Исповедальный танец втроем

Трио мощных исповедей гуляет по Европе уже полтора тысячелетия, то кося под святую троицу, то дерзя гегелевской триаде, то превращаясь в старомодные слюни.
 Исповеди Августина Блаженного, Жан-Жака Руссо и Льва Толстого отформатировали самоанализ и искренность в самодостаточный феномен, изощренно провоцирующий личность, религию и государство на эксгибиционизм, в котором наивность целеполагания компенсируется сложностью поиска и доказательств.

 Искренность и истина оказались не равны друг другу, но повязаны общей дорожкой, выложенной благими намерениями — временами каждой удается выпрыгнуть из потока и зависнуть над ним, трепеща крыльями,  как стрекоза, но гравитация и здесь работает по старинке.

 Закономерная эволюция — Августин был одним из столпов церкви, Руссо уже вольнодумцем, а Толстого отлучили от церкви за слишком буквальное прочтение Евангелия. 

Сначала искренность была необходима для осознания собственной сложности и встраивания ее в веру, потом для изъятия ее же из господствующей морали и рождения общественного нового завета, и, наконец, естественный человек попытался на полном серьезе объяснить ветхому человеку, оседлавшему христианскую чистоту в собственных интересах, что это не канает, и тут же получил по сусалам.

Эта триада существует как самодостаточный и непотопляемый феномен – она активна, как юркий интеллектуальный сперматозоид, и живет в каждом из нас, в каждом поколении, в каждом историческом периоде, хотя суета и оттесняет ее на задний план.

Но в той глубине, где мы встречаемся с собою для главного поединка, она всегда сияет в полумраке, как яркая звезда на горизонте, принимающая личное участие в твоей судьбе…