Методы обучения, ч. 1

Больше года Василий в деревне не был — Москву с её премудростями осваивал. Когда приехал, попал сразу на свадьбу к Василисе. На свадьбе, сами знаете, не до расспросов, да и разговоров вести некогда — там только успевай «горько» кричать да закуски на тарелку накладывать. Я всегда задумывался, почему в гостях люди могут съесть и выпить если не за троих, то за двоих точно? Но ответа на этот вопрос так и не нашёл.

Но с Васей всё-таки пообщался и интересную историю узнал о свадебном подарке — чайном сервизе, руками Василия исполненном. Узнал и то, что Василий на целый месяц к матери пожаловал, подумал, будет время порасспросить о его московском житье-бытье. Особенно меня заинтересовало, как он умудрился за год и школу закончить, и в институт поступить. И до того меня любопытство разбирать стало, что не утерпел и на следующий вечер к Клавдии на чай напросился, специально оговорив, что пирожные и конфеты — за мной, да и травки с медком тоже, так что от хозяев один кипяток да рассказы. Василий решил «старика» порадовать и дал «добро» на вечерние посиделки.

Чай удался на славу — был и липовый, и кипрейный; пирожные с конфетами тоже хорошо пошли — специально за ними в город съездил; иногда можно и себя побаловать, и хороших людей угостить. А за чаем разговор течёт неспешный, обстоятельный. Стал я у Васи выспрашивать о его учёбе в Москве. И вот что он мне поведал:

— В школе, ты, Иваныч, знаешь, я отличником не был, другим надо было заниматься. Работать рано начал, кузнечному ремеслу обучался. Со школой решил проститься после седьмого класса, но мать настояла, чтобы я девять классов хотя бы закончил.

Надо так надо — закончил, не блестяще, конечно, но в отстающих тоже не числился, гордость не позволяла. Но учился без большого желания — только знал, что мать надо порадовать, а у самого стремления не было. Определил я себя в кузнецы, а ему, по моим тогдашним понятиям, науки вроде и не нужны — только в мастерстве своём совершенствуйся да честно дело делай.

Потом, волею судеб, направился в Москву с желанием осуществить почти для себя невозможное — музыкальным премудростям обучиться, не имея никаких к этому способностей; правда, человек и сам не знает, на что он способен.

Жизнь в Москве другие приоритеты обозначила. Задумался я уже не о невозможном, а о трудном (как при советской власти говорили, «пятилетку в три года выполнить»). Когда цель себе обозначил, стали возможности проявляться. Здесь как в военном деле — стратегия и тактика нужны, чтобы оптимальным путём вперёд двигаться.

Путь обозначился через Анну Степановну и её подругу — Елену Ивановну Зарубину, работающую завучем старших классов и преподавателем немецкого языка в одной московской школе. Когда я стал с Нечайковскими советоваться о своей учёбе, Анна Степановна и надоумила, что надо мне в школу работать переходить.

— А кем я могу в школе работать, только территорию убирать, полы мыть и как грузчик при кухне. Определили меня ответственным за порядок, устроили на полставки, чтобы времени больше для занятий было. Разрешили посещать уроки и контрольные работы со всеми писать, только проверять самостоятельно. Елена Ивановна целую систему специально для меня разработала. Правда, предупредила, чтобы к учителям я не приставал, старался сам материал освоить, а если с третьего раза не получится, только тогда можно короткую консультацию получить. Первый месяц (сентябрь) на повторение пройденного отвела — за пять лет многое забылось. Поэтому начал аж с шестого класса; стал все тесты и контрольные решать; гуманитарные предметы проще давались — там читай и запоминай. С немецким языком другим путём пошли — с нуля начали. Первый месяц только слушал и повторял — каждый день лингафон и посещение уроков у старшеклассников. У меня даже свой стульчик в кабинете Елены Ивановны появился. Вечерами в семье Нечайковских стал сольно выступать — рассказывал, что выучить успел. С Машей диктанты по русскому языку писал с разбором написанного, и так далее.

Сначала дело туго шло, и с немецким особенно, да и математика хромала. Через два месяца подумывать стал, что к учёбе я мало способен и за год мне не справиться с таким объёмом. На одном упрямстве третий месяц (ноябрь) продержался — просто учил и учил и перестал думать об экзаменах — сдам, не сдам; просто вперёд шёл и делал, что мог. И как-то постепенно в декабре свет замаячил — стало всё на свои места становиться, проясняться; по-немецки мало-помалу залепетал. В конце второй четверти написал проверочные контрольные вполне сносно. После этого немного приободрился.

Но небеса решили мне задачу усложнить. Рассекретился я у Нечайковских по части рисования, хотя себе приказал никому об этом ничего не рассказывать — наука хорошая была, в армии натерпелся, — отбоя не было от заказов. В Москве только в одном направлении использовал, и то инкогнито, деньги-то нужно было зарабатывать.

Рассказал я Маше, что шить женские платья умею, у матери научился. Может, она мне какую подработку найдёт. А то получается, здоровый детина, а только диктанты пишет да задачки решает. Все меня опекают. Дядя Миша отказался брать деньги за продукты, заявив — ты только ужинаешь, да и то не всегда. Что я за тарелку щей с тебя деньги буду брать. Тебе сейчас трудно, вот и помогу, чем могу. А я ему отвечаю — тогда и я тебе помогу, чем могу, давай косметический ремонт сделаем, а то, согласись, немного грязновато в квартире. Михалыч согласился — давно собирался, да всё откладывал, не люблю я с красками, да со стройматериалами возиться, на работе этого вдоволь хватает. Но с тобой соберусь, давай действуй.

Я предупредил, что полностью погружаться в ремонт не могу, поэтому разобьём квартиру на участки, и по одному в месяц будем осваивать; за полгода управились, и квартира стала встречать хозяев чистотой и уютом.

С Нечайковскими договорился на дачу их отвозить и по хозяйству помогать — хоть как-то компенсировать.

Я Василия перебил:

— Как-то ты, Вася, сумбурно и общо рассказываешь. Ты мне детально обрисуй — может, я твою методу скоростного обучения запатентую и внедрять начну, — пошутил, конечно.

Нет универсальных методик, Иваныч. Есть общие направления, а каждому человеку индивидуальная настройка нужна. Вот я, например, имею хорошую механическую память — читаю и быстро запоминаю, но периодически всё равно повторять надо, со временем что-то, да забывается. А что делать тому, у кого эта механическая помять плохая или её совсем почти нет? Не может такой человек просто запомнить, ему понять нужно, пусть даже и неправильно, но понять. Если же он понять не может, тогда и освоить он не может. Поэтому основное — это индивидуальный подход. Но общая схема всё же имеется: сильные и слабые стороны в ситуации определи, урегулируй вопросы, которые тебя беспокоят, чтобы не отвлекали, бытовую часть оптимизируй. Одним словом, по максимуму освободи для себя время и пространство, чтобы задуманное исполнять и в эту сторону основные усилия направлять, а там действуй по ситуации, но тоже с пониманием. И для тебя сейчас детально обрисую, как я со своей ситуацией справлялся.

Определил я цель для себя — за год трёхлетнюю программу освоить и экзамены экстерном сдать.

Дальше — денег нет, профессии городской нет. Есть жильё.

Минимальный объём затрат — квартплата, питание, помощь матери, необходимое из одежды и на мелкие расходы.

Хотел на полную ставку в школу устроиться, чтобы денег в натяг, но хватало на всё вышеперечисленное. Но на совете у Нечайковских с приглашёнными (Михаил Михайлович и Елена Ивановна) решили, что для учёбы нужно больше времени и сил, поэтому мне сказали — ты помогаешь, когда человеку трудно и помощь нужна, вот и не гордись и сам прими от других.

Поэтому первое: дядя Миша брать деньги на квартплату и еду отказался (но я ему ремонтом компенсировал); второе — у Нечайковских за всё я в неоплатном долгу. Пётр Ильич сказал — экзамены сдашь и аттестат получишь, поступаешь к моим дамам на три года в рабство или на два, надо подумать, почём сейчас помощь ближнему котируется, один к трём или один к двум. А потом уже серьёзно добавил: «Люди на то и люди, что должны друг другу помогать. У тебя, Вася, перегиб в одну сторону — ты сам всегда готов другому помочь, а для себя помощи не ищешь, вот мы ситуацию и выравниваем».

С Еленой Ивановной за её труды договорился сшить праздничный костюм, сам и материал выбирал, получилось сносно. На работе девчонки сразу обновку оценили, но Елена Ивановна источник этого великолепия скрыла, а стрелки перевела на подругу, недавно посетившую Италию и сделавшую щедрый подарок.

Мать тоже попросила денег не присылать, а разработать модели трём её постоянным клиенткам — сделал по два варианта, на выбор. У матери вместо трёх заказов шесть образовалось. Еще Анна Степановна «старые» журналы дома моды, что с её участием были разработаны, подарила, так что у матери очередь выстроилась. Она даже стала подумывать, не взять ли кого в помощницы.

С ремонтом у дяди Миши целая история вышла. Ты знаешь, я дела затягивать не люблю. В первый выходной сентября поехал на рынок за материалом — решили ремонт с кухни начать. Зашёл в один павильон — стал обои присматривать. Там два мужика крутятся, тоже выбирают и ругаются.

Один другому говорит — сколько можно выбирать, давай купим какие-нибудь, закрыв глаза.

— Нас шеф уроет, и наши денежки тогда плакали. Давай ещё раз — вытаскивай образцы занавесок и обивки.

Посмотрел я на них — оба потные, красные. Пожалел мужиков, подошёл, говорю — давайте помогу. Они переглянулись. Один спрашивает: «А ты правда в этом деле сечёшь или дурака валяешь и поиздеваться хочешь? Мы уже ошалели, так что можешь и по шее получить». Я им в лоб: «Я с вами поеду и сразу заберу, если не понравятся — мне всё равно обои нужны, а если понравятся, то вы немного деньжат подкинете — на мели я совсем». Мужики переглянулись и согласились.

Взглянул на образцы обивки и занавесок, а они не сочетаются. Понял, почему мужики никак обои подобрать не могут, правда, одна идея возникла, но на всякий случай уточнил — точно мебель и занавески из одной комнаты?

Стали звонить, узнавать — оказалось, из разных, и обои для двух комнат нужны — уточнили размеры и подобрали; а чтобы наверняка, отправили фотки хозяйке на согласование. И через пятнадцать минут вопрос к общей радости был решён. Ребята так мне благодарны были, что весь мой небольшой заказ оплатили, домой на своей машине подбросили и телефонами обменялись для развития отношений. А отношения стали развиваться, и очень интенсивно. Мужики в небольшой фирме работали по отделке помещений, только на хорошего дизайнера у них денег не было, поэтому сами выкручивались как могли. Руководил этой «конторой Никанора» Севка, десять лет уже руководил и на плаву держался, хотя бизнес ему расширить и не удавалось. Но Севка имел две черты, необходимые для успешного ведения любого дела, — умение ладить с людьми и реально оценивать свои возможности. Ещё Севка был парень расчётливый, но не жадный; всегда расплачивался со своими работниками пусть и не щедро, но и не обижал. И клиенты у него всегда были, без дела никогда не сидел.

Заручившись согласием Василия, Севка дал новую рекламу — уже на дизайнерский ремонт помещений. Тут же клиент объявился, правда, с небольшим заказом, но это для проверки сил самое оно. Я со своей частью работы справился быстро, правда, рассекречиваться не стал, сообщил Севке, что эскизы не мои, а моего дальнего родственника, парня из провинции, ученика 11 класса. Но Севке всё равно было, главное, чтобы работа делалась, он со мной даже сразу расплатился.

Как ни странно, у меня и другая подработка обозначилась. Машина подруга Зоя решила небольшое ателье открыть по пошиву одежды с индивидуальным дизайном. Только у неё с фантазией было слабовато, поэтому брала у Анны Степановны старые модели, немного переделывала и в ход пускала.

Я же свою идею предложил — индивидуальный подход: приходит клиент, а ты согласно его предпочтениям и фигуре два варианта предлагаешь — один тот, какой он хочет, а другой на своё усмотрение разрабатываешь, чтобы достоинства фигуры подчеркнуть да недостатки скрыть. Я опять под прикрытием работать стал, дальним родственником, своим тёзкой прикрылся. Заверил, что у парня уже большой опыт имеется, матери с пятого класса помогает по этой части. Он по фотографиям быстро нарисует и пришлёт, так что задержки не будет. Заказчицы моими вариантами остались довольны, и разработки в дело пошли.

Одним словом, появилась у меня реальная работа, где можно зарабатывать неплохие деньги. Но если в неё, эту работу, с головой погрузиться, то все мечты об учёбе надо оставить и отказаться и от занятий с Машей, и от вечерних посиделок у Нечайковских, и от школы с Еленой Ивановной с её стратегией и тактикой ускоренного освоения школьной программы; от девчонок в школьной столовке, норовящих всегда меня накормить; от Саньки-девятиклассника и наших с ним занятий по математике и физкультуре; от дяди Миши с Контрабасом-Барабасом, которые полностью меня одеждой и обувью укомплектовали-экипировали.

Я не удержался и спросил — а почему ты решил, что нужно обязательно выбор делать, можно ведь и совмещать?

— Нет, совмещать в моей ситуации практически невозможно было. Это когда твёрдо на ногах в профессии стоишь, можно и подработку взять, и чему-то новому обучиться. А передо мной тогда выбор встал — или учиться, или работать. Вот я учёбу и выбрал — и самому учиться нравилось, и близких людей, кто в меня поверил, разочаровывать не хотел.

С Севкой и Зоей мне пришлось себя твёрдо повести. Хорошо, что я засекреченный был. Сослался на то, что парню надо школу закончить и в институт поступить, поэтому он много заниматься должен. Посему у Севки один небольшой заказ раз в месяц, а если большой, то с разбивкой, а Зоя может рассчитывать только на три новые модели. И не поверишь, Иваныч, и на Севку, и на Зою заказы посыпались как из рога изобилия. Звонили каждый день, упрашивали, хорошо Анна Степановна, моя палочка-выручалочка, помогла — двух своих студентов к этому делу пристроила. Одним словом, все довольны остались, Зоя даже умудрилась за своего разработчика моделей замуж выскочить — теперь у них семейный подряд. И Севка больше меня не беспокоил.

— Вась, а не обидно вот так чужим людям работу отдавать, которую сам мог сделать?

— Тогда не мог, учёбу выбрал, а сидеть как собака на сене не по мне. Давай я тебе про Контрабаса- Барабаса расскажу. Они с дядей Мишей должны к нам через неделю приехать, Бабе Агапе спасибо сказать, ну и порыбачить; оба это дело уважают.

Я заинтересовался:

— А при чём тут Агафья, где мы и где Москва?

— Баба Агапа через пространство зрит, — рассмеялся Василий. — Слушай, всё по порядку тебе опишу, как ты любишь.

Когда я в школу на полставки работать пришёл — в начале сентября это произошло, — стал я дебет с кредитом сводить и статьи расходов уменьшать. Михал Михалыч по этой части большим специалистом оказался. Сидим вечерком, кумекаем. Дошли до одежды с обувью — босой-то ходить не будешь, минимум необходимый нужен. Я стал просчитывать, сколько эта статья у меня денег сожрёт, а Михалыч и говорит: «Обнуляй этот расход, пойдём я тебя сейчас экипирую по полной программе. Повезло тебе, Вася, что у нас троих один размер и одежды, и обуви.

Взял под белы рученьки и повёл к огромному гардеробу в своей комнате. Этот гардероб-шкаф (красивый, старинный) занимал целую нишу по боковой стороне комнаты.

Подходим, Михалыч открывает, а там пальто, куртки, плащи, головные уборы, костюмы, брюки, рубашки, вся мелочь, что в мужском гардеробе необходима, и коробки с обувью. Я пригляделся — всё новое, с бирками.

Михалыч, видя моё удивление, поясняет: «Всё это богатство подарено мне от щедрот Котрабасом-Барабасом. Я с ним уже десять лет знаком».

Я улыбаюсь: «А не маловато ли для десяти лет-то? Барабас-то прижимистым оказался».

— Вася, ты бы видел, сколько Барабасовых вещей через мои руки прошло. Просто я забарахляться не люблю. Только этот шкаф для них отвел, и больше ни-ни.

— А с остальными как управился?

— Да уж управился. Барабас в каком-то порочном круге вращается относительно этих вещей. Работает много, денег тоже зарабатывает достаточно — живи да радуйся. Но нет, тянет его по магазинам, и не только посмотреть, а обязательно что-нибудь купить, и именно одежду и обувь — остальное только по необходимости. У меня с ним встреча через три дня назначена, хочешь, вдвоём пойдём, посмотришь на его Барабасово царство вещей. Одним словом, когда у него уже начинает из всех шкафов выпирать и одежда из берегов выходить — начинает он «старое» отдавать. Когда мы только познакомились и друг другу приглянулись, он грустно так улыбнулся и говорит: «Хорошо, что у нас с тобой фигуры похожи, может, ты мне будешь помогать вещи носить». Я сначала не понял, ну а когда всё выяснилось, жалко мне парня стало. Решил схитрить, говорю — что будешь раздавать, я всё у тебя брать буду. У меня дальняя родственница в маленьком городке живёт, пятеро у неё. Заработки маленькие, а она шить умеет, что надо убавит, подкоротит. Он мне поверил и стал «ненужное» мне переправлять. А я с одним мужиком на рынке договорился и через него начал эти вещи продавать.

— А деньги?

— Специальный счет открыл для Барабаса — пополняемый. Жду, когда у него эта страсть на убыль пойдёт, тогда и деньги отдам. Сейчас отдавать бесполезно — всё равно на шмотки истратит. Это как пьяница или игрок. Жалко мужика, помочь бы, но как, не знаю.

Через три дня пошёл я с дядей Мишей к Контрабасу — интересно мне было посмотреть на всё это его великолепие. Вечер интересно прошёл — Барабас мужик эрудированный, много поведал, и рассказчик хороший.

Перед нашим уходом он две огромные сумки выставляет и говорит: «Знал бы, что вы вдвоём придёте, — ещё бы собрал. Как же мне всё это надоело, а отделаться не могу, особенно когда в модных магазинах распродажи начинаются, меня туда как магнитом тянет. И не нужно ничего, а покупаю, покупаю и покупаю. Ладно, мужики, спасибо, что помогаете, а проблемы у каждого есть, что уж с этим поделаешь».

Пришли домой, Михалыч стал сумки распаковывать.

— Думал, ты не глядя сразу в реализацию сдаёшь.

— Нет, Вася, у меня тоже конвейер, я тоже меняю «старое» на новое, если что очень приглянется, тогда и меняю.

В этот раз и мне приглянулась зимняя куртка на меху.

На следующий день, суббота как раз была, оттащили вещички на реализацию. Меня удивило, что как только подошли, сразу хозяин откуда-то вынырнул, всё обсчитал и тут же расплатился.

— Ну и сервис, — удивился я.

— Это он от жадности, чтобы я не зашёл и не узнал, сколько он наваривает на этих вещах, но Бог ему судья.

Потом в банк зашли, и Михалыч все деньги на счёт положил.

Я ему: «А за посреднические услуги?»

— Побойся Бога, Вася, я и так во всём Барабасовом хожу. За десять лет ни одной вещи из одежды и обуви не купил, какие ещё тебе деньги за посреднические услуги нужны.

Крыть мне было нечем. Но появилась у меня одна идея. Решил я с Бабой Агапой посоветоваться по этому вопросу. Написал ей письмо и всё обстоятельно изложил. Ответ не заставил себя долго ждать. Предложила Агафья Тихоновна следующее. Надо Контрабаса на что-нибудь иное переключить. Это его нереализованное наружу просится. Когда человек что-то глубоко в себе «зарыл» и откапывать не желает, тогда и начинаются все эти негативные проявления. Начать что-то собирать: марки, монеты, одно другого не лучше, хрен редьки не слаще. «Мне, когда я твоё письмо читала, этот человек привиделся на чём-то играющим, на дудочке или рожочке, я не поняла. Что-то у его лица витало в виде туманного облачка. Поговори с ним, может, ему новый инструмент музыкальный начать осваивать, только духовой и небольшой. Но это он пусть сам решает».

Только я с Бабой Агапой пообщался (по телефону звонила, оперативности ей не занимать), вечером сидим с Михалычем на кухне — звонок, открываю — Барабас с двумя баулами, грустный, чуть не плачет: «Выручайте, мужики, шмотки совсем меня заели. Можно я с вами посижу, неделю назад так душевно было, опять к вам потянуло».

Устроили мы Барабаса в кресле, липового чайку с мёдом предложили — от стресса первое дело; потом разговор неспешный вести стали.

Стал я Барабаса расспрашивать, — почему он контрабас выбрал и играть на нём начал. И кто вообще одарённому музыкально ребёнку инструмент выбирает: родители, педагоги или он сам.

Контрабас и рассказал. У него и дед, и отец на контрабасе играли, музыкантами были, так что ему одна дорога была — семейное дело продолжать.

А я всё не отстаю: «А самому тебе никогда не хотелось на другом музыкальном инструменте играть?»

Контрабас на меня странно-удивлённо посмотрел и говорит:

— Разбередил ты мою старую рану, Василий. Мечтал я в детстве на флейте играть, даже маму на свою сторону перетянул. Но куда нам было тягаться с двумя именитыми музыкантами. Я свои маленькие крылышки сложил, голову опустил и пошёл в кабалу к контрабасу. Так смешно получилось, когда через много лет меня малышка Карабасом-Барабасом назвала, а мне в детстве этот Барабас в виде контрабаса представлялся; плакал я часто, но так, чтобы никто не видел. Потом эта детская история забываться стала — успехи на контрабасе у меня были замечательные, и в музыкальной школе, и в училище, и в консерватории всегда в первых ходил, а на конкурсах — в лауреатах. Так что обижаться на контрабас мне не за что — верным товарищем он мне стал.

— А сейчас не хочешь флейту освоить, так, для души и разнообразия жизни. Может, она тебя от твоей зависимости от одежды вылечит. У меня один друг тоже одну зависимость имел — объедался по ночам. Очень его это утомляло. Пошёл он к психологу. Тот с ним про детские мечты стал разговор вести и выяснил, что он в детстве хотел актёром стать и в театре играть. Вот психолог ему и посоветовал в театральную студию записаться. И что думаешь — забыл он про своё ночное обжорство.

Здесь Михалыч подключился:

— Барабас, я договорюсь на работе, будешь квалифицированную помощь получать, об оплате не думай, сочтёмся.

— Ты с ума сошёл, Михалыч. Ещё не хватало, чтобы ты своими деньгами мои детские прихоти оплачивал.

— Ладно, не буду, — согласился Михалыч.

Я, откровенно говоря, не ожидал, что Михалыч так быстро сдастся. Но это оказался просто тактический ход. Когда Барабас ушёл, мне Михалыч и говорит: «Заметил я, как ты удивился, что я так быстро от Контрабаса отстал. Ты не обратил внимания, как он побледнел, когда про флейту говорить начал. Поэтому я решил его не дожимать. Пусть эта идея в нём прорастать начнёт. Мы с ним в октябре на пару недель на рыбалку собираемся, я там ещё почву взрыхлю, так что к Новому году можно и подарочек сделать, денег хватит, а там уж ему отвертеться не удастся».

— Может, ему рожок предложить — дешевле выйдет, — пошутил я.

Как Михалыч и предполагал, идея проросла — на Новый год подарили Барабасу флейту, и стал он уроки брать. И потихоньку увела его флейта от магазинов. Когда он весеннюю распродажу пропустил, сам не поверил и понял, что магазины его волновать перестали. Потом я ему честно признался, что с Бабой Агапой советовался. Вот он и решил с Михалычем приехать и концерт в клубе в честь Агафьи Тихоновны устроить. Флейту везти — не контрабас тащить. Хотя на машине, может, и его привезет, посмотрим.