Бутылочки

   Пару лет назад я работал экскаваторщиком в одной шарашкиной конторе под названием, скажем, «Рой-Ломай-Строймонтаж». И вот отправили меня на очередной объект – копать траншею под коммуникации к свежепостроенной церквушке типового проекта. А надо сказать, что я историю люблю, и старался разузнать про те места, где приходилось работать – что же там раньше было? На месте небольшого скверика, зажатого между железной дорогой и панельными девятиэтажками, возведёнными в период 60-70-х годов прошлого века, были старые дачи. Под ковш моего экскаватора постоянно попадали размочаленные брёвна срубов, остатки фундаментов и прочие следы человеческого быта. Мусор, в общем, и совсем неинтересный.

   Впрочем, кое-кого этот мусор весьма интересовал. Повадился тут ковыряться в кучах вырытой земли невзрачный мужичонка неопределённой, забулдыжно-бомжеватой наружности. Приходил он в обеденный перерыв и вечером, под конец рабочего дня, поэтому работать мне совсем не мешал, и, так как траншея была огорожена весьма условно, то и гонять мне его не особо хотелось. Но в один прекрасный летний вечер на объекте нарисовался гость редкий и сановный – наш прораб Афанасьич. Решил вдруг проконтролировать ход работ лично, разобраться, как положено и наказать кого попало. Поздоровался, жалом поводил, вопросы позадавал, и пошёл траншею смотреть. А там мужичонка этот с маленьким металлическим совочком и чёрной матерчатой сумой через плечо по кучам земли шарится.

 - Кто таков?! Чего тебе тут надо?! – спикировал на мужичонку Афанасьич – Тут, между прочим, стройплощадка!
 - А я чего? Я ничего! – тихо, но твёрдо и уверенно ответил мужичок – Откуда ж мне знать, что стройплощадка у вас тут? Не огорожено, ленточек полосатых нету, того и гляди, навернётся кто!
 - Ты это! Это дело не твоё! – отрезал прораб. – Когда будет огорожено, тогда и огородим! И, это, двигай отсюда, пока я полицию не вызвал!
 - Ладно-ладно! Не кипятись! – и, выставив грязные руки ладонями вверх, мужичок попятился. – Ухожу уже!

   Тут под пятку ему попался обломок кирпича и он, охнув, плюхнулся на задницу. При этом сума его издала негромкий стеклянный перезвон. Пока мужичок под обидный гогот Афанасьича поднимался, я подошёл поближе.

 - Мил человек, а что это в сумочке у тебя звякает? – миролюбиво спросил его я. – Неужто тут насобирал?
 - Тут, а что тебя удивляет? – пробормотал мужичонка, с сопением перебирая содержимое своей торбы. – Стекла тут до одного места, собирай только!

   Я заглянул через его плечо в развёрстую суму. Чего там только не было! И маленькие пузырьки зелёного и коричневого стекла, и миниатюрные узкогорлые бутылочки, и вполне себе парфюмерного вида треугольные, многогранные или плоские флакончики, и низенькие широкогорлые баночки синего стекла, всего и не перечислишь! И ни одной пивной бутылки.

 - На кой ляд тебе сдалась эта стеклотара? – буркнул Афанасьич.- Сдаёшь?
 - Сдаю! – согласился мужичок.
 - Так я тебя расстрою! – заржал прораб. - Эти склянки уже сто лет нигде не принимают!
 - Так важно, не ГДЕ их принимали… - спокойно сказал бомжик. - ...а КОГДА их принимали.

   И с этими словами он встал, закинул свою торбу на плечо, запустил грязную пятерню во внутренний карман засаленного пиджачка и извлёк на свет божий некую приспособу. Больше всего похожа она была на резиновую рифлёную мотоциклетную рукоятку, на верхнем конце которой красовалась выпуклая коричневая кнопка, а из нижнего торчал конец витого тросика с широким металлическим кольцом, привязанным к нему.

 - Ну, бывайте, предки! Или потомки… Запутался уже… - и с этими словами мужичок свободной рукой ухватился за кольцо, свисающее снизу приспособы и с натугой вытащил из неё чуть не метр троса. А потом большим пальцем нажал коричневую кнопку и с тихим хлопком исчез. Вот и всё. С Афанасьичем мы тогда условились языками об этом не чесать, а то не только мужики насмех поднимут, но можно и в дурку, чего доброго угодить…