Звезды Жемчужины, Женщины - ЧП12-13

И мы стали выступать в «Жемчужине». И там провели  десять лет. И  кого я там только не видел. И ментов, и воров, и секретарей обкомов, и блатных, и крутых.  С кем я только не общался. Туда приезжали отдыхать все известные люди: народные артисты, выдающиеся врачи,  ученые, крупные руководители предприятий. Все звезды приезжали в Сочи выступать и останавливались в «Жемчужине».
Пугачева приезжала много раз. Я с ней познакомился в «Жемчужке». Она давала концерт в «Фестивальном». И после концерта пришла в ресторан поужинать. Администрация ей преподнесла огромный букет роз. Мое выступление.   Я выхожу на сцену и пою новый шлягер очень популярной рок-группы. Исполняю точно. В копеечку. И она встает, берет этот букет роз идет ко мне и отдает мне цветы.  Потом говорит: «А ты вот эту песню можешь исполнить?» Я говорю: «Могу». Она говорит: «А ты можешь песню петь и со мной танцевать?» Я говорю: «Конечно».  Я запел, начал с ней танцевать. Ирочка сидела в первом ряду, демонстративно встала и ушла.  И потом три дня я с ними тусовался на яхте, которую они сняли». Алла меня приглашала ехать с ней гастролировать. Я отказался. Куда? У меня двое детей… Ирка была против. С Кузьминым я немного гастролировал и с другими известными ансамблями. Но мне это все было неинтересно. Концерт - бухалово, концерт - пьянка-гулянка. В «Жемчужине» нам пить вообще не разрешали. Я должен был находиться все время в форме, одет с иголочки, и все чики-паки.  Приглашали меня и в «Песняры», и в разные другие ансамбли. Ирка была против ансамблей. Гастрольная жизнь… Куда мне? Двое детей…  Я  везде пробовался, кое-где поработал, но все равно пел в «Жемчужке». Многие известные артисты прошли через Сочи. Гриша Лепс у меня музыкантом работал.  С Юрой Антоновым у нас были хорошие отношения. Он приезжал, селился в «Жемчужине», отдавал мне ключи от номера. Говорил: «Я тебя потом найду!» А чего меня искать? Я целый день   на сцене. У них там своя тусовка была, Антонов, Тайванчик, Кобзон. 
У меня с Ирочкой проблемы начались. Она заболела.  Врачи понять ничего не могли. А ей плохо. Вот мы едем в автобусе. Ее начинает крутить. Она говорит: «У меня сердце болит, я умираю». Я ее из автобуса вывожу, веду в клинику напротив остановки. Приходим, ей измеряют давление, обследуют. Все нормально и давление и кардиограмма. И так постоянно, то нормально, то ей плохо и она умирает. Врачи обследуют -  у нее все нормально. Я продолжаю работать в  «Жемчужине», меня все к себе за стол зовут, то с Камчатки, то с Мурманска, то с Москвы. Короче хотят познакомиться. И я знакомлюсь с одним врачом, его Борей зовут, еврей. Я ему рассказал о жене, и он мне говорит: «Пусть приходит на ко мне пляж в «Камелию», и я ее вылечу.  Я говорю: «Как, чего?» Он говорит: «Какая тебе разница». Я привожу Ирочку на пляж. Мы встречаемся. У него вот такая игла, сантиметров сорок из чистого золота. А Ира у меня уже никакая. Мы ее в клинику клали, психиатрам показывали, в Москву возили, в Питер. Я как иглу эту увидел, спрашиваю: «Что ты будешь делать?» Он говорит, короче у нее нерв, по врачебному как-то назвал, и он ей мешает. Я тебе гарантирую, я ее сейчас уколю, и она забудет о своих болях и мучениях навечно. Я, говорит, сейчас уничтожу этот нерв и все. И он ей эту иглу под сердце, чтоб тебе не соврать вот настолько, сантиметров на пятнадцать загнал. Что-то там провернул. Ирочка как закричит: «А-а!» Я как вздрогну. Он говорит: «Все». Вытащил эту иглу. И Ира навечно забыла про эту боль. С Манюней был случай. Он ударился коленом об какую-то железку. Упал и ударился сильно. Пошел к врачам. Ему говорят: «Нужно делать операцию». А у меня был один друг Сережка Просолов еще с института, массажист. С Ирочкой учился вместе. Сейчас где-то в Москве или в Америке. Он ездил на симпозиум и там знаменитый костоправ Касьян из всех по рукам выбрал его. И этот Касьян тренировал его на зайцах. На скелетах зайцев.   У него там денег мешки стояли в прихожей по три рубля. И Касьян его действительно научил. Вот человек приходил к нему. У него голова болит или бок и ли спина. Он только так берет голову расслабляет ее руками на шее и потом резко так – цак  - дернул в сторону и все, вылечил. Он лечил в Сочи правительство, кстати,  наше все в Сочи лечилось. Я везу Манюню на операцию и должен был встретиться с Серегой. Я машину останавливаю. Он спрашивает: «Куда едете?» Я ему рассказываю, что музыканта своего везу на операцию.  Тот говорит: «А, ну, покажи колено». Манюня показывает ему колено. Оно раздулось. В три раза от опухоли больше стало. Тот говорит: «Ну, потерпи немного». Манюня говорит: «Чего ты хочешь делать?» Серега говорит: «Потерпи чуть-чуть».  И только – цак, что-то, руками ногу повернул. Манюня вскрикнуть не успел. И мы смотрим, колено на глазах прямо стало меняться. За считанные минуты опухоль спала. У меня были хорошие знакомые врачи, профессора в Москве и в Ленинграде. Я многих людей отправлял к ним на лечение, если в Сочи не могли помочь.  Приезжает светило какой-нибудь отдыхать. Он же не будет на пляже оперировать. С ним договариваются. Он приглашает в свою клинику. К нему приезжают,  и он потом принимает  клинике, проводит операции, лечит.
Все мои родные у меня в ресторане перебывали. И мать, и отец, и сестра. Однажды отец приехал. Я его посадил за столик перед самой сценой. Я выступаю и вижу батя что-то там неловко повернулся и роняет бокал вина на стол, пытается салфетками все сам убрать. А у нас в ресторане так не принято. Сразу официант прибегает, меняет ему скатерть, приносит новое блюдо. Там все было на высшем уровне. 
Я в Сочи стал таким известным, что меня приглашали выступать в «Фестивальный». Там Лайма Вайкуле, Барыкин… Я со всеми звездами там  пел… У меня в Сочи были такие связи. Я все мог устроить, сделать и достать. Меня все знали. Билеты на концерт, на поезд, на самолет, шмотки какие достать нужно. Все прибегали и просили: «Вова, помоги, достань, устрой…» Куда ни пойду везде окликают: «Тренер… Тренер…» Ирка работала массажистом в Интуристе. Иностранцы все время ей какое-то шмотье привозили. 

У меня было много женщин, много. Я никогда ни за кем не ухаживал, ни за кем не бегал. Например, я пою в ресторане «Кавказский аул», а меня в лесу ждет девушка. Я пою, потом иду к ней на свидание в лес. Мы там с ней проводим время. Ну, ты понимаешь, и я возвращаюсь в ресторан и снова пою. Вечером у меня другая женщина. И так каждый день. Знаешь, как я познакомился с Ланой. Я тебе о ней рассказывал. Мы сидели с Ирочкой в ресторане «Кавказский аул». Оркестр играет. Выходят  танцевать две московские штучки. Одна белокурая. Фигура идеальная. На полголовы выше меня.  Талия, ноги, ну все при ней. Танцуют, так классно. Все на них смотрят и не могут глаз отвести. Ирочка возьми и скажи: «Вот если бы ты с ней завертел роман,  тогда бы я поверила, что ты можешь». Я говорю: «Ну, хорошо». Принципиально так. Смотрю, они пошли в туалет. А у меня перерывчик. Я сел за столик у выхода в зал. Они выходят, я говорю: «Ой, девчонки, чего-то там такое. Ляля-тра-ляля» Они тоже за столик присели. Тудым-сюдым, назад-вперед. Говорю им, вы приходите завтра. Смотрю, они пришли. Я их встретил, посадил, угостил напитками, спел.  Потом говорю, приходите на следующий день. Они приходят на следующий день.  В это время как раз в ресторане сидели из Гудауты воры в законе, у нас гуляли. Омик там такой был. И ко мне подходит  администратор и говорит: «Там воры в законе сидят и Омик сказал, чтобы ты этих телок к ним привел. И я понимаю, что, если я их не приведу, они их сами заберут.  То есть им шанса нет оттуда выйти живыми, понимаешь.  Такие условия, ничего не сделаешь.  Я же здесь работаю. Они мне могут предъявить. И что? Что делать?  С блатными мне ссорится тоже не к чему. А у меня там друг был Миша Шкиряк. Я ему говорю, ты с того края подгони такси.  И девчонкам говорю. Так и  так, объясняю «ситуэйшин», вариантов нет, сейчас выйдете, пойдете в туалет, обогнете сцену, выйдите на хозяйственный двор и уезжаем.   Миша подогнал такси, девчонки пошли в туалет. Все разыграли, как надо. И мы сбежали оттуда. Мы с Ланой уезжаем в Москву и у нас начинается «лавстори» на три года. Она была замужем за известным футболистом.  Мы встречались, она ушла от футболиста и вышла замуж за знаменитого хоккеиста. И мы с ней встречаемся. То она приезжает ко мне в Сочи, то я прилетаю к ней в Москву.  В Сочи у меня все было схвачено. Любые билеты в любое время в любое место страны. В Москве мне билеты покупала одна знакомая. Она тоже часто отдыхала в Сочи и работала в московской мэрии.  Однажды прилетаю в Москву,  встречаюсь с Юрой Антоновым. Мы сидим в ресторане,  разговариваем, и я потом еду к Лане. Приезжаю, она сидит на диване с вором в законе и играет в карты.  Я сижу, жду. Она поиграла с ним в карты, проводила и со мной на этом диване предалась альковным делам… На стене медали этого хоккеиста висят, а мы под медалями это самое… Три года я с ней встречался.

 Через три года в Сочи приезжают победительницы Мисс России, Мисс Востока, Мисс Урала, Мисс Азия… Шоу в «Фестивальном», в «Жемчужине». И я там в знакомлюсь с «Мисс Азия». Ее звали Салта, Салтанат. Мы сидели в одной компании, разговаривали и там один армянин чего-то на нее взъелся. Что-то ей сказал резкое. Она встала и ушла.  Я пошел за ней. Догоняю и говорю: «Ты куда идешь?» Она говорит: «Не знаю». Короче, я ее отвел на вокзал и у одной знакомой бабушке снял ей комнату. И у нас завертелось. У меня в гостинице свой номер был, гримерка, и мы там жили. До последних дней у меня в гримерке календарь с ее фото висел и надписью «Мисс Азия».  И на календаре ее роспись на память. Ее на этом конкурсе обманули. Обещали квартиру, машину. Ничего не дали. Она из моего номера и из гостиницы мало выходила. Боялась, что ее кто-нибудь из знакомых увидит. Сестра ко мне приезжала отдыхать. Мы стоим на пляже. Салта как раз на балкон вышла. Я  Гале говорю, ты хотела ее увидеть, вон она на балкон вышла. Потом я ее с Галей в ресторане познакомил. Она от ее красоты просто зачарованной осталась. Я с ней два года был. Потом сели, поговорили и договорились, что мы расходимся и каждый идет своим путем.

Когда меня из Германии выслали без права посещения страны, я пошел работать в «Жемчужину» и там  познакомился с Наташей.  Она танцевала в варьете.  Тоже сидели в компании. Она встала и говорит: «Кто меня проводит?» Я поднялся и пошел ее провожать в номер на другом этаже.  Проводил и ушел.  Утром проснулся, дай думаю навещу. Прихожу к ее двери, постучал. Она открывает мне дверь и говорит: «Это не твой крестик?» Смотрю, а она держит в руках мой золотой крестик. Его мне один музыкант подарил, когда бога для меня открывал. Он сам верил в бога, мне все рассказывал и крестик этот подарил. Я говорю ей: «Мой крестик…» Мы с ней жили несколько лет, пока я в Германию опять не уехал.  Уже позже в Германии годы спустя ко мне приезжали мои музыканты. И один раз мы сидим у нас дома. У меня двое гостей, музыканты, с которыми я играл. Оба бухие. И один там такой Жора, голову назад откидывает, смотрит на меня мутным взглядом и говорит: «А ты знаешь, что у тебя дочка родилась?» Я такой - раз… Ирка же рядом сидит. Не знаю, что сказать. А Ирочка говорит: «Ну, во, как по Чехову – три сестры…»

Уже в Германии я с Ольгой встретился. Мы с ней оба такие авантюристы. Ты что… На какие авантюры мы с ней только не пускались.  Она ездила по кабакам и устраивала мне возможность поработать на их площадках. Мы с ней такие концерты делали и в Германии, и во Франции.  Она тогда работала в социальной службе. Ну, там ненужные вещи люди сдают в социальную службу  для бедных. И она работала в этой службе и на складе подбирала всем, кому, что нужно. Вот к ней приходит человек и говорит: «Мне нужна осенняя куртка». И говорит примерно какая должна быть вещь, какой воротник или ничего говорят. Она смотрит на человека, видит его, какой у него вкус, что он носит и приносит ему точно то, что нужно. Она жила в Харькове и еще девчонкой однажды поехала в Прибалтику за шмотками. Приехала и у нее все моментально разобрали. Как раз границы открыли, и она стала челночницей. Они ездили за товарами в разные страны, привозили и продавали. У нее были такие вещи, которые быстро раскупались. Это надо было чутье иметь. Она была классный парикмахер и часто подрабатывала в парикмахерских неофициально. Подрабатывала, когда ей деньги были нужны или из парикмахерских звонили и просили помочь, кто-то заболел или что-то еще. Она из сданных вещей для себя и знакомых такие вещи отбирала, что, если на ком-то увидеть, то можно позавидовать.  Она всегда из сданных вещей отбирала лучшее. К ней в Каннах на престижном пляже  подошла миллионерша и говорит, мне понравился ваш купальник. Вы не могли бы мне его продать за любые деньги. Ольга сняла купальник и ей отдала. И на вещи у нее глаз был заточен.  Она приличные вещи отбирала на своем складе. И мы с этими вещами, которые она к себе домой приносила, в субботу и воскресенье  на фломаркет, толкучку, блошиный рынок ехали. Я подгоняю машину, мы ставим опоры с перекладиной, вывешиваем вещи и неплохо, должен сказать, зарабатывали.  У нас был такой секс… Ну это ладно. Она меня любит. И я ее любил. Мы с ней везде ездили. В Турцию, когда мы с вами встречались, я должен был с Ольгой лететь.  Но Ирочка залезла на окно, встала на подоконник и говорит, если ты с ней полетишь в Турцию, то я сейчас в окно прыгну. Дурочка… Пришлось ее с собой взять.  Ты посмотрел бы, как Ольга себе квартиру обставила. Это высший класс. Она пособие получает, как  безработная. У немцев, если ты идешь учиться, тебе тысячу евро платят. Она все время на кого-нибудь учится.  И заодно подрабатывает.  Эта девочка никогда и нигде не пропадет.
Мы с Ирочкой тогда в Турции наклюкались и вошли в откровенный разговор.  Она меня стала все расспрашивать, а я ей откровенно отвечать. И она вдруг узнала от меня, что я ее всех подруг переимел. Она говорит, а эту когда. Я говорю, тогда-то и там-то и так-то. Она спрашивает: «А эту?...» Я ей говорю: «Пошел ее от нас провожать, остановились в тени деревьев и я ее…» И она тут в истерику. Она меня просто допекла с  Ольгой. А чего Ольга, когда еще и не только Ольга… 
Я никогда,  ничего не делал, чтобы завоевать новую женщину. Никого не обманывал и никому ничего не обещал. Нам вместе было хорошо и все. Ну, так получалось. Женщины появлялись, и я им себя дарил.  Кого-то больше любил, кого-то меньше. Кому- то просто уступал. Я никого из них не мог обидеть.