Порадоваться друг другу

      Заседание по мере пресечения, продление содержания под стражей. Какое по счёту – уж не вспомнить, возможно, количество приближается к двадцати. Караульные выводят нас из бокса, закрепляют на нас наручники (так положено) – две пары на троих. Меня привычно соединяют с одним из двух друзей – связанные одной цепью.

      Пока мы, сцепленные, поднимаемся в зал заседаний, говорю другу: «Что-то не хочется идти на заседание. Какой смысл? Суд и без нас хорошо разбирается, что бы мы там ни объясняли с безупречной логикой и безошибочными ссылками на УК. Лучше в боксе посидеть, пообщаться, порадоваться встрече, не так уж и часто видимся. А решение нам через кормяк передадут».

      Друг согласно кивнул, с улыбкой: «Да, главное здесь – порадоваться друг другу».

      Прокурор на заседаниях по мере пресечения, как, впрочем, и на всех других, – главное действующее лицо, но не самостоятельное, совсем не секрет, что зависит от головной организации. Ходатайства прокурора на таких заседаниях из раза в раз похожи, следующее почти повторяет предыдущее, а предыдущее – предпредыдущее… Помимо такого ходатайства, бывают иногда и сюрпризы от обвинителя, – например, в виде бумаги об оперативно-розыскных мероприятиях, – призванные убеждать суд в необходимости продления содержания под стражей.

      В этот раз такой сюрприз был представлен повторным допросом по видеосвязи зрелого мужчины родом из Дагестана, живущего уже долгие годы в одном из городов на северо-западе России. Лет двенадцать назад его гражданская жена вместе с тремя малолетними детьми уехала в гости к своему отцу, живущему с середины 90-х в сибирской общине. И так как отношения с гражданским мужем были далеко не идеальными, она решила остаться жить у отца, родного деда её детей. А спустя, может быть, пару лет счастливо вышла замуж там же, в общине, с присущими этому событию таинствами – венчанием и регистрацией брака.

      Прокурор, во имя яркого повода к продлению стражи, с решительной уверенностью приступила к допросу уроженца Кавказа. Её интересовало, имели ли место угрозы и требования, обращённые к дагестанцу, до заседания суда. Из сбивчивого ответа – да ещё и качество связи было не очень – вырисовалось следующее: к дагестанцу на квартиру пришли то ли чеченцы, то ли ингуши (ему показалось странным, что они каким-то образом нашли этот мало кому знакомый адрес) и поставили ему вопросы соответствия родной вере: почему он не сделал своим детям обрезание, почему не ходит в мечеть… Прокурор, не дав ему полностью выразить мысль, спросила, требовали ли эти люди изменить что-либо в его показаниях в суде. Дагестанец пояснил, что они ничего не упоминали об этом и свой приход не связывали с судом. «А зачем тогда они пришли к нему?» – была тема уточнений. Как мы поняли из прерывистого рассказа уроженца Кавказа, он выставил в сети какие-то свои мысли об отъезде своей сожительницы с детьми в сибирскую общину в комментариях под письмом женщины из Петербурга о Свершении в Сибири, обращённом к лидеру Чеченской республики…

      После чего к нему и приехали братья-кавказцы с укором в неисполнении принципов Корана: обрезание детям не сделано, детей нагулял, рождены вне семьи, вне священного благословения, мечеть не посещает... за что будет наказан Всевышним. И посоветовали ему оставить в покое семью матери его детей, где есть законный муж, который воспитал его детей…

      Прокурор предприняла ещё попытку установить вероятную связь этого события с общиной и судебным процессом… Выяснилось, что приехавшие к дагестанцу с воспитательными целями братья-мусульмане не имели отношения ни к общине в Сибири, ни к судебному процессу над нами.

      Судья посмотрела на нас, спросила, будут ли ещё вопросы к допрашиваемому. Мы с застывшими улыбками быстро замотали в ответ головами: вопросов не имеем. Судья тоже быстро поблагодарила дагестанца за то, что он явился в суд по месту жительства. Экран видеоконференции погас…

      Прокурор, как показалось, была в какой-то мере смущена неожиданным содержанием допроса, это событие было сюрпризом не только для нас. Подумалось, почему же она не уточнила детали произошедшего с дагестанцем до судебного заседания, чтобы разобраться с реальной картиной и не попасть в неудобную для неё ситуацию?!..
      В итоге же получилось, что за нас заступились, не ведая того, братья-мусульмане; сделали действия, которые можно видеть поддержкой, – выразили разумные суждения в адрес дагестанца…

      Дальше было ходатайство прокурора к суду, уже знакомое по содержанию и без всяких аргументов, о продлении нашего содержания под стражей до середины июля: привычной скороговоркой был зачитан текст о том, что, учитывая жалобы потерпевших об оказании на них психологического давления, мы, будучи на свободе, можем оказать на них воздействие как непосредственно, так и через своих последователей… Хотя к чему оказывать на них давление, когда они давно допрошены?! И откуда появились последователи у Ведерникова и Редькина, если таковых у них никогда не было и не может быть по статусу?! Услышали мы из этого текста и о том, что некоторые конкретно обозначенные свидетели обвинения якобы из-за угрозы в их адрес боятся за свою жизнь и поэтому не появляются на процессе. Хотя именно обозначенные люди уже были допрошены в суде, но ни до, ни после этого с ними ничего не приключилось. Была использована в этом ходатайстве и уже отработанная информация из оперативно-розыскного мероприятия, озвученная ещё три месяца назад на подобном заседании по мере пресечения…

      Потом были аргументированные, опирающиеся на факты и уголовный кодекс выступления адвокатов и подсудимых в обоснование смягчения меры… Суд удалился на совещание, нас вернули в бокс, а уже через десять-пятнадцать минут снова подняли в зал заседания за озвучиванием решения суда. Такое недолгое совещание после долгого заседания заставило предположить, что решение о продлении стражи было принято до суда… Предутренний сон, в котором нам, троим друзьям, почему-то не дали выпить свежее молоко, которое мы очень хотели выпить, оказался в руку…

      Вернувшись в бокс, попробовали отшутиться о произошедшем: очередной, мол, день встречи друзей, и мы, обрадовавшись друг другу, обсудили тактику психологического давления на давно допрошенных потерпевших, для того чтобы у суда были неопровержимые поводы для следующего продления нашего содержания под стражей.

      19.03.2024