балтийска, запрашиваем «Добро» на вход в базу.
Нам в ответ: будете ждать лоцмана или сможете сами? Командир решает – заходим самостоятельно, ждать не резонно, т.к. начинает усиливаться волнение и ветер.
Нам – «Тогда вам Добро к 59-му причалу». Командир мне: «Штурман, и где этот 59-й причал?», я уклончиво, но бодро: «Блин, да откуда ж мне знать (это я про себя, конечно)? Где-то там точно должен быть, раз нам говорят, товарищ Командир!» В общем, заходим в базу и ищем визуально, где стоят БДК и готовится швартовая команда – видимо, нам туда. Сейчас понимаю, что, конечно, это была авантюра – как со стороны флота, так и с нашей - самостоятельный заход новостройки лишь с приемным экипажем, да еще с другого флота и в незнакомый порт, но – было почему-то именно так.
Кто помнит историю города Балтийска, хорошо знает, что это бывшая немецкая военно-морская база Пиллау, достаточно крупная и хорошо устроенная и оснащенная. При входе в нее с моря вначале идешь по фарватеру и пологой дуге, затем слева открывается несколько проходов, дамб и гаваней между ними. У меня в наличии лишь одна не очень крупномасштабная карта и только для перехода. Естественно, она не секретная и на неё не нанесено ничего из военной инфраструктуры базы. За какой дамбой, в каком проходе скрывается наша гавань с этим загадочным 59-м причалом? Мягко скажем, если коротко и без крепких флотских словечек, совершенно непонятно…
Идем самым малым, смотрим, ищем. Экипаж минимален, сигнальщиков нет, поэтому «смотрим» – это опять исключительно я - лицо штурманской национальности, бегаю с вытаращенными линзами бинокля и ищу – где же, в каком месте берега наконец-то ждет нас эта загадочная балтийская Родина № 59? Залез я аж на сигнальный мостик, смотрю, смотрю … вдруг – вот они наши БДК где, ура - нашел! Как оказалось потом, это было место в одном из П-образных бассейнов военной гавани, где и стояли искомые нами БДК 71-й бригады десантных кораблей Балтийского Флота. Лечу вниз на ГКП, размахивая от радости крыльями и указывая руками: «Товарищ Командир! Ура - «бабушка приехала»! Нам вот туда!» Оказалось, там нас даже уже и буксиры ждут! Жить сразу стало легче и веселее, жизнь наша теперь балтийская стала, вроде, как налаживаться!
Поворачиваем уже куда надо, идем к нашим искомым кораблям, таким же БДК проекта 775. А они все стоят кормой к нам, левым бортом к причалу и лагом, т.е. бортами друг к другу. И все носами почти упираются в верхнюю часть буквы «П» бассейна гавани! Почему так подробно описываю все это - сейчас поймете.
Нам опять команда с берега - вам швартоваться так же - лагом к борту крайнего корабля, а это оказался БДК «Александр Шабалин». Буквально за секунду наш Командир принимает решение – развернуться на 180* и швартоваться не левым, как стоят местные корабли к стенке причала, а правым нашим бортом к правому же борту стоящего БДК, типа «валетом». Здесь опять придется мне сделать небольшое, но не лирическое, а уже военно-морское отступление, чтобы объяснить почему.
Наша 39-я дивизия образовалась в 1983 году на базе 197-й бригады десантных кораблей ЧФ, которой долгое время командовал легендарный её комбриг капитан 1 ранга Подопригора Николай Васильевич, сделавший очень многое для отличной боевой подготовки морской десантной службы бригады. И был он в непререкаемом авторитете для моряков, служившим под его началом. Потому и наш Командир, помня и выполняя наставления своего первого комбрига и Учителя, стал швартоваться носом, а не кормой к выходу из бассейна!
Надеюсь, теперь все понимают тот наш маневр с разворотом, а также - почему и насколько всегда важно боевому кораблю – стоять у причала так, чтобы в случае тревоги сразу выскочить из гавани, а не разворачиваться вначале для этого, стоя кормой к выходу из нее, как стояли тогда местные БДК.
И кстати, БДК «Александр Шабалин», к борту которого мы тогда швартовались, был назван в честь дважды Героя Советского Союза, фронтовика-катерника, который потопил немало фашистов на Северном флоте во время ВОВ.
И вот он, сам контр-адмирал Шабалин А.О., во время моей учебы в училище, еще служил там преподавателем. Преподавал нам в училище и еще один Герой Советского Союза, тоже командир торпедного катера во время ВОВ, кап.1 ранга Павлов Б.Т.
И их портреты, среди других многочисленных выпускников училища – таких же Героев СССР, а сейчас и РФ, до сих пор висят по традиции в Галерее Героев нашего училища. Говорю же – очень хорошо учили тогда будущих советских офицеров флота! И кто!   
В общем, развернулись, маневрируем, швартуемся: подходим на заднем ходу и параллельным курсом к борту «Шабалина». И тут вдруг выскакивает на его мостик какой-то человек без головного убора и в потертом тулупе без знаков различия и начинает орать нам в мегафон благим матом, да так, будто ему только что прищемили какой-то очень важный и самый любимый палец! И таким тоном, типа – я лучше знаю, как вам надо тут и прямо сейчас действовать - «Какого … вы здесь крутитесь? Давай машины вперед, на..! Нет, бл..! Левую, я сказал, средним! Куда, бл..? Право на борт! Назад отрабатывай, на…! Я кому сказал и … ё-п-р-с-т … и тд и тп…!»
Думаю, многим военным морякам знакома подобная картина.
Также как и то, что швартовка корабля является одним из наиболее сложных морских мероприятий, особенно, когда это делается в незнакомой базе и стесненных условиях, да и вообще впервые на новом и пока еще не очень хорошо изученном корабле. И лезть с непрошенными советами швартующемуся Командиру «под руку» - как бы это сказать помягче - ну, нЭ надо: «Ты тавой! Давай не безобразничай!»
Напоминаю, что наш корабль пришел под флагом СССР, управляет им хоть и  небольшой, но элегантно одетый в гражданскую одежду экипаж - помните: «Брюки превращаются…».  И который уже совершенно отвык от того, чтобы на него орали не поймешь Хто. И вообще мы уже были тогда почти Паны капитаны, Паны навигаторы и т.п. уважаемые «белые» и даже не совсем военные люди! И потому при очередном сближении нашего мостика с мостиком кричащего мегафона на «Шабалине», пан-Тулуп был элегантно, коротко и ёмко послан нашим Командиром на букву «Икс»!
Надо отдать должное Тулупу – послание сие было понято им сразу, потому дальнейшая наша швартовка закончилась также красиво и элегантно, как и началась - с разворота, но теперь уже без лишних посторонних и эмоциональных флотских мегафоно-выражений!
А после возвращения с доклада на «Шабалине» о прибытии нашего корабля в распоряжение штаба местной бригады, Командир сказал мне, загадочно усмехаясь при этом: «Штурман, знаешь, кого мы с тобой сейчас послали нахер? Местного комбрига».
Так закончилась первая швартовка БДК-46 на Родине.

4. Про превращение военного корабля в боевой.

А дальше начались корабельно-береговые будни. Приехал с ЧФ весь остальной наш экипаж. Знамя СССР на флагштоке сменил флаг ВМФ и кораблю был присвоен 108-й бортовой номер. И пошло насыщение и наполнение нового корабля необходимым оборудованием и имуществом, выстраивание организации службы и взаимодействия всех боевых частей, а также обучение, воспитание и слаживание всех членов новой команды и постепенное превращение её в настоящий военно-морской экипаж.
Хочу сказать, что дело это весьма непростое, очень трудозатратное, кропотливое и не быстрое - не так просто из разных по срокам и опыту службы моряков, собранных по несколько человек с множества различных кораблей, создать хороший экипаж. И, конечно, очень многое здесь зависит от начальника, его создающего. Нашей команде и кораблю повезло – у его руля тогда оказался отличный руководитель и организатор, а еще умелый и профессиональный военный моряк – Аркадий Ремович Хворостухин - с большой буквы настоящий Командир!
Во многом благодаря ему, как показало дальнейшее, наш БДК-46 превратился в отличный военный корабль, но об этом чуть позже!
Помню, пока еще не приехал основной экипаж, сел я, еще в гражданской одежде, в своей каюте за стол и начал с того, что в обычном блокнотике написал: «Купить. Тетради – 5 шт. Ручки – 5 шт. Карандаши, линейки, резинки стирательные…» и прочую необходимую атрибутику. Пошел в обычный канцелярский магазин Балтийска и все это закупил. Вот так, к примеру, элементарно и просто начиналась создаваться штурманская боевая часть нового корабля, нашего БДК-46. Потом, конечно, подключились и гидрография и другие службы снабжения флота - на корабль, во все его боевые части и службы, было получено и поступило все, что для него было положено – флотская организация ВМФ СССР работала тогда, как хорошо отлаженный механизм.
Приехавшие с ЧФ офицеры, мичманы и матросы в основном были все с разных кораблей, даже других проектов, да и пока еще малознакомы не только с кораблем, но и друг с другом, поэтому после их размещения, как и положено на флоте при отработке новых задач, на нашем БДК начался первый и очень важный так называемый «организационный период». Надо опять отдать должное профессионализму нашего Командира, он нашел нужные слова и аргументы прежде всего для командного состава офицеров и мичманов корабля, чтобы этот Оргпериод прошел не «для галочки» и
не «из под палки», а с пониманием и с осознанием каждого из нас, что создание и слаживание экипажа можно достичь лишь большим трудом и своим личным примером.
А еще применяя «Главный Принцип Вооруженных Сил», но его оригинальное произношение я от вас утаю, уж не обессудьте. Во-первых, он лично-секретный от нашего первого Командира БДК-46 и рассекретить его может только сам Командир,
а во-вторых, он был особенно актуален в ВС СССР, которых, увы, уж больше нет,
а в-третьих, служивые его, в общем-то, и так все знают! По-граждански этот Принцип  Вооруженных Сил звучит примерно так: «Драть сиЛно, но справедливо!»
Ну и в-четвертых: подвесим немного загадочности и интриги с «Принципами» службы на БДК-46 и в ВС СССР, в целом…
И весь месяц этого Оргпериода мы, все офицеры и мичманы корабля, включая и самого Командира, вставали в 5.50 и в 6.00 уже присутствовали на побудке личного состава, а в 6.10 вместе со всем экипажем бежали на зарядку. А затем также - все мероприятия корабельного распорядка дня неукоснительно выполнялись всеми же и обязательно со своими подразделениями: приборки, приемы пищи, обслуживание и проворачивание  механизмов, техники и приборов, построения и учения и, конечно же, многочисленные учебные и практические занятия по освоению нового корабля. Вплоть до отбоя в 23.00. И так каждый день! Да, это непросто, зато через какое-то время неукоснительность соблюдения на корабле всего того, что делать положено, а также постоянная учеба матчасти, стало давать ощутимые результаты – все служебные процессы стали идти по налаженной колее и так, как надо. Да и все уже привыкли к такому ходу службы: делай, как надо и все будет хорошо, не будет никому проблем, а наоборот – и похвалят и в культпоход и в кино сводят и т.д. и т.п., вместо того, чтобы тебя того – по Главному Принципу ВС - сиЛно… Ну, вы поняли!
Кроме того и сам корабль также требовал своего правильного освоения руками, его обслуживающими. Все многочисленные двери, иллюминаторы, люки, лючки и прочие открывающиеся части корабля, все его помещения и т.п. места и отсеки, так называемые Боевые Посты на корабле, нужно было промаркировать трафаретной надписью соответствующего «Боевого Номера», присвоенному каждому матросу корабля. И у такого матроса должна иметься выученная им наизусть, персональная книжка, так и называемая - «Книжка Боевой Номер», где четко расписано, по какой тревоге или команде, куда этот матрос бежит и что он там должен делать. Какой люк, дверь, заглушку, горловину с надписью этого его Боевого Номера, нужно открыть-закрыть (отдраить или задраить, если по-флотски), а также все его дальнейшие обязанности и действия на этом Боевом Посту. Не буду дальше утомлять читателя спецификой флотских премудростей – моряки и так ее знают, а не моряки – уже сами догадываются о ее наличии. В общем, все эти помещения, люки и пр., т.е. практически весь корабль,мы должны были не только промаркировать Боевыми Номерами их заведующих (причем в 2-х вариантах и разными цветами: красным - по боевой, а белым – по повседневной организации), но еще и отработать все действия по этой маркировке, в соответствии всех таких книжек Боевой Номер. Всего личного состава и по всем имеющимся тревогам, сигналам и другим корабельным командам. И не просто скопировать подобную маркировку с других кораблей, а сделать её для себя и под себя - правильно, вдумчиво и грамотно, чтобы всё на нашем корабле делалось, как можно быстрее, лучше и слаженнее, чем где-либо ещё! Делать, так уж делать! А мы так и сделали!
В общем, учеба, занятия и учения, их повторение, еда, сон, приборки и… опять и снова все по-новой! До тех пор, пока не стало получаться все лучше и лучше, легче и быстрее.
Приведу только один пример, как результат отработанной тогда и таким образом нашей высокой по качеству повседневной корабельной организации. Уже через пару месяцев, а корабль наш стоял отдельно от балтийских БДК и на другой стороне бассейна у 61-го причала, к нам перестали заходить различного рода дежурные и «проверяющие» от местной бригады. От слова «совсем», с мотивировкой: «А зачем их проверять? Это ж черноморцы, у них всегда все в порядке!» А вы говорите – не все зависит от начальства! Не говорите? И правильно! Еще как на корабле ВСЁ зависит от хорошего Командира!
Да и не только на корабле. Хоть в школе, хоть в стране. Плавали – знаем!
Наконец, уже в начале 1988 г., корабль наш сдал курсовую задачу К-1.
На флоте задача К-1 является неким очень важным и комплексным экзаменом всему кораблю и его экипажу на получение допуска к выходу в море. Проверяется и сдается вышестоящему штабу, кроме самой организации повседневной службы, разнообразной документации и маркировки, которую нужно было создать и отработать, еще и умение пользоваться всей этой техникой, приборами и вооружением корабля. А также – достигнута ли слаженность экипажа в выполнении всех корабельных мероприятий - по различным тревогам, по приготовлению корабля «к бою и походу», борьбы за живучесть, применения оружия, готовности к приему и высадке десанта, противодиверсионной и прочей, прочей подготовки корабля к использованию его в море по нашему прямому десантному предназначению. Причем, с укладыванием в нормативное время! И подтверждается такая задача каждым кораблем ежегодно. Но мы-то сдавали ее впервые, на новом корабле и чужому штабу (с тем самым комбригом, кстати…), что было вдвойне особенным и потому непростым. И все равно сдали мы эту задачу успешно и с первого раза! А сдав К-1, наш корабль не только получил возможность уже самостоятельно выходить в море, но и сдавать следующую курсовую задачу К-2: комплекс мероприятий по отработке тактики ведения боевых действий одиночным кораблем в плавании. А еще наш БДК-46 был принят флотом «в компанию», т.е.  стал ходовым. И теперь, а это, согласитесь, тоже немаловажно, экипаж корабля стал получать т.н. «морские» - дополнительные финансы за нахождение нас, его моряков, уже в плавсоставе!
Далее мы успешно сдали и задачу К-2, а на ближайших учениях, совместно с другими кораблями бригады, сдали и задачу К-3 - действия корабля в составе соединения.
Тем самым и наконец-то, наш БДК-46 стараниями всего экипажа сдал все необходимые флотские задачи и теперь заслужено и впервые стал уже настоящим боевым десантным кораблем!
Оставалось последнее – подготовиться и перейти с Балтики на Черноморский флот, в родную базу и свою 39 дивизию.
Но прежде нам предстояло еще раз сходить в Польшу на гарантийный ремонт от судостроительного завода. И поздней весной мы опять пришли в завод Гданьска и стояли там более месяца, но теперь уже как полноценный военный корабль СССР. Завод доделал, поменял и исправил все выявленные недочеты после постройки и за время эксплуатации корабля нашим экипажем, а их оказалось, на удивление, не так уж и мало!
 «Ничего особливого» во время этого гарантийного ремонта в общем-то не произошло, была обычная рутинная работа, как заставить поляков хорошо выполнить то, за что уже было заплачено Советским Союзом (см.выше про полочку). Заодно и остальной экипаж, вслед за приемным, получил интересный опыт пребывания в заграничной Польше.
И еще раз нам всем «посчастливилось» удивиться отличным от нашего, не только образу жизни, но и моральным аспектам наших польских «союзничков», о чем я писал уже выше. Кстати, именно на этой судоверфи «Сточня Пулноцна» города Гданьска, где построили наш БДК и, где происходило его гарантийное обслуживание в 1988 году, ровно через год произошли рабочие волнения и забастовки от заводских профсоюзов организации «Солидарность», как оппозиции польским социалистическим властям, под руководством Леха Валенсы. Который стал потом не только президентом Польши, но и оказался ярым и убежденным русофобом. Видимо, не просто так мы, советские моряки, ощущали на себе «косые взгляды» и прочую польскую «дружбу народов» тогда, во время этих командировок на таком вот их судостроительном заводе!

5. Про возвращение домой, осень и Дунай.

После возвращения из Польши в Балтийск уже второй раз, на корабле нашем началась подготовка, как это называется официально - к межфлотскому переходу с Балтийского на Черное море, а если проще - домой, в родную базу! Надо было пополнить все боевые части и службы корабля необходимым имуществом, провизией и запасами по максимуму. Механикам из БЧ-5 - топливом, водой и всем прочим для машин и механизмов, службам снабжения – продовольствием и не только, БЧ-4 - обеспечить устойчивую связь на всем маршруте, БЧ-2 – боеприпасами, мало ли что может случиться в море с боевым кораблем! А мне, командиру БЧ-1, предстояло изучить и проложить маршрут следования корабля всеми морями, океаном, заливами и проливами, подготовив его обоснование и бумажное воплощение на полученных для этого лоциях и картах.   
И вот, наконец, завершив все подготовительные мероприятия, в июле 1988 года наш корабль вышел из Балтийска курсом домой, в Донузлав!
А дальше была – самая лучшая в мире работа – когда ты при любимом деле, на отличном, новом, ТВОЕМ корабле, со слаженным, дружным экипажем и - В МОРЕ!
В самостоятельном и одиночном плавании!
Балтийское море и его проливы, Северное море и Ла-Манш, Бискайский залив и Атлантика, Гибралтар и Средиземное море, Дарданеллы и Мраморное море. И наконец, пролив Босфор и родное Черное море!
Весь переход прошел у нас без проблем, лишь немного покачало в Северном море и в Бискайском заливе, а вот Черное море встретило нас сильным волнением и ветром, что бывает там не так уж и часто. Попали мы ночью, уже перед домом, в шторм баллов около семи, это не самый сильный шторм по морским меркам. Но БДК имеет конструктивно плоскодонный корпус и небольшую осадку, а еще ветер более 20 метров в секунду и направление волны почти прямо в борт к нашему курсу, потому покачало-потрепало нас довольно изрядно в конце этого перехода. 
И родная дивизия встретила нас не фанфарами с жареным поросенком, как наивно ожидалось, а видом «взмыленной лошади», т.к. оказалось, что в это время весь Черноморский флот усиленно готовился к учениям «Осень-88».
В 1988 году уже начали разгоняться центробежные  процессы отдаления некоторых стран социалистического блока. И тогдашний руководитель СССР Горбачев решил провести грандиозные образцово-показательные военные учения с участием всех 
министров Оборон и военного начальства стран Варшавского Договора (некий тогдашний социалистический противовес блоку НАТО). По замыслу этих стратегических (!) командно-штабных учений, «Восточные» должны были не только отразить агрессию «Западных», но и перейти в решительное наступление, в том числе с участием и масштабной высадкой крупного морского десанта. Место действий – западные области Украины и часть Молдавии, участники – практически все имеющиеся силы местных военных округов, плюс весь наш Черноморский флот, естественно, включая и нашу дивизию, а теперь и нашего прибывшего корабля.
Руководил учениями лично Министр Обороны СССР Язов Д. Т., а штаб руководства  возглавлял начальник Генерального штаба Маршал С. Ф. Ахромеев.
Надеюсь, теперь понятна, моментально перешедшая и на нас, степень «взмыленности» всех наших начальников, если до начала этих учений, оставалось всего пару недель.
Мы были «Восточными». Вернее, им был придан практически весь наш ЧФ. Как выяснилось позднее, тогда ведь все было засекречено по понятным причинам - по планам учений, пока «наши» отбивались от нападения, к ним стягивались всяческие резервы и параллельно в эту часть моря подходили силы флота. И с момента высадки  морского десанта с кораблей, начиналось разворачиваться контрнаступление «Восточных», переходившее затем, по замыслу штаба нашего МО, в полный разгром «Западных». С ожидаемыми политическими результатами для руководства страны -  «длительные непрекращающиеся овации» всеми министрами и прочими «братушками» по Варшавскому Договору, переходящие в клятвы «о вечной и нерушимой дружбе» социалистических народов, навеянные увиденной мощью тогдашних ВС СССР…
В общем, Горбачев, видимо, теряя политическое влияние в мире, решил показать мускулы нашей Армии и Флота, но как всегда сделал это неубедительно для внешних «зрителей», вместо того, чтобы серьезно заниматься зрителями внутренними. Но сейчас тоже не об этом, потому вернемся в «Осень-88» Черного моря.
Всем нашим десантным кораблям 39-й дивизии, была поставлена задача загрузиться десантом, выйти в район учений и действовать по дальнейшему плану штаба флота. Однако двум кораблям – нашему БДК-46 и БДК «Воронежский Комсомолец» (позже переименованный в «Саратов») дальнейшая задача досталась несколько иная - особая и не стандартная. Нам было поручено высадить свой морской десант отдельно ото всех и значительно южнее района высадки основных десантных сил флота, скрытно зайдя для этого с моря вглубь побережья и вверх по течению реки Дунай.
Задачу эту, настолько она была секретная, БДК наши получили в последний момент, уже находясь в море и следуя на высадку вместе с остальными кораблями. Поэтому ночью мы максимально незаметно отделились от кораблей основного ордера и полным ходом пошли в район острова Змеиный для подхода к устью Дуная. Для меня, как командира штурманской БЧ, внезапная вводная по заходу в реку вызвала немалую озабоченность, т.к. соблюдение навигационной безопасности корабля это исключительно обязанность штурмана. И хотя ЗА ВСЕ и всегда на флоте отвечает на корабле его Командир, но подвести ЕГО мне, штурману, было невозможно по определению! Как там по Дунаю идти, каким маршрутом-фарватером, где и какой будет берег высадки, какие глубины и течения присутствуют при этом – сплошные вопросы на которые мне нужно было быстро найти ответы. Просмотрев и изучив Дунай на имеющихся у меня картах и лоциях, стало понятно, что ни фига не понятно! Информации не хватало катастрофически в виду отсутствия специальной речной документации.
Ситуацию несколько прояснило прибывшее на мостик командование морской пехоты десанта загруженного в наши два корабля. Разложили на прокладочном столе в штурманской, рядом с моими корабельными, их армейские топографические карты.
Кстати, эти их карты были специально свернуты так, что нам было видно лишь береговую часть Дуная, касавшуюся места высадки, а остальная оперативная обстановка и маршрут дальнейшего движения десанта были скрыты. Молодцы морпехи 810-й отдельной бригады ЧФ, даже в таких нюансах, которые не назовешь мелочами - вот, что значит советская военная школа! Сверившись нашими картами и в соответствии с боевой задачей морской пехоты, Командир нашего БДК, который был назначен на эту операцию командиром отряда кораблей, утвердил предложенное и оптимальное место для высадки техники с десантом. В подходящей для этого точке левого берега Дуная - на удалении около 20 миль от входа в него с моря, возле населенного пункта Лески. Время захода кораблей с моря в устье реки – с началом рассвета.
Оставалось делом техники, доставить и высадить туда десант и технику морской пехоты.
Рассчитав и выдав вахтенному офицеру курс и скорость движения кораблей для прибытия ко входу в реку к началу утренних сумерек, стал я изучать и готовить речной маршрут. Но моя озабоченность при следовании по руслу реки не проходила. Беспокоило больше всего недостаточность имеющейся информации по глубинам и течению до места высадки. Кое-где на моих картах, не специализированных для такого прохода по рекам, указанные глубины были не велики даже для наших плоскодонных БДК, а они, напоминаю, загружены техникой с десантом под завязку и просели своей осадкой по максимуму.
Наверное, с перепугу или от ответственности, но я даже вспомнил вдруг, что когда-то такому нюансу нас учили в училище, а учили нас во Фрунзе штурманскому делу действительно очень хорошо! И нашел этот нюанс в справочнике, который стоял, кстати, на той самой полочке в иллюминаторе от «пана инженера». Интернета ведь со всеми его подсказками тогда еще не было у нас и в помине, а без справочной литературы штурману не обойтись! А вспомнил и нашел я тогда в справочнике вот, какой нюанс - специальную формулу проседания или присасывания корабля ко дну на мелководье. И хоть она мудрёная и состоит из многих параметров, все же рассчитал это присасывание и выдохнул с облегчением – оно могло достичь лишь нескольких сантиметров в нашем случае, а значит - им можно было просто пренебречь. И пока я напрягал и морщил «лоб пана навигатора», корабли наши подошли ко входу с моря в устье Дуная.
Вспоминается картина - тихое теплое и раннее сентябрьское утро, заканчивающаяся южная черноморская ночь, которая вот-вот начнет алеть рассветом, ровная гладь воды и мигающие красными и зелеными огнями буи, обозначающие этот вход. Сыграли тревогу и приготовление кораблей к проходу узкости и вошли в Дунай!
На удивление, проход до места высадки прошел легко и гладко, лишь в одном месте эхолот начал показывать угрожающие глубины приближения дна, но это была разовая и кратковременная тревога. Запомнилось еще удивленное лицо румынского пограничника, стоявшего с автоматом на смотровой вышке берега Румынии в характерной, и виденной ранее только в военной кинохронике, пилотке. Который вдруг увидел, как из поднимающейся над Дунаем предрассветной и туманной дымки медленно выползают наши советские БДК и … «завис» от такой картины.
Хоть мы и шли небольшой путевой скоростью около 6-7 узлов, а точнее было не рассчитать, т.к. лаг не работал из-за поднятой в узкости и на мелководье его трубки (см.вход в Балтийск), корабль легко управлялся - это помогло сделать вывод, что встречное течение здесь довольно сильное , но какое конкретно – было не очень понятно, а на расчёт его по косвенным не было времени. Из-за этого маневр по подходу к месту высадки оказался довольно сложным. Дело в том, что это место было Г-образным и на правом краю канала, перпендикулярно впадающего в реку. Довольно небольшим по ширине - около 8-10 метров, при ширине самого БДК в 15 метров и с одной стороны оно было ограничено этим каналом, а с другой его подпирал забор. И корабль наш должен был уткнуться носом в эти метры, ровно между каналом и забором, став перпендикулярно берегу с давлением при этом всей силой течения реки в свой левый борт. А так, перпендикулярно берегу, ему не удержаться – от такого давления в борт, во все его 112,5 метров длинны, корабль развернет кормой вниз по течению реки в параллель берегу, что не позволит уже сойти технике десанта. Поэтому маневр подхода в точку высадки был рассчитан такой: корабль заходил выше по течению, разворачивался, отдавал кормовой якорь и, вытравливая его трос (на корме БДК трос, а не якорь-цепь, как в носу) и, как бы вися и тормозясь на нем, спускаясь вниз по течению и поворачивая влево, выходил в эту точку носом и утыкался в нее с ходу. А далее, разворачиваемый течением и становясь в перпендикуляр к берегу, удерживая корму при этом на якоре, корабль должен был выровняться так, чтобы открыв носовые ворота и опустив аппарель, можно было высадить с нее технику десанта из своих недр прямо и точно в эту точку – на дорогу к выполнению поставленной боевой задачи нам и морской пехоте!
Рассчитали с Командиром весь маневр пошагово (я, конечно, в виде младшего советника и исполнителя оповещения прохода контрольных точек).  При таком маневре еще я определил ориентиры для команды на отдачу кормового якоря, т.к. в данном случае точность места отдачи якоря была весьма важной: отдашь якорь раньше – не хватит длины троса дотянуться на нем до места высадки, отдашь позже – при малой ее длине на грунте может не хватить удерживающей способности.  И это все делалось нами на ходу, т.к. медлить с высадкой было нельзя, такая была у нас тогда задача и цель! Рассчитали, прицелились … и пошли!
И хотя якорь отдали правильно - по факту на клюзе оказалось более 200 м троса, а нос четко при этом вышел на дорогу, но корабль все-таки сполз кормой немного вправо – видимо плохо удерживал наш кормовой морской якорь неизвестный речной грунт.
Но профессионализм нашего Командира не подвел и здесь! Хоть в итоге корабль стал не совсем перпендикулярно к берегу, а под углом градусов в 65, зато носом точно в искомую точку и на дорогу, а этого было достаточно для данного места и самой высадки!
И пока наш десант спешно покидал корабль, Командир связался с «Вороной», так у нас между собой ласково и коротко обзывался БДК «Воронежский Комсомолец», и рассказал его командиру о нюансах и своих рекомендациях по данному маневру. Воронежцы не подкачали и также успешно высадили вторую часть отряда морской пехоты.
Оставалось последнее – выйти из Дуная в Черное море. Казалось бы, чего уж легче?
Но вот здесь нас чуть и не подвело неизученное толком течение реки.
На обратном пути к морю нашим кораблям нужно было уйти с левым поворотом в один из рукавов реки. Воодушевленные и расслабленные успешным выполнением своей задачи по высадке идем вниз по Дунаю. Слева показался наш рукав, звучит команда «Лево руля!», с упреждением, как и положено. Корабль медленно начинает поворачивать влево. Слишком медленно. Моряки хорошо знают, что у кораблей имеется большая инерционность при маневрах. Корабль как бы немного задумывается после перекладывания рулей на поворот или увеличения оборотов винтов и только потом, через несколько секунд, начинает движение в поворот или ускоряется-замедляется.
Но эти несколько секунд «задумчивости» своего корабля его моряки знают и учитывают уже на автомате и команду дают с упреждением на них. В этот раз, при повороте в рукав Дуная, задумчивость почему-то очень затянулась. А корабль тем временем идет! И не в рукав, а в перекрестие его берегов! «Лево на Борт!» - команда Командира! Нос чуть быстрее, но все равно медленно при таком повороте рулей, начинает ускоряться влево.
А корабль идет, и идет уже точно в берег! На мостике отчетливо нарисовалось видение чума эскимосов – «вигвам», в смысле «фиг вам» - а не поворот!
Но кроме шуток, уже становится видно, что по траектории дуги поворота корабль наш не вписывается носом в остающееся пространство воды до берега. Реакция Командира незамедлительная: «Правая машина - вперед малый! Левая машина –  назад  Полный!». Т.е. машины начинают работать «враздрай», добавляя винтами необходимого поворачивающего момента кораблю с рулями и так переложенным влево до упора. Нос ускоряется влево еще немного, но…
Уже хорошо и близко видны кусты и деревья на высоком берегу перед идущим по дуге влево носом нашего БДК. В тот момент я стоял рядом с рулевым возле иллюминатора на ГКП и, честно говоря, даже непроизвольно уперся руками в борт. Но нос корабля ... лишь «погладил» верхней частью своего форштевня ветки береговых деревьев и всё более ускоряясь в поворот отошел на безопасное расстояние от берега.
И тут с бака раздался, разрядивший напряженную на мостике обстановку, доклад боцмана: «ГКП - бак! Деревья прошли чисто!»
В Голливуде, крутые военморы-нэви-американо, наверное, хлопали-обнимались-смеялись бы. Мы же только расслабили напрягшиеся булки и выдохнули…
Потом, уже в базе, я нашел данные, что течение в том месте Дуная ускоряется до 3-4 и даже до 5 узлов. Т.е. к скорости нашего корабля они не только прибавлялись, а еще и не давали зайти носу влево, попутно толкая в борт и стремясь распрямить дугу нашего поворота. «Ворона», уже глядя на нас, учла и «облизала» левый берег, поворачивая, и все равно вывалилась после этого поворота к правому берегу рукава, но уже не так критично близко, как мы. Думаю, нам еще повезло, что сильным течением здесь подводная часть берега была подмыта, что позволило нам не зацепиться за него нижней частью форштевня при таком опасном повороте.
Кстати, потом, уже в базе, после благополучного возвращения из этого похода по Дунаю, боцмана рассказывали, что им пришлось выковыривать ветки и листья из щелей ворот носового высадочного устройства нашего БДК…

6. Про «папу Верича».

«Осень-88» были последние учения СССР с министрами Обороны стран Варшавского договора. И действительно, они были невиданно крупного масштаба и с привлечением огромного количества разнородных сил и средств ВС СССР. Особенно успешной на
этих учениях оказалась высадка крупнейшего со времени ВОВ морского десанта, для усиления которого, кроме задействованных всех сил ЧФ, даже перебросили часть морской пехоты с Балтики.
Готовил эту операцию по высадке морского десанта в районе поселка Григорьевки, что восточнее Одессы и успешно ее осуществил, начальник береговых войск и морской пехоты ЧФ полковник Романенко. Но, как выяснилось потом, некой важной изюминкой или флотской хитростью, которая смогла в нужный момент безоговорочно переломить ход сопротивления «Западными» нашему десанту «Восточных», оказался тот самый, высаженный нашими БДК, отряд морской пехоты! А этот нестандартный ход - направление и высадка дополнительной части сил десанта вглубь морского побережья, через Дунай, с дальнейшим их стремительным марш-броском около 200 км на север - предложил наш, не менее легендарный, комдив 39 ДиМДС капитан 1 ранга Верич Геннадий Спиридонович.
О нескольких своих встречах с которым я тоже хочу вам здесь поведать.
У Верича была репутация грозного и крутого начальника, а как иначе командовать дивизией? Хотя за глаза и между собой, мы звали его почему-то «папа Верич». Попадешь под руку такому «папе» и мало не покажется! Видимо, он тоже знал тот самый «Принцип Вооруженных Сил» (см.выше), а скорее – сам стоял у истоков его создания…
Не так уж часто лейтенанту приходится сталкиваться с командованием дивизии, что и неплохо само по себе, как вы догадываетесь! Но все же, случается…
Вторая моя личная встреча с Веричем (позже поймете, почему начинаю со второй), случилась, когда я, уже будучи старлеем, прибыл в конце лета и перед Польшей из отпуска. А корабль мой, на тот момент еще БДК «Николай Фильченков», только-только и этим самым днем пришел с морей. И поэтому я тут же был надет на повязку «Рцы» и заступил дежурным по кораблю, а почти все офицеры и мичманы, радостно подпрыгивая, отправились по домам, тем более, что корабль в тот момент поставили не в дивизии, а на отдаленный и за ее пределами причал. Остались на корабле с матросами лишь старпом, механик и я. Все остальные, получив «Добро на сход» от командира, «моменто морэ» испарились на «заслуженный отдых после морей» до завтра.
По распорядку дня в 21.00 наступил «вечерний чай». Я, как дежурный по кораблю, построив экипаж перед столовой, даю команду приступить к приему пищи. И в этот момент раздаются многочисленные, частые и короткие сигналы от колоколов громкого боя: «Аварийная тревога! Пожар в кают-компании!». Все моментально разбегаются по своим боевым постам в соответствии с этой тревогой и начинают раскатывать пожарные рукава, готовить огнетушители и действовать в соответствии своих «аварийных партий» и т.д. В общем, пожар довольно быстро и успешно мы потушили. Как оказалось впоследствии, взорвался цветной телевизор «Рекорд», стоящий напротив дальнего стола в кают-компании и от этого разом и сильно загорелась обшивка помещения. Но тонкость заключалась в том, что корабль наш только пришел с учений, боезапас к корабельной  артиллерийской установке был еще при ней, в кранцах для хранения на палубе, а этот горящий телевизор находился прямо под ними, только палубой ниже! И когда начали тушение и, как положено, одна из аварийных партий стала охлаждать водой из пожарного шланга наружную, внешнюю палубу над горящей кают-компанией, то вода эта стала шипеть и превращаться в пар - так уже там внутри все успело нагреться!
На разборе «полетов» по тушению пожара до нас и дошло, что он мог окончиться не так уж и легко! Повезло, что экипаж перед этим хорошо отработал в море все действия по подобным тревогам. А также моментальная реакция старпома Игоря Бохвалова (кстати, позже ставшего СПК, а потом и следующим Командиром героя нашего рассказа БДК-46), который, выпив свой чай и выйдя из кают-компании буквально за минуту до взрыва телевизора, не только остался цел сам, но быстро и с пониманием произошедшего возглавил борьбу с этим пожаром и успешно потушил его!
Следующим утром иду на камбуз проверить готовность завтрака команде. Вдруг слышу звонки по кораблю: один, два, три … я уже бегу к трапу …четыре!..  пять! … однако!! … шесть!!! Да-ну-меня-нафиг!!! Бегу, нет – уже почти не касаясь палубы - лечу к трапу в твиндек БДК и на кормовую сходню, которая опущена на берег!
Здесь придется еще немного прояснить некие тонкости корабельной специфики.
Береговое утро на корабле начинается с зарядки, приборки и завтрака команды, а затем - святого для каждого моряка ритуала по Подъему военно-морского флага, который неизбежно, как «гибель капитализма» и пунктуально, как ход морского хронометра, происходит на корабле каждые сутки ровно и точно в 08.00 с построением для этого Священно-Действа всего экипажа! Все офицеры и мичманы, сошедшие перед тем на берег, прибывают на корабль к подъему флага не позднее 7.30. Обычно, к этому времени прибывает и сам его командир. И вахта на трапе звонками сигнализирует всем о его прибытии, а дежурный по кораблю встречает своего командира, желательно еще на трапе при входе (или сходне, как было тогда у нас) и докладывает ему обстановку.
А для раннего оповещения о таком прибытии на флоте заведена традиция - при приближении к кораблю и поднятии на его борт начальства (командира соединения или  начальника штаба) - подавать на корабле сигналы по громкой связи звонками: три – командиру корабля, четыре – командиру дивизиона, пять – командиру бригады, шесть звонков – командиру дивизии. Семь звонков и т.д. - командованию флота, но такое звенит на кораблях весьма не часто, впрочем, как и шесть звонков тоже. Во всяком случае, тогда командир дивизии не часто приходил на корабль просто так. И особенно, вне расположения дивизии и своей базы!
А тут на часах, еще только 6.40, а звонков, как мне на бегу тогда показалось - уже сто-пицот мульёнов –  кто там? Нет, не так - КТО ЖЕ ТАМ в такую рань пришел-то???
Вылетаю на кормовую сходню – «твою ж дивизию» - Верич, собственной персоной!
Шесть звонков – сам командир дивизии на корабле!!!
«Тащ каперанга! За время моего дежурства … Пожар потушен, пострадавших нет!
Дежурный по кораблю старший лейтенант Ткачёв!».
Внимательно осмотрев меня с ног до головы и буравя взглядом, Верич прорычал: «Пожар быстро потушили, потому не арестую, Ткачёв! Веди, показывай».
Осмотрел, принял доклад старпома, даже похвалил, сел в «Волгу» и уехал. А я остался ломать голову – что, за что и почему? Ломал до конца дежурства и, только сдав вахту и переодеваясь уже вечером у себя в каюте и снимая галстук, вспомнил! А вот теперь самое время вернуться к первой моей
с «папой Веричем» встрече.
Была она более года назад и тоже летом. Я стоял на вахте дежурным по дивизиону БДК: при кортике, фуражке и синей х/б куртке надетой на рубашку с галстуком. Такая тогда была на флоте форма одежды у морских офицеров. Увы! Рубашек с короткими рукавами, как летней формы, еще не было, а с длинными - носилась только с галстуком. И если на корабле мы ходили просто в куртках на голое тело, то на дежурстве под нее полагалось надевать рубашку и с ней, конечно, галстук. Но это же Крым, с его знойным летом, на улице не кончающееся солнце, которое почти всегда в зените, а жара далеко за 30 и более! И, конечно, молодые офицеры нашли выход – из старых рубашек вырезалась верхняя ее часть и делалась так называемая «манишка», которая лишь закрывала «декольте» куртки и держала галстук на шее под ней. И таким образом, остальное тело, несущего в таком хитром наряде уставные «тяготы и лишения воинской службы», нагревалось без этой отрезанной части рубашки, уже несколько меньше. Но вот беда, «манишки» из старых рубашек, используемые для таких целей, были обычно меньше размерами, чем шеи их хитро-носителей и практически не позволяли от этого застегиваться на верхнюю пуговичку. И у меня тогда тоже. На том дежурстве!
И вот, как дежурный по 4-му дивизиону Больших Десантных Кораблей, встретив и доложившись внезапно появившемуся в полдень на нашем причале капитану 1 ранга Веричу, тогда еще начальнику штаба дивизии, я впервые оказался под его пронизывающим взглядом. А приняв доклад и осмотрев меня, он изрек вердикт: «Еще раз увижу на дежурстве с не застегнутой пуговицей – арестую!» И ушел. А я остался дежурить дальше, теперь уже с намертво застёгнутой этой гадской пуговицей и вытаращенными на всю военно-морскую службу глазами грустного спаниеля дежурного и виноватого лейтенанта…
И вот это я вспомнил, точнее уже забыл к тому времени этой второй встречи. А он, командир дивизии, Начальник всех начальников, капитан 1 ранга, «папа Верич», по прошествии года – и помнил! Он помнил, Карл!!!
Ну, как не уважать таких начальников! Даже, если они тебя, того - сиЛно!
Но справедливо же! И даже по-флотски, где-то и по-своему, остроумно и изящно.
СиЛно, но вчера. А тут изящно! Но сегодня! Нет, лучше пусть так – сегодня, но изящно и по-флотски остроумно! Но не так сиЛно, как вчера! Принципы ВС можно ведь тоже применять по-разному!..
А на манишках я потом, научившись их делать теперь грамотно, перешивал верхнюю пуговичку на самый край и уже на резиночке. Не, нас не победить!
Была и третья встреча с командиром дивизии, тогда еще капитаном 1 ранга Веричем. Когда на построении всей дивизии после учений «Осень-88» он вручал мне именные «Командирские» часы от Министра Обороны Язова, кстати - последнего Маршала Советского Союза, с гравировкой «Ткачеву С.И. За отличие на учениях Осень-88». Дорогие и памятные для меня часы о том времени и той морской десантной службе.
И тогда на награждении Верич, а может мне это только показалось, тоже внимательно
на меня посмотрел, но только улыбнулся… 


7. Про БДК «Новочеркасск» и не только.

Перед нашим уходом из Балтийска, летом 1988 года, туда пришел уже четвертый, построенный в Польше БДК для ЧФ, получивший название БДК-64, а позже ставший «Ямалом». И тогда же, в 1988 году, в 39 дивизии был создан новый 318-й дивизион, уже отдельно только для кораблей 775 проекта. И Командир нашего БДК-46 сразу после учений «Осень-88» был назначен теперь уже командиром этого нового соединения.
Куда в 90-м году влился очередной БДК-54, но теперь 3-й, последней модификации проекта 775, получивший в дальнейшем название «Азов». Хоть он был уже пятым, но, к сожалению, и последним из построенных польских кораблей этого проекта для ЧФ из-за дальнейшего развала Союза.
И все же, в 89-м мне довелось еще раз сходить в «дальний поход», но уже на БДК-64, перегоняя его вокруг Европы с Балтики на ЧФ. Теперь в качестве «старшего штурмана», имеющего опыт такого самостоятельного перехода, т.к. тяжеловато все же штурману в одно лицо нести круглосуточную вахту несколько недель подряд, а именно такой был тогда штат в БЧ-1 – только один офицер-штурман на Корабле, хоть он и Большой Десантный, морской и даже океанской дальней зоны предназначения. А старшим этого перехода был мой бывший Командир с 46-го Хворостухин А.Р., тогдашний командир нового дивизиона БДК, который не только обосновал и «выбил» у командира дивизии и штаба флота такую необходимость усиления экипажа в море, но и взял меня с собой на этот переход весной 1989 года.
И опять была самая лучшая в мире работа  – одиночное плавание и мы - В МОРЕ!..
В общем, дивизия наша и весь флот СССР продолжали тогда еще, в конце 80-х - начале 90-х, развиваться и разрастаться по факту и на деле современными кораблями и новыми соединениями.
Но дальше пришла БЕДА.
После начала 90-х великая страна распалась на окраины и те начали рвать ее на части.
Не избежал этого и военный флот. Дивизию нашу расформировали, большую часть средних, малых кораблей и катеров вообще списали «на иголки», как грустно говорят моряки на флоте про резку своих кораблей на металл. Десантные корабельные силы наши серьезно ужались в количестве и снова стали 197-й бригадой, но остались в ней лишь БДК, да и то, далеко не все. Выработанный к тому времени моторесурс кораблей требовал ремонтов, а денег в стране хватало тогда лишь на малиновые пиджаки, «ножки Буша», да коробки из-под «Ксероксов».
Несколько кораблей 1171 проекта тоже списали, «Константина Ольшанского» пришлось просто-напросто, пАнимаИшь, отдать Украине. И не только его. Но это отдельная и грустная история…
А наш БДК-46 вообще отправили на консервацию. Т.е. сняли с него все ценное, что можно и нельзя (увы, в т.ч. многое просто растащили), а оставшийся «остов» задвинули
в дальний угол на отстой, как законсервированную банку. Оставили про запас, типа - «я тебя поцелую, потом, может быть, если…». Хорошо хоть не списали на слом!
Здесь считаю необходимым сделать еще одно небольшое, но очень важное отступление.
Трудно недооценить роль командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова Игоря Владимировича, который в то смутное, а скорее «мутное» время конца
90-х – начала 2000-х годов, вовсе не дал «отжать» со
своим легендарным приказом «Украинскую присягу не принимать!», самому хитро-выделанному украинскому руководству, практически весь ЧФ у той России. Можно только догадываться – чего ему это стоило! Но тем самым сохранив не только сам военный флот и его корабли, но и наш легендарный Севастополь! А, как следствие – и весь Крым в целом!
Предрешённость дальнейшей цепочки исторических событий, кто догадывается о чем я - домыслит сам…   
А также роль вице-адмирала Куликова Валерия Владимировича, который с 1999 года, будучи тогда еще командиром 197 бригады ДК, не взирая ни на какое давление дельцов от флота (и еще какое!), встал всей своей широкой военно-морской грудью против списания героя нашего рассказа БДК-46 «на иголки»!
«Я корабль окончательно разграбить и списать не дам, он будет ходить в море!» - его слова, слова истинного русского моряка и флотоводца! И он не просто отстоял корабль (и не только его!), но много лет лично курировал восстановление из полуразрушенного состояния отстоя в  «консервации» нашего БДК, в том числе уже и на других командных должностях ВМФ, вплоть до заместителя командующего Черноморского флота.

Низкий поклон и ладонь к виску – ВАМ, за Ваш ратный труд, товарищи АДМИРАЛЫ!!! 

И, кстати, еще раз про историческую цепочку событий. Не тогда ли она была запущена, когда в 1988 году в наших терводах и у берегов Крыма, произошло не менее легендарное «бодание» с навалом (морской таран) на нарушителя государственной границы СССР янки-крейсер «Йорктаун»? И кем – советским военным кораблем - черноморским СКР «Беззаветный», с тогдашним его лихим старпомом, тем самым вышеуказанным Куликовым В.В.! И бежали уже тогда янки – аж их пиндоские винты из кормы бурлили!
Символичные параллели, не находите ли это и Вы, мой читатель?

А пока у нас шло нелегкое время перемен. Страна пыталась оправиться от развала и встать с колен. Я уже на другом флоте закончил свою службу и начал совсем другую жизнь - гражданскую, без флота и кораблей.
И про свой БДК-46 в следующий раз услышал только в середине нулевых. А в 2008 году, приехав в Севастополь на День ВМФ, лишь с помощью друзей и через штаб ЧФ смог опять ступить на палубу своего корабля, к тому времени вышедшему из этой консервации, с большим трудом восстановившемуся и, который назывался теперь уже БДК «Новочеркасск». Как сказали тогда мои друзья при этой волнительной для меня встрече: «Видел бы ты свое лицо, Иваныч!».
Подружился я тогда и с его новым Командиром – Котляровым Романом Алексеевичем. И, рассказав ему кое-что из вышеизложенного, был признан «не чужим» нашему  кораблю. Причем, особенно после того, как показал ему одну мою корабельную штурманскую «шхеру» (тайник по-флотски), которую мне сделал в заводе еще тогда и тот самый «пан инженер» и, конечно же, опять «совершенно бескорыстно». И удалось удивить мне тогда Командира этим секретом – «Думал я, Сергей Иванович, что после тяжелейшего восстановления  мною нашего БДК из консервации знаю о нем теперь все и в мельчайших деталях. Оказалось, что не совсем!».
А где находится на корабле эта шхера до сих пор - все же, пусть это останется еще одной небольшой интригой нашего рассказа про БДК-46 и его тайной...
Еще несколько раз после этого удалось побывать мне на своем корабле, а в 2012 году, уже по приглашению его Командира, даже поучаствовать на нем не только в Параде на День ВМФ, но и дойти из Севастопольской в Казачью бухту, где были высажены участвующие в том Параде морпехи со своей техникой! Что легло прям, как «бальзам на душу» бывшему штурману БДК ЧФ! В памяти даже как-то само собой всплыло направление  Инкерманского створа для захода / выхода в Севастополь – 94,5 / 274,5 градусов. И не только это. Когда ты хоть ненадолго и пусть даже, как гость, но опять на СВОЕМ корабле и - В МОРЕ! Моряки меня поймут…
Запомнился еще один визит и снова на очередной День ВМФ в Севастополе. Со мной опять были друзья и после традиционной экскурсии по кораблю, один из них, служивший в армии и впервые побывавший на боевом корабле, выдал нам свой интересный вывод. Я, говорит, раньше думал, что морская служба это красивая форма, дальние походы и лежишь-загораешь на палубе, пока девчонки восторженно смотрят на тебя с берега. А на самом деле – грохот и жара машинного отделения, сплошные трапы, люки и узкие коридоры, приборы и механизмы, все это жужжит, пищит и стучит, а везде люди - где живешь – там и служишь, причем 24 на 7 и с начальством, которое постоянно рядом. А еще и укачивает! Нет уж, лучше я в своих ракетных войсках, на земле и в военном городке с Домом Офицеров пешком послужу.
Конечно, это была шутка, но шутка, по большому счету-то, всерьез! Хотя, чего взять с «мазут береговых»? Что они понимают про море?
Военная служба везде не сахар! Но в ВМФ и на кораблях - она все равно лучшая!
И не спорьте! «А мы и не спорим! Лететь самолетом гораздо быстрей, но все-таки море – останется морем. И нам никогда не прожить без морей!» Это не я, это классика!
А если серьезно, хотелось мне просто рассказать вам о начальных этапах рождения моего корабля, начиная с постройки, доводки и ввода его в состав ВМФ, становления и слаживания его экипажа с превращением в настоящий боевой корабль – БДК-46, а с 2002 года носящего теперь имя «Новочеркасск». Скромного флотского труженика, морского грузового «такси» и перевозчика не только десанта, но много чего еще, как для военных, так и для других нужд, что особенно пригодилось в недавних событиях в Сирии и не только. Возможно, не такой героической службы со стрельбой, морскими боями и потоплением вражеских авианосцев и прочих супостатов, но не менее важной и нужной флоту и стране!
Рассказывая об этом, хочу отдать должное всем морякам военного флота и морским десантным силам, особенно служившим в 39 ДиМДС ВМФ СССР, а сейчас в 197 брДК флота России. И, конечно же, моему БДК-46, теперь «Новочеркасску» и всем, кто служил и служит сейчас на нем!
Удачи и жизни всем воинам, особенно - в наше сложное нынешнее время, а морякам и всем их кораблям и персонально БДК «Новочеркасску» еще и семь футов под килем!
Мы сделали, что смогли. Теперь, парни, ваше время!
Как говорится, все перенесем, но флот не опозорим!

Послесловия.

А балтийские БДК, после пояснения местному комбригу нашим Командиром причин внезапного разворота при той нашей первой швартовке в Балтийске, тоже стали швартоваться к причалам сразу носом на выход, еще тогда, при нас, в 1988-м. И, кстати, стоят и сейчас так. Удалось увидеть мне это недавно и даже лично, посетив Балтийск и его военную гавань с кораблями в 2019 году.

Дополнительная полочка в иллюминаторе штурманской рубки моего БДК тоже исправно служит до сих пор всем поколениям штурманов уже и после меня. Мелочь, а приятно!
   
И «кленовыми листьями» кухонных досок из польского бука от «пана-инженера» мы в семье иногда, но пользуемся и тоже до сих пор, а я еще и с обязательной и неизменной улыбкой при этом, снова вспоминая свой корабль.

А если серьезно – наш БДК «Новочеркасск», как был при нас, так и остается до сих пор - одной из главных ходовых единиц морских десантных сил Черноморского флота!
Да, крепка была все-таки Советская власть – есть и что вспомнить и чем нам гордиться!

В конце рассказа еще вдруг вспомнилось, как задумался я в свой 25-и летний юбилей, сидя в каюте и справляя его тогда на корабле в Балтийске – чего достиг я в жизни к этой, как казалось мне тогда, серьезной и взрослой дате? Дом – есть, сын – растет, оставалось найти место, где посадить дерево. Это было тогда, 35 лет назад…
Но жизнь прожить – не поле перейти. И хоть сейчас, справляя совсем другие быстро меняющиеся цифры юбилеев, понимаю и, слава Богу, что уже есть и построенный, отличный Дом, вырос прекрасный сын, а деревьев на даче выращен, так целый сад!

А если снова задуматься и подвести итоги - что сделал ты за службу в ВМФ?

Наверное, можно считать БДК-46 именно тем Домом, который я со своими товарищами, командой и экипажем, смог построить и превратить в отличный боевой корабль!

Сыном и даже ВМФ-сыновьями можно считать, а я и считаю, 73-х моих мальчишек-лейтенантов, выпущенных на флот из нашего родного училища Фрунзе (привет вам всем, парни!), где уже во второй части своей службы довелось мне 5 лет в качестве начальника курса или командира роты, «прикладывать руку» к их воспитанию в становлении флотскими офицерами и штурманами-фрунзаками. Непростое это дело, доложу я вам!
И, кстати, по счастливому стечению обстоятельств, один из них – моих воспитанников, сейчас командует черноморским флотским объединением, в которое входит и 197-я бригада Десантных Кораблей с моим «Новочеркасском» (удачи и сил тебе, Феликс!). Прекрасная ирония судьбы! И в надежных руках мой корабль!

Ну, а дерево…

Наверное, можно будет считать этот рассказ о некоторых эпизодах нашей флотской жизни неким еще одним высаженным мною «деревцем про флот», на котором, каждый его прочитавший, будет расцветать новым листочком. Наверняка, тоже вспоминая свою службу. И особенно, если она была связана с Военно-Морским Флотом и его кораблями. НАШИМИ кораблями…
«И тогда – вода нам, как земля!
  И тогда – нам экипаж – семья!
  И тогда - любой из нас не против -      
  Хоть всю жизнь служить в военном флоте!»

    
               

                Командир БЧ-1
                БДК-46 в 1987-1989 годах



                Ст.л-т      Ткачев С.И.

                написано 22.09 – 24.12.2023 года.