СЛВМ Глава четвёртая

СЛВМ

Жизнь судового механика

Глава четвёртая

Окончание процесса

Утром судно снялось в рейс к следующему порт-пункту, на очередную выгрузку партии угля.
«Тоболлес» зашёл ещё в несколько порт-пунктов, на которых уголь также разгружался своими силами. Обстановка оставалась рутинная, так что ничего особенного там не произошло.
Но те, кто в полярку ходил не один год, говорили, что Колючин — это ещё ерунда. Вот на острове Ратманова, где погранзастава находилась на самой вершине острова, выгрузка — это вообще смерть для экипажа. Там уклон достигал шестидесяти градусов, и по лестнице приходилось подниматься примерно на сто метров вверх. А туда завозилось сорок тонн угля.
Там суда стоят по нескольку суток, а когда выгрузка заканчивалась, то экипаж вообще не в силах говорить ни «бэ» ни «мэ». Поэтому капитаны становятся на якорь в какой-нибудь бухте потише, чтобы экипаж сутки отоспался после выгрузки.

А пока судно ходило по порт-пунктам и выгружалось, бражка поспела.
Поспеть-то она поспела, но требовалось определить степень её готовности.
Из большой бутыли Серов отлил часть этой бурдомаги в трёхлитровую банку и принёс её к Майклу в каюту. В это время там сидели Майкл, Виктор, Серёга и Катька, о чём-то энергично беседуя.
Они с интересом посмотрели на Серова.
— Ты что это за жижу сюда притащил? Мы что, пить её будем? — У Виктора при этих словах даже перекосило физиономию от отвращения.
— А вы что, не хотите ничего попробовать? — удивлённо воззрился на них Серов.
Перед тем как нести им бражку, Серов уже полстаканчика пригубил для пробы. Чувствовалось, что уж очень эта брагулька оказалась крепкой. Ведь две недели всё-таки простояла без всякого надзора.
Ну и некоторые сомневающиеся и брезгливые начали пробовать её, родимую. Сначала осторожно, на дне стаканчика, а потом уже и по полстакана.
Трёхлитровой банки хватило настолько, что Серов с трудом поздним вечером добрался до каюты, а моторист едва поднял его на вахту.

На следующее утро Майкл встретил Серова перед обедом:
— Слышишь, Лёкс, ну ничего себе ты сотворил жижу! Надо же что-то и дальше с ней делать… - Майкл в ожидании верного решения вопросительно смотрел на Серова с высоты своего роста.
Серов согласился с ним:
— Сделаем, сделаем, - успокоил он озадаченного Майкла. - Только подожди немного. Сейчас придём в Беринговский, встанем на рейде и будем делать всё как в лучших куренях Хохляндии.
Несмотря на то, что вчера в каюте Майкла и состоялась небольшая вечеринка, на судне была тишина и никто ничего не знал про неё. Значит, среди дружбанов-самогонщиков болтунов не оказалось.

В один из дней, когда судно уже стояло на рейде Беринговского и ждало очереди для очередной погрузки, Серов взял агрегат, который они сконструировали с Серёгой, отлил в него из общей бутылки получившейся жижи и заперся в станции размагничивания для выгонки непростого зелья.
Никогда в жизни он этого не делал, но зелье само закапало с кончика змеевика в заранее припасённую банку.
Им оказалась какая-то мутноватая жидкость, загоравшаяся в ложке при поднесении спички. За вечер получилось выгнать трёхлитровую банку.
А на следующий день Серов выгнал оставшуюся часть бутыли.
Получилось две трёхлитровые банки мутной беловатой жидкости, которая при наливании в ложку горела.
Серов попробовал её на вкус из чайной ложки. Его чуть ли не передёрнуло от вкуса получившегося напитка.
Из горловины банки несло непередаваемым ароматом, от которого хотелось заткнуть не только ноздри, но и все остальные органы осязания.
«Что-то надо с этой пакостью делать, не за борт же её выливать», - подумалось Серову и он пошёл за советом к Катьке.
Катька — ну и умная же повариха! Узнав о качестве напитка, предложила Серову:
— Давай туда марганцовки бросим.
Серов согласился:
— Давай, попробуем. Будь что будет. — Ему очень не хотелось травиться той мутной бурдомагой, что получилась после выгонки.
Катька пошла к доктору, пожаловалась на свои женские дела и выпросила у него ваты и марганцовки.
Когда марганцовку высыпали в банки, то у Серова вообще волосы встали дыбом. Вся жижа в банках приняла фиолетовый цвет. Офонаревшие «химики» стояли и смотрели на результаты своих химических экспериментов.
У Серова непроизвольно вырвалось:
— Мать моя родная, а как же её пить-то?! Это же полный трындец! Её же выливать придётся. Я такую дрянь пить не собираюсь. Пусть ею лучше эгершельдские бичи травятся.
Но Катька авторитетно успокоила Серова:
— Спокойно, спокойно. Главное не кипишуй. Пусть эта хрень несколько дней так постоит. Там видно будет, что с ней делать.
Банки закрыли крышками и поставили в шкаф у Серова в каюте. Вони от них не исходило, поэтому их можно было безопасно там хранить. Серов завалил их старой робой и успокоился, но червяк любопытства постоянно его глодал.
На третий день, не выдержав нервного напряжения, он проверил банки. К его удивлению, вся фиолетовая жижа осела на дно, а сверху жидкость даже оказалась чуть ли не прозрачной.
Обрадовавшись такому результату, Серов сразу же кинулся к Катьке, и они осторожно слили всю эту бурдомагу в чистые банки через тоненькую трубочку методом отсоса.
Получилось две банки по два с половиной литра чистой жидкости, которая в ложке горела, но в ней всё равно плавала какая-то хрень.
Тогда Катька посоветовала:
— А давай-ка мы её через ватку профильтруем.
После фильтрации они произвели повторную дегустацию, но прозрачная субстанция всё равно издавала непередаваемый запах и «аромат». Предстояло ещё что-то сделать с этим творением подпольных самогонщиков и как-то избавиться от этого знойного амбре.
Тут Катька вспомнила:
— У меня как-то была болгарская подруга. Та сливянку делала. Давай попробуем сливянку сделать.
Своим предложением она заинтересовала Серова, но при этом он удивился:
— Где мы сливы-то возьмём?
— Ты что, забыл, с кем дело имеешь? — Катька с полным превосходством посмотрела на Серова. — У меня же чернослив есть!
Но Серов предложил своё решение нависшей проблемы:
— У тебя есть самый главный абсорбент — это чай грузинский, третий сорт. Давай мы его в одну банку бабахнем, а в другую твой чернослив — и посмотрим, что из этого получится.
Катька согласилась с идеей Серова, и они в одной банке размешали сухой чай, а в другую положили грамм триста чернослива и ждали ещё три дня.
Через три дня опять всё профильтровали и продегустировали, но на вкус питьё из обеих банок им не понравилось. Оно оказалось «жёстким» и сушило язык, но самогонкой уже не воняло.
Тут у Катьки возникла очередная идея:
— А если мёд туда добавить?
Она принесла мёд и размешала его граммов по сто в субстанции чая и сливянки.
Когда мёд размешали, то Катька налила себе стопочку и осторожно попробовала.
— Ой, да это же божественный напиток, — после первого глоточка непроизвольно вырвалось у неё.
Серов тоже попробовал. Полученное питьё обладало непередаваемым ароматом и вкусом. Ни бражкой, ни самогонкой оно вообще не воняло. Питиё приобрело какую-то особенную сладость, а приятный аромат ощущался на языке.
Виктор славился тем, что очень уважал коньяк. В любом из портов захода он бежал в магазин и покупал там армянский коньяк «три звезды». Из-под этого коньяка у него в каюте валялось бутылок десять. Он их почему-то не выкидывал, а складировал у себя в рундуке. Ну а на почти три литра питья из чая с мёдом этого вполне хватало.
Остальное питьё, с черносливом, разлили по простым бутылкам из-под вина, содрав предварительно с них этикетки.
Закрыли все бутылки пробками и принялись ждать.
Майкл чуть ли не каждый день интересовался:
— Ну и что у вас там с этим самогоном? Когда пробовать будем?
В ответ Серов с Катькой таинственно молчали.

И вот наступил тот день, когда вечером все заговорщики вновь собрались у Майкла в каюте.
Катька принесла одну из бутылок и таинственно вытащила её из-под передника. Установив бутылку на стол, она загадочно уставившись на присутствующих.
А что? Обычная бутылка из-под коньяка. Цвет точно такой же, как и у коньяка.
Но недолго длилось всеобщее изумление. Катька достала стопки и налила каждому по половинке для пробы.
Когда предложенный напиток осторожно опробовали, то все изумлённо переглянулись между собой.
— Так это же коньяк! – восторженно и единогласно решили заговорщики-самогонщики.
Напиток самогоном вообще не вонял. Конечно, если его детально дегустировать, то всё равно где-то оставался небольшой привкус самогона на языке. Но при первом глотке напиток на самом деле казался коньяком.
Выпили первую бутылку. Катька сгоняла за второй. Так вся честная компания и просидела целый вечер, дегустируя «коньяк» и «сливянку» и вспоминая случаи из жизни своих близких и родных.
Виктор, выпив очередную стопку, задумчиво поделился сокровенной мыслью:
— Слышишь, так это же наше личное производство, мы патент можем на него сделать. Это же мы все вместе его изобрели. Так как мы его назовём?
— Как назовём? Да СЛВМ и назовём! – пошутил Майкл.
— Почему? – удивился Серёга.
— Потому что это «Серж, Лёкс, Виктор, Майкл» — СЛВМ, — перевёл свои мысли Майкл.
— Да, точно — СЛВМ, — подтвердил Виктор.
Хотя СЛВМ на судне расшифровывался как «сепаратор льяльных вод модернизированный», через который загрязнённая мазутом вода из судовых льял выкачивалась за борт.

Как-то к Виктору на рейде Беринговского приехал знакомый, и Виктор выставил на стол бутылку этого «произведения искусства».
Знакомый с удивлением уставился на принесённую бутылку со словами:
— А что это такое?
— Да СЛВМ это. Не бойся. Пей, - загадочно хихикнул Виктор.
— Ты чего? Я отходы сепарации не пью, - наотрез отказался знакомый Виктора.
Но когда его уговорили и он попробовал содержимое принесённой бутылки, то тут же попросил:
— Вот это СЛВМ! Спиши рецепт, мы его у себя на пароходе возьмём на вооружение.

Майкл был трезвенником, поэтому зелье решили хранить у него в каюте и оставшиеся бутылки передали ему для сохранности. Больше никто ничего не трогал и не коротал вечера за этим изобретением.
Недели через две у деда был день рождения. Виктор подошёл к Серову с предложением:
— Надо деду что-то подарить. Давай ему бутылку нашего СЛВМ подарим.
Серов понимал, что Виктор, как любимчик деда, хочет сделать тому приятное, но всё равно сразу же возразил:
— Зачем?! Не надо! Спалимся. Там же помполит будет. Тебе что, визы захотелось лишиться?
Но Виктор всё равно настаивал:
— Нет, надо ему СЛВМ подарить. Пусть оценит, как мы его уважаем.
— Тебе надо — ты иди и дари, — пошёл Серов ему на уступку. — Я тут ни при чём. Я про эту хрень ни ухом, ни рылом. Понял?
— Да ты не переживай, — успокоил Серова Виктор, — не проболтаюсь. В крайне случае скажу, что корефан привёз. А его все видели.
Виктор, как всегда, был самоуверен и, похлопав Серова по плечу, ещё раз успокоил его:
— Ничего. Не вычислит, я всё сделаю сам, — и пошёл к Майклу за бутылкой.
На следующий день после дня рождения стармех ходил счастливый и довольный.
Виктор поделился новостью с Серовым:
— Дед сказал спасибо за коньяк.
— И они не поняли, что это СЛВМ? – удивился этому Серов.
— Нет. Ты что! — Рассмеялся Виктор. — Они с помполитом его пили вдвоём, потом позвали ещё капитана, и никто из них троих даже не понял, что это был самогон. Вот это СЛВМ!
Виктор и в самом деле гордился впечатлением, произведённым нашим напитком.
С тех пор самогонкой данное произведение не называлось и за ним закрепилось название - СЛВМ.
Но однажды Майкл решительно заявил:
— Ну, всё! Первая порция заканчивается. Не надо останавливаться на достигнутом. Надо повторить эксперимент.
Но повторить эксперимент больше не удалось.
Судно сделало ещё два таких же напряжённых рейса с углём по порт-пунктам Чукотки.
Рейсы с углём завершились, и «Тоболлес» зашёл в Провидения, где бортовую технику выгрузили и с грузом металлолома он пошёл на Японию.
После такого чукотского рейса Япония всем морякам давалась в награду.
А после Японии всегда был Владивосток, куда судно и пришло после шестимесячного длительного рейса, немного потрёпанное, но вновь готовое идти в очередной рейс.

Владивосток
Июнь 2017г.

Полностью рассказ «СЛВМ» опубликован в книге «Нельсон»:

https://ridero.ru/books/nelson/