О С. Есенине. Заколдованные звуки

Сергей Есенин – безусловно, великий поэт. Это до сих пор живая легенда: прекрасная и трогательная. И я не только всю жизнь читаю его стихи и о нем самом из воспоминаний современников, но и ездил на родину в село Константиново Рязанской области четырежды. Говорить и писать о нем и его творчестве можно долго и много, но я ограничу себя небольшой заметкой.

О Сергее Александровиче Есенине впервые я услышал еще в далекой юности. Когда он был запрещенным. Когда его порочили со всех сторон. В том числе и некоторые поэты и писатели.

Отзывались о нем, как о кулацком и вредном поэте. Но чем больше его ругали, тем больше у меня разгорался интерес к нему, как к поэту и человеку. Мы с моим наилучшим другом юности из Кузнечихинской Слободы Валентином Кордатовым списывали пленительные есенинские стихи, как, наверное, тогда большинство любителей, то из старых, зачитанных до дыр книг, а то у кого-нибудь из альбома. В них бурлила сама жизнь, кипела сама молодость:

«Цветите, юные, и здоровейте телом!
У вас иная жизнь. У вас другой напев.
А я пойду один к неведомым пределам,
Душой бунтующей навеки присмирев».

Или:

«Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым».

Еще:

«Отговорила роща золотая
Березовым, веселым языком.
И журавли, печально пролетая,
Уж не жалеют больше ни о ком».

У меня была своя гармонь, и я часто под ее аккомпанемент деревенской ночью, идя домой с гулянья, напевал эти стихи. А подойдя к своей избе, я еще целый час распевал их под своими окнами, сидя на скамеечке. Ума сейчас не приложу, почему меня не ругали ни мать моя, ни соседи, что я нарушал их ночной покой. То ли настолько уставали они от работы, что спали без задних ног, то ли спокойнее и добрее тогда люди были. Мне кажется, тогда и ночи-то красивее были: одинокая луна, тишина, цветущие вишни и сирень в садах и палисадниках, и лишь слышится пение соловья, от которого замирает сердце. Или рассвет: на небе догорают звездочки, а вдали за лугом широкий пруд и синяя дымка посреди него. Мне всегда казалось, будто Сергей Есенин лично мою деревню так красиво воспел. И как будто выражал именно мои мысли и чувства. И большинству людей думается так. Потому он и любим народом. И не только русским. В то время стихи Есенина очень редко издавали. И писали о нем мало. Но любителей поэзии его было очень много. И в разных кругах. Я знал двоих горьковчан, которые на свои деньги приобретали сотни, если не тысячи, различных книжек стихов Есенина и о Есенине на различных языках, статуэтки Есенина, значки. Всему этому они специально выделяли свои комнаты. Один любитель по фамилии Вагнер, ныне покойный, работал он в драмтеатре. И жил на улице Грузинской. Другой – с Автозавода. Фамилию его я запамятовал. Последний подарил мне 6 июля 1976 года толстую брошюру о С. Есенине (автор – С. Кошечкин) с надписью: «Для коллекции Есенинианы». Подпись неразборчива. А Вагнеру я сам подарил редкий в то время значок с С. Есениным. Но Вагнер мне отдал за него деньги, сказав: «Здесь все приобретено мной только за деньги».

Я трижды ездил в село Константиново, на родину Сергея Александровича, когда еще живы были его родные сестры Катя и Шура. Четвертый раз я был там в 2002 году. В 1971 году Александра Александровна написала мне на титульном листе книги стихов С. Есенина дарственную надпись: «Евгению, Валентине и Светлане Молостовым на добрую память. Александра Есенина 19.09.71 г.». Я тогда очень интересовался Есениным. Поэтому переписывался с поэтами – современниками Сергея Александровича – с Василием Казиным и Александром Жаровым. С Василием Казиным даже встречался у него на квартире, и он мне тоже на своей книжке стихов поставил автограф. А Александр Жаров мне прислал свое фото, на котором он вдвоем с Юрием Гагариным, и стихотворение собственноручное на смерть Сергея Есенина.

В конце заметки хочется воспользоваться случаем и сказать, что у С. Есенина есть стихотворение «Клен ты мой опавший». В нем есть такие строки:

«И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу».

И так в книжках публикуют вот уже полвека: «выйдя на дорогу». Это ошибка не Есенина, а составителей книг. Надо не «выйдя на дорогу» публиковать, а «не найдя дорогу».

«…И, как пьяный сторож,
Не найдя дорогу,
Утонул в сугробе,
Приморозил ногу».

Потому что, как можно выйти на дорогу и утонуть в сугробе? У меня раньше была старая пластинка, на которой певец Александр Вертинский исполнял эту песню именно так: «И, как пьяный сторож, не найдя дорогу, утонул в сугробе, приморозил ногу».

После впечатлений от одной из поездок в село Константиново и посещения могилы С.А. Есенина в Москве на Ваганьковском кладбище, где тогда каждый воскресный день с утра до вечера толпы поклонников поэзии читали его стихи, я написал свое стихотворение.

Вот оно:

Однажды утром по росе
Бродил я с думой неизменной:
«Мы в этом мире тленны все –
Зато поэзия нетленна».
Но как раскрыть мне тайну строк,
Взамен принять какие муки,
Чтоб наконец постичь я смог
Их заколдованные звуки.
Внимают им и зряч, и слеп.
Они и в будущем, и ныне,
Как голодающему хлеб,
Как путнику родник в пустыне.
О, мать поэзия, она –
Весны бушующие реки.
И в ней такая глубина,
Что не достать мне дна вовеки.

P.S. Когда впервые посетил могилу поэта С.А. Есенина, я с тоской в душе обнял холодный памятник его и прошептал: «Благослови». Далее у меня замерло сердце. Я не знал, что еще сказать. Слишком я полюбил его стихи и его, как человека.