7. Непростой разговор дяди с племянницей

7. НЕПРОСТОЙ РАЗГОВОР ДЯДИ И ПЛЕМЯННИЦЫ

На следующий день, Галя не пошла на экзамен, а, оставив ребенка с кем-то из девочек, поехала к дяде Феде на работу. Она знала, что он в этот день будет на кафедре. Иногда он задерживался в библиотеке или в архивах. У него самого тоже была прекрасная библиотека (ещё один объект нападок жены), и он мог работать дома. Но, несмотря на это, общение с коллегами ему было необходимо. Поездка на работу была для него отдушиной. Дядя Федя был эрудитом, хорошо знал труды мыслителей разных эпох и был незаменим при обсуждении различных философских течений в свете мировоззренческих установок руководства страны. Коллеги его ценили за отзывчивость. Он охотно помогал им, редактировал статьи, сам писал в соавторстве с ними.

Приход Гали встревожил его. Он знал, что у неё экзамен. Да и на работу к нему она пришла в первый раз. Значит, что-то случилось... Дядя Федя оставил все свои дела, и они вышли на улицу. Он выглядел неважно, чаще пользовался ингалятором.

- Ну, рассказывай, что стряслось – первым прервал молчание дядя Федя, не скрывая своей тревоги.
Галя не знала, с чего начать.
- Ты знаешь, вчера одна из наших девочек, новенькая, прочла твое письмо, - сказала она виновато.
- Зачем? – не понял дядя Федя.
- Сама не знаю. Видимо, заподозрила что-то, хотела выяснить.
- Ну и что, выяснила?
- Да, и закатила мне скандал.

Галя замолчала. Не это она хотела сказать дяде Феде. Скандал она пережила бы, но… Дядя Федя не проронил ни слова. Он понимал, что это ещё не всё.
- Эта новенькая грозилась сообщить в вашу парторганизацию и Зое Васильевне.
- За меня не беспокойся, Галчонок. Я разберусь.
- Новенькая угрожала и мне, мол, сообщит в деканат, в комсомол, но девочки дали ей отпор. Я-то за себя не боюсь. Как-нибудь выстою. Я боюсь за тебя. Как бы она тебе не навредила. Если она сообщит Зое Васильевне – это будет конец. Дорога к вам будет для меня закрыта, и она тебя заест. Не будет у тебя жизни. И я ничем тебе не смогу помочь, - с отчаянием произнесла она.
Дядя Федя молчал.

- Может быть, разведешься с ней? Мы бы поженились, и никто не лез бы в наши дела. И дети, если захотят, могут жить с нами. Ты знаешь, я справлюсь. Главное, чтобы ты не страдал. Новенькая не угомонится, пока не сообщит Зое Васильевне и на твою работу, - понимая, что уговаривать бесполезно, но пока ещё с надеждой, сказала Галя.

Дядя Федя продолжал молчать. Он не понимал одержимости Гали – она хочет его спасти, но какой ценой? Ведь, по сути, эта скандалистка права. По сути, но не по форме. И этот вопрос её не касается, однозначно. То, что случилось между ним и Галей, не должно было случиться. И скажи кому, что племянница родила от родного дяди, к тому же годящегося ей в отцы и еще семейного, с детьми - мал мала меньше… Любой бы осудил!
 
В первый раз он задумался над словами Гали: «Предположим, я ушел от жены. А дети? Останутся шестеро ни в чем не повинных детей. Сейчас они любят меня, помогают. Я им нужен. Они верят в меня и поддерживают во время нападок их матери. Могу ли я их оставить? Хоть кого-нибудь? Нет! И Зоя никого не отдаст. Она мать. Даже говорить с ней об этом безнравственно... Я чувствую, что недолго протяну... Гале так и так придется воспитывать сына без меня. Там же у меня довольно взрослые дети. Они привязаны ко мне. Оставить их я не могу, не имею морального права. Зоя не поймёт и не простит меня. Она оклевещет меня перед детьми, постарается очернить и стереть добрую память обо мне. Нет, я не могу уйти. Это не принесёт никому счастья».
 
- Не молчи, скажи хоть что-нибудь, - взмолилась Галя.

- Хорошо, - наконец, прервал молчание дядя Федя. – Но ты меня не прерывай. Выслушай и постарайся понять. Я уверен, что поймёшь. Ты ведь всегда меня понимала. Я не раз говорил тебе, что от Зои не уйду. Там дети. Шестеро детей. Я в ответе за них. Зоя не справится без меня. Пока я жив, я должен дать им всё, что могу. Каждый день нашего общения приносит что-то новое, дети больше понимают, иначе смотрят на мир. Уйду от них - и всё, что я воздвиг в них, мигом разрушится и нанесёт им непоправимый вред. Потеряв веру в меня, они потеряют веру в людей.
Ты же, Галчонок, у меня умница. Ты и сама сможешь воспитать нашего сына, найдёшь правильные слова, чтобы рассказать ему об отце. А там, я уверен, по крайней мере, старшие дети, будут помнить меня по моим поступкам, по тому, как мы общались. Не могу их предать.

- Я тебя отлично понимаю. Всё правильно. Но ты не учёл того, что рано или поздно твоя жена узнает о нас. Неужели ты думаешь, что всё останется на своих местах. Не-е-т, скандала не миновать! И дети будут вовлечены в этот скандал, и то, чего опасаешься, случится так и так. Она сумеет настроить детей против тебя, не сомневайся. Ведь у неё такая же психология, как и у той Тани, что вскрыла твое письмо.

- Я всё сказал, - дядя Федя резко прервал Галю, потом примирительно добавил, – Остается ждать, а за меня не волнуйся.
- Ждать! – не согласилась Галя. – Когда разразиться скандал, будет поздно что-либо изменить или исправить!
- Будем ждать, не будем загадывать вперёд. Из любого тупика есть выход.
- Я не согласна с тобой. Надо что-то делать, - продолжала настаивать Галя.
- Поздно, - сказал дядя Федя и, желая переменить тему, предложил: – Лучше поговорим о другом.
- Если бы не это злополучное письмо… - вслух подумала Галя, даже не попытавшись переключиться на другую тему.

Обратившись к дяде Феде, Галя непонимающе спросила:
– Разве наши отношения не были продиктованы лучшими побуждениями? Так случилось! – она осознавала, что тогда не отдавала себе отчета, не думала о последствиях. – Что случилось, то случилось… Что нам оставалось делать? Мы не афишировали это, не хотели никому доставлять огорчений. Наоборот, старались всех в нашем окружении сделать счастливыми. И у нас это получилось. Мы были счастливы, дети были счастливы, даже Зоя Васильевна была довольна. А теперь… Ты не представляешь, какие оскорбления пришлось мне выслушать от этой Тани! Не хочу даже пересказывать... Она поносила меня, не пытаясь разобраться. Мол, я разрушаю чужую семью, «соблазнила женатого мужчину»... Где я разрушила? Это она может разрушить своими скандалами и кляузами!

Дядя Федя слушал, не прерывая. Галя, после некоторой паузы, призналась:
- Каюсь, у меня возникали мысли увести тебя подальше, когда Зоя Васильевна обижала тебя.
Это не было новостью для дяди Феди, Галя не раз намекала ему, но всякий раз он пресекал это на корню.
Галя продолжила.
- И всё же я благодарна Зое Васильевне, поскольку она принимала меня в вашем доме и очень помогла с ребенком в первое время, - сочла своим долгом хоть как-то смягчить тот негатив, который был у неё по отношению к ней. - Мне хотелось бы оставить всё как есть, чтобы иметь возможность помогать тебе, ей и детям. Но… я не могу отделаться от мысли, что счастье наше под угрозой.
 
Галя до сих пор не могла понять, что сделала не так, почему не испытывает той радости, что ощущала всё то время, когда рядом с ней находился дядя Федя. Сейчас она чувствовала боль, щемящее чувство безвозвратной утраты чего-то значительного, но не радость. И виной всему этому, как она считала, было то осуждение, которое вклинилось в их счастье.

- Ты можешь сказать, почему общественное мнение так жестоко? Почему оно на стороне семейных пар, если даже у них нет любви и они несчастны? Почему нельзя принять и другие формы отношений, например, без брака? И что с того, что ты мой родной дядя? Ты, прежде всего, мужчина, а я женщина. И так уж судьбе было угодно, что мы полюбили друг друга, - Галя понимала, что говорит о вещах, которые они до этого не затрагивали, но решила выложить всё, что у неё накипело.

В отличие от Гали, дядя Федя понимал, почему их связь не одобряется социумом, но не затрагивал этот вопрос из деликатности. Но, подумав, что другого случая поговорить им откровенно не будет, решил высказать свое мнение, заранее зная, что племяннице некоторые его суждения не понравятся, и в надежде, что она поймёт позже.

- Вообще, институт семьи – это самое важное, что придумало человечество. – воспользовавшись тем, что можно говорить о другом, философски заметил дядя Федя. – Семья, ячейка социума, связана с ним в единый организм, и имеет колоссальное значение для выживания общества и человека в целом. Культ семьи является залогом существования любой цивилизации. Семья, являясь частью общества, формирует ребёнка, даёт ему первое представление о мире, окружении, взаимоотношениях с людьми и даже о браке.

Поняв, что он ушёл далеко в сторону от волнующей темы, вернулся к вопросу Гали:
- Сначала о родственных браках. Законом они запрещены, точно так же, как запрещены браки между людьми, не достигшими определённого возраста.
Галя хотела возразить, дядя Федя остановил её и продолжил:
- Да, не всегда бывают любовь и лад в семье. Но там, где есть дети, в первую очередь надо думать о них. Но разве можно разъединять ребёнка и мать? Общественное мнение, в первую очередь, на стороне матери и ребёнка. Никому не интересно, есть любовь или нет. Люди поженились, следовательно, взяли на себя ответственность перед своей семьей. И при регистрации не спрашивают, любят они друг друга, вопрос стоит по-другому. Ты извини, Галчонок, я не собирался уходить из семьи, как бы мне тяжело не было. Ты ведь это знала? Я был счастлив в семье, сам не осознавая того. Я только сейчас это понял, когда задумался о твоём предложении. А если бы я ушёл, был бы я тем же «идеальным» человеком, которого ты полюбила? Ведь ты первая  потеряла бы уважение и любовь ко мне. Разве не так?

Гале нечего было возразить. Но услышать, что дядя Федя был счастлив, она не была готова. «Он говорит неправду. Он не был похож на счастливого человека. Это я ему дала счастье», - думала она про себя, но промолчала.

Дядя Федя понимал, что Гале не очень приятно выслушивать такое, но, начав разговор, решил продолжить.
- Я не хочу делать тебе больно, но ты должна понимать - то, что случилось с нами – это аномалия, это по существу – отступление от неписанных законов. Ты моя племянница, я женатый человек, ты мне годишься в дочки… Обществу трудно понять. Это правда. Но, однозначно, это не повод для закатывания скандалов и оскорблений. Мы разобрались бы сами. Мы совершили ошибку, нам её и расхлёбывать. Зоя и дети не имеют к этому никакого отношения, они не должны страдать.

Дяде Феде всё труднее было говорить, но он пересиливал себя, время от времени брал передышку и продолжал:
- Ты подумай сама, может ли общественность понять (или принять) ситуацию, когда отец бросает шестерых детей и неработающую жену? Я сам бы не понял. Дети не виноваты! Мы, взрослые, взяли на себя ответственность за них. И дело даже не в том, что мы с Зоей официально являемся мужем и женой. А дело в ответственности. Детей надо не только любить, но и содержать - накормить, одеть, обуть, обучать, защищать, дать старт в будущее, быть им примером. Общественное мнение не жестоко: - защищая семью, оно защищает само общество. Мы с тобой знаем нашу ситуацию, мы видим её изнутри, понимаем, что её общим «аршином» не померить. И, к сожалению,  не всем дано её понять и принять. Твоя сокурсница Таня не поймёт. Она возомнила себя судей, радетелем порядка. Она уверена, что права, а сама бесцеремонно вскрыла чужое письмо, устроила скандал, не потрудилась даже ознакомиться с «материалами дела», если уж на то пошло. Но я рад, что тебя окружают понимающие, чуткие люди – твои подруги. Признаться, я не ожидал, что у твоих девочек будет такая реакция. А ведь они жизни-то не видели. Мне бы очень хотелось лично поблагодарить их за доброту и за заботу о тебе и малыше. Возможно, мне самому не удастся, сделай это ты за меня. Договорились?
 
Продолжение следует
http://proza.ru/2024/03/25/1784