Единственный у родителей

(1978 год)

Заполняя в загсе брачное заявление, я обнаружила, что мой будущий муж младше меня на десять лет. Я отложила ручку и выскользнула из загса. Он бросился за мной.

— Ты что! Ты куда! Ну ведь ты же знаешь, что это не имеет никакого значения для нас, — дотронувшись до моей руки уже на улице, тихо произнёс он.

— Сегодня, может, и так. А завтра? Через эти самые десять лет? Ты подумал? Зачем же ты хитрил? А мои девочки? Да ведь и ты — единственный у родителей. Ты о них подумал? — с жаром, но тихо парировала я.

— Ну пожалуйста, перестань! Во-первых, жить мы будем отдельно от родителей. Я уверен в себе и не изменю своего решения ни через десять, ни через двадцать лет. Я тебя очень прошу: вернёмся в загс и до конца заполним заявления. Ну пожалуйста, — тихо говорил он, заглядывая мне в глаза.

Я сдалась, так как могла вступить с кем-либо в отношения только через официальный брак.

— Хорошо, но давай договоримся: как только ты поймёшь, что твоё решение ошибочно, то в любое время можешь, ничего не объясняя, встать и уйти. Я пойму и не стану удерживать, потому что в таких отношениях я признаю только честность.

— Да перестань, всё будет хорошо. Давай вернёмся, а то убежали, как дети.

Нам назначили дату регистрации.

6 ноября 1978 года я с девочками напекла пирожков, а на следующий день приехал Слава. Я убедила его навестить своих будущих свёкра и свекровь. Нина Ивановна встретила свою будущую невестку очень по-доброму. Но я обратила внимание, что как только она пыталась обратиться ко мне, растерянный жених, словно боясь чего-то, сразу посылал мать на кухню за какой-нибудь ненужной мелочью. Я поняла, что его мать ничего не знает о моих дочерях. «Ладно, — решила я. — Сказать всё равно надо. Поэтому приеду к ней отдельно, когда никого не будет дома».

Провожая меня домой (мы шли вдоль озера Разлив), Слава тихо спросил:

— А может, я сегодня у вас ночую? Так не хочется ехать обратно.

— Да и то правда, надо же когда-то начинать. Считай, что решили.

Дома Слава устроился на кухонном диванчике с книгой. Вдруг Анюта сказала:

— А он горячий.

Я подошла к нему и поняла, что у него огромная температура.

— Ну надо же, что же ты молчал?

— Извини, так получилось, — смущённо ответил он.

— Да ладно, срочно меряем температуру и вызываем скорую.

Температура оказалась тридцать девять с половиной. Врач определил пневмонию.

— Дней десять на улицу нельзя. Участкового мы вызовем. Поправляйтесь, — сказал он.

— Спасибо Вам, — ответила я, подавая ему пакет с пирожками.

— На всю бригаду хватит, — пошутил врач.

Из кухни выскочила Анюта испуганно произнесла:

— А дядя Слава ничего не видит.

— Господи, да что же это!

— Ничего, ничего, это у меня бывает, только в больницу не отправляйте.

Десять дней к Славе приходили врачи, а потом он был направлен в поликлинику по месту нахождения. В дальнейшем он уже должен был обращаться только по месту прописки.

От его дома до поликлиники никакой транспорт не ходил, и болезнь обострилась. Вот после этого мы и решили: если жить вместе, то не только расписаться, но и прописать его надо, чтобы всё было в одном месте.

Через некоторое время я вновь поехала к матери жениха. Нина Ивановна встретила меня радушно, быстро собрала на стол.

— Нина Ивановна, миленькая! Ведь я к вам зашла не просто так, а предупредить вас хочу, чтоб вы потом не обижались на меня.

— Да Бог с тобой, — отмахнулась Нина Ивановна. — Что уж там. Что бы ни было, он сам выбрал тебя. Вон до скольки лет не решался. И что может измениться теперь? Да ничего. Вот только предательства он не терпит.

— Предательства не терплю и я. Вот поэтому я и рассталась с первым мужем.

— Ну и ладно. А мне-то что? Самое главное, что ты ему нужна, — приговаривала Нина Ивановна, разглаживая рукой и так ровно лежащую на столе скатерть. — Да ты поешь, поешь. Поди, с дороги-то проголодалась? Ведь с раннего утра из дома.

— Ниночка Ивановна, миленькая, да ведь у меня дети есть, — решительно отложив вилку в сторону, произнесла я, — и вы об этом должны знать.

Нина Ивановна замерла. Лицо её покрылось пятнами.

— Ну что ж, дети так дети, — тихо ответила женщина.

— Да Ниночка Ивановна, не переживайте вы так. Ведь это я так молодо выгляжу, а на самом деле я старше его на десять лет. И детей у меня не пятеро, а только двое. И уже не в младшие классы ходят. Да и жить-то он будет у нас. Никто из ваших соседей и знать-то не будет об этом, если вы сами не проговоритесь.

Нина Ивановна с изумлением смотрела на свою будущую невестку.

— Это правда? — тихо спросила она.

— Да, Ниночка Ивановна, это правда. Я и сама не знала, что ваш сын настолько младше меня. Внешне всё казалось наоборот. Я узнала об этом только в загсе. Но он убедил меня. Я приехала сегодня для того, чтобы не только сказать вам о том, как есть на самом деле, но и объяснить вам, что признаю за вами право матери. До дня свадьбы ещё два с лишним месяца. А я вам обещаю: если он передумает, то вы не увидите меня под вашими окнами. Я всё пойму. А он подкупил меня тем, что первым делом окружил вниманием моих дочерей: угощал их вкуснятиной, катал на машине, расспрашивал их о школьных делах. А я всегда на работе. Вот так вот.

Вдруг Нина Ивановна тихо спросила:

— Лида, я боюсь за своего мужа. А что, если я ему сначала скажу, что у тебя одна девочка? Ты не обидишься?

— Ну давайте, — понимающе покачала головой я. — Говорите, как вам удобнее, — я вышла из-за стола. — Ниночка Ивановна, моё время закончилось. Скоро электричка. Не обижайтесь на меня, если это возможно.

— Да что ты! Какое здесь обижаться! Наоборот, спасибо тебе, что всё объяснила и предупредила. А он у меня упрямый. Значит, всё так и будет, как задумал. Спасибо тебе. Удачи.

«Ну вот, этот вопрос уладила», — подумала я, выходя из подъезда. Пройдя немного, я оглянулась. Откинув тюль, почти прислонившись к стеклу, Нина Ивановна вглядывалась мне вслед. Поймав мой взгляд, она помахала мне рукой, как будто знала меня давным-давно. Я ответила ей тем же.

Через несколько дней я зашла в большой комиссионный магазин, который находился совсем близко от районного управления, где я служила. Здесь я была своим человеком, так как часто заходила сюда, чтобы подобрать для своих девочек удобную и недорогую одежду. Но сегодня я остановилась около отдела свадебных нарядов.

— Здравствуйте, Лидия! У вас событие? Я угадала? — весело задавала вопросы продавец.

— Здравствуйте. Вы правы, — улыбаясь, ответила я. — Но у меня не очень простая ситуация.

— Рассказывайте. Чем сможем, тем обязательно поможем.

— Понимаете, что со своими девочками я живу очень скромно, а мой будущий муж на десять лет младше меня. А ведь хочется, чтобы платье было и удачно скроенным, и не очень дорогим, — вполголоса пояснила я.

— Да что вы, обязательно подберём. И прямо сейчас. Идите за ширмочку, будем мерить.

В этот вечер я перемерила двадцать платьев. Выбрали замечательного покроя, нежно-розового цвета, из кримплена и совсем не дорогое.

В подготовке к свадьбе приняли участие мои близкие друзья. Как всегда, всё в последнюю минуту, и мы вместе со свидетелями уже почти бегом примчались в загс.

Началось торжество. Заведующая загсом Галина Аббатовна, очень симпатичная и обаятельная женщина, начала своё обращение к молодым. Но вдруг прервала сама себя и удивлённо спросила:

— В чём дело? Почему нет фотографа? Почему не заказывали?

— Забыла… — почти шёпотом ответила я.

Галина Аббатовна широко улыбнулась. Лицо её стало ещё более привлекательным. Что-то шепнула рядом стоящей девушке-сотруднице и весело и громко объявила:

— Повторить процедуру!

Из открывшейся двери появился фотограф. В ту пору фотографии были чёрно-белыми. Снимки оказались замечательными. А кримпленовое бледно-розовое платье, ладно облегающее мою стройную фигуру, на фотографии получилось ослепительно белым.

01.08.2005