Методы обучения, ч. 2

Одним словом, с материальной частью у меня вопрос прояснился. Надо было попристальней на учёбу внимание направить, особенно на математику и физику. С химией повезло — в школе, куда я работать перешёл, новая химичка пришла после института и организовала кружок юных химиков. Я к ним и примкнул. Елене Ивановна мою инициативу одобрила. С физикой тоже одно направление наметилось. У Зои брат в Энергетический институт поступил, а там физику, что называется, с нуля начинают проходить. Стал я у него лекции брать да изучать. А с математикой вопрос открытым месяц оставался. Повтор 6–8 классов я осилил, а вот дальше самому изучать стало сложновато. Тут-то Санька и объявился. После урока немецкого он ко мне с ребятами подошёл и решил понасмехаться. Шашелом назвал, думал, я слова такого не знаю, ну я ему и растолковал, что у нас в деревне шашелом зовут не по годам рослого и не очень смышлёного, а я всего лишь к знаниям тянусь, как Михайло Ломоносов, а это большая разница.

Тут ещё ребята подошли, и один говорит: «Санёк, ты на физкультуру не ходишь, а мы вчера видели, как Василий Васильевич ГенГеныча победил, так что держись подальше со своим зубоскальством, а то от тебя и мокрого места не останется».

— Ребята, ладно вам пугать, я мирный; а с детьми меня и под дулом пистолета воевать не заставишь.

Через час пошёл я в столовку пообедать. Борщ девчонки знатный варили, наваристый — сижу, блаженствую. Смотрю, Санька тоже в столовку пришёл, получил порцию и ко мне направился, да не просто так, а с вопросом.

— Правду ребята сказали, что вы физруку наваляли, или чтобы меня припугнуть?

— Саша, разве может шашел мастеру спорта навалять? Ты сам рассуди, неувязка выходит. — Мы оба рассмеялись. Он ко мне подсел со своей тарелкой, разговорились. Узнал я, что у пацана жизнь — не сахар: здоровьем слабый; без отца; мать на инвалидности, работать не может; родственников никаких. Родители у Саньки детдомовские оба из глухой провинции. Мать забеременела в 16, а отец погиб (несчастный случай) — даже расписаться не успели. Мать с грудным ребёнком в соседнюю деревню перебралась, у одной одинокой бабули поселилась, по хозяйству помогала, кормились с огорода, да две козы у бабушки были, куры — еды хватало. А Санька продолжает: «Бабушку я не помню, мне года четыре было, когда её не стало. У неё родной брат был, в Москве жил, приехал — похоронил и решил дом продавать. А нам куда прикажешь? Но дед сирот обижать не стал — уговорил мать в Москву перебраться, он одинокий, двухкомнатная квартира почти в центре — места хватит. Забрал нас с собой — стали мы с матерью москвичами. Мать в колледж определил учиться на швею — профессия-то нужна. Пока дедушка с нами жил или мы с ним, всё хорошо было. Но потом и его не стало. Пять лет уже прошло. Мать работать день и ночь начала и надорвалась — так врач сказал. Сейчас и из дома не выходит, лежит всё больше», — и заплакал.

— Ладно, Санька, слезами не поможешь. Но если хочешь, поплачь, облегчи душу. Ты не против, если я к вам в гости приду?

— А когда?

— Прям сейчас и пойдём, зайдём в магазин, вкусненького чего-нибудь прикупим.

— У меня денег нет на вкусненькое — почти всё на лекарства уходит.

— Не думай об этом, я вчера гонорар получил, так что могу нового друга угостить.

Пошли накупили продуктов, фруктов, пирожных.

Когда пришли, Санька дверь открыл и кричит с порога: «Мам, это я с новым другом». И услышал Вася ответ — как будто кто-то из-под земли глухим голосом отозвался: «Проводи гостя на кухню, я сейчас приду».

Через пять минут увидел я полупрозрачную женщину, не смог даже сразу возраст определить, так её недуги исковеркали. Познакомились. Санька засуетился — мать в кресло усадил, чайник стал ставить, а я фрукты стал мыть. Очень захотелось почему-то Шурочку (так Санькину мать зовут) виноградом с вкусной булкой накормить. И правда, виноград впрок пошёл — на лице слабый румянец появился, увидел я, что совсем молодая женщина передо мной, едва за тридцать. Посидел я ещё немного и домой отправился. Иду и всё думаю: ну не должен человек в таком состоянии находиться, как-то противоестественно это. Но болезни не спрашивают, сколько тебе лет, ко всем пристают. И если сильный от них отделаться может, то того, кто послабее, они в оборот берут и крутить-вертеть начинают — и тогда только держись.

Опять я про Бабу Агапу вспомнил. Правда, сначала засомневался, подумал, как бы Агафья Тихоновна на мои инициативы вето не наложила. Но потом вспомнил Шурочкино лицо, плачущего Саньку и решил — будь что будет. И полетело ещё одно письмо от меня к Бабе Агапе. Я даже фотографию приложил (у Саньки свежие были — одну распечатал для наглядности). Агапа опять позвонила, правда, предупредила, что больше на телефонные разговоры тратиться не будет, и писем писать ей некогда, так что если ещё какие-то просьбы будут, я должен буду через свою мать действовать. И потом коротко — привози, и чем скорее, тем лучше. Бог даст, за полгода на ноги встанет. Ей не говори, что так долго, не согласится. Скажи, что только посмотреть травница на неё хочет да первые шаги предпринять, — и я гудки услышал.

Надумал на выходные её отвезти. Стал с Михалычем и Санькой договариваться. А Михалыч свой вариант предложил: «Мы с Барабасом через неделю на рыбалку собираемся. Можно и раньше отправиться. Можно и к вам в деревню заглянуть, да и порыбачить — знаю, рыбалка у вас знатная. Договаривайся с Шурочкой, Саньку к нам; а квартиру, думаю, надо сдать на полгода — деньги лишними не будут. Правда, Шурочка может не согласиться остаться».

— Ты Бабу Агапу плохо знаешь. Если согласилась лечить, только привези — не отпустит.

А как здесь у вас события развивались, ты лучше меня знаешь.

Поэтому в Москву вернёмся.

Познакомились мы с Санькой в понедельник, а во вторник решил я его в поликлинику на медосмотр сводить — уточнить, что у парня со здоровьем, хроник или так, прикидывается. Захотелось у Саньки немного мускулатуру развить. Здоровое тело — вместилище для здорового духа, всем известный факт. Но с бухты-барахты (тем более, парень освобождение от физкультуры имеет) подступать к этому вопросу опасно — можно навредить. Поэтому первым этапом необходимо мнение специалиста узнать, посоветоваться, предложения выслушать — а тогда и действовать начинать.

После уроков сходили в столовку, подкрепились. Уговорил я Сашку до поликлиники прошвырнуться и кое-что о его состоянии организма уточнить, Сашка ерепениться не стал, согласился. У терапевта очередь «аж до входной двери». Решил я к главврачу зайти, вдруг повезёт — примет. И действительно повезло: зашёл в предбанник, где секретарша-медсестричка размещается (Сашку в коридоре оставил); не успел поздороваться — открывается дверь из кабинета главврача: «Лида, у нас больше никого по записи?»

— Никого.

— А этот молодой человек?

— Не знаю. Он только вошёл.

Я сразу к главному: «Не уделите две минуты?»

— А хватит? — И засмеялся. — Повезло тебе, парень, прием населения у меня сегодня, а так бы вряд ли у нас с тобой разговор состоялся.

Я ему про горемыку Сашку коротко рассказал. Он тут же запросил карту, а секретарь мальчика позвала. Сначала он Сашку посмотрел, послушал, немного расспросил, а потом уж в карту погрузился. Сашку попросил в коридоре подождать, разговор же со мной вести начал. И первый вопрос был такой: «Вы от меня списка лекарств ждёте или чуда?»

— Ни того, ни другого. Жду я от вас информации по состоянию здоровья мальчика в доступной для меня форме и дельного совета.

Он ухмыльнулся и продолжил:

— Вам и во второй раз сегодня повезло, у парня на сегодня никаких патологий нет. Просто очень слабый, легко возбудимый, с очень чувствительной нервной системой, очень восприимчивый, остро на всё реагирующий.

Я поблагодарил и отправился восвояси. Но у секретарши записался на следующий приём, как раз через месяц. Понял я, что главврач не верит, что я парню смогу помочь. Может, и не смогу, но попробовать стоит, так я про себя решил. По дороге домой стал с Сашкой насчёт его матери разговаривать. Рассказал, что есть у нас в деревне одна травница — людей лечит. Может, он свою мать уговорит к ней съездить, полечиться. Я ей письмо напишу.

С Шурочкой (матерью Сашки) всё сложилось удачно, и через две недели отправили мы её с Михалычем и Барабасом к Бабе Агапе, в воскресенье утром отправили. Сашка стоит потерянный такой. Я ему и говорю: «Пойдём, шпитонок, будешь в новой семье обживаться».

— А кто такой шпитонок?

— Ты сам догадайся.

— Приёмыш, что ли?

— В самую точку.

Одним словом, Санька перебрался в квартиру Михалыча, которую мы за две недели, пока хозяин рыбачил, обустроили, что называется, «под троих». Как раз месяц прошёл, и близился приём у главврача. За этот месяц мы с Санькой по части физкультуры и закаливания у него и математике — у меня немного продвинулись вперёд. Месяц назад я с Сашкой серьёзно поговорил, объяснил ему, что человек сам своё тело укреплять должен, и в пример ему нашего тёзку поставил Александра Васильевича Суворова, который невеликих статей был, да и в детстве был ребёнком болезненным. Но своей силой воли и упорным трудом тело закалил и в дальнейшем стойко сносил все тяготы походной военной жизни, не забывая о каждодневной зарядке; и был единственным полководцем, который ни одного сражения на суше не проиграл. Никогда от врага не бегал и побеждал не числом, а умением. Одним словом, подвел теоретическую базу, чтобы у Сашки самого желание возникло что-то в себе изменить — сильнее, выносливее стать. Санька думал не долго. На третий день после нашего знакомства ко мне подошёл и сказал: «Я согласен, давате заниматься, только сам я систему своего оздоровления разработать не смогу».

— Не думай об этом. Начнём с малого и будем по ситуации ориентироваться. Применим метод прогрессивной тренировки. Но прибавлять будем очень постепенно и помалу, а ты будешь свой организм спрашивать и уточнять, не перегружаем ли мы его?

— Как это свой организм спрашивать?

— Прислушиваться к нему, замечать изменения, чётко следить, когда устал, будешь делать, научишься.

Начали с закаливания: каждый день с утра стал Сашка обливать ноги холодной водой — начал со ступней. Всё делал по моим советам — облил, вытер, надел шерстяные носочки, чтобы согреться, 10–15 минут посидел, согрелся и расслабился, думая об оздоровлении организма. Плюс ежедневные занятия физкультурой — начали с ходьбы на свежем воздухе до первых незначительных признаков утомления, потливости, дрожи. Как отклонения от нормы начинаются, сразу прекращаем, и на «базу». Заниматься начали на школьном стадионе. Я за Санькой следил и мало-помалу нагрузки увеличивал.

Прошел месяц, и было мне интересно — все ли у парня с организмом в порядке? Поэтому потащил Саньку опять в поликлинику к главврачу — имел право, заранее записался. Пришли к назначенному времени. Главврач нас узнал и спрашивает: «С чем пожаловали?»

Попросил я Саньку посмотреть, нет ли ухудшений в его состоянии, сердце, легкие послушать.

— К терапевту бы вас, а то навязались на мою голову, — а сам смеется. Понял я, что ему самому интересно, как у нас дело продвигается.

Послушал, посмотрел, заставил три наклона и три приседания сделать — опять послушал, а потом и говорит: «Ухудшений нет, и вот ещё что, покажитесь-ка ещё разок через месяц». И уже сам секретарше: «Лида, запиши эту парочку на следующий приём через месяц». На том и простились.

Прихожу я на следующий день домой, а Санька над своей кроватью портрет Суворова прилаживает. Повесил и стал на него смотреть — может, поддержки искал, а может, сходство с собой высматривал, я у него не спрашивал, да и не важно это. Главное — стал Санька помаленьку телом и духом укрепляться, да и меня не забывал по математике и физике подправлять, а иногда и подгонять, если я зависать начинал.

Санька и с Нечайковскими познакомился. Пётр Ильич попросил к ним на дачу съездить по хозяйству помочь, я и сообщил, что временно опекаю несовершеннолетнего. Михалыч в отъезде, и парня на два дня одного оставить не могу. Попросил визит на неделю перенести. Пётр Ильич на жену посмотрел и говорит: «Аня, как ты считаешь, выдержит наш бюджет и территория несовершеннолетнего мальчика на два дня?» Анна Степановна рассмеялась: «Ну что ж, поедем на двух машинах, можно, конечно, и на одной, если ты согласишься в прицепе путь преодолеть, а может, в багажнике?»

Пётр Ильич сразу протестовать начал: «Что же это такое получается, перехватывают мои привилегии. Родная жена во всём первой хочет быть, и за руль она садится, и шутить лучше меня начинает. Придётся мне, горемычному, на прицеп соглашаться, а то я высокий, в багажнике коленки на подбородок сильно давить будут, а это в моём возрасте вредно. Пойду шубу надевать, не простудиться бы на ветру».

В общем, ехали в одной машине Анна Степановна с мужем и детьми, в другой я как инструктор у Машки (она курсы по вождению посещала и тренировалась, когда возможность подворачивалась, в этот раз я в виде возможности подвернулся).

Сашка с Дашкой снюхались очень быстро — в дороге. А на даче так друг за другом и ходили: то Дашка за Сашкой, то Сашка за Дашкой. Дашка, прознав, что её новый друг занят укреплением своего здоровья, внесла предложение — в бассейн ходить. Сашка покраснел и тихо-тихо пролепетал: «Я плавать не умею». У меня глаза на лоб полезли от удивления, но ничего не сказал, и никто ничего не сказал, но я задумался — бассейн необходим, только где деньги раздобыть на абонемент. Когда в понедельник в школу пришли, первый, кого встретили, был физрук ГенГеныч, я сразу быка за рога взял — подскажи и надоумь, как мне парня в бассейн пристроить, абонемент по льготной цене достать. А ГенГеныч и говорит — я вам свой отдам, у меня семейный, хотел Сеньку своего плавать научить, но думаю, это дохлый номер.

— Вы же на море каждый год ездите.

— А что толку. Ты бы видел эту парочку: жена и сынулька ей под стать — кремом от солнца намажутся и лежат до умопомрачения на солнце, с боку на бок поворачиваясь. Потом зайдут в воду по колено, друг на друга побрызгаются, и обратно на лежаки. В августе абонемент семейный на троих купил, парень во второй класс пошёл, плавать не умеет, стыдоба, но сдвинуть эту сладкую парочку не смог. Завтра принесу — пользуйтесь.

На большой перемене я Семёна, сына физрука, нашёл и говорю:

— Сеня, выручай, у меня друг новый, Сашка, у нас с ним джентельменское соглашение — я его по физкультуре подтягиваю, он меня по математике; хотел его в бассейн пристроить — плавание большую пользу всему организму приносит, — а оказалось, он плавать не умеет. Может, ты над ним шефство возьмёшь. — Сенька на меня посмотрел свысока: — Я подумаю, да и с отцом надо посоветоваться. — А потом вздохнул и говорит: — Это я так, для фасона: «посоветоваться, подумаю». Я сам плавать не умею.

— Может, вам вдвоём начать учиться — вдвоём всегда легче, чем одному.

— Сашка в девятом, а я во втором, зачем ему с таким салагой, как я, возиться.

— Я думаю, Санька согласится. Ты-то сам готов новое дело осваивать?

— Даже и не знаю, — честно признался Сенька. — На море я маму поддерживаю, она купаться не любит, только загорает, но можно и попробовать, может, что и получится.

На следующий день после уроков решили в бассейн сходить, осмотреться. Направил я своих «морских дьяволов» в лягушатник и проинструктировал, чтобы держались руками за перильца-поручни и ногами работали. Пять минут в воде, десять — отдых на берегу. Потом показал, как друг друга на воде держать. Ребята плавают — я за ними во все глаза смотрю, отдыхают — я поплавать иду. Месяц ходили по пять раз в неделю, по 40 минут занимались; тренировка своё дело сделала — начали сами на воде держаться. Инструктор показал, как правильно дышать, а потом вдруг у Сенькиной мамаши интерес к плаванию проснулся — решила сама за своим дитятей присматривать. И Санька уже начал потихоньку плавать и на спине, и брассом, поэтому надобность в моём догляде отпала. Потом к компании Дашка присоединилась, дело веселее пошло — какому парню перед девчонкой покрасоваться не хочется, тут не только Сашка, и Сенька стал рекорды ставить. Я только Саньке постоянно напоминал — не больно усердствуй, помни, как только уставать начинаешь, сразу отдых. Мать ему напомнил — думай, что может с человеком сделаться, если он надорвётся, потом очень трудно и долго восстанавливаться придётся. И, конечно, опять к главврачу в поликлинику потащил, хоть в этот раз Санька стал упираться и отнекиваться. Я сказал — в последний раз, и он согласился. Когда пришли, главврач был нам рад и своей радости не скрывал. Саньку посмотрел, послушал, даже на тренажёр отвёл, показания снял. После этого и говорит: «Ну что ж, молодой человек, думаю, что освобождение от физкультуры для Вас уже излишнее благо, пора в строй вставать». Сашка погрустнел. Тут-то я и понял, почему он идти не хотел, чувствовал, наверное, чем дело кончится. Когда домой шли, я ему пообещал с ГенГенычем поговорить, чтобы он на первых порах индивидуальный подход к нему применял. Но одновременно встал вопрос экипировки. Долго мы его откладывали — обходились тем, что было: старыми кедами, полуботинками, которые для ходьбы на улице использовали, старыми трениками. А здесь получается — парня в новую жизнь отправляем, и в рванье, негоже это. Но возможности к решению вопроса наметились. Решил я помощью Барабаса воспользоваться — он по магазинам спец, не раз проверено было. Только звонить собрался, а он меня опередил. Снимаю трубку и слышу умоляющий голос Барабаса:

— Вася, выручай; опять меня волна неудержимого желания к покупкам накрыла. Поехали со мной, может с тобой я не так разгуляюсь.

— У меня к тебе встречное предложение. Шурочкиного сына Саньку надо приодеть и приобуть по спортивной части. Средств у нас мало. Поэтому укажи нам единственно верный путь своей дланью, отведи в магазин, где распродажа достойных вещей.

— Через полчаса буду у тебя. Жди.

Довёз нас Барабас с ветерком до Adidas; пошли выбирать. Барабас, как всегда, сразу тележку взял. Через полчаса тележка с верхом была. К кассе покатили. Я ему и говорю: «Иди посмотри Саньке зимние кроссовки, а то мы что-то их из виду упустили. Я на кассе сам разберусь». Бабарас с Санькой к кроссовкам, а я к кассиру — извинился, попросил ещё одну тележку, чтобы сподручней было товар перекладывать. Почти всё в возврат пошло, оставил только самое необходимое для Саньки, а Барабасу — одну футболку, как утешительный приз. Только я у кассы разобрался, мальчики мои с тремя парами кроссовок обозначились.

Я говорю: «Трёх мало, надо пять, чтобы на каждый день рабочей недели свои были».

Барабас собрался опять к полкам рвануть.

— Да шучу я, одних за глаза хватит. Тёмно-синие как раз будут, остальные вернуть. Саня, отнеси, пожалуйста на место. — Взгляд Барабаса, провожающего Саньку к полкам, был печален. Но карточку достал, расплатился и прибавил: «Это подарок пацану от меня, физкультуру и спорт надо поощрять».

— А тележка где?

— В руках унесём.

— Вот ты и неси, если такой умный.

— Да нет проблем.

Кассир достала два небольших пакета и один крохотный. Барабас опешил — и это всё?

— Всё. Сашка растёт, ему на один год — две пары кроссовок, футболки, шорты, носки, спортивный костюм и куртка. Тебе только утешительный приз — футболка, а остальное дома найдёшь.

И мы вышли из магазина. Барабас остановился и попросил пять минут на воздухе постоять. В себя ему прийти надо было. А потом заулыбался: «Мужики, поехали обедать, что-то я проголодался». Мы были только «за». Я боялся, что турне по магазинам у Барабаса продолжится. Но раз его в сторону кулинарии развернуло, значит, на сегодня кризис миновал. Барабас нас в «Пекин» отвёз — оценили мы с Санькой китайскую кухню. Ещё нас Барабас вместе с Михалычем на вечерний спектакль пригласил. День прошёл в приятных хлопотах и развлечениях. Правда, спектакль был детский, и Михалыч вместо себя Дашку отправил, а я Машку подтянул. Потом по вечерней Москве гуляли — Барабас нам настоящий праздничный день устроил, всё-таки выходной, можно отдохнуть и расслабиться, для труда рабочая неделя имеется.

На прогулке Дашка стала рассказывать об успехах на водных просторах — в бассейне, одним словом. По её словам, мальчишки били все мыслимые и немыслимые рекорды по плаванию. Я ничего не сказал, списал это на счёт Сашкиного обаяния, но всё-таки мне интересно стало, что там у них происходит, и решил на следующей неделе заглянуть в бассейн и поинтересоваться, как там события развиваются.