Твой. Без цензуры... Глава 47

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

"СКАЛЬПЕЛЬ НА АСФАЛЬТЕ"

Доехав на барахлившей и чудом не заглохшей посреди пути ладе-седан до заброшенной деревни, прежде чем спуститься на проселочную дорогу, Гордеев сделал небольшой круг, словно испытывая двигатель машины на прочность.

Длительное время они ехали в потемках, так что Валерии оставалось лишь догадываться, куда на самом деле вез её куратор, практически не разговаривая с ней в дороге. И стоило его машине остановиться на распутье дорог, как заговорщически подмигнув своей спутнице, он тут же приоткрыл окно, предлагая сыграть с ним в своего рода «викторину»:

— А теперь посмотрим, удастся ли тебе отыскать среди этого захолустья дачу моего друга Вадима Куратова. Я не буду говорить, за каким домом она скрывается. Ты отыщешь её сама. Давай, поиграем немного в экстрасенсов…

Немного растерявшись, Валерия не сразу подобрала нужные слова, чтобы отвергнуть его просьбу. Но факт оставался фактом. Убивать её он, похоже, не собирался. Во всяком случае, пока. И её это немного успокоило, вытеснив из души остатки панического страха, возникшего почти сразу после столкновения с Юсуповым.

Теперь она могла успокоиться и сосредоточиться на предложенном ей задании. Будучи в этой местности впервые, Валерия понятия не имела, как выглядела эта дача. А что касается Гордеева, то бывая здесь не один раз, но не так часто, как ему, к примеру, хотелось, порой он тоже забывал её маршрут, плохо ориентируясь в здешней местности в ночную пору суток.

И чтобы снова не попасть впросак, как это уже неоднократно с ним происходило, стоило ему выехать за пределы провинции, прихватив по пути Чехову, он попросил у неё помощи с определением местонахождения этого затерянного среди деревьев «острова любви». Невесть откуда взявшийся туман только усугублял положение, мешая ему разобраться с ситуацией.

— Что-то случилось, Александр Николаевич? — переспросила у него встревоженная Чехова.

Бензина осталось ограниченное количество, а к «назначенному месту» они так и не доехали.

— Нет-нет, все нормально, — отмахнулся он, продолжая гнать машину по проселочной дороге.

— Вы уверены? Мы колесим по этой деревне свыше полчаса, а дачи вашего Куратова все ещё не видно.

— Да тут в темноте нихрена не разберешь! — рявкнул «светило», давя на газ. — Ничего страшного, сейчас спросим дорогу у местных жителей…

Понимая, что они уже вряд ли застанут в такое время кого-то на улице, он сказал ей это для видимости. И хотя перспектива провести свидание на свежем воздухе, если двигатель вдруг откажет, мужчину совсем не привлекала, повлиять на вышедшую из-под контроля ситуацию он не мог, возлагая все надежды на случайного путника, который мог бы подсказать им правильный путь до дачи.

Лишь окончательно убедившись в том, что они действительно заблудились, наткнувшись в темноте на какого-то старика, гнавшего домой стадо коз, (и это в одиннадцать вечера!), Гордеев высунулся из бокового окна авто и спросил его о местонахождении дачи некоего Вадима Георгиевича Куратова.

Оказавшись соседом столь известного в округе гастроэнтеролога, старик отказывать не стал, но когда его спросили, где конкретно находится этот дом, неопределенно взмахнув рукой, он указал путникам одновременно на все четыре стороны света, из чего Гордеев сделал вывод, что этот тип был точно так же в курсе месторасположения дачи, как он сам.

Закрыв окно, «светило» яростно нажал на газ, разворачивая машину. Проводив этих двоих любопытным взором до конца проулка, старик пожелал им «счастливого полета», после чего подозвав к себе коз, погнал их домой.

В целом, с местожительством Куратову «повезло». Его соседями были одни маргиналы и аутсайдеры общества. То были люди — выходцы из социального дна: трансвеститы, нудисты, циркачи и проститутки, не считая несколько семейных пар конченых наркоманов с целым выводком невесть от кого нагулянными их пассиями ублюдков.

Самая что ни есть «подходящая» компания для незамужней девушки вроде Валерии Чеховой, которая планируя в будущем обручиться со «светилом», вполне могла осесть в данном месте на постоянной основе, не работая сама, но поджидая мужа с работы.

Одолев пару кварталов, лада-седан увязла в чужом винограднике, однако стоило Гордееву предпринять попытку выбраться из ботанической «трясины», куда медленно, но упорно засасывало его машину, как он тут же врезался в чей-то забор.

Славный симпатичный домик с зелеными ставнями и уютным крылечком, в котором он опознал дачу Куратова, предстал взорам потерянных «путешественников» через полчаса потраченного на поездку вокруг этой деревни времени. 

Расположенная в каких-то пару десятков километров от так называемой «зоны отчуждения», напротив которой находилось водохранилище, куда время от времени сбрасывалось переработанное топливо, состоящее из ферросплавов, радия и полония, дача имела весьма симпатичный вид, чью ауру лишь немного портило находившееся по соседству кладбище.

Что же касается самого водохранилища, то это как раз и было то самое озеро, куда ранее Фролов приглашал порыбачить своих одногруппников, ничуть не заботясь о вреде для их организмов радиационного излучения местных вод.

Сделав пару кругов вокруг этого домика, лада-седан подъехала к его крыльцу. Обвивавшие машину виноградные кусты отпали по дороге сами собой. Останавливаясь напротив «хижины дяди Куратова», Гордеев доложил своей спутнице, что они на месте и им пора выгружаться.

Выбравшись из авто, в чьем салоне за время поездки она успела порядочно продрогнуть, разминая конечности, Валерия двинулась вперед, жадно впиваясь взором в представшую её глазам удивительную картину. Если издали этот домик ещё походил на человеческое жилище, то вблизи он напоминал убогий скворечник с видом на ржавые крыши.

— И в этой конуре живет ваш друг? — не выдержав, обратилась Чехова к «светиле», который закрыв дверь авто, и накинув на колеса железную цепь, чтобы никто не угнал его машину, в два счета оказался рядом со своей студенткой.

— Почему конура? — возмутился мужчина. — По планировке этот дом даже чем-то напоминает одно из жилищ, которые проектировала когда-то моя жена. Сейчас так модно. А потолок у него кривой, потому что так романтичнее он смотрится со стороны.

— Неужели? — недоверчиво посмотрела на него Валерия. — А электричество здесь есть?

— Вадим жжет керосиновую лампу, — поспешил её заверить Гордеев, и чтобы заранее избавить себя в дальнейшем от необходимости отвечать на её вопросы, он легонько толкнул девушку в спину, приглашая пройти вместе с ним на крыльцо.

Поддавшись его инициативе, Валерия прошла в дом, замерзнув на свежем воздухе. Все-таки её тонкое одеяние было совсем не предназначено для подобных вылазок на природу.

Будучи поглощен собственными размышлениями, Гордеев даже не додумался набросить ей на плечи собственную куртку.

Замерзнув не меньше Чеховой, он рвался в дом всеми фибрами души, намереваясь по-быстрому затопить камин. Но прежде чем пустить её непосредственно на жилую часть дачи, на всякий случай он осмотрел жилище на наличие всяких «компрометирующих» вещей, которых мог запросто забыть в спешке, приглашая сюда до неё и других женщин. На первый взгляд, все выглядело прилично.

— Это, я так понимаю, и есть ваша аскетичная мужская берлога?! — Такое мнение сложилось у Чеховой об обстановке данного жилья, выдержанного в духе советских времен. А ведь она до последнего надеялась увидеть шикарные апартаменты.

— Это секси-мужская берлога, доктор Чехова, — поправил её Гордеев, и одарив замешкавшуюся у дверей спутницу многозначительным взглядом, поспешил развеять её мнимые страхи: — Все, что видите в данный момент, я называю «простотой советского быта», которого вы, в силу своего возраста, застать, конечно же, не успели, но имеете возможность лицезреть его элементы на этой даче. Поэтому если вам вдруг станет что-то непонятно, и вы захотите меня о чем-то спросить, я всегда к вашим услугам.

На самом деле дача Куратова показалась Валерии не прототипом «советского быта», а скорее дикой «антисоветчиной», если не назвать прямо — «кунсткамерой вырождения». Удивляло одно: как за столь краткое время можно было допустить здесь такой бардак и окончательно добить интерьер?! Никогда ранее ей не приходилось видеть ничего подобного в своей жизни.

Порывшись в холодильнике, Гордеев наскоро соорудил для своей гостьи «поляну» из всего, что там было, кидая на стол все подряд, начиная от запеченного в духовом шкафу осьминога с грибами, фаршированных улиткам крабов, и заканчивая блюдами из глубоководных рыб, украшенных сверху маринованной морковью и морской капустой.

Приготовить простую обывательскую еду, поставив на стол шампанское и пару горящих свечей для создания романтической обстановки он так и не додумался, действуя наугад и используя только подручные средства.

Накануне чета Куратовых собиралась отметить годовщину своей совместной жизни, но вместо того чтобы закупить к столу обычных салатов и цыплят, Вадим затарился морепродуктами, чье наименование диктовала ему по телефону жена.

Ни минуты не сомневаясь в правильности выбора супругой блюд праздничного меню, Куратов затарился продуктами так, словно собирался не просто отмечать какую-то там годовщину, а предлагать своей жене сочетаться с ним браком повторно, продемонстрировав ей позже полностью обнуленный баланс своей карты, где хранились его сбережения.

Бросив взгляд на устроенный Гордеевым стол, Валерия поразилась увиденному. Как знать, возможно это был далеко не последний «сюрприз», приготовленным для неё «светилом», который пытался произвести на неё самое благостное впечатление.

Привыкший довольствоваться в быту шпротами, оливками и дагестанским коньяком, усаживаясь за стол, Гордеев ещё долго смотрел на запеченного осьминога с грибами, не зная, с какой стороны подойти к этому блюду, чтобы наконец его попробовать, не говоря уже о тушенном кальмаре или консервированном морском коньке.

Перед таким разнообразием морских продуктов пасовала даже его находчивая в обычное время безграничная фантазия. Осьминог — все-таки не шпроты. Его так просто на язык не положишь и не пожуешь. Здесь надо было действовать по другой методике, которую для него ещё не придумали. 

Так и застыв над этим блюдом в нерешительности с вилкой в руке, Гордеев перевел взгляд на Чехову. Ковыряя с отрешенно-задумчивым видом глаз кальмара, та тоже не до конца понимала, как надо было есть подобное блюдо, окончательно растерявшись перед куратором. И стремясь не оплошать перед своей будущей супругой, и не показаться ей каким-то простаком, мечась между желанием наколоть на вилку кусочек запеченного осьминога, а дальше закусить его морским коньком, «светило» был уверен, что если с чего ему в данный момент и надо было начинать, задавая тон романтическому ужину, то точно не с конька.

Валерии же было все равно, что есть. И смутно подозревая, что другого выхода, кроме как попробовать эту дрянь, у неё не оставалось, после недолгих колебаний она все же присоединилась к трапезе, отдавая должное неуемному аппетиту Гордеева.

Склонившись над осьминогом и потрогав ножом его водянистую словно студень щупальцу, мужчина перевел озадаченный взгляд на студентку. Он хотел посмотреть, как она справиться с подобным блюдом, но Чехова, поковыряв вилкой голову морского коньяка, почти сразу потянулась за стаканом воды, не совсем понимая, как следовало правильно употреблять все эти продукты, большую часть из которых она видела впервые в жизни.

Что уже говорить о «светиле», на дух не переносившего ни осьминогов, ни подозрительных на вкус глубоководных рыб. В частности, не давал ему покоя лежавший в центре стола с широко раскрытыми и глядевшими куда-то в потолок глазами запеченный морской черт.

На самом деле Гордееву хотелось выпить и промочить горло чем-то покрепче привычного дагестанского коньяка. Однако хорошо понимая, что в этом доме, даже если он устроит здесь самый тщательный обыск полок в кладовой, вряд ли наткнется на подобный алкоголь, пытаясь сгладить сложившееся у его гостьи не самое благостное впечатление о блюдах, он внезапно поднялся из-за стола и подошел к камину, намереваясь его затопить.

В помещении было так сыро, что порой ему казалось, будто они с Чеховой сидят не даче у Куратова, а как минимум на морском побережье в дождливый день. Он не хотел, чтобы она простыла по его вине. Отчасти Валерия была благодарна ему за оказанную услугу, не спеша ему, однако, об этом докладывать.

Подбросив в разгоревшийся с трудом огонь ещё пару поленьев, Гордеев подцепил над ним чайник с водой, любуясь искрами пламени.

Воспользовавшись этим моментом, Чехова отодвинула от себя тарелку с тошнотворным кальмаром, и, пригубив после его употребления воды, принялась рассматривать при слабом свете огня и керосиновой лампы окружавший её интерьер.

Чего здесь только не было!

Помимо обычной утвари на полках хранились каски и гильзы времен Второй мировой, а на подоконнике стояла разобранная швейная машинка, включая пропеллер от поломанного вентилятора. Помимо деревянного диванчика, на котором сидела она сама, в помещении находился также верстак со столярными инструментами и таганок, на котором Куратов готовил себе по вечерам кофе, употребляя его наверное вместе со всеми этими закусками из глубоководных рыб.

Возле камина стояла корзина с наколотыми поленьями, а на стене висела прибитая гвоздем рамка с черно-белой фотографией, где был изображен сам Вадим Георгиевич со своей супругой в молодости.

— Я люблю, когда в доме жарко натоплено, — признался Гордеев, помешивая кочергой тлевшие поленья. — В прошлую зиму Вадим дачу не отапливал от слова совсем. Я вообще удивляюсь, как дом пережил эту пору года, когда морозы по своей трескучести побили рекорд шестидесятилетней давности, и не развалился.

Подбросив в огонь ещё немного дров, мужчина подошел к старому патефону, подключенного к аккумулятору, и, поставив на неё сверху грампластинку, что-то покрутил на боку аппаратуры, ища там кнопки. Тщетно Валерия надеялась услышать что-то романтическое, вроде тех «шлягеров» современности, что слушали её сверстники. Не успел Гордеев отойти от патефона, как помещение неказистой гостиной огласила мелодия «Веселых ребят» и группы «Секрет». И хотя к такой музыке Чехова была не приучена, это оказалось, по крайней мере, лучше рок-музыки, которую любил включать на всю катушку Денис. Оставалось только удивляться, как Гордеев не поставил пластику Магомаева или Лещенко, а то и вовсе не запустил «Песняров».

И здесь сказывалась вся разница музыкальных вкусов таких разных поколений. Незаметных поначалу, но становившихся все более явственными при более близком знакомстве друг с другом таких людей. 

— Вы любите такую музыку? — чуть позже спросила у него Валерия, более-менее адаптировавшись к необычной обстановке, напоминающей ей кунсткамеру эпохи семидесятых, нежели комфортабельное жилье будущей «семьи».

— Да, — невозмутимо отозвался «светило», разливая по стаканам свежезаваренный мятный чай. — Это музыка моей молодости.

— А я предпочитаю слушать современных исполнителей… Ну, там Daniel Martin Moore, Kasabian, Meg Myers…

Поставив чайник на место, Гордеев тоже присел на диван рядом с ней.

— Да, песни у них путёвые, — отметил он, равнодушно зевая, — но я такое обычно не слушаю.

— А что у вас за чай? — спросила Чехова, заинтригованная необычным запахом горячего напитка.

— Это не совсем чай, — уточнил «светило». — Это скорее трава.

— Как интересно.

— Я кипрей собираю… На лугу.

Хмыкнув, девушка взяла со стола чашку, и, сделав один глоток, невольно скривилась. На вкус «трава» эта была ничего, но до мяты ей было ещё далеко.

Двинувшись обратно к камину, Гордеев подбросил туда ещё немного дров, ковыряя кочергой обгоревшие поленья. В воздухе запахло дымом. Прошло ещё каких-то пару минут, прежде чем в помещении по-настоящему стало тепло.

Так и не решившись спросить у своей гостьи, понравились ли ей блюда, «светило» внезапно подхватил со стола тарелку с улитками, и прежде чем решиться их попробовать, довольно изучал это блюдо со стороны, словно перед ним был не морской продукт, а рентгеновский снимок.

Кое-как преодолев свое отвращение к кальмару, Чехова отрезала от него кусочек, напоминающий по консистенции студень, и тут же отправив его к себе в рот, начала медленно его пережевывать, с задумчивым видом уставившись на «светилу».

Зачерпнув вилкой горсть улиток, тот жадно уставился на морского черта. И рискнув, наконец, попробовать даже это блюдо, Гордеев принялся жевать улиток вместе с панцирем, слегка поранив свой язык острыми краями их ракушек. Кое-как их доев, он, в конце концов, не выдержал, и собрав остатки этих морепродуктов, (кроме глубоководных рыб), в одну кучу, выбросил все это добро в мусорное ведро, ничуть не жалея о подобной потере.

Наблюдая за действиями «светилы» со скрытой ухмылкой, Валерия по-прежнему продолжала хранить молчать, не спеша поддаваться его инициативе. Нет, она все понимала: улитки — блюдо деликатное, но есть их вместе с ракушками было необязательно.

Не сводя с неё глаз, Гордеев дожевал наконец улиток, после чего пододвинув к себе поближе блюдо с морским чертом, открыл ему пасть и принялся пересчитывать его зубы, пробуя пальцами их остроту, словно тот был его пациентом, а он сам стоматологом. 

Глава 48

http://proza.ru/2024/03/29/826