Роковая любовь

Это происходило в 1938-1939 годах в селе Тенекаево (колхоз имени Сталина) Пильнинского района Горьковской области.

Ванька Бахарев, парень 21 года, среднего роста, коренастый, с черными кучерявыми волосами, на вечеринке (по случаю Нового года) влюбился в круглолицую, с миловидными голубыми глазами, 17-летнюю Машеньку Кузнецову.

Эта вечеринка сыграла в Ванькиной жизни роковую роль, и всегда он вспоминал ее с большой печалью. Вечеринка как вечеринка. Все там было: и шутки, и смех, и бражка на столе, и различные игры. Когда балалаечник заиграл, подружки все повыскакивали из-за стола и пустились в пляс. И Машенька среди них, как яблочко наливное. Глаза наивные, улыбающиеся. Вот тут она Ванюшке и приглянулась. Он весь вечер как петух крутился возле нее. До поту отплясывал. Молодежь тогда в тех краях, как и взрослые, ходила в лаптях, так он пляской все лапоточки свои в тот вечер истрепал. Но дня через два новые смастерил себе и Машеньке. Да такие аккуратные, что все диву дались. Залюбовались. Ваньке Машенька казалась такой хрупкой, что он ее на каждом шагу оберегал и жалел. Даже когда очередь убираться на посиделках подходила до Машеньки, Ванька всегда просил другую девушку. Даст ей какой-нибудь гостинец, и та с удовольствием за нее не только, как другие, окурки да шелуху от семечек из избы выметет, а пол косырем скоблила и мыла, как на большой праздник.

Машенька с первого вечера положительно ответила на любовь чернобрового красавца. Она понимала, что за него замуж любая девушка пойдет. И будет жить за ним, как за каменной стеной. Он мастер на все руки. Делает этажерки, шкафы, столы, стулья – да такого качества, что хоть на выставку в саму столицу отвози. Беспокойный. Кончатся дрова у хозяйки, у которой снимают посиделки, соберет товарищей, договорится с ними, и, смотришь, через день-два дров привезут, распилят их и расколют. Только топи, хозяйка.

Ванька и его друзья с весны этого года гуляли особенно буйно и весело. Они знали, что их к осени забреют в армию. Часто пели свою любимую частушку по этому поводу:

Мы с товарищами вместе
Двадцать лет шаталися,
А на двадцать втором
В солдатушки подалися.

Парни все были как на подбор: стройные, крепкие. Одевались в костюмы из черного шивьета (кто побогаче – из бостона), в белые коленкоровые рубашки с воротником на выпуск. У всех кудрявая шевелюра, на боку фуражка, и к ней пришпилена гроздь черемухи или сирени. Ни дать, ни взять – принцы. Им льстило, когда про них невесты пели:

Тенекаевских ребят
Можно издали узнать.
В правой руке тросточка,
А в левой папиросочка.

Но эти частушки девчата пели, когда они были довольны поведением своих женихов. А когда хотели созорничать над ними, пели про них другую частушку:

Тенекаевски ребята
Сшили брюки, пиджаки.
В черны брюки сунут руки
И стоят, как дураки.

Или еще такую:

Мне миленок изменил.
Я сказала: «Ох, ты!»
На нем белая рубаха
Из матерной кофты!

А одно время у парней была мода носить галоши. Так девушки придумали про них частушку такого содержания:

Тенекаевски ребята
Одели галоши.
Мимо окон ходят боком,
Думают хороши.

Но частушки частушками, а любовь остается любовью. Ванька без Машеньки не мог прожить и дня. При ней озорует, смеется, а домой придет и сам не свой. Тоска гложет несусветная. Хоть обратно беги к ней. И Машенька в нем души не чаяла. Жизни себе без него не представляла. И верила в него.

Ее мать, тетка Анастасия, услышав о беременности Машеньки, руками всплеснула: «Что же ты, дочка, себя и нас опозорила. Я ж вижу, что ты не такая стала. И люди перешептываются, увидев меня». Машенька в волнении ответила: «Маменька, Ванечка вчера сказал, что замуж меня возьмет. Скоро у нас свадьба будет. А люди, которые перешептываются, – злые. Добрые люди не позволят так себя вести». Но Ванька и рад бы взять Машеньку в жены, да мать его категорически была против. Сказала: «Не смеши людей. Чтобы хозяйство в семье вести, тебе нужна крепкая и здоровая баба, а не пигалица. Отслужишь армию – найдешь другую. Вон иди утопи котят, – тетка Авдотья показала сыну на помойное ведро с водой. – Кошка у нас опять окотилась!»

В углу избы, около старинного сундука, кошка облизывала котят, которые тыкались ей в живот. Ванька знал железный характер матери, потому и не перечил ей ни в чем. Взял котят, которые тихо и беспомощно мяукали и вырывались из его рук, спустился с крыльца и на березовом чурбане поочередно начал рубить им головы. Рубил неторопливо, думая совершенно о другом, и после каждого удара равнодушно рассматривал, как бьется в конвульсиях обезглавленное тело каждого котенка.
Стоял жаркий июль. Оранжевое солнце клонилось к закату. За деревней на пойменном лугу безутешно плакал чибис.

Впереди избы Кузнецовых, посреди старых ветел, находилась мазанка. Последнее время влюбленная пара встречалась в ней. После работы по хозяйству Машенька умылась, привела себя в порядок и пошла туда отдыхать. Сегодняшний день показался ей годом. Она с нетерпением ждала своего возлюбленного. Ее очень интересовало, что сегодня ответила ему мать по поводу их свадьбы. Ванька в мазанку к Машеньке пришел поздно, хмурый и неразговорчивый. Машенька сразу же догадалась, что ничего утешительного Иванушка ей не скажет. «Ну и что? – мысленно успокоила она себя. – Он же все равно мой и не чей больше!» Вскочила с кровати и обняла его. Ванька, легонько отстранив ее, сказал: «Дай мне нож, я буду делать тросточку!» Машенька выдвинула из стола ящик, взяла из него большой нож и подала Ванюше. В Тенекаеве в каждом доме хлебопечением занимались. Кузнецовы тоже пекли хлеб. Этим ножом они часто резали его, поэтому нож был весь в крошках и к тому же тупой. «Дай я его вымою», – попросила Машенька. «Ничего, – дрожащим голосом промолвил Ванька. – И такой сгодится!»

Машенька зажгла керосиновую лампу (в те годы в Тенекаеве электричества и в помине не было) и опять легла на кровать, пристально наблюдая, как быстро в руках ее жениха вырисовывались на простой палке красивые узоры. Она была счастлива, что Ванюша, ее любимый человек, сидел на краю кровати рядом с ней, и не обращала особого внимания на его, как ей казалось, наивные вопросы. В них она находила беспочвенную ревность. Говорят же: «Если ревнует – значит любит». Он ее спросил: «А ты будешь с другими ребятами гулять, когда меня призовут в армию?» – «Глупенький, у меня же будет ребенок, куда я от него денусь!» – «А если я женюсь на другой, ты тоже за кого-нибудь замуж выйдешь?» – «Ну, если ты мне изменишь, я не буду весь свой век одна коротать!»

Ванька будто того и ждал. Как обезумевший бросился на Машеньку, подмял ее под себя и начал этим тупым ножом, с налипшими хлебными крошками, пилить ей горло. Машенька инстинктивно изо всех сил оттолкнула Ваньку, и нож выпал из его рук. Тогда он, еще более рассвирепев, начал судорожными движениями раздирать надрезанное горло. Затем одной рукой сдавил Машенькино лицо, другой стал искать в постели выроненный нож.

И в этот момент Машенька вырвалась из-под Ваньки и побежала. Бежала она не домой, чтобы не пугать и без того расстроенную мать, а к своей тетке, что жила неподалеку. Торкнулась в дверь крыльца, но дверь была заперта. Подбежала к калитке забора, открыть ее не смогла. Тогда она в паническом страхе, позабыв о беременности, с бешено колотящимся сердцем, перелезла через дощатый забор и по дворному мосту влетела в тетушкину избу. «Кто это?» – спросила проснувшаяся тетка Лукерья. «Это я, Маша, попить пришла!» – «А-а… Чашка там на столе, ведро с водой на кухонной лавке! Хочешь, пей чай, самовар еще горячий», – ничего не зная, сказала тетушка.

Машеньку и вправду мучила жажда. Она думала, что ничего страшного с ней не произошло, но когда начала пить, вода стала выливаться из гортани на пол. «Ты чего плещешь воду-то?» – спросила Машеньку тетушка и услышала на кухне грохот. Это у Машеньки, осознавшей свою трагедию, подкосились ноги.
Тетушка быстро зажгла лампу, подошла к Машеньке и увидела ее всю в крови, с надрезанным горлом. Как потом оказалось, весь путь Машеньки был полит кровью: и дверь на крыльце, и калитка забора, которую она впопыхах не смогла открыть, и то место, где Машенька перелезала через забор, и половицы дворного моста. Тетушка Лукерья, очумевшая от страха, побежала к Машенькиной матери Анастасии. Разбудили брата Василия, тот сбегал на конный двор, запряг лошадь и повез ее в Пильну, в районную больницу.

Довез до переправы реки Пьяны и сказал: «Если скажешь мне, кто тебя порезал, то я тебя повезу в больницу, если не скажешь – поверну обратно и умирать будешь дома!» Машенька долго не признавалась. Брат сердито спросил: «Ванька, что ли?» Машенька, обливаясь слезами, утвердительно ответила: «Да, Ванечка, но очень прошу тебя и всех, пожалуйста, не судите его». Эти слова Машеньки были последними. Не доехав до больницы, она скончалась от потери крови. Ванька, боясь возмездия, скрылся. Через четыре дня его нашли и отправили в милицию.
Спустя месяц, осенним слякотным утром из Пильнинской милиции в село Тенекаево приехали три всадника: два милиционера и Ванька Бахарев с завязанными назад руками. Остановились они у клуба. Раньше на месте его стоял красивый двухэтажный дом, в котором когда-то до революции жил барин Волков со своей семьей. Невдалеке виднелись три пруда. Тогда по глади их в летнее время плавали белоснежные лебеди, а по берегам росли ракиты. После революции в этом барском доме образовали школу. Потом она сгорела. И на этом месте совсем недавно построили клуб, где и судили Ивана.

Народу собралось столько, что клуб не вместил всех. Некоторые стояли на улице. Судья спрашивал свидетелей: «Кто видел Бахарева Ивана в тот день, когда произошло убийство Марии Кузнецовой?» Одна молодая девушка ответила: «Я видела. Утром. Он рубил головы котятам. Они ползали по траве, пищали, а он брал их и… совершенно трезвый…» – «Так, так, значит, репетицией занимался, – отреагировал судья и, спустя минуту, добавил: – Убийство квалифицируется как умышленное». Люди ловили каждое слово судьи. Как от брошенного камня в большом пруду рождаются волны и распространяются до самого берега, так от судьи слова передавались друг другу до самых задних рядов и на улицу. Когда приговорили Ивана Бахарева к восьми годам лишения свободы, то по залу пробежало глухое волнение. Тогда такие происшествия встречались очень редко. В начале суда много нареканий было на Ивана. Затем люди смягчились, услышав из показаний, что Иван без ума любил Машеньку и предпринял убийство в запальчивости, после запрета его матери жениться на ней, которая, естественно, не ожидала такого исхода.
По окончании суда Ванька вышел на улицу и, увидев свою мать плачущей, сказал: «Мама, не подходи ко мне!» То ли из-за того, чтобы самому не разреветься, то ли из-за обиды, что она не разрешила ему брать Машеньку в жены. Вспрыгнул на коня, на котором приехал из милиции, и по привычке пропел частушку, но уже не как прежде, веселую и задорную, а скорбную и горькую, видимо, им заранее сочиненную:

Товарищи, что я сделал!
Две души я загубил!
Свою милочку зарезал –
В животе ребенок был.

Тут бабы взвыли, как на похоронах. Милиционеры взобрались на своих лошадей. Опять завязали Ваньке руки. И поехали.

Примерно через год или два Ваньку Бахарева видели. Он поздним вечером крался к своей избе. Говорили, что его отпускали за столярным инструментом, чтобы делать начальнику лагеря мебель.

После отсидки срока Ваня Бахарев в свою деревню не вернулся.

Эту историю мне рассказала моя теща Мария Ивановна Дерябина (Бахарева по мужу), проживавшая в то время в селе Тенекаево. Она присутствовала на том суде. Было ей в ту пору тринадцать лет. Еще она говорила, что Иван Бахарев (однофамилец ее мужа) прожил очень долгую жизнь. Последнее время жил в Москве у родственников. Когда Мария Ивановна прочитала ему его частушку, он удивился ее памяти и по его щекам покатились непрошенные слезы.