Тайна старого моря. Часть III. Домой. Глава 1

Глава 1
СНЕГ
– Так о чем вы там говорили с Морозовым? – спросил меня Кальмаров, устроившись поудобнее в купе.
– Ну о чем могут говорить влюбленные? – кокетливо вмешалась Татьяна Ивановна и вдохновенно добавила: – Может, они вообще ничего не говорили, а молчали всю ночь…
– Шурка очень много рассказывал о своих планах, о смысле жизни, о дружбе… – заговорила я, очнувшись от созерцания пейзажа за окном, где степь уже сменилась лесостепью и зачастили родные березки.
– А поконкретнее? – с видом следователя подался в мою сторону Кальмаров. – Какие еще планы?
– Это очень личное, Григорий Семенович, – замкнулась я.
– Личное, говоришь? А что я Николаичу скажу, когда приедем? Что у меня в экспедиции человек пропал и мы даже в розыск не заявили? – горячился руководитель. – О бесмеля рахмани рахим!
– Что ты сказал? – я удивленно взглянула на Кальмарова, услышав знакомую фразу, которую иногда повторял Эмир.
– Да ничего, это личное, – огрызнулся Кальмаров.
– Успокойтесь, Григорий Семенович, – Татьяна Ивановна опустила на плечо руководителя мягкую белую руку. – Он же с Эмиром ушел. Я уверена, что всё в порядке.
– Знаете что, Татьяна Ивановна, может, и всё в порядке, но снесут голову-то мне, – Кальмаров нервно опрокинул в себя остывший чай.
Опустошенный стакан тонко подрагивал в подстаканнике в такт мерному стуку колес.
– Долго ехать ешшо? – неожиданно громко нарушил воцарившееся молчание Салтыков.
– Тьфу ты чума болотная, напугал! – вздрогнул Кальмаров. – Столько, сколько надо. Завтра в шесть утра прибываем в Екатеринбург.
– Совсем у вас нервы сдали, Григорий Семенович, – заботливо пододвинулась к Кальмарову Татьяна Ивановна. – Может, вам еще чаю заказать?
– Я бы выпил. Есть что выпить? – обратился он к Салтыкову.
– Разум говорит «не пей!», но сильная воля побеждает. Польское изречение! – хитро хихикнул, занося ногу в купе, завхоз. – Было где-то! Щас метнусь. Одна нога здесь, другая там!
– Беги скорей, Егорка, – обессиленным голосом поторопил его Кальмаров.
– Может, не надо вам сейчас? – с волнением выдохнула Колобылина.
– Вы, Татьяна Ивановна, не жена, чтобы запрещать мужские шалости, – укоризненно проговорил Кальмаров.
– Да, не жена! И горжусь этим! – демонстративно отвернулась обиженная Колобылина.
– Опять пьянка намечается, – вздохнула я.
– Во всем виноваты поезда и дороги, – горестно произнес Кальмаров.
Вскоре вернулся, ловким движением вытаскивая из-за пазухи бутылку коньяка, Салтыков, а за ним, почуяв запах праздника, последовал Мотыль.
– Вот! – широко улыбнулся завхоз. – В рюкзаке ничего не оказалось. Купил в ресторане!
– Сколько мы тебе должны? – сразу оживился Кальмаров.
– Нисколько! Угощаю! – Егор торжественно водрузил бутылку на столик и, поморщившись, добавил: – В честь задр-р-равшей экспедиции – ее окончания! Отвали моя черешня!
– А закусывать чем будем? – подоспел Мотыль и, заглянув под лавку, произнес: – Ну-ка, Добронравов, метнись кабанчиком за хаваниной! Кстати, а где он у вас?
– Так он же еще на предыдущей станции вышел – к Виктории своей собрался, – ответил Кальмаров.
– А! Я и не заметил! Всю дорогу проспал. Устал сильно, – цинично зевнул Мотыль. – Ну тогда Наташка пусть метнется – она тут всех моложе. А то у меня деньги кончились.
– Наташку в обиду не дам! – обнял меня Салтыков, наконец-то чувствуя свою значимость, ведь Шурки-то теперь не было. – У меня есть закуска. На вокзале пирожков купил с ливером. Оч-чень рекомендую! Поверь мне!
– Знаю я твои пирожки. Что-то вокруг ни одной собаки давно не было, – фыркнул фотограф.
– Не порти аппетит! – потянулся к еде Кальмаров.
– А я еще йогуртов для Натуськи накупил! – певучим от счастья голосом сообщил завхоз.
– Настоящий завхоз! Одобряю! – похвалил Егора Камльмаров. – Придется тебе согласиться, Наташка, на его условия. Егорка – свободный человек в отличие от некоторых…
– Да уж, – недовольно поджала подкрашенные губы Татьяна Ивановна.
– Я, конечно, старый козел и не понимаю, о чем говорят молодые, – с облегчением опрокинул в себя рюмку Григорий Семенович. – Но все-таки вернемся к нашим баранам. О чем вы все-таки говорили тогда на свидании?
– Каком ешшо свидании? – закрутил головой Салтыков, напоминая потревоженную курицу.
– Говори, Наташка, – крякнул, отерев усы, Кальмаров.
– Он собирался с Алимовым к Ферхаду, – злобно ответила я и почувствовала, как к горлу медленно подкатывает горячий ком.
Мне стало ужасно обидно за нас с Шуркой: это было, возможно, на самом деле последнее наше свидание, а я теперь должна делиться своими воспоминаниями. И с кем?! С кучкой равнодушных и совершенно чуждых нашей любви людьми, с приставучим Салтыковым, с иронично раздувающим оспяные ноздри Мотылем…
– Больше я ничего не скажу, – я резко поднялась, чуть не опрокинув содержимое стола, и выбежала из купе.
Быстрым шагом я дошла до конца вагона и укрылась в тамбуре. Прислонившись вспотевшим лбом к стеклу, я смотрела на дорогу: начал накрапывать дождь, на глазах превращающийся в снег. Было начало ноября. Два месяца заняла экспедиция – казалось, что прошла целая жизнь. А что за ней? Как я буду жить теперь без Шурки. Я чувствовала, что он не вернется. Нащупав в кармане теопрам, я выбросила таблетки в рядом стоящую урну.
– Наташенька, – постучалась ко мне Колобылина. – Вы там не замерзнете?
– Заходите, Татьяна Ивановна, – пригласила ее я.
– Может, все к лучшему? – Колобылина куталась в вязаный платок.
– Я не успокоюсь, пока не узнаю, что с ним всё в порядке, – проговорила я сквозь слезы.
– А ну да… – утвердительно промычала Колобылина. – И все-таки не терзайте себя. Вам нужно начать другую жизнь. Ему даже жена с ребенком не нужны, судя по всему. Вот посмотрите на меня – я всю жизнь любила женатых мужчин, и что со мной стало. Мне сорок пять! Хотя слава богу, у меня есть сын. Вот и вам надо родить ребенка. Хотя вы скажете, что только от любимого человека. Знаю-знаю! Ах!
Татьяна Ивановна распахнула платок, словно гигантская бабочка крылья, и снова закуталась в него как в кокон.
– Конечно, от любимого, поэтому у меня не будет детей.
– Почему же?!
– Потому что никого больше не полюблю.
– Напрасно, напрасно вы так говорите, – Колобылина сурово сдвинула брови, сверля меня взглядом из-под очков. – У вас все будет. Вот поверьте моему жизненному опыту.
Татьяна Ивановна вышла из тамбура. Я отрешенно последовала за ней.
– Вот только, – Колобылина обернулась и многозначительно подняла остро отточенный коготок, как указку. – С Салтыковым у вас ничего не будет. Не давайте ему надежду. Хотя я вас понимаю: вам одиноко и страшно. Я через это тоже прошла… Но он не вашего уровня мужчина.
Мокрый снег усиливался, и от этого казалось, что окна поезда плачут, тут же стремительно застывая. В вагоне потемнело, и вспыхнул тусклый свет. Прошла с подносом чая, подозрительно оглядев нас, проводница.
– Снегопад, снегопад, если женщина про-о-осит… – нежно затянула Татьяна Ивановна, направляясь в купе, словно в медленном танце, печально покачивая бедрами.
Продолжение следует.