Готесса

Сегодня был день из серии тех редких дней, когда всё бывает хорошо. Абсолютно всё. Погода, настроение, даже финансовое положение. Не говоря уже о том, что сейчас Димка передвигался по тому городу, куда стремился в течении последнего года всей своей душой. Стремился так отчаянно, что порой это желание превращалось в навязчивую идею. Даже мрачный и заспанный двоюродный брат, что встретил его на автобусном вокзале, совершенно не испортил настроения.
 Они были ровесники. До школы росли вместе. Потом мамина сестра — тётя Саша вышла замуж за немца и переехала к мужу в небольшой Баварский городок. Пашка быстро переквалифицировался в Пауля. Нахватался местных привычек и его немецкая пунктуальность иногда бесила Димку до невозможности. Вот и сейчас он разворчался, что автобус опоздал ровно на семь минут, будто Димка лично сидел за рулём.
 Они миновали центральную площадь и свернул в переулок. Этот небольшой немецкий городок был тихим и добропорядочным. Сейчас было  трудно представить, что ровно год назад в этом сонном населённом пункте проходил шумный и эпатажный готический фестиваль. Димка оглядел старинное здание ратуши, кирпичную приземистую кирху, чёрные резные фонари и невольно улыбнулся. Весь пейзаж напоминал старинные немецкие сказки.
 В кармане зазвонил телефон. Димка выхватил трубку так поспешно, что едва не уронил.  Но увы, это была НЕ ОНА! Звонила мама. Интересовалась, как он доехал.
— Может быть, ты всё же зайдёшь домой? — довольно сердито поинтересовался Пашка, — хоть с тёткой поздороваешься. Это просто неприлично. Не успел приехать и сразу по каким-то сомнительным местам.
— Я быстренько, —  виновато зачастил Дима, — туда и обратно. Честное слово. Долго не задержусь.
— Уверен?
— Абсолютно.
Пашка-Пауль издал, какой-то недовольный клёкот и поинтересовался, чуть более мягко:
— Я всё понимаю! Ты, поговорить не хочешь?
— Чуть позже.
— В городе не заблудишься?
Димка весело хмыкнул.
— Не волнуйся. Тем более Тилле обещала мне периодически звонить и объяснять дорогу.
На мгновение воцарилось молчание. Чувствовалось, что Павел, как-то необъяснимо напрягся. Он чуть слышно сопел, видимо не зная, как продолжить разговор. В какой-то момент его молчание стало таким напряжённым, что Димка невольно почувствовал дискомфорт. Что за странные претензии? В конце концов, брат в курсе их отношений. Мог бы и прикрыть перед тётей и все упрёки оставить на потом.  Наконец, Пашка вздохнул и поинтересовался с некоторым недоумением:
— Дим, ты уверен, что хочешь сначала к Тилле?
В последней фразе Димка не уловил ничего подозрительного и только ласково подумал:
 «Как можно к ней не хотеть? А то Пашка ничего не знает. Ревнует, что ли?»
— Конечно.
— Ну, хорошо. Я тогда домой. Если, что звони!


 Димка убрал телефон в карман и свернул в очередной переулок. Дорогу он помнил наизусть. И не удивительно, ведь он столько раз проделывал этот путь в течении последнего года в своих мечтах. Небольшая улочка была залита солнцем. Свет был нежно-лимонным и таким ярким, что Димка невольно зажмурился. Вся даль переулочка тонула в утреннем золотом тумане. А вся разница состояла в том, что в прошлом году он и Тилле гуляли по этому переулку под луной. Да это именно та улица; из этой старинной уличной колонки они пили воду, сидели на скамеечке перед клумбой с бархатными маргаритками, а потом под резным навесом почты поцеловались в первый и единственный раз.
Наконец-то, позвонила Тилле (Хотя почему, наконец-то? Ведь Димка общался с ней меньше часа назад, в автобусе).
— Привет! Как добрался? — весело спросила девушка.
— Всё хорошо.
— Ты сейчас, где?
— Иду по нашей улице, — Димка невольно улыбнулся, чувствуя, что Тилле тоже улыбается.
— Ну, что? Встречаемся, как договорились? — уточнила девушка.
— Конечно.
— Помнишь, как идти? По нашей улице ни куда не сворачивая, — напомнила девушка, а в самом конце перейдёшь деревянный мостик, через канал.
— Помню-помню, — засмеялся Димка, — скоро увидимся.
— Отлично! Я тебя очень жду! Соскучилась просто ужасно, — ответила Тилле и повесила трубку.


   С Тильдой Дорау Димка познакомился ровно год назад, на фестивале, который проходил в этом городке. Сам Дима не был готом, но о молодёжном течении слышал много. Пашка принадлежал к субкультуре и когда Димка приехал погостить, затащил почти силой.  И хотя готы выглядели весьма эпатажно и вели себя пафосно, а порой даже надменно, Димке их сообщество неожиданно понравилось, и семь дней пролетели одномоментно. Эти дни были наполнены весёлым сумасшедшим ритмом. Здесь смешалось дурачество и бурное гротескное веселье, чёрный юмор и умные разговоры, бессонные ночи и обеды в складчину, жуткие ссоры и страстные примирения, философские беседы на кладбище и драки подушками в палатках. Странное почти магическое ощущение всеобщего единения, зарядило Диму энергией на весь год.   
Тилле приехала из Аусбурга и в первый же день познакомилась с ним на концерте. Дима и без того был взбудоражен новой обстановкой, поэтому образ девушки поразил его в самое сердце. Тилле была необычайно красива. Причём, какой-то опасной болезненной красотой, которую практически невозможно встретить в повседневной жизни. Её белоснежное лицо, точёные черты и голубые глаза носили печать чего-то потустороннего. Девушка оказалась сдержанной, немногословной, больше слушала, чем говорила. Порой ему казалось, что она, вообще, находится не здесь. Ласковый и одновременно печальный взгляд, как-будто направленный в себя, некоторая рассеянность, задумчивость. Порой ему казалось, что Тилле находится в каком-то своём прекрасном отгороженном мире и лишь периодически выглядывает на поверхность. Она походила и не походила на его ровесниц одновременно. Многие её умозаключения казались неожиданно зрелыми и мудрыми, в то время, как внешний облик был нежен и трогателен.  О себе она рассказывала мало, больше слушала Димку. Как-то печально и настороженно одновременно. Делала совершенно неожиданные замечания по поводу его рассказов, так словно прожила длинную и сложную жизнь. Такими фразами и таким тоном будто давным-давно умерла. Иногда ему даже казалось, что Тилле, как-будто и не существует. Её ответы казались непонятными, а порой даже пугающими, так словно с ним общалась красивая заводная куколка. Вполне возможно, что Тилле просто отыгрывала готический образ. Представляла продуманную роль потусторонней марионетки. Но, где то глубоко в душе Димка чувствовал, что от этого действия исходит тепло жизни. Странное и не логичное ощущение правды. Он влюбился без памяти. Семь дней, что они провели вместе, запомнились, как один волшебный сказочный сон. Он помнил буквально каждую минуту, каждое мгновение, того, что они делали, о чём говорили и, где гуляли. Третьего августа(день их знакомства) стали для Димки магической звёздной датой. Между ними не было даже намёка на близость, но Димку это, ничуть не огорчало. Скорее всего, интим испортил бы нежность их отношений, молодой человек безропотно наслаждался её загадочностью, её умом и её красотой. Красотой тонкой странной и как потом сказала Димина мама – обречённой. Тилле стала для него практически богиней.   Они расстались через неделю на автобусном вокзале, и потом целый год переписывались и перезванивались. Их отношения не прогрессировали, держались в мягком дружеском русле, но Димка не мог дождаться лета, что бы снова поехать в Германию. Даже ночью и в душе он не отключал телефон ни на минуту , лишь бы услышать её низкий и глуховатый голос. 

 Димка миновал переулок, пересёк деревянный горбатый мостик и вышел к кладбищу. Погост был небольшой и старинный с фундаментальными памятниками и заросшими дорожками. Димка пошёл чуть медленнее, внимательно вглядываясь в даль тенистых сонных аллей. Тилле! Сейчас он увидит её почти прозрачные глаза, белый лоб, бледные приоткрытые губы, блестящие пряди волос на кружевном воротнике.
Больше всего она любила рассуждать о перевоплощении, переселении души, о вещах, в общем то религиозных и мистических одновременно.
Холодноватая и восхитительно прекрасная девушка. Хрупкая словно фарфоровая кукла. Родная и одновременно чужая незнакомка...
Скорей бы уже...

Димка даже прикрыл глаза от волнения и когда открыл их, увидел Тилле! Полуприкрытые веки, высокие скулы, точёный нос...
Тилле Дорау смотрела на него с могильного памятника!!! Дима остановился, как от удара, словно налетел на невидимое препятствие. Этого не могло быть!!! Просто не могло! Дикая ошибка! Недоразумение!
   Тильда Бахлер Дорау родилась 13 мая — скончалась 10 августа...  Она умерла ровно год назад. Год назад! И ровно год он общался с ней по интернету, видел её лицо через веб-камеру, слышал её голос по телефону. Тилле рассказывала ему всякие интересные истории, слушала его новости, утешала, советовала. Этого не может быть! Что за чудовищная ошибка или, может быть, идиотский розыгрыш?
  Дима сжал повлажневшие ладони и тяжело съехал на землю возле памятника. У него закружилась голова, и заложило уши.   Здесь лежит его Тилле, его любимая, его друг, его красивая, загадочная принцесса.   Вдали кладбищенской аллеи показалась долговязая фигура брата. Дима видел его, как сквозь туман. Пашка шёл нервным торопливым шагом. Подойдя ближе, он вздохнул и недовольно заметил:
— Я не ошибся.
— Почему ты мне ни чего не сказал? — еле слышно пролепетал Дима.
— Ты и слова не дал вставить, — с горечью укорил Павел, — я пытался. Ты, даже не заметил!
— Но как? Как? — простонал Дима, — почему ты мне не сообщил раньше? Ведь уже прошёл целый год?
— Прости, — Пашка виновато вздохнул, — просто не смог. Да и честно думал, что ты всё скоро забудешь.
— Но мы же с ней общались целый год. Переписывались, перезванивались. Я видел её через веб-камеру. Как такое может быть?
— Я не знаю с кем ты общался. Возможно, это чей-то неудачный розыгрыш.
— Что произошло? Что с ней случилось?
Павел посмотрел на брата, как на сумасшедшего, потом помог пересесть на скамеечку и безжалостно пояснил:
— Тилле нашли мёртвой вскоре после твоего отъезда, прямо на этом кладбище, — он помолчал и внимательно посмотрел Диме в лицо. Димку внезапно облило жутким пронизывающим холодом. Он с ужасом посмотрел на гранитный памятник, и в его ушах зазвучала жуткая потусторонняя музыка. Мрачная и монотонная.
— А, что показало вскрытие? — Димка облизал пересохшие губы. Последнее слово ему далось с трудом.
Павел неожиданно замялся и посмотрел на Димку умоляющим взглядом.
— Ну?
— Даже не знаю, как тебе сказать.
— Не мямли! Что с ней произошло? Её убили? Она была, чем-то больна?
— Нет. Врач сказал, что...  что у неё внутри ничего нет...
— То есть, как ничего?
— Ничего. Пусто. Ни внутренностей, ни сердца.
— Что ты несёшь? Как такое может быть?
— Вообще, ничего, — тупо промямлил Пашка, —  как бы это сказать? Пусто! Даже никакого механизма... просто оболочка. Живая кукла...
— Ты в своём уме?
— Абсолютно. Если хочешь мы можем сходить в тот полицейский участок, который проводил расследование.
— И, какое же объяснение всему этому дали?
— Так и написали — кукла.
— А родители? Что сказали её родители?
—  Они сами в недоумении. Предположили, что их дочь сбежала. Но пожелали, что бы она упокоилась здесь. Так и похоронили в том же платье и с теми же вещами, с которыми она приехала.
— Странное решение, — чуть слышно отозвался Димка, — всё, Паш, уйди, пожалуйста. Мне надо прийти в себя и побыть одному. Не переживай. Я скоро приду.
— Да. Так и похоронили, — согласился брат, — с ноутбуком и телефоном. Так в гроб и положили.
— Всё. Иди!
Когда Павел скрылся в тени аллеи, Димка вытащил из кармана мобильный телефон и уставился на тёмный экран. Несколько минут он молча тискал гаджет в руке, не решаясь набрать хорошо знакомый номер. Даже если о стал жертвой, какой-то мистификации, участником  весьма сомнительного готического перформанса, то за целый год телефон давно бы разрядился. Может быть, Тилле действительно решила уехать от своих родителей и придумала такой странный экстравагантный способ. Впрочем, это вполне в её эпатажном готическом духе. Наверное, разыграть такой спектакль, добыть огромную куклу, устроить целое представление было очень нелегко. Возможно, у неё даже были сообщники.
Димка решительно встряхнулся. Ну, уж нет! Он этого так не оставит. Обязательно выяснит, что это за дикая постановка? И для чего понадобилось разыгрывать его?
Он набрал номер Тилле и дрожащей рукой поднёс трубку к уху.
Его внезапно начало колотить. От волнения по спине потёк ручеёк ледяного пота. Ладони стали липкими и трубка едва не выскользнула на землю.
Из аппарата неслись сухие протяжные гудки и Димка чувствовал, как внутри всё сжимается от дикого пожирающего страха. Звуки казались какими-то странными, глухими, словно доносились из какой-то неведомой дали.
Он даже немного обрадовался, что здесь на кладбище неважная связь и ему не придётся разговаривать. Страх был иррациональный, необъяснимый, но Димка ничего не мог с собой поделать. Он машинально отодвинул трубку от уха и перевёл дыхание. Даже закрыл глаза, что бы отгородиться от реальности.
На кладбище было тихо. Покой нарушал лишь слабый шелест листьев и ненавязчивое чириканье птиц.
Димка почти облегченно вздохнул. Он сидел устало опустив руки между колен, вытянув ноги и низко опустив голову.
Телефон продолжал работать, а он лишь мерно дышал: вдох-выдох, ещё раз вдох-выдох...
И тут до его слуха донесся очень слабый, но хорошо знакомый звук. Очень далёкий и очень невнятный. Он невольно прислушался, не в силах понять откуда он доносится. Палец машинально потянулся к клавише телефона, что бы сбросить звонок и прислушаться внимательней.
И тут у Димки потемнело в глазах, низкий навязчивый гул заполонил собой всё сознание. Он криво завалился на скамейке и припал щекой к памятнику. Звук телефонного аппарата доносился из-под земли!