Земляничная поляна-5

На дороге, там, где она, извиваясь, выползала из леса, замаячил свет автомобильных фар, выхватывая из темноты пространство, сплошь испещрённую всевозможными колдобинами, придорожные кусты и стволы близрастущих деревьев. А тут ещё случайно полоснули по окну, за которым стояли Стас и Лара, немало ослепив их. Проехав ещё некоторое время, притормозили, видно, решив припарковаться у соседнего дома.

Стаса поразило, что свет от фар машин ложился на дорогу ровно, хотя на такой ужасной дороге он должен был прыгать вверх-вниз. Три автомобиля не буксовали в грязи, а словно скользили по ней, не встречая никаких препятствий.

Возможно, это было лишь игрой воображения, но после всего, что он пережил, Стас воспринимал всё увиденное как реальность. Забыв о Ларе, он прильнул к окну, не в силах оторвать взгляд от происходящего. 

Шум моторов утих, фары погасли, и всё вокруг погрузилось в предрассветную тьму. Было слышно, как хлопают двери, и люди выходят из машин.

И вдруг, совершенно неожиданно, на их участке вспыхнул свет. Загорелось всё, что только могло светить: уличные фонари, освещающие двор, гирлянды маленьких лампочек. Дом словно проснулся от яркого света, льющегося из окон. Даже в саду, в заброшенной беседке, зажглась одинокая лампочка. Света было так много, что даже в комнате, где находились Скворцов и Лара, стало светло, как днём. 

Весёлая компания молодёжи заполонила двор. Заиграла музыка, и Стас с ностальгической грустью услышал, как Мик Джагер в очередной раз из динамика катушечного магнитофона стал доказывать, что он так и не получил обещанного удовлетворения, на которое вполне мог рассчитывать…

Скворцов с жадностью стал рассматривать до боли знакомую картину типичных вечеринок 60-х годов. Индийские джинсы, у более продвинутых — фирменные. Рубашки с изображением какого-нибудь гавайского пляжа с обязательными пальмами или надписями на английском. Некоторые девчонки в шортах — редкость по тем временам. Распущенные волосы и обязательные цветы. Они были не только в волосах, но и аккуратно вышиты на джинсах.

Вот она, «золотая молодёжь» 60-х. Слово «хиппи» было на слуху. Однако многие не совсем понимали, что представляет собой это движение на Западе, но считали своим долгом хотя бы немного быть причастными к «празднику цветов». Они доставали потертые джинсы, завязывали рубашку узлом на пупке и старались сделать отрешённый вид. Затем, скрестив ноги, они брали первые аккорды «The End» «Doors» и…? Обычно на этом всё и заканчивалось. А дальше следовали хорошая выпивка и разговоры ни о чём.
 
Скворцов словно очнулся от наваждения прошлого и только сейчас осознал, что стоит в полном одиночестве. Он был так увлечён воспоминаниями, что не заметил, как Лара исчезла. Как она смогла бесшумно покинуть комнату, не предупредив его, он не понимал.

Впрочем, теперь это не имело значения. Он уже перестал удивляться чему-либо. Даже если   разверзлась бы земля или упал потолок, он бы и глазом не повёл — настолько все эти странности стали для него обыденными. Ведь всё, что происходило с ним в последнее время, не имело логического объяснения, а значит, не могло быть правдой. Но что же тогда делать? 

Он снова приник к окну. Теперь можно было ясно различить марки автомобилей. Одна из них — «Волга» с бегущим на капоте оленем, «Москвич-407» и ещё какая-то машина, которая, казалось, прибыла из 60-х.

Весь двор превратился в импровизированную танцплощадку. Молодёжь танцевала, откупоривая бутылки. Ребята пили прямо из горлышка, а девушки старались не отставать. Всем было весело. Создавалось впечатление, что они находятся вне времени. Если бы снова началась гроза, они не стали бы прятаться. Они словно скользили по земле, не касаясь её. 

Наконец он заметил Лару. Она увлечённо разговаривала с молодым человеком, лица которого не было видно. Но когда девушка наклонилась, чтобы поправить туфельку, Стас с ужасом узнал в парне себя. Он никогда раньше не испытывал такого чувства. Это было так неожиданно и поразительно. 

В последнее время он с большой неохотой рассматривал фотографии своей молодости. Ему казалось, что на них запечатлён совсем другой человек, незнакомый и чужой, которого он никогда не знал и не стремился узнать. А он, Станислав Андреевич Скворцов, существует только здесь и сейчас. В прошлом его никогда не было.

Увидеть себя молодым и в живую — это слишком большое потрясение. Тем более что это не кино и не фотомонтаж, а реальность.

Внезапно в комнате вспыхнул свет, и в окне отразилось его лицо. Он с трудом узнал себя в этом измученном, исцарапанном облике. Пока он пристально вглядывался в свои черты, свет в комнате погас.

В доме напротив воцарилась темнота, и свет исчез. В утренней серости рассвета не было видно ни одной живой души. Фонари во дворе не горели, а окна в доме отливали ранним рассветом. Кругом царила пустота и запустение. Никого.

- Ну и чёрт с ними?! – выругался Стас. – Гори всё огнём. Нужно домой собираться, пока жара не началась.

Он пошарил по дивану, с трудом отыскал закатившуюся в угол банку с земляникой и направился к двери. Дёрнув за ручку, он понял, что дверь заперта. При этом ручка отвалилась, оставшись в его руке. Стас уже не удивлялся таким поворотам судьбы и, словно включившись в игру, стал ждать нового испытания. И оно не заставило себя долго ждать.

В комнате стало темно. Стас почувствовал, как холодный ветерок пробежал по спине, и понял, что дверь  захлопнулась сама собой. Он попытался нащупать выключатель, но безуспешно. В темноте он слышал странные звуки: шорохи, тихие шаги, приглушённые голоса. Сердце бешено колотилось в груди, но Стас не поддавался панике.

Он подошёл к окну, но оно было закрыто. Старые заржавевшие шпингалеты намертво вросли в подоконник. То же самое произошло и со вторым окном.

Стас схватил табурет и с силой ударил в стекло, но оно не разбилось, а отскочило, как от бетонной стены. Это могло произойти только с бронированными стёклами. Откуда они здесь?

Его сердце бешено колотилось, а разум отказывался принимать очевидное. Он медленно оглядел комнату, стараясь найти хоть какую-то зацепку. На столе лежал старый дневник, покрытый пылью. Хотя, когда он входил в комнату его ещё не было. Стас взял его в руки и открыл первую страницу.

На пожелтевшей бумаге аккуратным почерком было написано: "1958 год. Я построил этот дом, чтобы спрятаться от всего мира. Но даже здесь, за этими стенами, я не могу найти покоя".

Стас замер, осознавая, что оказался в ловушке. Он не знал, как выбраться из этого места и кто или что его здесь удерживает. Он снова посмотрел на окна, за которыми царила непроглядная тьма. Откуда-то издалека доносился тихий шёпот, словно кто-то звал его по имени.

Скворцов, обессиленный, упал на диван, размышляя о том, как можно противостоять силе, неподвластной земным законам. Что это за сила, которая всеми способами пытается его запугать?

Смирившись со своим пленом, он решил, что утро вечера мудренее. Возможно, с рассветом проблема разрешится сама собой. В сказках такое случается часто. А пока лучше немного вздремнуть, ведь его силы на исходе.

Внезапно из дыры в потолке, сквозь которую раньше сочилась вода, хлынул мощный поток, словно сама природа решила напомнить о своей силе и непредсказуемости. Комната начала быстро наполняться водой, и Скворцов, наблюдавший за этим с широко раскрытыми глазами, чувствовал, как его сердце бешено колотится. Он видел подобные сцены только в кино, но не мог поверить, что такое возможно в реальности. Он думал, что подобное могло произойти только на реке или на старой мельнице, но не в дачном домике посреди леса.

Он стоял, словно парализованный, не в силах отвести взгляд от этого завораживающего, но пугающего зрелища. Вода поднималась все выше, приближаясь к его ногам, и Скворцов ощущал, как страх начинает овладевать им. Он понимал, что нужно действовать, но не мог заставить себя пошевелиться.

Это было поистине завораживающее зрелище. Конечно, это не водопад «Виктория», но когда с потолка льёт как из ведра, это производит неизгладимое впечатление. Нужно подниматься выше - подсказывает логика. Он залез на табурет.

За это время вода покрыла матрасы и начала подбираться к табурету, на котором стоял Скворцов, вытянувшись в струнку. Простой расчёт скорости, с которой вода заполняла помещение, мог бы показать, что через пять минут она будет ему по шею, а ещё через пару минут достигнет потолка.

Он не знал, что делать, но и волноваться не было смысла. Лучше всего было бы принять всё это за сон. Это гораздо лучше, чем считать всё реальностью. Однако во сне невозможно ощутить прохладу воды, которая уже начала щекотать ему ноги, подбираясь к коленям. 

Какое-то время подумать ещё оставалось, но всё пошло не по плану, если вообще в данной ситуации можно говорить о каком-то плане. В какой-то момент вода хлынула со всего потолка разом, будто там и потолка не было, а кто-то просто решил открыть шлюз для заполнения другого.

Стаса отбросило к окну, прилепив к стеклу с такой силой, что нос его оказался сломан, левая рука вывернулась за спину, а сам начал захлёбываться, не успевая набрать в лёгкие воздуха.

Вода прибывала с усиленной скоростью. Скворцов, прилипнув к окну, стал напоминать распластанную на дороге лягушку. Он хорошо чувствовал, как теряет сознание и что ему уже ничто не поможет. Вдруг оконное стекло лопнуло и вылетело наружу, а вместе с ним в потоке воды — Скворцов. Стукнувшись обо что-то твёрдое, он теряет сознание... и всё...

Он очнулся от того, что кто-то настойчиво хлопал его по щекам.

— Стас, ну хватит притворяться! Очнись же! Ты ведь жив!

Перед ним на коленях стояла Лара, изо всех сил стараясь привести его в чувство.

— Откуда ты здесь? — спросил Скворцов.

— Я поссорилась с Алексеем, и так сильно, что вряд ли он сюда ещё приедет. Ребята тоже не вернутся. Они приезжали сюда только из-за него. Теперь я совсем одна.

Скворцов приподнялся на локте и взглянул на Лару. Солнце ещё не взошло, но было светло, как днём. Раннее летнее утро вступало в свои права. Перед ним стояла Лара или Катя? Какая теперь разница, если это одно и то же лицо. Однако сейчас она смотрела на него совершенно иначе.

— Стас, мне кажется, что я уже видела вас раньше, но не могу вспомнить, где и когда. Вы совсем не страшный, и я совсем вас не боюсь. Мне даже стало вас немного жаль. Вот, возьмите, это ваша земляника. Она лежала под окном. Как хорошо, что баночка так плотно закрывается! Я раньше таких не встречала. Очень удобно.

Он с удивлением обнаружил, что земля вокруг сухая, лишь трава покрыта утренней росой. Окна плотно закрыты, на стёклах нет ни трещинки. Но его это не волновало.

Вся эта история с водой и падением из окна больше не занимала его. Он осознал, что этот эпизод уже был снят с одного дубля. Что же будет дальше, по какому непредсказуемому сценарию? Это оставалось загадкой.

Напротив  стояла Лара. Как же ему хотелось заключить её в свои объятия и целовать, целовать до бесконечности... Но что потом? Зачем делать то, что не имеет продолжения? Да и кого целовать? Этот фантом...

Стас, сколько вам лет? Сорок? Вы могли бы быть моим отцом, но вы ещё полны сил! Как настоящий герой, вы стоите здесь, весь в царапинах, со сломанным носом — настоящий Чингачгук Большой Змей! И всё это из-за горсточки земляники. Вы, наверное, не знаете, где её можно собрать? Хотите, я вам покажу? Это недалеко, если срезать через лес. Минут двадцать, не больше.

— Нет-нет, — воскликнул Скворцов, взмахнув руками. — Мне и этого вполне достаточно. Я, пожалуй, пойду.

Она протянула ему руку, едва шевеля губами:

— Прощай. Мне так хотелось уйти с тобой, но, кажется, это невозможно.

Стас сжал её руку, о чём сразу же пожалел. Он вспомнил, как в детстве они ловили лягушек, а потом жарили их на костре. И всё это из-за патологической любви к «мушкетёрам» Дюма, к Франции и ко всему, что с этим связано.

Рука была холодной и немного скользкой, как показалось Скворцову.

— Ну я пошёл? — Стас скривился в улыбке. — Всё, а то скоро опять жара! Я уже этого не вынесу.

Он пятился задом, скованно помахивая рукой. Она хотела сделать шаг в его сторону, но что-то её крепко держало, намертво приковав к одному месту. Единственное, что она могла сделать, — это попытаться улыбнуться, но этого не получилось. Она стояла и жалобно смотрела в сторону быстро удаляющегося Скворцова.

Он ускорил шаг, возможно, совсем забыв о своей раненой ноге. Обернувшись в очередной раз, чтобы посмотреть, что делает Лара, он с ужасом увидел, как первый луч солнца, который долго скрывался за сонными ветвями деревьев, внезапно появился и резанул по диагонали девушку, стоящую на том же месте.

Часть её тела, попавшаяся на пути луча — от левого плеча до талии — начала исчезать на глазах. Через несколько мгновений остался лишь треугольник, ещё не захваченный солнечным светом, — с ногами, рукой и левой грудью. Эта «конструкция» чем-то напоминала разрушенные памятники пионерок в заброшенных пионерлагерях.

Скворцов, обернувшись, почти побежал. Он знал, что если не будет оглядываться, то всё будет хорошо. 

Достигнув поворота дороги, с которого ещё был виден посёлок и тот злосчастный дом, где он провёл эту страшную ночь, Стас оглянулся. Но там уже никого не было. Солнце заливало окрестности своими ласковыми лучами, и ничто не напоминало о том, что здесь могло произойти нечто подобное.

Утренняя прохлада ласково окутывала лес. Как же приятно было просто идти по тропинке и ни о чём не думать! А может быть, и не было ничего? С этим вопросом ещё предстоит разобраться. Главное — ягоды и улыбка на лице любимой жены.

Но реальность оказалась иной, чем он ожидал. Дверь в дом оказалась закрытой, и ему пришлось долго звонить. Наконец, на пороге появилась его заспанная жена. Она была в одной ночнушке, с красными глазами и взъерошенными волосами. Вся её фигура словно вопрошала: «Что случилось?»

— Скворцов, ты что, с ума сошёл? Где ты пропадал всё это время? Я уже собиралась вызывать милицию, но не решилась идти ночью на станцию звонить. Ты, наверное, совсем спятил — так долго пропадать. Я же беспокоюсь за тебя. Ну что ты стоишь, как вкопанный? Проходи. Кстати, а где твои ягоды?

Стас осторожно вытащил из-за пазухи заветную баночку. Она была пуста.

                ***

По коридоре районной больницы идёт уставший доктор. Он подходит к женщине, которая сидит в углу.

— Вы, наверное, жена Скворцова? — обращается к ней доктор. — Скажите, пожалуйста, почему вы не обратили внимания на то, что он так долго находился на солнце? Этим летом все словно с ума сошли. Из-за этих помидоров и огурцов мы теряем людей! Мужиков и так не хватает, а мы их, как воблу, на солнце сушим. Их беречь надо, а не заставлять работать на огороде до изнеможения.

По поводу Станислава Андреевича пока ничего определённого сказать не могу. Ясно одно — сильный перегрев. Хорошо, что вы вовремя спохватились, ещё чуть-чуть — и было бы поздно. У него температура под сорок, давление критически низкое, и он постоянно бредит. Кажется, зовёт какую-то Лару. Вас, случайно, не Ларой зовут?

                Март 2024г.*)