01-06. Дом пчеловода

Макар Максимович Донской.
РУССКАЯ ГОТИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА.
Эра мистического реализма и сентиментализма.
ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ КАССАНДРА.
Роман.



       
ГЛАВА ПЯТАЯ. ДОМ ПЧЕЛОВОДА.
       
Пустынный, безлюдный Содомский переулок, с редкими каменными постройками, зданиями тихими и спокойными, — даже более спящими, — не показался налетчикам подозрительным.
       
Дом Мирона Кощеева располагался на склоне Алексеевской сопки. От него вниз к пристаням вилась широкая дорога, напоминавшая своими размерами тракт, сразу за которой виднелись голубые и прохладные воды бухты Золотой Рог.
       
Стоял конец августа. Жители выкапывали картошку. Свежевскопанная земля пахла черноземом. Блеснули ведра. Невысокая баба в зимнем платке, опершись на вилы,  обернулась на подъехавшую к дому Мирона Кощеева бричку. Старик, усердно рывший возле бабьей юбки землю руками и вытаскивавший горстями картошку, испуганно замер на коленях. Земледельцы боязливо втянули шеи, точно посчитали, будто прибывшие к соседу буржуазные гости в черных цилиндрах отнимут у них еду, припасаемую впрок.
       
У пчеловода дом большой и бревенчатый, дородный,  без единой трещины. Издали видать медовые причелины, полотенца и конек крыльца на дворе. Бревна выкрашены под стать небесную голубым, наличники снабжены богатою резьбой. Смотрится здание настоящей громадиной.
       
В переулке уютно. У высокого, сбитого из широких досок, забора преклонилась рябина с крупными спелыми гроздьями. По соседству, за желтой оградой, разграниченной столбиками из красного сочного кирпича, притаилась, безо всякой опаски, чуть слышно тявкая, незлая собака. У бетонной стены напротив — раскинут розарий, в коем множество роз с полными лепестками: белые, сиреневые, красные, розовые. Цветы обладают сильным ароматом. Далее, у плетеной изгороди, вытянулись в полуметре друг от друга подсолнухи, очевидно, высаженные для красоты. Растения, не имея возможности устоять от тяжести головы своей, держались каждое за собственную высокую жердь в виде стержня. Возле приземистой хаты на лужке паслись коза и козленочек. С небольшого узенького крыльца ее свешивался, опершийся на запястья, лысый согбенный любопытный мужик-малорос, — судя по внешности, — переселенец с Можайского уезда.
       
Щеголи расплатились с возницей. Спешились. Помогли сойти Ивану Мартыновичу. Скорлупский тут же надавил тростью на дверь. На удивление, калитка оказалась не запертой.  Поддалась она тяжело, со зловещим скрипом.
       
Вошедших внутрь двора компаньонов, безмолвно и заискивающе встретил рыжий облезлый пес, устало лежащий подле пустой миски. Прямо за нею, возле входа в амбар, торчало огородное чучело, одетое в серый балахон и арахисовую шляпку. Набухли от сырости, без всякого порядка настроенные, черные, страшные сарайчики. В центре двора высился коряжистый тополь, потерявший листву и цвет; лишь одинокие побеги, произраставшие от корня, заставляли, вероятно, хозяина, не убирать его. Скорлупский, опершись на трость, небрежно остановился понаблюдать изогнутые суки и ветки, смакуя особенный, присущий опальному месту, гротеск и ужас. Денди нервничали, проверяя оружие. И все же с недоумением отметили, что к стволу дерева кем-то поставлены стоймя несколько вязанок хвороста.



       
М.Донской, 2024