Грядущее, 11-17 глава

XI глава
ПОСЛЕ собрания восемь человек сели ужинать в особняке.
Это были мистер Спик, мистер Перри-Хеннингтон и его дочь, хозяин,
грозная хозяйка и три довольно подавленные и бесцветные мисс
Уимперы, которые, очевидно, благоговели перед своей матерью.

Леди Джейн Уимпер была крупной женщиной без чувства юмора, местным ужасом, которую большинству людей было очень трудно полюбить. Во-первых, ее связи
были такими высокими, а семья такой хорошей, что ей никогда не приходилось угождать кому-либо или заискивать перед кем-либо, и в ее характере не было ничего, что могло бы побудить ее к этому.
делать это. Она так мало думала о чувствах других, что
всегда считала своим долгом говорить только то, что приходило ей в голову, без оглядки на время, место или компанию; более того, это всегда говорилось небрежным тоном.голос раздражающе проникновенного свойства. В ее маленьком уголке мира не было никого, кто мог бы противостоять ей, поэтому она могла
гектора топтать и догматизировать сколько душе угодно. И, будучи
человеком, за который можно было дергать за многие социальные ниточки, в Лондоне она также смогла упорядочить мир в значительной степени по своему вкусу.
До сих пор еще она, если по общему правилу она была невыносима, сохранил
резерв такта для особых случаев. Ни в коем случае не дура, она могла
иногда проявлять милосердие; и знание того, что насилие было
таким образом совершено в соответствии с порядком ее натуры, казалось, отнимало у нее часы
очарования с большей значимостью. И этим вечером за ужином она
оказалась в самом очаровательном настроении. С одной стороны, Джордж Спик был
ее любимцем; она также питала уважение к викарию Пенфолда;
таким образом, авгуры вдвойне благословили трапезу. Это правда, что леди
Джейн приберегала свои разгибания для противоположного пола, и уж точно никогда для своего собственного, если только у нее не было каких-то очень важных дел; но в данном случае три мисс Уимперс и их довольно печальный и
несостоявшийся сир нашел вечер гораздо более приятным, чем обычно.
Спик был любимцем леди Джейн по нескольким причинам. Начнем с того, что
как и у нее самой, у него были большие связи. Это может показаться анахронизмом что в 1915 году женщины мира должны приложить ни малейшего
значение таких неожиданному вопросу, но даже в ту пору тип
ума все-таки выжил на острове, к которому градусов рождения были
с огромными последствиями. Леди Джейн обладала подобным складом ума. Дорогой Джордж был “следующим претендентом” на герцогство, а леди Джейн была дочерью герцога.Не считая герцогского облика, Спик был способным и симпатичным парнем. Когда-то он был был описан человеком, знавшим мир, как член первоклассной второсортной семьи. Спики всегда были “в деле” с тех пор, как
они были семьей; они были премьер-министрами, фельдмаршалами,
послами, архиепископами, на протяжении всего свитка истории. Джордж
особая смесь спиков была чрезвычайно выдающимся кланом;
еще как-то, когда Клио, муза, бросил ее прожектором по их
достижения они маячили далеко менее в глазах потомства, чем в
те из их собственного поколения. Десять лет назад собственный маленький дом мистера Спика
мир друзей, родственников и носителей бра видел в нем
будущего премьер-министра. Но 1914 год изменил их взгляды. Тем не менее
для него было найдено место в Коалиции. Как сказала леди Джейн, “Мы
не можем надеяться выиграть войну без него”.

Спик не так оценивал свои способности, или, по крайней мере, если бы он
и оценивал, то знал, как это скрыть. За обеденным столом он говорил скромно и хорошо.
его беседа была полна внутреннего знания, и в ней было
изящество манер, которым восхищались Эдит и три мисс Уимперс. Он
раньше встречался с викарием Пенфолда, и тот ему скорее нравился и вызывал уважение
как и большинство людей; также он назвал его дальним родственником, поскольку
Перри из Молсуорта появились в генеалогическом древе Спиков.

“Кстати, Мистер Перри-Хеннигтон, - сказал он, - я вторгся в ваши
в этот день приход. Я пошел, чтобы увидеть Жервез Брэндон”.

“Бедняга”, - отметил викарий. “Но ты не думаешь, что он несет до
удивительно?”

“Довольно удивительно. Но какая-то жалкая фигура. Шесть месяцев назад, когда я
видел его в последний раз, он был на вершине умственной и физической мощи. И теперь он
лежит беспомощный, никогда не надеясь снова ходить ”.

“И все же ни слова жалобы”, - сказал викарий. “Сегодня утром, когда
Я пришел повидаться с ним и был очень поражен его великолепной храбростью и
жизнерадостностью ”.

“Поистине герой - и такой жалкий, каким он лежит в этой комнате - замечательной
комнате - среди своих книг ”.

“ Неужели для него ничего нельзя сделать? ” спросила леди Джейн.

“ Врачи начинают отчаиваться, ” сказал викарий. “Все,
что может сделать медицинская наука, уже сделано, и нет никаких признаков
Улучшения”.

“Высшие нервные центры, я полагаю?”

“Так я понимаю. Простое сотрясение этой современной артиллерии
ужасно ”.

“Для меня удивительно, что человеческому организму вообще удается адаптироваться
себя к войне в современных условиях”, - сказал Спик.

“И самое ужасное, ” меланхоличным тоном вмешался ведущий,
“что, кажется, нет предела тому, что можно сделать на пути к
самосожжению. Химик и изобретатель осталось только зайти на долго
достаточно прикладывать их искусству войны, чтобы развиваться в условиях, которые
уничтожить всю человеческую расу. Мы живем во времена ужасов, но давайте
зададимся вопросом, каким будет наш мир через двадцать лет?”

“Нет, я прошу тебя, Эдвард,” - упрекнул свою жену. “Избавь нас от
думал”.

“Нет, об этом не стоит и говорить”, - сказал Спик. “Мы уже прошли
точку, когда наука уничтожала органическую жизнь быстрее, чем природа могла
заменить”.

“ Нисколько в этом не сомневаюсь, ” сказал викарий. “И если мы не сможем найти средство
постоянного преодоления пропасти, которая открылась в жизни
цивилизации, земной шар перестанет быть пригодным для жизни человечества”.

“В самом деле! в самом деле!” - сказала хозяйка.

“Совершенно верно”, - сказал хозяин. “Вряд ли есть предел тому, что может сотворить современная
дьявольщина. Возьмем для начала авиацию. Мы всего лишь на пороге
темы.”

“Я согласен”, - сказал Джордж Спик. “На днях Беллман, министр авиации
, сказал мне, что вполне возможно сбросить с облаков
яд, который уничтожит целые города ”.

“, Что лишь доказывает то, что я всегда боролись”, - сказал
хозяйка. “Рано или поздно все народы будут вынуждены соглашение
для отмены войны”.

“Моя дорогая Джейн”, - сказал священник, качая скорбной головой, “такой
резервный против всех опыта. Об этом не следует думать
до тех пор, пока в сердце человека не произойдут фундаментальные изменения”.

“Это изменение должно происходить”, - сказала Леди Джейн, “если человеческая раса
перейти на. Кроме того, разве Библия не говорит нам, что произойдет второе
пришествие Христа и что все войны прекратятся?

“Это так, - сказал викарий. “ Но это тысячелетнее царство, вы знаете. И я
вынужден сказать, что в настоящее время нет никаких признаков этого. Я убежден, что
только одно сейчас может спасти человечество, и это второе пришествие.
Только то, что сможет преодолеть ту пропасть, которая открылась в жизнь
Объединенных Наций”.

“В то же время,” сказал Джордж СПИК, “дозоры сканировать небеса
тщетно. Жалкая, детская тщетность нашей нынешней фазы
эволюции! Так много маленьких групп коричневых личинок трудятся день и ночь.
чтобы превратить человеческую жизнь в еще больший ад, чем природа уже превратила в нее.
Люди говорят об упоении войной. Боже милостивый! они не могли видеть
этого. Они не могли видеть колонии организованной ненависти, оскверняющие все
искусство и всю науку, отравляющие сам воздух, которым Бог дал нам дышать.
Это заставляет ненавидеть одного вида. Мы маленькие, отвратительные, двуногие
муравьи, летают в правила приспособлений собственного изобретения. И
что в итоге? Просто для того, чтобы уничтожить.

“Чтобы воссоздать”, - решительно заявил викарий.

“Я в это не верю. Маятник прогресса - благословенное слово!-- качнулся
слишком далеко. Если мы не сможем изобрести способ повернуть время вспять,
гибель мира надвигается на нас ”.

“Все это происходит из-за отрицания Бога, из-за изгнания его с планеты”, - сказал
ведущий.

“Но изгнан ли он с планеты? Возьмем такого человека, как Джервас Брэндон.
Жизнь дала ему все. Ни у кого не было большей любви к миру, но когда
прозвучал призыв, он отбросил все свои самые сокровенные убеждения,
отправился на войну в рыцарском духе крестоносца, а в остальном
часть его дней на земле обречена на состояние существования, из которого
смерть является милосердным освобождением”.

“Через жертву вы войдете”, - сказал викарий.

“Я не компетентен говорить об этом. Но личное представление человека о
Боге не изгнано из этого уголка планеты до тех пор, пока Англия
кишит Джервазами Брэндонами ”.

“В этом я полностью с вами согласен”, - сказал викарий. “Для меня Джервас Брэндон
всегда будет символом того, до чего может подняться человек на пути
осознанного героизма, точно так же, как пляжи Галлиполи будут увековечены
навсегда войдет в историю расы, к которой он принадлежит. Мне нужно только
вспомните Джерваса Брэндона, утверждающего, что Бог более могуществен в мире,
чем он когда-либо был - и в этом ужасный парадокс ”.

“Я не осмеливаюсь подвергать это сомнению”, - сказал ведущий. “Но проблема сейчас
для мира в том, как сделать его власть высшей? Это то, о чем сейчас должна спросить себя
разрушенная цивилизация. Все цивилизованные люди согласны с тем,
что война сама по себе должна прекратиться, но прежде чем это произойдет, должно произойти
обращение сердца человека ”.

“Вы правы”, - сказал Спик своим сухим, холодным голосом. “И, на мой взгляд,
так устроен мир, что проблема не допускает решения”.

“Другими словами, ” сказал хозяин, - всегда должны быть войны и слухи“
о войнах до тех пор, пока Бог Не сотворит Себя”.

“Или, скорее, давайте скажем, - возразил викарий, ” "пока Бог не утвердит
Он Сам. Отсюда необходимость второго пришествия.

“Интересно, осознаем ли мы это, когда оно произойдет”, - сказал Спик, его рука
потянулась к бокалу с шампанским. “Во всех своих основных чертах мир такой же,
каким он был две тысячи лет назад в Палестине. Если бы Христос снова ходил по
земле, несомненно, что к нему относились бы сейчас так же, как и тогда ”.

“ В это невозможно поверить, ” с готовностью вмешалась леди Джейн.
“Даже ты признаешь, Джордж, сколько практического христианства существует в мире"
. Я, например, не поверю, что все эти жертвы были
напрасны”.

“Я согласен с вами, леди Джейн”, - сказал викарий. “Когда Он вернется, чтобы возобновить
Свое служение, а это произойдет, Он, во всяком случае, обнаружит, что Его
Церковь была истинной. Но в настоящее время, признаюсь, напрасно ищут
признак Его пришествия.

Спик покачал головой. “Со всей покорностью, ” сказал он, “ если бы Христос
появился сегодня, с ним бы обращались как с безобидным чудаком, или его бы
поместили в сумасшедший дом. Подумайте о том, как его встретила желтая пресса - правитель
правитель наций, создатель правительств, создатель империй. Он бы
нашел этот мир таким же приятным, какой покинул две тысячи лет назад. Человек, в целом
громкое рабочее большинство, будь то в Лондоне, Париже, Берлине, Нью-Йорке
Йорк или Петроград, вероятно, не смогли бы встретиться с Мастером лицом к лицу или
даже надеяться узнать его, когда он проходил мимо ”.

“Это верно, без сомнения, - сказал викарий, “ для большинства людей.
Люди истинно духовного склада составляют безнадежное меньшинство. Но они есть
все еще среди нас. Будьте уверены, когда придет час, они узнают
голос Мастера, будьте уверены, они узнают Его в лицо”.

“Интересно?” - спросил Джордж Спик.

“Я абсолютно убежден в этом, Джордж”. И леди Джейн, единодушная с
законом и пророками, подала сигнал дамам и величественно поднялась
из-за обеденного стола.




XII


Когда дамы покинули комнату наместник занимает его место на
справа от хозяина, и тогда он сказал через стол на Джорджа СПИК:
“ Кстати, о бедном Брэндоне, какое мнение у вас сложилось о нем в мыслях
когда вы увидели его сегодня днем?

- В мыслях!... Я подумал, что он довольно замечательный.

Глаза викария изучали глаза человека напротив. Если это было
обычным утверждением, то в этих глазах читалось явное желание разоблачить
это.

“Уравновешенность его ума показалась мне идеальной. И почему-то никто не
вполне ожидаемо это”.

“Мы чувствовали, что он был в полном распоряжении вся его умственных способностей?”

“Да?”

Отказ викария ответить на вопрос можно было бы принять за
отрицательный.

“Более того, он произвел на меня большое впечатление”, - добавил Спик. Было два Джорджа
Спиков. У одного был ведомственный склад ума; другой был чем-то большим
значительно, чем указывали довольно скудные публичные отчеты. “Я всегда знал
, что у него первоклассный интеллект, но сегодня днем это было
даже более поразительно, чем обычно”.

“ Но, ” осторожно сказал викарий, - вам не кажется, что это может ввести его в заблуждение
?

“ Как? Каким образом?

“Я приведу вам конкретный пример того, что я имею в виду”. Викарий заговорил
очень серьезно. “И, кстати, Уимпер, есть вопрос, о котором я хочу поговорить
с тобой особо. В Пенфолде мы прокляты чем-то вроде
деревенского бездельника, который начал писать стихи, богохульствуя над
Создатель и поддерживающий дело врага. Мне жаль это говорить.
вот уже несколько лет Брэндон был другом этого человека, одалживал ему книги
из его частной коллекции, помогал поддерживать его и так далее. Что ж,
сегодня утром, когда я был в Hart's Ghyll, Брэндон сказал мне, что он
недавно прочитал стихотворение этого парня, Джона Смита, и что оно произвело на него
очень глубокое впечатление ”.

“Это интересно”, - сказал Спик. “Он сказал мне то же самое. Он сказал, что
молодой человек, который жил в деревне, недавно написал самое
замечательное стихотворение, которое он когда-либо читал”.

“На первый взгляд, тебе не показалось, что это чушь?”

“Нет, не в том смысле, в каком это сказал Брэндон. Он говорил как имеющий
власти; а в вопросе о поэзии, он думал, что, я считаю,
иметь хорошую сделку”.

“Это может быть так. Но не следует забывать, что в данном случае он претендует на
полубожественные почести для полуобразованного, совершенно безумного деревенского бездельника.

“Сумасшедший!”

“Так разозлился, что мы должны устроить для него будет позаботиться”.

“Но, конечно, такой человек, как Брэндон вряд ли могли быть обмануты одним из
это калибр! Он дал главе и стиху. Он сказал , что Джон Смит был
великий ясновидящий, который имел несколько окон, открытых в его душе, чем другие
люди”.

“Не кажется ли вам фантастическое заявление?”

“Зачем это? Я не видел стихотворение, и у него есть; я не знаю, Джон
Смит и что он делает. Зачем это кажется фантастическим утверждением?”

“Нет, конечно, вы не могли ожидать, что вы знаете, что Джон Смит такой же
сумасшедший, как шляпник. Но Брэндон должен знать это так же хорошо, как и я ”.

“Он говорит, что этот человек вдохновлен - _Gottbetrunken_ было слово, которое он использовал”.

“Этот человек богохульник и атеист, и прогерманец в придачу. И,
как я уже сказал, принимаются меры, чтобы положить его в безопасное место. Мы
необходимо _your_ помочь, Уимпера; там будет мировой порядок
вы должны подписать сейчас. Но самое печальное, что такой ум, как у
Джерваса Брэндона, должен быть восприимчив к болтовне этого человека. Только
объяснение того, что происходит с одним заключается в том, что бедный мальчик был мозг
иду”.

“Ну, я могу только сказать, что там, казалось, в этот день никаких следов.
Я признаю, что я считал его немного возвышенным, немного больше похожим на
провидца, чем кому-либо нравилось на него смотреть. Но, в конце концов
должно быть, он был довольно близок с Богом. Если человек отказывается от всего
честного и легкого в жизни, чтобы штурмовать пляжи Галлиполи,
не исключено, что уголок мантии пророка может быть найден для
он - даже если кто-то согласится, что это довольно неудобное облачение”.

“Там может быть что-то, что вы говорите”. Викарий покачал печально,
при своем мнении руководителя. “Но мы имеем дело с вещью, как она существует. Мы
должны смотреть фактам в лицо”.

“Но каковы факты - что поэт носит прозаическое имя Джон
Смит, что он родом из очаровательной деревушки Пенфолд и что он
является атеистом”.

“Богохульник и прогерманец, и что обстоятельства сделали это необходимым
выяснить его психическое состояние. Его недавнее поведение
в деревне сделало его послушным Законам о богохульстве и Правилам "
Защиты королевства”.

“Брэндон знает об этом?”

“К сожалению, знает. И поэтому вынужден принять такое
мрачный взгляд на мальчике в настоящее время”.

- Очень странно, - сказал Джордж СПИК.

“Очень трагично”, - сказал викарий.




XIII


Была почти полночь, когда старая Элис свернула к воротам дома викария.
Передав ее на попечение своего мастера на все руки, старика Хобсона
Который сидел за ней, викарий пожелал Эдит спокойной ночи
а затем отправился в свой кабинет. Он был особенно трудный день, и
человек меньше силы воли было для этого должны быть
его конец. Но он не мог заставить себя лечь спать, пока эта страница
обвиняющей пустоты лежала на его промокашке. До воскресенья оставалось всего пять
минут, а его проповедь едва началась.

Часы на каминной полке пробили час. Викарий поднял свой
зажег лампу для чтения и сел за свой стол. Он действительно очень устал, и у него болело сердце.
но в течение многих долгих лет он не нарушал свой пастырский долг
и не собирался нарушать его сейчас. На лежащем перед ним листе уже была одна строка
начертанная смелым, твердым почерком. “Давайте отбросим
дела тьмы, давайте облечемся в броню света”.

Эти слова застали его врасплох. Он не мог вспомнить,
что написал их. И в этот момент, усталый телом и духом,
он был не в состоянии осознать их значение. Переносимый весом
непонятный мир, он был неравноценен их посланию. Он провел по ним своим
пером и написал: “Отмщение мое, говорит Господь. Я воздам".
Я воздам. Это была более низкая, более легкая почва для уставшего и подавленного человека,
и, в конце концов, это был идеальный текст для военного времени. Он проповедовал
от нее уже много раз, но в этот час казалось, только для
его настроение.

Да, такое возмездие постигло этот мир, как это было давно
предсказывал. И снова эти пророческие слова загорелись на странице живым огнем
: “Будут войны и слухи о войне”. Ужасные, древние
фразы, вибрируя от волнения, пришел с подсознательной свет в его
ум. Каким чудом было Слово исполнилось. Но одна вещь была
необходима для завершения рассказа, и это далекое божественное событие, к которому
движется все творение.

Но, спросил викарий, когда его собственные фразы и мысли начали обретать форму
, следует ли рассматривать это Второе Пришествие как буквальный факт
физический мир, можно ли на него смотреть только глазами веры, или же
это всего лишь плод фантазии поэта? Это потребовало от мира людей
заглянуть в свое сердце. Пусть все столкнутся с вопросом, что дух времени
спрашивал; давайте все встретимся с этим лицом к лицу полностью, откровенно, бесстрашно.

Христос опоздал. По мнению многих, если цивилизация, если
человечество должно продолжаться, должно произойти божественное вмешательство. Это
организованная и углубляющаяся ненависть разрушала душу мира.
Даже обычные чувственные мужчины осознали эту жизненно важную потребность. Но -
викарий начал грызть пень из-под его пера яростно-век, что было
перестали верить в чудеса теперь был кричать на чудо
бывает.

“О вы, маловерные”, - написал викарий в первом подзаголовке своего
отличная тема. Теперь только чудо может спасти мир, что так долго
глумились над ними. Викарий написал слово "Немезида", а затем в скобках,
“Страшное слово-карательное правосудие.”

Да, единственной надеждой, оставшейся у залитого кровью мира, было принять
чудо Воплощения. И принять это чудо означало утвердить
второе пришествие.

Как Он придет? Викарий оставил пробел на медленно заполняющейся странице,
а затем написал свой вопрос в виде второго подзаголовка. Каким
Он явится нам, этот Христос сострадания, чистоты и мира? Бы
небеса разверзнутся, как предсказано в Книге Откровение; выйдет ли
Царь Мира из облаков под звуки труб,
увенчанный короной на колеснице? Или Он явится как дух на поверхности
вод? Кто должен сказать? Но прийти Он должен, из-за данного Им обещания
.

“Долг веры в этот настоящий час”, - написал викарий в качестве третьего пункта.
Подзаголовок. Долгом человека было отвергнуть придирки науки и
махинации современного отрицания. Он должен верить там, где не мог.
доказать. Викарий написал в скобках: “Это очень трудно сделать в
век скептицизма”.

“Наблюдатели”. Викарий подвел черту под своим четвертым подзаголовком. Все
люди должны стоять, как на башне, устремив глаза к далекому горизонту,
в надежде, что они смогут увидеть на восточном небосклоне вестника нового
неба и новой земли. И по этому знамению, которое было светом
возвышенной истины, они должны научиться узнавать Учителя, когда Он приходил к ним
. Но только верующие могли надеяться на это.

“Опасность пришествия Его, чтобы, в которой никто не должен знать его мире”
было заключительное положение проповедь викария. Что бы Верховный
трагедия.

Внезапный бой часов на каминной полке испугал викария.
 “Четыре часа!” - сказал он. И он отправился спать.




XIV


МИСТЕРА ПЕРРИ-ХЕННИНГТОНА многое беспокоило, но он устал
за долгий день и сразу уснул. Он еще спит
когда принц, прислуга, принесла ему чашку чая на четверть
семь. Еще один трудный день был на нем. Он должен был взять трех услуг,
и дать адрес детского в соседнем приходе в
во второй половине дня. Жестко, но скучный рабочий, он никогда не отступал от своей
долг, но выполнил стоявшую перед ним задачу. Ему было приятно думать, что он добился своего.
и, как все мужчины его типа, никогда не позволял себе
ни на мгновение усомниться в том, что они того стоили.

На утреннем богослужении мистер Перри-Хеннингтон произнес проповедь, которая
неоднократно выполняла свой долг. У него был обычай сохранять новую лекцию
на вечер, когда собрание, как правило, было больше.
“Он пришел к Своим, и Свои не узнали его”, - таков был текст
утренней проповеди. Она всегда была одним из его фаворитов, и каждый
раз он вынес это решение он нашел новую вышиванку, чтобы сплести на что
острая тема. И этим утром, в эмоциональном напряжении от недавнего события
, которое затаилось тенью на задворках его мыслей, его разум
прокрутил это с энергией, которая удивила даже его самого. Он был
лучшие. Такое ощущение силы пришли на него, как он редко известны.

В то время как последний гимн был спет глаза викария отбился назад
церкви. Он был удивлен и немного смущен, увидев Джона
Смит стоял там. Молодой человек от души пел, и когда
яркие лучи из окна упали на его лицо, оно стало центром внимания.
свет. И все же это неожиданное присутствие отбросило тень на разум викария
. Это было так, как если бы облако внезапно закрыло солнце.

По окончании службы мистер Перри-Хеннингтон покинул церковь последним
. К тому времени, как он снял свое облачение, небольшая паства
разошлась. Но один из них все еще оставался возле
ворот лича, в конце церковного двора, и когда викарий спускался по тропинке
, этот человек остановил его. Довольно странного вида мужчина в белой шляпе
, он произвел на викария впечатление чересчур разодетого, но
в его волевом лице была индивидуальность, которая привлекла бы внимание где угодно.


Этот человек, который осматривал надгробия на церковном дворе,
очевидно, остался, чтобы поговорить с викарием. Хотя он и был всего
чужой рядом, чье присутствие среди его паствы-Н
Перри-Хеннигтон отметила, что утром впервые. При медленном приближении
викария мужчина в белой шляпе вышел вперед с
сердечно протянутой рукой.

“Рад познакомиться с вами, сэр”, - сказал он.

На здравый взгляд викария , это было очень нетрадиционно .
приветствие на части, кого он раньше не видел; и он взял
протянутую руку с запасом.

“Позвольте мне поздравить вас с вашей речью”, - сказал незнакомец на
идиоме, которая показалась викарию довольно необычной. “Это было первоклассно.
А я судья. Во всяком случае, я так думаю. Человек в белой шляпе
говорил в такой холодной, простой, откровенной манере, что викарий был
в замешательстве. А еще там был такой необычный, что его даже дух
в pontificalibus вряд ли может обидеться.

“Ах, я вижу,” сказал незнакомец, заметив, жесткости викария из
отношение с веселым выражением лица: “Вы ждете представления.
Ну, я сосед, новый жилец Лонгвуда”.

“О, правда”, - сказал викарий. Атмосфера скованности немного рассеялась,
но она была слишком тяжелой, чтобы исчезнуть сразу. “Рад с вами познакомиться”.

“Позвольте вручить вам визитку”. Новый сосед внезапно нырнул в потайной
карман светло-серого сюртука и выхватил оттуда небольшой футляр.

Мистер Перри-Хеннигтон с неторопливость наполовину неохотно, и практически
комический контраст на свободу в чужой жест, принятый в
карточку, снял очки с нагрудного креста и внимательно прочитал
. На ней была надпись: "Мистер Газели Пейн Мердуэлл, 94"
Пятая авеню, Нью-Йорк.

“Рад познакомиться с вами, мистер Мердуэлл”, - сказал викарий с ноткой
уверенности в голосе. “ Позвольте мне приветствовать вас среди
нас. ” Голос, обладающий серьезной звучностью, повысился почти до предела. Это
не совсем достигло цели, но тот факт, что мужчина был американцем
, а также новым арендатором Лонгвуда, многое объяснял. Ибо
викарий уже был совершенно уверен, что он не принадлежит этому острову.
У туземного изделия не могло быть такой особенной манеры, и
оно не могло одеваться таким особенным образом, и не могло демонстрировать
эту экстраординарную, наполовину насмешливую уверенность в себе. Нового человека из
город мог бы добиться в белой шляпе (с изменениями), в
серый сюртук, белый жилет, белые лосины, чудесные
проверил галстук, но он не мог отправить в лобовую атаку на
очевидно, преподобный и достопочтенный джентльмен, в течение многих поколений
коренных народов на территорию округа, на пороге его собственного
приходская церковь.

“Послушайте, викарий”, - сказала Газели Пейн Мердуэлл с легкой ноткой интимности.
“Мы с вами должны узнать друг друга. И это должно произойти
скоро. Для меня это все ново.” Мистер Мердуэлл взмахнул украшенной драгоценностями и
романтичной рукой, изящный жест, в котором была частичка Кента, частичка
из Сассекса, намек на Суррей и даже подозрение на Хэмпшир.
“ И я для тебя новичок. Насколько я понимаю вас в данный момент, даже с учетом
либеральной скидки для государства Европа, вы скорее похожи на комическую
оперу”, - викарий чопорно поджал губы“ - "и как вы понимаете меня,
если внешность что-то значит, я гожусь для Мэппин Террас в зоопарке. Но
это неправильное отношение. Мы должны объединиться. И чем скорее, тем
лучше, потому что ты найдешь мне хорошего соседа ”.

“Я в этом нисколько не сомневаюсь, мистер... э-э... Мэрдуэлл”, - сказал викарий.
викарий бросил неторопливый и величественный взгляд на карточку в своей руке.

“Что ж, в качестве гарантии добрых намерений с обеих сторон, предположим, вы и
ваша дочь пообедаете в Лонгвуде в среду? На данный момент я холостяк
но Джули - моя жена - и Бад - моя дочь - к тому времени приедут ”.

“ Среда! Левая бровь викария приподнялась в форме гримасы.
слегка нахмурился. Но приглашение было настолько неожиданным, что
если только он не сослался на несуществующую помолвку и его совесть
следовательно, не дала бы на это согласия, казалось, действительно не было способа
сбежать.

“Ты согласишься? Среда. Без четверти восемь. Это хулиганство.” И для того,
чтобы окончательно решить вопрос, мистер Murdwell просунул руку через викария,
и медленно провожала его до ворот усадьбы.




ХV


Однако многое должно было произойти в приходе, прежде чем мистер
Перри-Хеннингтон мог бы пообедать в Лонгвуде в среду. И первым из
них в порядке их возникновения был вопрос Эдит на
Воскресном обеде относительно их нового соседа.

“ Меня только что подстерег чрезвычайно любопытный человек, ” сказал викарий. “ Американец,
который утверждает, что захватил Лонгвуд.

“О, да”, - сказала Эдит своим четким голосом. “Тот странновато выглядящий мужчина в
церкви этим утром, я полагаю?”

“Он дал мне свою визитку”. Викарий достал карточку и попросил
Принс, горничную, передать ее мисс Эдит. “Он настаивает на нашем
ужинаем в "Лонгвуде" в среду. Мне кажется, это всего лишь по-соседски.”

“Невероятно богат, я полагаю”, - сказала Эдит, просматривая карточку на досуге
с помощью очков в черепаховой оправе, которые она
носила с большим эффектом.

“Кто он? Чего это он?” Там может или может не быть
небольшое вступление интересен тон викария.

“Леди Tyrwhitt был говорить о нем. Он великий
Американский изобретатель, первооткрыватель закона Murdwell это”.

“Ах-х”, - сказал викарий, грамотно. Но закон Murdwell был запечатанный
книги для него.

“ Я полагаю, это чрезвычайно важный научный факт, - объяснила Эдит.
- Леди Тирвитт, кажется, знает об этом все. Я сама не могла этого понять.
Я знаю только, что леди Тирвитт говорит, что это произведет революцию
во всем.

“А-а!” - сказал викарий.

“Я полагаю, это как-то связано с радиоактивностью"., и
освобождение отдельных электронов в эфир. Что не может быть точно
правильно. Я знаю только, что это нечто очень научное. Леди
Тирвитт говорит, что мистер Мердуэлл чрезвычайно настроен в пользу союзников и что он здесь
чтобы помочь нам выиграть войну.

“О-о!” - сказал викарий. “Он кажется необычайно интересным мужчиной”.

“Очень замечательный человек. Леди Тирвитт говорит, что он один из самых
замечательных людей на свете. И она говорит, что он постоянно находится в поле зрения частных детективов
из-за количества покушений, которые были предприняты на
его жизнь ”.

“Я буду с нетерпением ждать встречи с ним снова в среду ”.

Однако до наступления среды викарию нужно было подумать о многом другом.
На переднем плане его мыслей всегда было досадное дело о Джоне
Смите. Было условлено, что на следующий день, в понедельник, доктор Паркер
приедет из Бромбриджа, пообедает в доме викария, а затем, если
возможно, побеседует с молодым человеком.

В понедельник утром священник провел предварительный опрос земле.
Он пошел в деревню, и немного поговорил с поля,
плотник. От него он узнал, что Джон Смит бросил инструменты
две недели назад он вообще бродил по сельской местности
часы день и ночь, и что “он приста Шапин’ на другого
его атаки”. Филд был разумным человеком, которого викарий уважал.
несмотря на то, что он не принадлежал к числу самых завсегдатаев паствы.;
поэтому он довольно долго обсуждал с ним очень неприятный вопрос.
В ответ на прямую критику его суждений Филд признал, что “Джон
может быть немного мягкотелым”. В то же время он признался в высшей степени
привязанности и восхищении им и, к некоторому неудовольствию викария
высказал мнение, что “он продолжал творить добро”.

“ Как ты можешь так думать, Филд? ” строго спросил мистер Перри-Хеннингтон.

“ Ну, сэр, говорят, он не пускает парней в публичные дома.

“Кто это говорит?”

“В Бромбридже, сэр. Они там начинают много думать о нем”.

“Это действительно так?”

“Вы знаете, сэр, он проповедует там по воскресеньям днем на рынке
кросс”.

Викарий был потрясен и шокирован. “Я надеюсь, ” сказал он, “ что он
не высказывает здесь таких мнений”.

“Да, сэр”, - ответил Филд с почтительным недоумением. “Я знаю, что вы, священники,
считаете его немного вольнодумцем, но я уверен, что у него добрые намерения. И
прошу прощения, сэр, но он тоже много знает о Библии.

“Позволю себе усомниться в этом, Филд”, - сказал викарий, который
внезапно почувствовал такое глубокое раздражение, что почувствовал себя неспособным продолжать
разговор. Он резко вышел из магазина. Было пролито немного больше света
на эту тему, но каким-то образом это усилило его чувство беспокойства
и дискомфорта. Ему не пришло в голову просветить Филда относительно
тяжести обвинения, и все же было трудно подавить чувство
раздражения от того, что столь здравомыслящий человек придерживается столь неортодоксального взгляда на
его сотрудница.

Как и было назначено, доктор Паркер прибыл в час дня. Перед его приходом
Мистер Перри-Хеннингтон небрежно рассказал Эдит о причине своего
приезда в Пенфолд. К ужасу отца, что-то в
характер происшествия не заставили себя ждать.

“Значит, ты хочешь сместить его в сумасшедший дом!” - воскликнула она в
оттенок ужаса.

“Несомненно. Общественный интерес требует никак не меньше”.

Девушка была сильно расстроена. И ничего, что ее отец мог сказать было никаких
влияние на ее страдания. Она чувствовала себя ответственность за этот трагический
пасс. Ее неудачное вмешательство в первую очередь привело к тому, что
о, и сейчас она горько сожалел об этом. Она умоляла отца позволить
падение материи. Но ее молитва была напрасной. Во все времена особенно
упрямый человек, на вопрос о совести и долга он не был, скорее всего,
был тронут простыми словами.

Из уважения к чувствам своей дочери, а также из уважения
к ушам Принс, горничной в гостиной, мистер Перри-Хеннингтон не стал
упоминать об этом во время ужина. Но как только все было закончено,
он подробно обсудил это со своим посетителем. И он изложил свой
взгляд на этот вопрос с такой убедительной энергией, что для такого ума, как
Доктор Паркер, главной заботой которого были “вещи такими, какие они есть”, к делу
Джона Смита отнесся с большим предубеждением. Он не сказал этого викарию
на самом деле, он делал все возможное, чтобы сохранять непредвзятость по этому вопросу
, но он был бы более или менее самим собой, если бы не
чувствовал, что только самое убедительное из возможных оправданий могло подвигнуть
такого человека, как мистер Перри-Хеннингтон, к его нынешнему образу действий.

В уединении кабинета викарий довольно подробно объяснил ситуацию доктору
Паркер, изложив теорию в главе и стихе
он сформировался. И тогда два джентльмена отправились на поиски Джона Смита.

Судьба сопутствовала им. Медленный, торжественный подъем от дома викария к деревенской лужайке
принес быструю награду. Прямо перед ними на фоне довольно буйного июньского
неба вырисовывалась хрупкая фигура.
с непокрытой головой, бедно одетая.

“ Наш человек, ” прошептал викарий.

Порядок подхода был определен автоматически. Два джентльмена
вышли на лужайку достаточно степенно. Пока они это делали, викарий
демонстративно указал на великолепие пейзажа и его широту,
потрясающий вид на два графства, в то время как доктор задержался в
осмотр вересковой пустоши и срывание цветка.

Как обычно, молодой человек прислонился к камню священника. Рядом с ним
был нежный цветок, который доктор Паркер наклонился, чтобы сорвать.

“Скажите мне, как называется это маленькое существо?” - спросил он викария.
громким грубоватым голосом.

“Ты перенапряга свои знания”, - сказал викарий, с подобным блефом
сердечность. “Я не думаю, что я когда-либо замечал ее раньше. Но здесь есть
человек, который, без сомнения, может нам помочь.

С вежливой, обезоруживающей улыбкой викарий внезапно перевел взгляд
на Джона Смита. А затем добавил голосом , полным доброты
и поощрение: “Я уверен, что _ вы_ можете сказать нам название этого
цветка”.

“Да, я бы очень хотел знать”. Вручая Джону Смиту
цветок, доктор воспользовался моментом, чтобы как можно внимательнее рассмотреть
стоявшего перед ним человека. Не была упущена ни одна деталь необычайно
чувствительного лица с изможденными, но красивыми линиями, сияющих
глаз, зрачки которых были расширены до ненормальной ширины, взгляд
изысканная чистота, которую, казалось, подчеркивали бедная одежда и грубые ботинки
.

“Это разновидность дикой орхидеи”, - мягко сказал молодой человек,
что на слух доктора прозвучало довольно странно. “Это не обычное явление".
в наших краях, но вы найдете несколько в роще мистера Уимпера в Грейфилде.
”

“Вы, кажется, хорошо разбираетесь в цветах”, - сказал доктор Паркер.

“Я их изучаю”, - сказал молодой человек с быстрой настойчивостью, которая заставила
доктора поджать губы. “Я так люблю их”. Он прижал тонкие,
крошечные лепестки к губам. “Что за чудесная вещь этот
маленький цветок! Я плачу, когда смотрю на него”.

Доктор и викарий невольно посмотрели на лицо молодого человека.
Его глаза наполнились слезами.

“Почему вы позволяете безобидному маленькому цветку так влиять на вас?” - спросил
Доктор Паркер.

“Я полагаю, это радость, которую я испытываю от его красоты. Я люблю его, я люблю его!”
И он вернул маленький цветок доктору с каким-то восторгом.

“Вы ко всему относитесь так же?”

“О, да. Я поклоняюсь Отцу во всем сотворенном”.
Слишком чувствительное лицо внезапно изменилось. На нем вспыхнул свет. “Я
опьянен чудесами вокруг меня, я очарован великолепием
того, что я вижу”.

“Это, безусловно, очень удивительный мир, в котором мы живем”, - сказал президент.
викарий, который иногда бессознательно срывался на свой голос с кафедры.

“Подумайте о континентах божественной энергии в самом воздухе, которым мы дышим”.
В голосе Джона Смита слышалось благоговение. “Подумай о тех
чудесах, которые происходят под этим крошечным листом”.

“Я их не вижу”. Доктор Паркер выразительно снял
свои очки в золотой оправе и медленно протер их красным шелковым
носовым платком.

Молодой человек отодвинул ветку папоротника и увидел колонию
черных муравьев.

“Вас это тоже волнует?” - спросил доктор Паркер.

“Они - часть тайны. Я вижу там Отца”.

“Полагаю, вы имеете в виду Бога?” - спросил викарий.

“Мужчину и женщину сотворил Он сам”, - сказал молодой человек приглушенным голосом.
“Я едва осмеливаюсь смотреть на чудеса вокруг меня, теперь, когда пелена спала с моих глаз,
и небеса разверзлись”.

“Небеса разверзлись!” - сказал доктор Паркер.

“О, да. Теперь я могу прочесть их. Я смотрю на порталы. Я вижу
колесницы. Там сильные души святых, едущие во славе
по небу. Смотри! смотри!”

Доктор и викарий проследили за линиями руки молодого человека,
которая указывала прямо на яркое, но защищенное от шторма солнце. У них было
немедленно опустить глаза.

“Один взгляд на это ослепит”, - сказал доктор Паркер.

“Ничто не может ослепить вас, если вы научились видеть”, - сказал молодой человек.
Они были поражены, заметив, что его взгляд прикован к пылающему
светящемуся диску. Внезапно он приложил палец к губам, умоляя их
выслушать.

Доктор и викарий внимательно прислушались.

“Вы слышите музыку?”

“Боюсь, я ничего не слышу”, - сказал доктор Паркер.

“Я тоже”, - сказал викарий.

“В воздухе звучат арфы”.

“Я не слышу ни звука”, - сказал доктор Паркер.

“Я тоже”, - сказал викарий, напрягая слух. “А если и слышу, то это звук
вода на мельнице у фермы Беркетта”.

“Чем дольше я слушаю, тем чудеснее становится музыка”.

Викарий и доктор серьезно покачали головами.

“Полагаю, бывают моменты, когда вы слышите голоса?” спросил викарий.

“Да, голос постоянно говорит со мной”.

“Могли бы вы сказать, что он принадлежал какому-то конкретному человеку”, - сказал доктор,
“или что он исходил из какого-то определенного источника?”

“Это голос Отца”.

“Глас Божий, я полагаю?”

“Да, глас Божий”.

“Это возлагает на вас ответственность?” - спросил викарий.

“Это говорит мне спасти мир”.

Полное простота заявление принял викарий и доктор
оторопь. Они выглядели торжественно друг на друга, а потом на него кто
это.

“А вы намерены повиноваться ему?” Врач сумел поставить вопрос в
тон обычный разумеющееся.

Лицо молодого человека приняло странную бледность. “Я должен, я должен”, - сказал он.
И пока он говорил, те, кто задавал ему вопросы, заметили, что его начало сильно трясти
.

“Должны ли мы понимать, ” сказал викарий очень медленно, - что вы
ожидаете, что вам будут даны сверхъестественные силы?”

“Я не знаю. Я не могу сказать”. Свет озарил нежное лицо. “ Но
способ будет найден”.

“Откуда вы это знаете?” - сказал викарий.

“Мне об этом сообщили”.

“Означает ли это, ” строго спросил викарий, “ что вы собираетесь
заявить о своих полномочиях?”

Прежде чем молодой человек ответил на вопрос, он прикрыл глаза
руками. Он снова застыл в позе любопытного напряженного слушания.
Доктору показалось, что он слышит ветер, очень слабый и нежный,
колышущийся в верхних слоях воздуха, но для викария это был шум воды,
текущей у фермы Беркетта.

Викарий повторил свой вопрос.

“Я ни на что не претендую”, - сказал наконец молодой человек.

“Вы не утверждаете, что вы Будда, или Мессия, или что-нибудь в этом роде"
? спросил викарий, сурово сжав губы.

Снова воцарилось молчание. Молодой человек снова закрыл глаза.

“Я ни на что не претендую”, - сказал он.




XVI


Казалось, непроизвольно и без попытки продолжить разговор.
викарий и доктор резко повернулись на каблуках и
покинули пустошь.

“Случай одержимости”, - сказал доктор, когда они достигли
начала деревенской улицы. “И, пожалуй, самый любопытный в моем
опыте”.

“Во всяком случае, - сказал викарий, - теперь, когда вы сами увидели этого человека,
у вас не возникнет ни малейших трудностей с удостоверением его личности!”

“Вы действительно считаете это мудрым и необходимым?”

“Я верю”. Викарий говорил со своим обычным решительным видом. “Я чувствую очень сильно
, что это будет в интересах общества. На самом деле, я иду дальше.
Я считаю, что это будет в национальных интересах иметь
этот человек аттестован в качестве сумасшедшего”.

“Он кажется на редкость безобидное существо”.

“Всегда есть опасения, что он может сделать хуже. Но помимо этого,
он оказывает плохое влияние на слабые, необразованные умы. Он уже
претендует на силы, которыми не обладает, и в последнее время увлекся
исцелением верой и подобной вредной чепухой ”.

Румяное лицо доктора Паркера приняло серьезный, профессиональный вид.
“Не может быть никаких сомнений, - сказал он, - что он находится на грани, если он
не уже страдают от мании”.

“ Одним словом, - сказал викарий, - вы полностью согласны с тем, что будет разумно
позаботиться о нем?

“Из того, что вы мне рассказали”, - сказал доктор Паркер с профессиональной осторожностью.
“Я склонен думать, что в такое время, как настоящее, это
возможно, это правильный курс.

“Очень хорошо”, - серьезно сказал викарий. “ Давайте теперь пойдем и повидаемся с Джолиффом.
и заставим его согласиться с вашим мнением, как того требует закон. И тогда
завтра утром я бегу к Grayfield и вам Уимпера, чтобы переместить
в дело без промедления.”




XVII


Викарий и доктор Паркер медленно спускались по длинной, извилистой деревенской
улице, пока не подошли к воротам доктора Джолиффа. Они нашли своего человека
дома. В рубашке без пиджака и с трубкой во рту он подстригал газон за домом
проявив весьма похвальную энергию для домохозяина
пятьдесят пять, в чрезвычайно гнетущий полдень.

Вспотевший доктор Джолифф надел легкое пальто из альпаки, а затем повел своих
посетителей в беседку в глубине сада, где они
могли поговорить, не опасаясь, что их подслушают.

Викарий сразу же начал кратко и по-деловому.

“Доктор Паркер осмотрел Джона Смита. И он вполне готов подтвердить его личность”.

“ Боюсь, бедняга безнадежно сошел с ума, ” сказал доктор Паркер.

По лицу доктора Джолиффа пробежала легкая хмурость.

“ Опасно? Тон был резким.

Доктор Паркер медленно обдумывал ответ.

“Не совсем так, в активном смысле. Но трудно сказать, когда он будет
стать таковыми. В любое время острой мании могут вмешаться”.

“Это может, конечно”. Но это было вынужденное признание. Более того,
за этим скрывался подтекст, который доктор Паркер не замедлил понять
. Не любовь, потерянную было между этими двумя, равно как и их оценка
профессиональных умений друг друга слишком лестно.

“Весьма вероятной”, - сказал доктор Паркер, и в голосе Грея.

“Вопреки моим опытом человека. Я знаю его уже несколько лет,
и хотя я вынужден признать, что он всегда казался немного чокнутым, это
никогда не приходило в голову, что это был случай для сертификации, и все
из уважения я не вполне уверены, что даже сейчас”.

“Но, конечно, Джолиф,” наместник вмешался, с немного терпкости,
“необходимость курса мы предлагаем взять было ясно для вас на
В субботу?”

Выражение сомнения на красном лице доктора Джолиффа усилилось. “Я очень
к сожалению” ... было очевидно, сомневаясь в тон - “но ты действительно
спрашиваю у врача-терапевта, чтобы взять на себя”.

“Но почему?” В голосе викария послышалось заметное напряжение. “Я
думал, что я полностью объяснил в субботу, какова альтернатива
это. Вы видите, если мы не можем сделать человек спокойно в убежище и
по-человечески, он должен быть изготовлен поддается оборону Королевства
Правила. Если вы предпочитаете следовать этим курсом, я пойду к вам.
на склад и повидаюсь с генералом Кларком. Честь обязывает нас приступить к делу.
это дело. Но доктор Паркер согласен со мной, что убежище будет добрее
к самому человеку, менее тревожащим общественное мнение и, следовательно,
отвечающим национальным интересам ”.

“Действительно, ” сказал доктор Паркер.

Но хмурое выражение на лице доктора Джолиффа становилось все глубже.

“Я вижу силу вашего аргумента”, - сказал он. “Но зная этого человека как
Я делаю, и чувствую его бы безобидный парень, хотя немного
трещины, без сомнения, я не уверен, что вы не принимаете преувеличенное представление
то, что он сказал на днях”.

“Преувеличенный вид!” Викарий уловил эту фразу. “Друг мой, ” властно сказал он
, - неужели ты не понимаешь, насколько опасно говорить подобные вещи
в этом приходе в такое время, как сейчас?”

“Да, да”.Произошло ужесточение отношения в тон викария.
“Но даже в настоящее время, мне не стоит как завышать ее
важность”.

Викарий посмотрел на доктора Джолиф почти с жалостью. “Разве ты не
понимаю, что эффект, возможно, на некоторые из наших молодых селян?”

“Ну, в этом-то и суть, и я не уверен, что вы не преувеличиваете это,
викарий”.

“Это настоящий ирландец”, - сказал мистер Перри-Хеннингтон доктору Паркеру
нетерпеливо отводя взгляд в сторону. “Его никогда ни с чем не заставишь согласиться”.

“Даже если бы я родился в Лимерике”, - сказал доктор Джолифф с лукавой улыбкой,
“мне не доставляет особого удовольствия быть неразумным. Я признаю это.
когда о человеке сказано лучшее, он не так мудр, как мог бы быть.
”

“И не забывай, что он называет себя Мессией”.

“Я понимаю. Но даже для этого есть исторический прецедент, если мы
хотим верить Библии”.

Викарий вытянул губы в прямую линию, и доктор Паркер последовал
его примеру.

Они не осмеливались взглянуть друг на друга, но было ясно, что они придерживаются общего мнения о том, что доктор Джолифф был виновен в серьезном нарушении вкуса.
........
..........

“Беда с тобой саксов”, - сказал доктор Джолиф, которые были
постепенно спиной к стене, “что у тебя слишком мало
воображение; проблема с нами, кельты что у нас слишком много”.

“Джолифф, ” сказал викарий тоном, полным боли и удивления, - пожалуйста,
пойми, что такая вещь, как воображение, не имеет отношения к этому делу"
. Мы стоим лицом к лицу с очень неприятным фактом. Есть
безумный человек в приходе, который пойдет о издавая глупые кощунства,
кто откровенно на сторону врага, и мы должны иметь дело с ним в
гуманно, но практичным и эффективным способом. Доктор Паркер и я согласилась
что общественной безопасности требует определенных мер; мы также договорились
что национальные интересы будут наилучшим образом способствовать их принятия. Являются
вы готовы согласиться с нашими взглядами?-- это вопрос, который я считаю своим
долгом задать вам.

Доктор Джолифф погладил квадратную челюсть. Он возмущался тон викария и в
в тот момент он не любил доктор Паркер более интенсивно, чем он когда-либо
не любил любого человека. По мнению доктора Джолифф, оба олицетворяли собой
тип фарисея, за которым неизменно прятались определенные реакционные силы, незаметные, но
смертоносные. Но доктор Джолифф, хотя и был
наделен средней долей человеческих слабостей, в глубине души был
справедливым человеком. И его единственное желание, теперь, когда он столкнулся с
деликатная проблема заключалась в том, чтобы сохранить баланс между обеими сторонами.
С англосаксонской точки зрения викарий и этот старый дурак Паркер,
несомненно, были правы; но с кельтской точки зрения также было
кое-что можно сказать и о Джоне Смите.

“Итак, Джолифф, ” сказал викарий, - пожалуйста, поймите это. Нашего человека нужно
упрятать тихо, без всякой суеты. Ему будет очень удобно в
окружной психушке. Я говорю по собственному опыту. Я бываю там раз в месяц.
Делается все возможное, чтобы обеспечить благополучие заключенных.
Возможно, удастся разрешить ему взять с собой свои книги. Он отличный
читатель, я слышал, даже пишет стихи в духе. Во всяком случае, я буду говорить с
Доктор Мейси о нем при первой же возможности, и сделаю все возможное для его
комфорт и счастье”.

Но доктор Джолифф упрямо сжал губы и уставился неподвижным голубым
глазом на грозовые тучи, надвигающиеся с этой опасной стороны, с
юго-запада.

“Кстати, как я, кажется, уже говорил вам, ” продолжил викарий, “ я разговаривал с
Уимпером в субботу вечером. Он видит то же, что и я. И он сказал, что суд поддержит мои действия
при условии, что этот человек будет должным образом сертифицирован двумя врачами
, чтобы соответствовать требованиям лорда-канцлера. Теперь подойдите,
Джолифф, будь благоразумен.

Но доктор Джолифф мрачно покачал головой.

“Я не люблю делать это под свою ответственность”, - сказал он.

“Но у вас есть наш друг Паркер, который может поделиться этим”.

“Дело в том, - медленно произнес доктор Джолифф, - что я дошел пешком до "Харта"
Гил сегодня утром, чтобы немного поговорить с Брэндоном на эту тему”.

“Джервас Брэндон!” Викарию многое объяснилось. “Не правда ли,
было довольно жалко беспокоить беднягу подобными вещами
в его нынешнем состоянии?”

“Я понимаю, что вы без колебаний побеспокоили его этим в
субботу”.

“ Я этого не делал. Я считал это своим долгом.

Возражение было настолько очевидным, что доктор Джолифф не стал утруждать себя им.
Когда викарий предпочитал смотреть на вещи с точки зрения своего официального статуса
, вряд ли стоило с ним спорить.

“Могу я спросить, что вы сказали Джервейсу Брэндону?”

“Я рассказал ему, что вы собирались сделать”.

Викарий с сомнением покачал головой. “Как вы думаете, было ли это разумно - в данных
обстоятельствах?”

Доктор Джолифф проигнорировал вопрос.

“Я также сообщил ему, ” добавил он, “ что не чувствую себя в состоянии взять на себя
такую большую ответственность”.

“Вы зашли так далеко, что сказали ему это?”

“ Да. Это дело доставило мне немало беспокойства с тех пор, как я увидел вас.
в субботу. Я твердо убежден, что нам следует посоветоваться.

“ У нас это есть. - Викарий с видом дипломата склонил голову в сторону доктора Паркера
.

“Я сказал сквайру, ” сказал доктор Джолифф, бросив угрожающий взгляд на доктора
Паркера, “ что я не чувствую себя способным действовать в этом вопросе без
консультации специалиста по психиатрии”.

“Этот человек безумен, как шляпник”, - сказал доктор Паркер с видом специалиста по психологии.
"Но можно ли его аттестовать - в этом суть?" - спросил я.

“Но он сертифицирован?”

“Он - источник опасности для общества”, - вмешался викарий. Но доктор
Джолифф задал вопрос доктору Паркеру, и его взгляд требовал, чтобы
Доктор Паркер ответил на него.

“Я думаю, мы можем поверить мистеру Перри-Хеннингтону на слово”, - сказал доктор
Паркер.

“Ну, со всем уважением”, - сказал доктор Джолиф, “Сквайр очень чувствует
сильно, что мужчина не должен вмешиваться.”

Викарий был явно раздражен. Он резко оборвал доктора Джолифф. “Мне жаль говорить, что Брэндон, при всех его достоинствах, немногим лучше, чем
атеист". - Он повернулся к доктору Джолиффу.
”Я сожалею, что должен это сказать".

Тон и манеры были немного чересчур для ирландской крови. “И
Я тоже, если уж на то пошло”, - сказал доктор Джолифф; а затем, как истинный
Хиберниан добавил: “И я благодарю Бога за это”.

Викарий и доктор Паркер были очень огорчены такой неосмотрительностью,
но оба были осторожны, воздерживаясь ни словом, ни жестом от каких-либо
малейших комментариев по этому поводу.

“ Что ж, Джолифф, ” сказал викарий, когда, наконец, смог обрести
необходимое самообладание, - если ты не видишь, как вести себя с нами, мы
должны найти кого-нибудь, кто это сделает.

К этому времени кровь доктора Джолиффа опасно забурлила. Но свежий
после разговора с Брэндоном, который произвел на него большое впечатление, он каким-то образом
почувствовал, что на карту поставлены большие проблемы. Поэтому он должен держать себя в руках
.

“Мистер Перри-Хеннингтон, ” сказал он после внутренней борьбы голосом, который звучал нарочито мягко.
“Я должен сообщить вам, что мистер Брэндон предложил заплатить
гонорар любого специалиста по психологии, которого мы пожелаем вызвать, и что он
будет придерживаться своего решения ”.

“Уважать его решение!” Слова были несчастные, но тактично не был
одним из достоинств доктор Джолиф. “Очень хорошо, Брендон, я уверен. Но можно ли?
кто-нибудь спросит, какова его позиция в этом вопросе?

“Он друг Джона Смита”.

“Вряд ли это та дружба, которой можно гордиться”. Викарий продолжил
выпускать пар. “И все же я думаю, что понимаю вашу точку зрения. Закон дает право
мужчина был друг, чтобы говорить за него, и если Брэндон представляет
сам он чемпион нам не на что жаловаться. Что вы скажете, Паркер?”

“Во что бы то ни стало дайте ему все шансы”, - сказал доктор Паркер
учтивым, рассудительным тоном. “Лично я не думаю, что есть тень
сомнений в том, что мужчина страдает психическим заболеванием, и я убежден, что после
ты сказал мне, что он должен заботиться; но как Джолиф
не согласен, и как он будет платить плату специалиста, я
вполне готов встретиться с ним в консультации”.

“ Очень хорошо, Паркер, ” сказал викарий своим обычным тоном человека, который доводит дело до конца,
“это кажется разумным. Давайте немедленно отправим туда человека. Предложите
кого-нибудь, и мы телеграфируем здесь и сейчас”.

Доктор Паркер на мгновение задумался.

“Скажем, Мерфина? Здравомыслящий человек, я полагаю, с хорошей репутацией.

“Принадлежит к старой школе”, - сказал доктор Джолифф. “Почему не Мориарти?”

Доктор Паркер заметно напрягся, услышав, что его прервали. “Написал странную книгу,
не так ли, под названием ‘Сила веры" или что-то в этом роде?”

“Мориарти - пионер в области психики. И мистер Брэндон
высокого мнения о своей книге. Буквально на днях он
посоветовал мне прочитать ее ”.

Но священник покачал головой в энергичном инакомыслие. “Беда в том, что” он
сказал: “что Брэндон становится больше, чем он сам немного не в себе”.

“Зависит от того, что вы подразумеваете под этим термином”, - сказал доктор Джолифф бридлинг.

“ Ты знаешь, Джолифф, не хуже меня, ” возразил викарий, “ что наш
друг Брэндон, каким бы прекрасным и всесторонним ни был его интеллект, сейчас
в очень странном состоянии. Его суждениям больше нельзя доверять”.

“В некоторых вещах я бы доверял его суждениям больше, чем своим собственным”, - таков был ответ доктора
Джолифф.

“Я бы ни в чем не доверял чьему-либо суждению больше, чем своему собственному”, - сказал тот.
викарий. “Я не верю в блеск, который ставится на все
наши дни. Белое это белое, черное это черное, а дважды два
четыре-это мое кредо, и никакие интеллектуальные мазок собирается
изменить его. Однако, мы не договариваются о Brandon, поэтому мы должны
не согласен насчет доктора Мориарти. И как это надлежит наш друг
Паркеру встретиться со специалистом и выдать сертификат, мне кажется
единственно справедливым и разумным, что он должен сделать свой собственный выбор ”.

С оттенком профессиональной строгости доктор Паркер тоже так думал.

“Ну, это несущественно для меня,” сказал д-р Джолиф, “как я ухожу из
дела. Все же я думаю, что было бы лучше для оруженосцем
решение. Тот, кто платит флейтисту, имеет право задавать тон.

“В данном случае это неприменимо”, - резко сказал викарий. “Чувствуется,
что ты делаешь огромную уступку, изучая чувства Брэндона
в том, как ты это делаешь. Ты, кажется, забываешь, Джолифф, что у нас есть
общественный долг, который мы должны выполнить ”.

“Я очень далек от того, чтобы забыть об этом. Но мы с Брэндоном чувствуем, что у нас есть
также наш долг выполнять. И именно поэтому я беру на себя смелость предложить
что он должен сам выбрать специалиста по психиатрии.

“ Абсурдно. Что скажете, Паркер?

Доктор Паркер молчаливо согласился.

“Что ж, - сказал доктор Джолифф, - если сквайр согласится на Мерфина, мне все равно”.
но если спросят мое мнение, я обязан сказать, что
на мой взгляд, Мориарти, безусловно, более способный человек ”.

“Почему вы так думаете?” - спросил доктор Паркер.

“Более современен в своих идеях. Видит дальше. Знает, что мы находимся только на
пороге потрясающей темы”.

“Чепуха, Джолифф”. Викарий начал понемногу терять терпение.
“ Белое есть белое, а черное есть черное. Этот человек, Джон Смит, не должен бытьна свободе, и ни тебе, ни Брэндону, ни всем сумасшедшим докторам с Харли-стрит нельзя позволять диктовать нам в этом вопросе. У нас есть свой долг, который мы должны выполнять, и это очень неприятно, но, к счастью, за нами суд округа.
“Совершенно верно”, - сухо сказал доктор Джолифф.

“В то же время мы не хотим ставить себя в неловкое положение перед общественным мнением, и мы не хотим действовать каким-либо образом, который заденет чувства людей. И это самое нежелательное, что его следует оформить в
партии или сектантской дело. Поэтому, прежде чем предпринимать конкретные действия, я думаю, мне лучше идти настолько далеко, насколько к Харта, и несколько дополнительных слов с Жервез Брэндон сам”.

Как врачи приняли предложение. Казалось, в пользу этого можно было сказать многое. Доктора Паркера пригласили дождаться возвращения мистера Перри-Хеннингтона, а тем временем присоединиться к доктору Джолиффу за чашкой чая. На это предложение доктор Паркер милостиво согласился; и викарий, уже
разгоряченный спором, отправился в Хартс-Хиллз, чтобы изложить свои взгляды
Джервазу Брэндону.

XVIII