Тайна старого моря. Часть II. Экспедиция. Глава 36

Глава 36
КУДА УХОДИТ СОЛНЦЕ
Ночью, лежа в палатке, я перебирала в голове события прошедшего дня, думала об Эмире, о Шурке, о заканчивающейся экспедиции… Утром мы должны были отчалить снова в Аральск, а оттуда сесть на поезд и отправиться домой. Брагин со своими студентами оставался на Арале еще месяц – того требовали раскопки. С ними хотел задержаться и Добронравов, так как не на шутку влюбился в Викторию. Кальмаров страшно злился и говорил, что ужасно устал контролировать участников экспедиции и будь проклят тот день, когда он согласился стать ее руководителем. Татьяна Ивановна его утешала и проводила все время подле Григория Семеновича.
Сквозь сон я услышала, что кто-то скребется в палатку. Сначала подумала, что мышь, и насторожилась. А потом услышала голос Шурки.
– Натаха, выходи! – проговорил он.
Я высунулась: берег был, как солнцем, освещен луной, Шурка курил возле палатки.
– Пойдем гулять! Последняя ночь сегодня, – вдохновенно предложил Морозов.
– Почему последняя? – переспросила я.
– Завтра ведь уже в Аральск поедешь, – пояснил Шурка. – Посмотри, какая красота! Где ты еще такое увидишь!
– А ты? Ты что, не поедешь в Аральск?.. – испуганно переспросила я.
– У меня остались дела… – Морозов задумчиво затянулся сигаретой.
– Какие?
– Ну во-первых, я никак не могу бросить здесь Эмира, – Шурка, обняв меня, зашагал к морю. – Он ведь решил отомстить Ферхаду. И я должен быть рядом.
– Когда вы собираетесь это сделать? – в ужасе спросила я.
– Как можно скорее, я думаю.
– И как?!
– Мы не обговаривали еще.
– Я с тобой!
– Натаха, – Шурка остановился. – Ты что со мной, как с ребенком, возишься? Ты лучше не вмешивайся в наши мужские дела, ладно?
– Думаешь, Зара жива? – смущенно перевела я тему.
– Вполне. Если эта сволочь Ферхад все-таки сбросил ее в море, то есть шанс, что Зара выбралась и доплыла до берега. Эмир очень на это надеется.
– Надежда умирает последней, – отрешенно проговорила я. – Но мне кажется, что со времен Средневековья из мешков, скинутых в море, никто еще не выбирался...

Мы подошли к берегу: море было спокойно и величаво, луна, будто большое яблоко, тяжело клонилась к линии горизонта, ночь оказалась на удивление теплой. Шурка снова обнял меня и заглянул в глаза, словно возвращая в настоящее и оберегая от тревог. Я чувствовала его тепло и ровное дыхание. На Шурке была светлая рубашка с расстегнутыми на груди пуговицами, в лунном свете она казалась совсем белой. Легкий ветерок забирался под одежду – казалось, что вернулось лето. Мы опустились на гладкий еще теплый после прошедшего дня камень, когда-то веками находившийся под толщей воды. Мне очень хотелось запомнить Шурку именно таким, и эту ночь, которую он почему-то назвал «последней»…
Незаметно рассвело, и лунный диск начал таять, становясь тонким и прозрачным. Из-за моря смело выглянуло солнце.
– Как незаметно наступил рассвет, – произнесла я. – Словно одна минута прошла.
– Да… – кивнул Шурка. – Пора.
Он решительно поднялся и зашагал к лагерю.
– Шурка, – остановилась я.
– А? – Морозов смотрел на меня, словно находился уже не здесь.
– Спасибо, что ты был со мной в этой экспедиции, – выговорила я, заметно волнуясь.
– Иди поспи, Натаха, – Шурка взял мою руку в свою.
Я засмотрелась на его перстень, и сразу как-то на мгновение полегчало. Ведь Шурка говорил, что пока на нем это кольцо, то он жив.
Ну конечно, обязательно жив и обязательно вернется. Думая так, я погрузилась в сон в своей палатке…

– Полундра! – эхо разнесло торжествующий голос Кальмарова. – Свистать всех наверх!
– Григорий Семенович?! – проснулась встревоженная Татьяна Ивановна и выглянула наружу.
– Команда, стройся! Через два часа за нами приезжает газель! – пьяным от счастья голосом вещал Кальмаров.
– Он что, с ума сошел, так орет? – раздраженно произнесла я, перевернувшись на другой бок.
– Григорий Семенович счастлив, что наконец-то едет домой, – с нежностью в голосе заключила Колобылина. – Он так устал руководить. Все-таки возраст – не по восемнадцать лет ведь нам уже с ним…
Казалось, в экспедиции они окончательно сродинились.
Команда в составе Колобылиной, Кальмарова, Салтыкова, Мотыля и Добронравова собралась за утренним чаем.
– Каналья! – подскочил Григорий Семенович. – А где Алимов с Морозовым?
– Так дрыхнут еще, наверно, – усмехнулся Мотыль.
– Дык как же так? Собираться надо ужо, – заволновался Салтыков.
– Пойди проверь! – чуя неладное, приказал завхозу Кальмаров. – Нет, ладно, я сам.
Григорий Семенович неохотно поднялся и поковылял к Шуркиной палатке.
– Конь педальный, ишак бухарский! Нет их там! – прокричал оттуда Кальмаров,  награждая пропавших участников выразительными эпитетами. – Вещи тут, а их нет!
Мы поспешно направились к Григорию Семеновичу. На месте, где должны были ночевать Эмир и Шурка, было пусто... Лишь в углу лежали аккуратно свернутые спальные мешки, а посередине брошенный рюкзак.
– Рюкзак чей? – пытливо обвел нас глазами Кальмаров.
– Шуркин, – ответила я.
– Открывай! – скомандовал руководитель.
Я нехотя развязала рюкзак, так как никогда в жизни не лазила по чужим сумкам.
– Быстрее! Что там?! – нервно наклонился Кальмаров.
– Куртка, джинсы, носки, полная пачка сигарет, зажигалка… – растерянно перечислила я.
– Всё? – переспросил Григорий Семенович.
– Всё, – упавшим голосом произнесла я.
– Так, можеть, погулять вышли? Вернулся ишшо, – предположил Салтыков.
– Как же… Их давно уже след простыл, – иронично процедил Мотыль.
– Ты откуда знаешь? – обернулся к нему Кальмаров.
– Спальники-то как сложенные были с вечера, так и остались, – разъяснил фотограф.
– Ты откуда знаешь, как они были сложены? – продолжал допрос Григорий Семенович.
– Вот этот желтый сверху на зеленом, и на нем чинарик, – поднял недокуренную сигарету Мотыль.
– Вы что, в палатку к ним заходили?! – возмутилась Колобылина.
– Заходил, – неопределенно буркнул фотограф.
– Что вам понадобилось в чужой палатке?! – с праведным гневом воскликнула доцент.
– Чё за шум? – появился заспанный Добронравов.
– Вот у кого спросить надо! – накинулся на него Кальмаров. – Где твои друзья? Где этот индюк малосольный? На Алимова мне плевать, он сам по себе. А за Морозова как за своего подчиненного я отвечаю перед вышестоящим начальством!
– Какой еще индюк? – счастливо улыбнулся Бронислав, пребывая в своих романтических воспоминаниях. 
– Где Морозов, я спрашиваю? – грозно повторил руководитель экспедиции.
– А я почем знаю, мне не докладывали, – отмахнулся Добронравов. – Вы у Натальи спросите лучше.
– Бронислав, может, ваши друзья в опасности. А вы так равнодушны к ним, – с укором проговорила удаляющемуся коллеге Колобылина.
– Да ему сейчас не до этого! Он же влюблен! – натянул в презрительной улыбке тонкие губы Мотыль.
– Тебе какое дело?! – бессильно огрызнулся Добронравов.
– Так… Значит, снова на свидание бегала? – заиграл желваками Григорий Семенович, измеряя меня взглядом. – Было свидание или нет?!
– Ну мы гулять к морю ходили, – неохотно призналась я.
– Ну я так и знал! – торжествующе прокомментировал Мотыль.
– И? – наступал Кальмаров.
– Может, инопланетяне? – робко вступился за меня Салтыков.
– Молчи, дурилка картонная! – прикрикнул на завхоза Кальмаров.
– Не перебивай начальство, гоблин вислоухий! – поддакнул Мотыль, предвкушая развитие конфликта.
– Когда вернулись? – продолжал допрос Кальмаров.
– Утром, – ответила я.
– И?! – над самым ухом крикнул руководитель.
– Да ничего такого не было. Просто грустный он был какой-то и решительный одновременно. Пошел в свою палатку вроде, – доложила я.
– Ха! Щас! Пошел он в палатку... Клизма самоходная, – злобно пробормотал Мотыль.
– Твоим бы языком да осетрину резать, – злобно зыркнул на фотографа Кальмаров. – Отставить острословие! Если через час не вернутся, устраиваем в палатке полный обыск – все перевернуть, чтоб ни одна вошь не пролезла!
Через час на месте Шуркиного ночлега я нашла его футболку и эспандер – по всей видимости, принадлежащий Эмиру. Я видела, как Алимов тренирует руки, отрабатывая силу удара.
Прихватив спальники и рюкзак, я направилась к морю. Мотылю с Салтыковым для примирения было приказано вместе разобрать пустующую палатку.
Отойдя подальше от лагеря, я снова раскрыла рюкзак и вытащила Шуркину футболку. Из нагрудного кармана выпала упаковка таблеток. Это был теопрам. При виде такого «сюрприза» у меня все похолодело внутри, ведь в экспедиции я совсем забыла, что Шурка баловался этими препаратами. 
Поспешно разорвав упаковку, я вытащила блистер и не досчиталась четырех таблеток – выпил! Значит, Шурка так и не бросил наркотики. Но по нему это не было видно. Может, недавно принял – для смелости, когда собирался с Эмиром к Ферхаду. А может, как всегда, для веселья? Морозов  часто делал что-то для драйва...
– Наташка! – послышался издалека голос Кальмарова. – Чего ты там застряла? Выдвигаемся.

…Мы ехали на маршрутке в Аральск. Слишком уж долго тянулась дорога. Утонув в мягком сиденье, я прижимала к груди Шуркин рюкзак. Если он все-таки решил помочь Эмиру, то почему не взял теплые вещи, сигареты, вон зажигалок сколько оставил! Что-то случилось, думала я. Непременно что-то случилось... В одно мгновение я почувствовала страх и опустошение, стало трудно дышать. Мне казалось, что уже не сделать больше ни единого вздоха без Шурки. Сколько его может подстерегать опасностей... Нет, надо его непременно вернуть, но вот только где он сейчас?
Незаметно подкрадывался вечер, солнце, которое мы встретили вместе, уходило...
Продолжение следует.