Абсурд
По стойке смирно, по стойке вольно типа армейка, плывём в лодке,плывём в помаде сладкой маминой, жена не красится, по сорнякам,по этим как их,борщевик мать его, без борща,без брошки, по промелькам молодости на тракторе кировец,спишь в мёрзлом сарае,откинешь ноги, наледь сбиваешь с пальцев,по пути,из спрятанной головы к чегеваре, 800-летний чувак, голову буйну сложит ещё через двести лет, и вынес вердикт всем нам, и рассказал историю лживую, про газовый гигант сатурн, которого нет поблизости, но он ещё там где то есть согласно вояджеру, орду собирает на шляхту, заткнись, а то вырву твой собачий язык, а может быть поросячий, и голос противный заглохни, и не кипишись, никакой я не дорогой и не милый тебе, княгиня, и не съем никаких устриц, у тебя из души если только вцеплюсь в сосок как млекопитающее.На щеках мокрицы,от слёз, не вкусно без соли, разбухшие ногти, моя победа пиррова, от того, что обесточен и жду высоковольтный провод починят, Аркадий Гайдар дальше помню, не помню,что со мной, сельвупле, колёсный корабль крутит воду, водичку, будешь видеть и проплывать, города и веси, вещает тщеславный демон, чёрный как чай цейлонский, проклявший чёрную дыру в звёздном скоплении андромеды, чтоб её на кровати промятой, разбухшей ялдой,в изнеженные бронебойные ланиты, с любовью, уйми свой театральный гонор,есть дублёры, пусть выпорхнет тревога, и греет солнце, ледяное сердце, шершеля фам горилла розовая побрейся,здесь всё по взрослому.
Взгляд её прилип к нему как смола, плохо отлипал,короед вырывался,оглянулся там сзади ничего и никого, пустота костная, ничего не существует того, что прошло в тот же миг, спектакль сыгран актёры разбрелись,декорации остались, ребусы написаны, вокруг Светланы, как твои ноги и безмолвие, мёртвого шмеля и,мумии жука пожарника.Вода шелестит и блестит как обёртка, дед ты дед, старый пьяница,ясный свет, финист ясный сокол, стремишься, а толку нет,одно пирожное на уме, корзинка, а надо разговорить, а ты только мечом, да живи, но безбилетный пассажир скажи хоть что нибудь, по французски, кискисе, дам но не вам,да там половина словарного паса, пальто, пианино,прикрываешь ладошкой срам, и отравленный клофелином и восхищением северного полушария мозга какой то безделицей.Не маразматируй отто фон, стриги овец молча, высосанных из пальца, из миллионов пальцев,ну хоть пальцы да ты нефиговая, и нелохматишь, и не психуешь , вышел из темы и рисуй мух своих цц в альбоме, мазюкай, мажь, не извиняйся, виолончелист, Паганини,самое лучшее это когда, ты слишком толст и необъятен как глыба дерьма, по тебе течёт, и никто никого не прощает, только ты всех подряд, на секунду, когда сам измучен, вопросом где денег взять.
Вуаля, а ты знаешь, что обозначают эти французские вирши, да знать бы, просто они как звуки му не хера не понятны. Странно, и это при том, что ты вырос в консервативной семье где молились на иконы стоя на коленях за шифоньером, ну да и что, так было и больше нет, никого и ничего, они все уснули, исчезли. Нет этого духа больше, его вытравили из деревень,там теперь живут таджики, а местные что, а ничего, если ты одинок, то твою мумию и двух твоих кошек,найдут,лет через пять когда лопнувшая труба с кипятком зальёт соседей, а до этого вот х-йня ничего не слышали , не видели,что никто не выходит и не заходит в квартиру плевать всем, кроме чёрных риэлтеров и карбида. Вот в таком бомжатнике росли кусты, тут даже песня ласкового мая играла, советский мозг вселился,в проклятый дукомёт, остаётся только крепкий сук, но каждый раз говоришь себе, бывает и хуже а ну его на х-й, ты на свободе и у тебя есть где спать и кушать, так что жди пока вешаться не твоя очередь, а вон того бедолаги.Вокруг разорялись и снова возрождались, дочь всегда звонила когда она молилась, он уговаривал себя пойти спать,но ещё один день отпускать в небытиё нет уж,не хотелось, но это было неизбежно и пелена поглощала,
как смог и красная машина мчалась к обрыву у тёплого моря, потому что, чтобы дальше воспринимать мир, надо его сначала обнулить.Его весна проходила в пустую, в желании отбиться от мира вокруг, утренние панические атаки лютовали духотой батарей, и помогало только вылезти из под одеяла и пойти,на пути попадались ещё более покалеченные этим миром фейсы и он удивлялся как в таком состоянии полутрупа мог не пройти мимо судьбы, жизнь повторяла смысл, с ним одни и те же
уловки и трюки, и он никак не проходил экзамен, всю жизнь холодное помещение для работы и сверх гадкие соседи оптовики, которые гнут и разоряют, как ему выбраться из этого порочного круга не знал, понимал только в спорте, или искусстве, и то поверхностно, и не знал как решать свои вопросы,был средне начитан, но писал сразу роман,может с рассказика, нет, надо задавать прямые вопросы в лоб, чем заработать, как заработать,как из Маратика,стать такой же всё испепеляющей нейтронной звездой, причём целым. Сколько же всякого придумало человечество, чтоб напугать , раздавить маленького шпица, и его человека, пипецерони назову пицу.
Как не шагай,всё равно криво косо, бонжур сава, вроде привет по франц, снежных теней всё меньше, начинаются грязно коричневые, синих окон фасон, сугробы в человеческий рост стаяли, собак лающих под окном на перечёт, у всех в ухе номерок, и так и так, наперекосяк, лишь бы солнце светило чаще из за облаков, и Пари сен жармен играл, в летаргическом сне мозга раненого, мальчишки, бывшего футболиста.И вот так счета, от счёта до счёта, не бери кредит и плати за квартиру, сказала покойная мама, чтобы не выгнали на улицу, и он так делал, жизнь ползёт,маньяку охота жить в таком барбершопе,где душманы раскидывают пескосолянку, и засоряют ливнёвку,а потом их вербуют и они под кайфом фигачут людей как в тире. А её не променяю, даже пока на смыслы, только одно, что очень нужно денег, расчерченное пространство, оказалось старым чудищем, коптившим небо, дворник стучит об асфальт железным скребком, это жестянка ему б в . А ночью чёрная собака всё сожрёт, и снеговика и мужа подруги со стеклянными глазами.Снег выпал, словно кто то милостыню просил, он вспомнил про руки из жопы под что то заточены, вместо головы ж-па, ноги толстые деревянные как пеньки,ангельские крылья похожи на уши, и смерть приварена толстой трубой,и мозг так образован, что думает что может накрыть всё медным тазом и сделать из зелёных лугов, канцерогенную зону, и высохших трав, с запахом сена, поменять на золото, на чемберлена не дай бог, наоборот с ним всё это обугленное племя , прочь, пусть больше не снятся, через подключение к випиэну,одна полуправда. И холодного чаю выпью, и милостыню 50 рублей, одноногому, или обычному мужичку.Милости просим, милости просим, перечитывая Алика и Антона, превращаясь в углекислоту, с берлинской глазурью вырывающейся изо рта,бегуна.У неё была ангельская пи-да, мягкая и мясистая, несмотря что она ругала всех и вся, кто то послал её на х-й.Потом шкуру снял и ,поимел царицу Савскую, жёстко, может обнял просто.
В её теле теплее чем на солнцепёке, в её тени жарче чем на ближнем востоке, все её сердца вместе взятые, стучат в унисон,для меня, прости же прости, что ты бесценна, ты стоишь миллиард евро и я украду для тебя его, даже пустого.На улице было холодно, и как всегда пасмурно и опять снег, как будто бабулька оставила залог и не пришла, противные и мерзкие, придумывали всё более изощрённые способы обмана, потому что до этого они были комси комса, ёпвашумат, им свидетель кричала абырвалг. Вечная мерзлота уткнувшаяся в мой подоконник, смотрела как полярная сова осоловело,из подлобья, стужа, стужа,солдатский ватник, горячий бульон, и сгоревшие спины,в далёкой Хургаде. Выспись ка лучше сынок, всё тебя ещё ждёт, вся эта кутерьма, любовь,забота,семья, работа, гонка маржа и прочья галиматья.Будешь думать, хватит ли сил, на детей, на поездки,на волны тёплых морей, на счастье и города, лежащие в тропиках, как трава после ливня, выспись сынок перед жизнью, которую ты так ждёшь, это говорю тебе я, у которого нет ни х-я, ничего кроме вас родных,любимых и золотых, одно могу вспомнить, есть такая фигня, из велосипеда, пока ты крутишь педали, ты едешь, как перестал, упал, и не в озеро с кувшинками, а в канаву, заваливаешься на бок как сушка,давно,крути педали сынок, стылое солнце родины, оно расслабиться не даёт, где мёрзну уж столько лет эскимос, даже в ватниках и подштанниках, и езжу одним и тем же маршрутом, уран карта звёздного неба, и радиации, ноги в иголках видимо отсидел, пока ждал до конечной альфа центавра, просил прощения и рисовал, мазал доски, снимал фильмы,в ледяных окопах, видно не создан для счастья, плёткой по спине гонит ненастье и скука, несмотря не на что весел, несмотря на боль , и твои трассера сбивающие мечты, и сединой млечного пути,в кромешной тьме звездолётам не видно пути, контрафактным, со слюной и крошками хлеба, через кляп и бушлат, десять лет без права, где вы были, визжит , он, она, где вы были, зачем молчали по закону омерты и вам ещё повезёт если не закопают, мертвецы, которых прогнали из ада.И вот фата моргана в действии, физическая реальность ничто перед выдумкой, мы испарились на молекулярном уровне упоминаний, тратили себя ради мегапроэктов,тратили ради тряпок, чтобы убогий плебс и его царьки, одобряли, но это всё пустота, только творчество, только оно навсегда, а нас нет мы испарились, 27-го в день всех театров, родились!
Есть люди как люди, но присмотришься полулюди, полуженщины,полумужчины,на
половые полуврунишки, полупредатели,полупокеры, в полукедах, на вид вроде не уроды, а присмотришься полуведьмы и у них всегда полуправда, а то и кривда, аргументов фальшивых веер, они принесут твою веру, демону на блюдце с голубой каёмочкой, потому что они полустукачки, и полупуринки, в них всего половина, а полное лишь они неприятные люди позвать их к себе дурное, но много тех кто не брезгует, не отрезанными ушами, не жертвоприношениями, под сурдинку и полумертвеца, полуживого, из преисподней он командует, живыми, а присмотришься они уже бездушная серая слякоть и он вроде прав, о боже, и в них следы разложения,хоть и в платьеце модном, да хоть в пиджаке стильном, они не жрецы, коаль-коцатля и культа вуду, пурима и казалось это прикольно, это прекрасно, кровь рекою,слёзы ручьями, всё чтобы дальше, мимику прятать, парализованную пятью тысячами лет рабства, под маской той, что хороша в вегасе покерфейс, хорошая мина, все уже всё знают, того чего и не было и в помине.А пока белые снега засыпали меня, нет не тельца синь, а костры мозгов, но они горят всё из под снегов, не дают мне спать, не дают мне жить, не дают мне чистую судьбу вершить, а дают устать, и за всё простить,поведут на бой,липовые герои,проигрыш и горе счастье перекроют, белым покрывалом,мачехи России, жо мапель Марат машина для слёз, которых не выплакал, прозрачную оболочку, плывущую ткань над городом, отношение к себе сложное, просто не знаю кто и где, неаккуратный мальчишка мороженным капнул, в итоге пролил заварку мимо, оболочка плиз, не поймёшь чья и какая, плиз вот любите и жалуйте Отар конферансье и ещё неизвестно, что заставило бы покатится именно в то дерево,а был то неприкаянным и вот конец, смерть и причём здесь Отар.
Нет больше слов разум, как электромотор, или внутреннего сгорания, машинка творчества врезалась в бетон ночи, а вчера упала в пропасть дня и полыхала до утра, вся раскуроченная, наружу,и светит фарой мозг, вот прямо как гиперболоид насквозь,дыру прожог в неумном ежедневнике где пишется вся подноготная и где договорится можно и всё забыть, потом сойти вдруг с трассы, выигрывая полкруга, такое может сделать, самодовольный гусь, который жив ради фуагра, но я бы это запретил, всю эту хтонь,ради жратвы.А вообще ты подпиши смету, на моё лето, на моё солнце, сколько ещё мела и сквозь него желток солнца, сон тебя деть ли смог, в радостную даль дорог, там где я есть или нет меня, как ржавчина в кислоте, всё очистила наносное.И вот сижу и читаю книгу, как в крапиве,чешусь не шевельнусь,чтоб забыть волдыри, как всё прекрасно, когда кто то мир выдумал и ты в нём завис, а позади горы, а впереди море, пойду сменю её в магазине и прочту Мура-ками. А когда то был новый год, был и предыдущий сразу автоматом становился старым, и была там еда и много слов о счастье в ледяных пространствах, где неводом белого сна, серебра и красок,собирались слова, рифмы песни, рисунки, прозрачные как вода, и мутные как омута.Небо как лицо единорога и родинка над губой, не реагирую на падения и вставание из снега, на колени, а потом брести под руку с болью вплетённую в ночь узором на стене, ну где ты смелость,где терпение не в терпёж, в этой чёрной речке, озарений, какие то снова праздники,но торговать нечем, и дети такие лапенькие и правильные, и тебе оставлять средь воров загаженных, помеченных сугробов и столбов, углов, жёлтыми мимозами, нельзя быть таким робким говоришь сыну, а сам не смог простить тому кто от тебя бегал, в итоге он стал миллиардером, а ты, ху,ху,ху пи,пи,пи, а сам сидишь на работе,одно слово, мёрзнешь,порубленный и шинкованный напрочь с удивлёнными взглядами, вместо глаз загадочных, которых не держишь за -пазухой как птицу. Да я знаю у тебя на всё есть объяснение, или отмашки как ты говоришь, твоих слов глубина, не чета моим, я иногда просто не понимаю смысла о чём ты, даже если ты кривая коряга, по колено в неге, смотришь на небо в темноту звёзд и понимаешь есть в тебе это тело, которое всё вберёт, в себя как пупок, и даже отсутствие божьего закона, злости, скандала,возможно всё это результат,всего лишь,ничего себе, твоего не случившегося оргазма, и чей то провал в памяти, и чьё то везение, теперь она к ним вернётся, в теле человека и будет любить до посинения губ,а меня вот казнит
как букашку, отрыванием крыльев, ну или она не такая.
Она шестом прощупывала омут, я мёрз, и вместо льда назвал галерею йод, шилом заточенным, ей дал команду коли, мозг, а она не падшая женщина потому что за деньги собой не торгует, ну и что, что себя ты кормила верой в меня,давно это было, когда на сносях ты была очередным предательством, я вспомнил Марию, но она не предавала и я не иешуаловим. Гордыня, где то там черпала всё разрушала и портила и недооценка себя тоже, порода, природа, гнула рога, вольный хлеб, беспощадный и безбожный русский мужик, кто прав, а кто виноват, что нас немцы держали, ну а вы друг друга, не знаю чья правда здесь, между нами теперь стена, и кто бы здесь не умер и не ожил, всё это пустое, никому не нужное, потому что мысли не переключатся со счетов на оплату,даже на горе,они то отмучились, ну, а мы то живы и трудная у нас задача выжить средь пустынь, нет у нас ничего кроме короткого лета и зимы монстра,и големов капитализма, идём за своею пайкой, злой судьбиной узкими тропами, когда ты не сын родине, тебя заклевали кукушки, новые и старые девушки модели ватные, которые меняют себя как перчатки,и как бы всё поменять по братски, да всё не просто, ненависть к ближнему, это наша крыса из кровельного железа, и всеядность, и никакой чести и благородства, сплошная нежить,идёшь как мул с пакетами,а вокруг глубина падения и вата и мясо и его пехота.И в результате не знаю куда,и делаю не зная что, вокруг бродят сомнамбулы и города, плывут в ярко красном снегов свете от рекламных витрин,остаётся только слать и слать флюиды и оставаться музыкой случайной, пока засаленный ватник и кровь в семени рождает драконов и как то негоже просить дракона, ну помоги, ну прошу, ну а что делать если уже видел чёрную собаку,и улетевший шарик и как она всё пожирает спокойно, мужчину спящего на скамейке среди сугробов, запахи с железной дороги, а так все по кругу скачут, и кто то курит сигару на кубе, ты рвач и хапуга и это звучит гордо, твои девчули впадают в экстаз, когда знают, что всех обманут, и ты раздолбай и богач их чувак и жулик и этого у тебя не отнять, и пока ты жив они на коне буцефале или росенанте,и боевая подруга весна плавит бластером снега, а ты всё восклицаешь,а в ответ тишина,господь занят, отвали брателла.
Свидетельство о публикации №224032600822