Утбурд

 ( конкурс БЛК, лимит букв 6000)
 Обветренные пальцы затушили фитиль лампы. В миске масла осталось на дне. Можно было зажечь вторую лампу, но тюлений жир очень коптил, и глаза Торид слезились и чесались. Теперь хижину освещали только блики из очага. Холодный камень и дёрн плохо держали тепло – когда ветер дул с фьорда, то хижина промерзала.

Торид сунула распухшие ноги в лисьи сапоги и положила их на тёплый камень. Если зима будет затяжной, то разводить огонь тоже скоро будет нечем. Удача совсем отвернулась от старой вельвы, даже гном Томте, который служил ей много лет, вчера исчез. Торед этому не удивилась, наверно нашёл себе, где посытнее и теплей.

Третий год в округе был неурожай, не помогали заклинания Богу плодородия Фрейр. Многие не доживали до зелёной травы.

В услугах вельвы никто не нуждался, было большой удачей, когда за травы от зубной боли или руны на охоту, удавалось получить кусок сыра или мороженную рыбу.

Торид с тоскою вспоминала те времена, когда от желающих бросить руны не было отбоя. Никто не скупился на подарки. А сейчас тощий мешок с сушёной треской сиротливо висел под потолком.

Иногда она ставила силки на зайца и куропатку, добывая свежее мясо. Но мороз и снег уже месяц не давали возможности выйти из хижины.


Но больше всего Торид печалило не это. Руны. Костяные руны из бивня мамонта перестали работать. Торид была малой вельвой, то есть, не потомственной.

Случилось то, о чём предупреждала старая Бирл.

 – Девочка моя, дорога в Хельхейм уже открыта, я дала тебе всё, что имела. Ты была прилежной ученицей и сможешь прокормить себя.

Но знай, мои руны не вечны. Скоро их сила станет слабеть, эта сила уйдёт за мной в Хельхейм, так угодно Одину. Когда это случится, твои заклинания потеряют силу.

И вот это время пришло. Камни, когда-то горячие, сейчас холодили руки.

Со стороны это было незаметно, Торид делала всё, как и прежде, но заклинания были пусты и не доходили до Одина.

По округе уже шептались, что гальды Торид не помогают и уже никто не называл её Торид "Наполнительница бухт ".


Те руны, что Торид приобрела за большой кусок серебра, были красивые. Из привозного прозрачного жёлтого камня. Но, чтобы вселить в них силу, необходим откуп у тринадцати больших вельв. Каждой надо оставить в дар серебряную пряжку и лисьи сапоги. Это целое богатство.
                ....

Тонкая кожа серых век медленно приподнялась и оголила мутные зрачки безжизненных глаз. Старая, слепая полярная сова повернула голову к входу и взъерошила редкие перья.

– Что случилось Верл, – Торид прислушалась к шуму ветра.

Да, теперь я слышу. К нам гость, – тревога промелькнула на лице вельвы. Страх, пульсируя, медленно растекался по всему телу. Торид боялась этого состояния, она чувствовала себя слабой и беззащитной. Этот страх приходил к ней с того момента, когда она впервые увидела, как тюленю вспарывают живот, и оттуда выпадает её детёныш и старается вновь залезть в глубину кровавой пустоты. Большие, мокрые глаза этого тюленя часто приходили к ней во сне.


Взяв из очага догорающий уголь, она зажгла фитиль лампы и ближе подвинул к себе кривой нож.

Дверь медленно приоткрылась, порыв ледяного ветра разметал угли в очаге. Оленья шкура скрывала вошедшего, только края кожаных сапог, покрытых снегом, выглядывали из за густой шерсти.

– Хайль тебе, Торид, – глубокий мужской голос был похож на бой барабана.
– И тебе Хайль, воин. Не студи мою хижину, проходи внутрь.

Вошедший был невысок ростом, с кривыми ногами. Плащ из плотной шерсти удерживался массивной серебряной брошью. Пояс тоже был обшит серебром, ручка боевого топора выглядывала из-под плаща.

По облачению Торид поняла, что перед ней не простой воин.


– Меня зовут Лейв из Довра, – гость поставил две плетёные корзины на стол и протянул руки к огню.

Торид обрадовалась корзинам, не с пустыми руками пришёл этот Лейв.

– Как поживаешь Торид, – гость шарил глазами по хижине.
– Слава Одину, всё хорошо, – отвечала она на приветствие, – а у тебя как, Лейв из Довра?
Ты проделал долгий путь в такую метель, значит, дело серьёзное. Смогу ли я помочь тебе?


Лейв встал, серебряные бляшки пояса зазвенели. Откинув холстину, он поставил корзину к ногам вельвы, – прими это и помоги мне.

Корзина была наполнена вкусной едой; кувшин с хмельным элем, кусок вяленой лосятины, головка сыра.

От увиденного глаза Торид заблестели, и спазм пробежал по желудку.

Из под песцовой накидки второй корзины на вельву смотрели два немигающих голубых глаза. От неожиданности она отпрянула.

– Это твой ребёнок Лейв, он болен, что с ним? — в замешательстве спросила Торид.
– Это твой ребёнок, можешь делать с ним, что хочешь.

На несколько минут воцарилось безмолвие, только угасающий очаг мелодично потрескивал.

Вельва положила на колени свой посох и провела по нему рукой.

– Лейв из Довра, мне эта ноша не по плечу, я не смогу поднять этого ребёнка, мой путь уже недолгий, – Торид морщила лоб, стараясь уловить к чему клонит гость.

– Поднимать его и не надо, не за этим я к тебе пришёл.

Вельва высыпала руны на большой бубен.

– Я понимаю, Лейв, зачем ты пожаловал.

Неужели у такого храброго конунга не хватило воли самому решить этот вопрос? Или страх перед утбурдом лишил тебя смелости?

– Я плачу тебе за работу, а не за длинный язык, – в голосе Лейва проскочили нотки угрозы, правая рука легла на рукоять топора.
– Прикуси язык, старая, я не нуждаюсь в твоих советах, — голубые глаза Лейва наполнились яростью.

Ничего хорошего это не сулило, всё могло закончится трагически.

– Я помогу тебе, конунг, сейчас мои руны скажут, как поступить, – вельма надела шапку из кошачьего меха и потянулась за синим плащом.
– У меня нет времени ждать, сделай всё сама, – Лейв бросил на пол серебряную пряжку.

Потрескивание очага и сопение слепой совы давило тревожным напряжением. Ребёнок в корзине смотрел на Торид немигающим взглядом, не издавая ни единого звука. Как-то Бирл рассказывала ей о похожем случае, но теперь попросить совета было не у кого.

Торид вытащила зубами кожаную пробку и сделала несколько глотков из кувшина. Теплый хмель медового эля расползался по телу.

Надо было что-то решать. Проще всего выполнить желание гостя и не терзаться сомнением. Вельма поймала себя на мысли, что даже не знает кто в корзине. Откинув меховое покрывало, – Девочка.

Отхлебнув из кувшина ещё глоток, Торид надела синий плащ, поверх козью шкуру, рукавицы из кошачьего меха. Кривой посох опустился над языками догорающего огня. Длинная игла мягко вошла в указательный  палец, капли густой крови, попав на раскалённые камни, превратились в зелёное облако дыма.

– Ветры времени, летите ко мне, дайте мне крылья для полёта.

Я хочу пройти сквозь время,

чтобы завтра наступило сегодня, – прошептали тонкие губы вельвы.

Кожаные ремни туго переплели корзину с ребёнком.

Дубовый лес был в двух полётах стрелы, но сугробы делали этот путь ужасным. Можно было поступить проще, выставить корзину за дверь, и мороз сделал бы своё дело.

Но последствия были бы ужасные, утбурд бы вернулся назад.

Странное свечение заставило Торид оглянуться, через кожаный мешочек новых рун пробивались яркие лучи. Они мерцали и играли по закопчённому своду хижины.

Вёльва присела от неожиданности. Руны ожили.

Торопливые пальцы развязали тугие ремни и опустили корзину ближе к очагу. Отломив от лепёшки щепотку, Торид замочила её в глиняной миске.

– Ничего, тюленик, дотянем как-то до зелёной травы.
Утбурд(норв)- В скандинавской мифологии , злые духи младенцев, которых бросили умирать.