1. Дальняя дорога

Эта давняя история из студенчества не привлекла бы моего внимания, если бы я не стала свидетелем рождения Мадонны из мрака (криков, ругани, оскорблений).
Есть вечные нестареющие темы. В их числе — образ матери с младенцем - Мадонна. Я не пытаюсь дать оценку персонажам этой истории, но превозношу этот образ, который когда-то предстал предо мной в лице героини этой повести.
Изначально повесть называлась «Любовь как оправдание». Но что-то в этом названии вызывало у меня сомнения. После долгих размышлений я решил назвать повесть «Изнанка жизни». Ведь если бы правда не вышла наружу, эта история осталась бы незамеченной, как и многие другие, которые происходят в нашей жизни.
Хочется, чтобы читатель сам разобрался в переплетениях непростых отношений героев.
 

 ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА
 
- Пиши письма, не забывай! Постарайся поступить. Занимайся, как следует. Слышишь? – уже в который раз, обнимая дочь, напутствовала мать Галю.
И уже обращаясь к своему брату, просила с мольбой:
- Фёдор, я очень надеюсь на тебя. Помоги ей, замени ей отца.

- Дядя Федя, поезд отходит! – поторопила Галя. - Давайте я вам помогу – подошла она к дяде и, взяв под руку, повела на посадку.
В окно она видела озабоченное лицо матери, и помахав ей рукой, дала понять, что всё будет хорошо.

Галя ехала в Москву поступать в институт. До этого она четыре года сдавала экзамены в Св-ске и не поступила. В июне у них гостил дядя Федя, который уговорил её поехать в Москву. Он почему-то был уверен, что Галя поступит в институт, и вселил эту уверенность в ней.

Галя была в возбуждённом состоянии. Она болтала без умолку. В первый раз она уезжала из дома так далеко, в поезде, и не одна, а с любимым дядей Федей.
- Вы знаете, дядя Федя, мама разрешила мне ехать в Москву только из-за вас. Во-первых, она думает, что вы мне поможете при поступлении. А ещё – она боялась отпускать вас одного. Вдруг в дороге начался бы приступ. Я так рада, что еду с вами в Москву. Представляю, как вы соскучились по дому!

Она смотрела на дядю Федю весёлая, оживленная. Её даже не огорчало то, что она уезжала из дома, покидала родных на долгое время. Собственно, что ей огорчаться, когда она была не одна? 
Дядя Федя, напротив, смотрел на неё грустно, устало.
- Может вам душно? – с тревогой спросила Галя.
- Нет, нет, - поспешно ответил дядя Федя.

Какое-то время ехали молча. Но Галя долго молчать не могла. Она пристала к дяде Феде с расспросами, почему он не радуется путешествию так, как она.
 – Дороги навевают на меня грусть. Я начинаю вспоминать другие дороги, прошлое, начинаю копаться в нём. …Отделаться от невеселых мыслей не могу.
Галя решила поумничать:
- Я где-то читала, что люди начинают копаться в прошлом, когда у них нет настоящего. Что, это правда?

Дядя Федя не хотел говорить. Он здесь, в поезде, был совсем не таким, каким был у них дома – душой компании. Он хотел отдохнуть, уйти в себя. Галя же почему-то решила, что надо дядю Федю расшевелить. Ей не нравилось его настроение. Она ждала ответа.
- Может быть, не знаю... А вообще все зависит от человека, - дядя Федя задумался и, усмехнувшись, добавил, – видимо, в моем случае – это правда.

Галя терпеливо ждала продолжения. Дядя Федя понимал, что молчанием не отделается, но и озвучивать свои мысли считал лишним. Но тем не менее, продолжил:
- Ты можешь верить, или - нет, но я ничего в жизни не достиг. Да, много мечтал, видел цель. Но я не умел жить. Моя жизнь - это цепь непрерывных ошибок. Оглядываясь назад, я вижу это. А тогда казалось, что это единственное решение. Да-а, - он замолчал, потом с грустью добавил, – только в мечтах я и жил. А, сталкиваясь с действительностью, оказывался беспомощным и слабым человеком.

Для Гали это было откровением. Она считала дядю Федю идеалом. С ним всегда было интересно. Он много знал, много понимал, много работал. Был болен (последствия ранения), но никогда не жаловался. Когда спрашивали его о здоровье, ограничивался двумя-тремя словами. Ему требовался специальный уход, но он делал всё возможное, чтобы не утруждать других.
 
- А я вас считаю сильным человеком. И наши тоже, А ошибки бывают у всех, разве не так?
Дядя Федя молчал.
- Неужели ваша семья, работа – это тоже ошибки? – не скрывая своего удивления, спросила Галя.
Дядя Федя продолжал молчать, борясь со своим желанием высказаться. Наконец, нехотя произнес:
- Увы, да.
- Тогда исправьте эту ошибку! Почему не исправите? – с молодой горячностью наступала Галя.
- Как? Не умею. Не могу. И уже не хочу. К тому же мои попытки что-то исправить приводили к новым ошибкам. Откуда мне знать, что в очередной раз не ошибусь?

Удивление Гали нарастало.
- Очередной? Что вы имеете в виду? Я не пойму…- в ней зашевелилась смутная догадка.
- Вы что, были уже женаты? – осторожно спросила она.
- У меня была семья, - сказал он тихо и нехотя. – Моя первая жена и дочь живут в Ленинграде. Дочь - твоя ровесница. С семи лет я её не видел. С тех пор, как расстались…

«Странно, - думала Галя. – Почему же я не в курсе».
- Мама знает? – и, не дожидаясь ответа, сразу спросила: - Почему же вы расстались?
- Ты ещё слишком молода, чтобы понять это, - он задумался. – Я сам многого не понимаю. Но… Вдруг ваши пути пересекутся… Я хочу, чтобы ты была в курсе.
 
1. ВОСПОМИНАНИЯ ДЯДИ (первая семья)

 Галя целиком обратилась в слух.
- Это было перед войной. Как сейчас помню. В первый раз я увидел её на вечеринке, в компании друзей. Она выделялась на общем фоне изысканными манерами и редкой красотой. Её окружали поклонники. Ребята при ней становились подтянутыми, следили за своей внешностью, за своей речью. Мне она показалась несколько высокомерной и сверх меры ироничной. Таких особ я еще не встречал. Она заинтересовала меня, но я знал, что не могу соперничать с ребятами. … звали её Еленой, а за глаза мы звали её Еленой Прекрасной.
Я увлекался философией и в глубине души считал себя философом. «Что за фрукт эта Елена Прекрасная?» – думал я.
Когда мы собирались, я садился где-то в сторонке, наблюдал и размышлял. В разговорах, в шутках не принимал участия. Нередко сам становился объектом насмешек, но по-философски отмалчивался.
Спустя время я стал замечать, что Елена проявляет ко мне интерес. Она подсаживалась ко мне и вызывала на разговор. Вначале я отделывался короткими фразами, но вскоре мы стали беседовать подолгу. Это послужило поводом провожать её домой, ибо не хотелось прерывать беседу.
Не прошло и нескольких месяцев, как мы решили пожениться. Это вызвало бурю негодования и непонимания в кругу наших друзей. А всё дело в том, что она была из семьи известных врачей, на курсе её считали потомственной аристократкой, а я был простоват, ничего выдающегося у меня не было. И как мне говорили, мы с ней «не смотрелись».
Тем не менее, она выбрала меня. Я её боготворил, и как мне казалось, она тоже меня любила. Её родители жили в Ленинграде, а она - в Москве, в комнате, оставшейся от бабушки. Я жил в общежитии, и Елена предложила мне переехать к ней. Родители не одобряли её выбора, но считали дочь вполне взрослой, чтобы не вмешиваться в её жизнь.

На какое-то время дядя Федя умолк. Похоже, он ушёл далеко в свои воспоминания. Наконец, произнес с нескрываемой тоской:
- До сих пор не могу понять, почему Елена не захотела расписываться.
Затем, обратившись к Гале, с горечью сказал:
- Она и в этом вопросе не была похожа на других. Не терпящим возражения тоном тогда заявила мне:
- Понравится нам жить вместе, мы и без этой бумажки проживем, а если нет, то и бумажка не поможет.
Я не настаивал.

Дядя Федя продолжил своё повествование:
- Наша женитьба никак не повлияла на наш образ жизни, кроме того, что мы всё время, кроме занятий в институте, были вместе. По-прежнему собирались с друзьями, развлекались. Зачеты, коллоквиумы, экзамены – сдавали само собой.

Но тут началась война. Я пошёл на фронт, Елена осталась в Москве. Мы писали друг другу тёплые письма. Из письма я узнал, что у нас родилась дочь Мария, Машенька. Мы старались о трудностях не писать. Но уже в последних письмах я понял, что Елене, должно быть очень тяжело. Потом я долго пролежал в госпитале – кроме того, что меня контузило, я ещё получил ранение в грудь.
Переписка наша прервалась. Я не знал, что с ними. Мысль о них не покидала меня даже в самые тяжёлые минуты. Я мечтал о встрече с ними. Я закрывал глаза, видел эту встречу и улыбался от блаженства.
 
В сорок четвертом меня признали негодным к дальнейшей воинской службе, и я вернулся домой. И тут началось непонятное.
Елена не подпускала ребёнка ко мне считая, что я дурно воспитан и плохо повлияю на него. Ранение давало знать о себе, у меня бывали приступы кашля. И она боялась, что я заражу ребёнка. Я курил махорку, это тоже ей не нравилось. И вообще, что бы я не делал, ей всё не нравилось, она всем была недовольна. Для неё существовал только ребёнок. Ради Машеньки она была готова на всё.
Я продолжил учебу в университете, а по окончании мне предложили работу на кафедре. Но и это не радовало Елену. Мы всё более и более отдалялись друг от друга. Я объяснял её состояние шоком, пережитым в войну, и был уверен, что скоро всё уладится. Решив, что смена обстановки пойдет ей на пользу, я предложил поехать нам вместе с малюткой к родителям в Св-ск. Она наотрез отказалась.
 
Я вынужден был приехать в Св-ск без них. Тогда ты была маленькой девчонкой и ничего не понимала. Из Св-ска я написал Елене письмо и, естественно, попросил объяснить своё отношение ко мне, ибо я ничего не понимал. Очень скоро я получил короткий ответ: «Я не нахожу в себе сил ни любить, ни отвечать на твою любовь. Прости».

Я помчался в Москву, чтобы как-то воздействовать на неё, спасти положение. Её не было. А была записка: «Мы уехали в Ленинград. Убедительно прошу, не ищи с нами встречи. Ты свободен».

- И что ты думаешь по этому поводу? Что я не так сделал? Где я дал маху? – обратился он к Гале. – Ведь все начиналось прекрасно!
- Война, проклятая война! – сказала она чуть слышно, потом уже более уверенно обратилась к дяде. – Надо было вернуть её. Чуть позже, я уверена, она пришла бы в себя.
- Первая мысль у меня была поехать за ней. Но она была не тем человеком, которого можно было уговорить. И я не поехал. Несколько раз я ей предлагал свою помощь, она отказывалась, просила не звонить и не писать ей. Затем вовсе перестала отвечать на письма.
Я решил, что она вышла замуж, и перестал её беспокоить. Недавно только узнал, что дочку она воспитывала одна, и что та окончила школу и учится, в консерватории.
- Вот так нескладно прошла моя молодость – добавил он через некоторое время и замолчал.
Галя тоже молчала. «У меня есть двоюродная сестра Маша, ровесница. Удастся встретиться с ней, подружиться?»
Дядя Федя прервал её мысли.
- Вот и думаю, что не так сделал? Возможно, и война повлияла. Но и без войны всё кончилось бы тем же – чуть раньше, чуть позже… Трудности бывают не только в войну.

Внимательно посмотрев на Галю, он добавил с усмешкой:
- Теперь ты видишь, что твой всесильный дядя Федя не такой уж и всесильный? От меня мало что зависело. Всё шло, как шло. И я начинаю верить в судьбу. Я мечтал об одном, а судьба развернулась по-другому.

Галя ничего не ответила. Ей надо было переварить сказанное. У неё не укладывалось в голове, что это из жизни дяди Феди. А начиналось-то - как в сказке…

Продолжение следует
http://proza.ru/2024/03/25/1755