Майор Барбосыч

Когда я рассказываю друзьям или знакомым о том, что приключилось со мной не так давно, а рассказываю я этот случай только по большому секрету, никто мне не верит. Реакция людей однозначна. Одни снисходительно похлопывают по плечу: «Да ладно, брат, не гони, тебе приснилось», другие сочувствуют: «Да дружище, старость никого не щадит. Это скорее всего диагноз. Уж не обижайся». А третьи начинает откровенно сторониться со словами: «Да тебе, амиго, лечиться пора»
Доказывать никому ничего не собираюсь, хотите слушайте, хотите нет. Итак обо всём по порядку.

Случилось это, не соврать бы, где-то в сентябре, год уже даже и не помню, по мне так перед Олимпиадой в Сочи. Я тогда ещё не был обременён узами брака, проживал в однушке на окраине Иваново, в районе с благозвучным названием Сластиха. Райончик так себе, не обескуражен высотками, не ухоженный и где-то даже грязненький, особливо в пору таяния снегов. С вечными пробками в утренние и вечерние часы. С бомжами у помоек, рассыпанных грязными пакетами и пластиковыми баклажками. С вечно дефилирующими туда-сюда представителями алкогольной богемы, в поисках очередной посудины с зимбурой, которую гнали, если не в каждом доме, то по моим наблюдениям в каждом третьем.. Единственным преимуществом этого, богом презираемого местечка, являлся лесной массив начинающийся за автомобильной дорогой, к которому давно присохло название парка культуры и отдыха. Здесь можно было хоть как-то подышать лесным прохладным воздухом, сидя у реки, это что касается отдыха, закрывая однако глаза на горы мусора оставленного отдыхающим несознательным людом, который живёт одним днём под девизом: «После нас хоть потоп». Это я уже про культуру. Издержки воспитания, куда же без них.

Работал я в те поры кочегаром в газовой котельной. Ничего так себе работал. График сутки-трое. Зарплата, не скажу что как у футболистов или у зазвездившихся певичек, но сносная. На какаву с сахаром хватало. Времени свободного навалом. Хочешь, на гитаре играй, или на худой конец учи китайский. Ну, а хочешь, сиди в парке на лавочке, да слушай птичек.

Вот в один из своих законных выходных, захватив с собой пару бутылок «Karlsberg», увесистый в полкило шматок краковской и «Мастера и Маргариту», отправился я по знакомым лесным дорожкам в укромный уголок, начинающего местами желтеть парка, посидеть без суеты в уединении и почитать бессмертное произведение Булгакова.
Нашёл мокрую от утренней росы не крашенную скамейку, постелил газетку, разложил свой нехитрый харч, сижу никого не трогаю. Открыл книжку и только навострился читать про Понтия Пилата, как вдруг слышу где-то за спиной голос:

- Колбаса-то у Вас, мужчина, поди краковская?

Оглянулся, нет никого, только собака какая-то безродная что-то вынюхивает под деревом.
Ну, думаю, померещилось. Хотя вроде с чего бы? Ведь ещё и не усугубил даже. Опять за книгу, голос сзади:
- Дайте кусочек, не жмотьтесь.

Что за чертовщина? Может быть в свете ранее прочитанного чудится. Читал, помню, накануне про нечисть всякую. Может быть как следствие пережитого. Натура-то у меня впечатлительная. Как увижу бабушку, так сразу через дорогу перевести хочется. Оглянулся, собака есть, больше ни живой души.

И вот эта шелудивая псина, глядя мне в глаза со всей вселенской скорбью , говорит мне так отчётливо и членораздельно, на чистом русском литературном языке.

- Так вот и знал, что Вы куркуль. Отчего бы не поделиться с голодным собратом по животному миру? Вам-то что, пошли в магазин и купили. А меня в него даже на порог не пускают.

- Так это ты что ли говоришь? - обращаюсь к псу, думая как меня внезапно накрыла шизуха.
- Нет, это говорит дятел, вон на той сосне — съехидничал пёс — конечно я говорю, или Вы ещё кого-нибудь видите рядом?
Огляделся, рядом не души.

- Вот гляжу, Булгакова изволите читать, а там один из персонажей кот говорящий. Так отчего бы не быть говорящей собаке? Или это только в книжках такое случается?

В голове фраза из "Снежной королевы Андерсена : «Ты раскроешь клюв от удивления, Клара!» Сижу открыв клюв, словно ворона Клара, удивляюсь. Удивляюсь и думаю, какой же я куркуль, зажал колбасу нуждающемуся меньшому брату. Говорю, ломая пополам кружок:

- А может и пивка тебе налить?
- Нет. Я трезвенник. Только колбаса. - говорит мне хвостатый, облизываясь в предвкушении — только не кидай, грязно тут. Я с руки возьму.

Представляете, за один заглот, схомячил свою долю, и подытожил:

- Рецептура нарушена. Недовложения мяса семнадцать процентов, превышение крахмала и хрящей двадцать восемь процентов. Глютамат натрия в норме.

- А вот это вот, про глютамат откуда? - изумился я такой осведомлённости.
- Полно, какая ерунда. У меня рецепторы настроены по ГОСТу.
- А ты мне не снишься, часом — спросил я, всё ещё не веря в происходящее.
- Давайте, тяпну за ногу, все сомнения пройдут.

Сижу, перевариваю информацию, взвешиваю, как эти невероятные способности моего нового знакомого можно использовать.

- Давайте — говорит - на «ты» перейдём, не люблю я этих политесов. Люблю по - дружески, по-людски чтобы . Чтобы колбаса пополам. Косточки чтобы тоже или сахар.
- Да откуда же тебе, знать, как это по людски?
- Можете не верить, но во мне столько информации, что не одному академику и не снилось.
- И откуда в тебе столько этой информации?
- Знамо откуда, из КПСС.
- Подожди — не понял я — почему из…
- Да потому, что КПСС переводится как Курсы Подготовки Собак Спецагентов, а ты думал откуда?

Чёрт подери, аж голова закружилась. КПСС, говорящие собаки, глютамат с политесами. Нет, пора, друг мой, показаться психиатру.
- А ну-ка, расскажи мне брат, что это за курсы такие?
- Нет, не могу. Государственная тайна. За так не могу. За банку тушёнки с превеликим моим удовольствием.
- А за колбасу — спросил неуверенно я.
- За эту вот, за краковскую? Да я за краковскую тебе не только государственную тайну раскрою, но и две военных в придачу.
Я протянул колбасу, но пёс к ней не притронулся:
- Это на потом, не всё сразу. Ладно слушай. Зовут меня Барбосычем. Это отчество такое. А полное имя Кобельков Барбос Барбосыч, майор службы внешней разведки. Обучался на курсах. Ну про них ты уже знаешь. Владею ста тридцатью пятью языками, нет вру, ста тридцати шестью, вчера обновили, добавили суахили. Плюс ещё двадцатью мёртвыми. Обновляют через чип в башке. Речевой аппарат расшаривали в НИИ гортани и носоглотки при министерстве здравоохранения. Играю в шахматы, на скрипке, на тромбоне, в бадминтон. Но это так, общие знания и навыки. Ещё знаю наизусть всю Ленинскую библиотеку и могу вести светские разговоры с женщинами.
На фоне этого я почувствовал себя голозадым аборигеном Новой Гвинеи с палкой в носу и перьями из ушей.
Вдруг Барбосыч попятился, прячась за ближайшее дерево:
- Чую, за мной едут. Чую, опять запихнут куда-нибудь в Азию, или Африку, изучать какашки тамошних собак. Сколько белка, сколько углеводов — раскрыл он мне очередную государственную тайну, высунув свою морду из-за ствола.
- А зачем? - спросил я в изумлении.
- Ну как зачем? По этим выкладкам можно будет судить, как и чем питается само население, о его доходах. Косвенно конечно, но из таких косвенностей складывается общая объективная картинка. Разведка, брат, штука деликатная. А я бы лучше с тобой остался, ты гляжу мужик не жадный, и колбаса у тебя есть. Гуляли бы по вечерам, я бы тебе Булгакова наизусть шпарил. Ты бы меня гладил.
Рядом притормозила чёрная машина. Как она сюда проехала, одному богу известно. Проезд-то на территорию запрещён. Однако, что тут любопытного, органы, мать иху.
Вышли двое щеголевато одетых молодых человека в чёрных очках.
- Вы тут собаку не видели поблизости? — обратились они ко мне.
- Нет — покачал я головой.
- Вы лжёте, но мы Вас прощаем. Майор Барбосыч, выходите, Вы засветились..
Он вылез из-под сосны с поникшей головой.
- Ох и надоели Вы мне ребята, житья от Вас нет.
- Всё понимаем, и даже где-то сочувствуем, но Барбосыч, родина зовёт. Прыгайте, товарищ майор в машину, поедем в гостиницу, примем душ, пообедаем Чаппи и в аэропорт. Нас ждут Эмираты. А вам, товарищ, мы советуем обо всём забыть и никому не рассказывать. Да и кто Вам поверит. Закроют в психушку, всего-то и дел.
Машина фыркнула и скрылась за кустами. На земле остался лежать кусок недоеденной краковской колбасы.
К психиатру, я всё-таки сходил. Он меня успокоил; если к людям приходят говорящие белочки, то уж собакам сам Бог велел. Выписал мне какие-то антидепрессанты и отправил на амбулаторное лечение.
Под новый год я получил открытку из Эмиратов с экзотическим видом на тёплое море. Это была открытка от него. Как он узнал адрес, я не знаю. Думаю, что это было несложно. Разведка, брат. Эту открытку я достаю когда у меня заканчиваются антидепрессанты, рассматриваю и в душе горжусь, что мой знакомый пёс, далеко-далеко, за семью морями, несёт нелёгкую службу по сбору развединформации, так нужной нам здесь. Рассматривать рассматриваю, но никому не показываю.