Время собирать камни Ч. 3, гл. 6 Камень всевластия

Глава 6.  Камень всевластия.

Дворец королевы поразил Эдда даже в кромешной темноте. Он готов был поклясться, что едва освещаемая лунными бликами вершина с пятью маленькими башенками напоминает руку с растопыренными пальцами. Да, именно пятерню, бесконечно жаждущую и страждущую новых солнцеподобных камней.
Луна скрылась за тучей, и зловещий чертог помахал на прощанье свой «лапой». Рука поманила…, или это ему показалось? Дикарь ринулся вперед, ей навстречу, прямо в расщелину между домами. Протискиваться среди камней было ему не привыкать - скалы Огненной Земли оставили немало зарубок на его могучем теле.  Впопыхах он чуть не потерял покрывало, прикрывавшее его рыжую кудлатую голову. К этому времени накидка потеряла свой прежний вид – в загоне для верблюдов ее местами порвали, порядочно оттоптали и испачкали. Навозные пятна источали отвратительный запах, который Дикарь старался не замечать.

 Чем ближе к заветной цели, тем легче делался шаг. Казалось, ноги сами несли флэмитянина. Он не заметил, как домчался до каменной ограды дворца. Две таинственные фигуры его уже поджидали. Одна из женщин хотела задержать ночного гостя, но вторая - одернула.
- Не спеши, Граппа, посмотрим, что будет дальше.
Дикарь без препятствий прошмыгнул мимо стражниц, быстро сделав на ходу условные знаки, которым обучила его Дарина.
- Это он, он! Думает, если нацепит чужую накидку, я его не узнаю. Вон, косматая бородища через дырку торчит! Повелитель камней! Так я ему и поверила!
- Что же он задумал, Зита?
- Клянусь, своей печенью, Граппа, - ему не нужны простые камни. Просчиталась хитрюга Дарина! Обведет он ее вокруг пальца!  «Камень власти» - в нем все дело.
- Ты лучше о себе подумай, сестрица. Если пришелец получит камень… Говорила я тебе, что раньше надо было сокровище стащить. А ты все медлила, в доверие к скорпионихе втиралась…
Недовольная Граппа покрутила пальцем у виска и скорчила препротивную рожу. Зита обиделась и принялась оправдываться:
- Как же! Скорпиониха никогда с ним не расстается…. Ее никак не обманешь. Старуха на вид хоть и дряхлая, а своего не упустит. Видно, камень придает ей силы…и смерть ее не берет.
- Ну, тогда и рыжебородому великану его не добыть.
- А вдруг он и впрямь повелитель…?
- Ничего, ни в росте, ни в силе мы ему не уступим. А женская хитрость на что? Вдвоем как-нибудь одолеем или обманем. И сами властвовать будем.

Эд шагал по слабо освещенному коридору. С двух сторон длинный проход обрамляли колонны, будто вырастающие из стен. Притолоку украшали выпуклые узоры и украшения в виде гигантских насекомых. Дикарь, никогда не видевший лепнины, долго рассматривал потолок, пожимал плечами и чесал в затылке, теряя драгоценное время. Самки и есть самки, что с них взять… Эти бессмысленные штуки никому не нужны, сделал он, в конце концов, свой неутешительный вывод об «архитектуре» дворца и отправился дальше.
Вход в опочивальню был таким огромным, словно предназначался для великанов, и казалось, отлит целиком из камня. Дикарь снова пришел в изумление. Время убегало стремительно, но он ничего не мог с собой поделать – его так и подмывало сунуть нос в каждую щель, в каждый закоулок, пощупать все своими руками.

Неприятные вибрирующие звуки, доносившиеся из глубины зала заставили Эдда на мгновенье остановиться. Свист, не свист… Вой, не вой…Стон, не стон. Может, песня? Песня песка? Страх отступил также внезапно, как и накатил, и Дикарь отправился в сторону, откуда раздавался странный птичий клекот.
 В потайной нише был замаскирован проход в настоящую спальню владычицы. Гуарама лежала на спине, скрестив на груди костистые руки. Цепкие пальцы, унизанные перстнями, даже во сне не выпускали длинное массивное ожерелье, спускавшееся до впалого живота.
Королева своим видом напоминала застывшую хищную птицу, намертво вцепившуюся когтями в добычу. Большие хрящевидные уши, как два крыла, распростерлись по обе стороны лысого черепа. У изголовья лежали свалявшиеся пучки из выпавших волос, переплетенные в косу в виде короны для дневного выхода. Клювообразный нос, казалось, хотел дотянуться до тощей шеи, густо увитой бусами из желтых камней. Драгоценные нити в несколько рядов, обмотанных вокруг горла, тщетно пытались скрыть гигантский зоб, выпирающий наружу. Браслеты оплетали и открытые запястья, и предплечья, и щиколотки ног.
Эд не мог оторвать взгляда от диковинного сооружения в виде остроконечной шапки, водруженной на самую макушку правительницы. «Птичий хохолок», сделанный из мелких дзинтариков, венчал невиданной красоты камень размером с кулак, внутри которого восседал жук-отшельник.  Вот она, настоящая корона!
Королевский символ был еще прекраснее, чем ожидал увидеть Дикарь. Пальцы жадно потянулись к этому чуду, принесенному когда-то всемогущим песком.
Вдруг тишину опять прорезал жуткий свист, Эд пригляделся - «клюв» королевы яростно завибрировал на ее неподвижном лице. Рев, извергаемый из полуоткрытой глотки, усилился. К нему присоединилась дробь, выбиваемая камешками на теле. От сотрясений они задребезжали и застучали по гремучим костям, выводя жуткую мелодию ночи. Старуха вновь потянула длинным носом, и воздух с шумом понесся через перегородки, барабаня по стенкам гортани и ребрам, огибая иссохшие внутренности и опять возвращаясь через узкую щель приоткрытого рта громким чудовищным рыком Единорога. Вот так страшилище!
Дикарь еще раз скользнул глазами по желчному лицу спящей. По сравнению с королевой, и его уродина Смагда могла считаться красоткой.  Взгляд снова упал на оттопыренные уши-локаторы. Разбуженные «песней» своей хозяйки они вдруг настороженно зашевелились. Эд замер - выкрасть камни оказалось нелегкой задачей. От его грубых прикосновений не только уши, но и их обладательница немедленно проснется. Он стоял в напряжении, боясь дышать. Тут удачная мысль внезапно пришла в голову – надо приноровиться к храпу правительницы! Как только украшения начнут сотрясаться, он сдернет корону одним движением так, что чуткие «стражники» ничего не почувствуют.
Очередной заливистый хрюк, вырвавшийся из носоглотки королевы, привел в движение каменную гряду, опутавшую тело. Эд следовал за волной колебаний, осторожно снимая нить за нитью, и укладывал их в быстро заполняющийся мешок. «Охота» за королевским ожерельем заняла намного больше времени, чем рассчитывал Дикарь.
Гуарама неожиданно повернулась на бок и затихла. Пришлось подождать, пока она снова вернется в прежнее положение.  Наконец, ее тело содрогнулось от нового мощного хрипа, скрюченные пальцы непроизвольно разжались, а флэмитянин в мгновение ока выхватил оставшиеся драгоценности. Полы одежды королевы распахнулись, и Эд увидел, жалкий скелетик, утративший былое величие без украшений, едва не вросших в старческое тело. Тем прекрасней казалась чудесная шапка-корона на ее челе. Оставалась сделать последний шаг…
Эдд с осторожностью взял в руки королевский символ. У него пересохло во рту. Едкая желчь заполняла желудок, текла по жилам, обжигая каждую клетку тела на своем пути. Магия камня проникала все глубже и глубже в замутненный рассудок.
 «Вот он, символ всевластия!  Флэймия содрогнется …, а Брут… Нет, не нужна мне больше Огненная Земля! Я останусь здесь, в роскошном каменном городе. Буду жить не в пещере, а во дворце! Подумать только – сколько прислужниц! А сколько наложниц…
Эд победоносно стукнул себя по груди. Шершавый зеленый камешек царапнул кожу, и волна ликования поутихла. На мгновенье флэмитянину показалось, что тщедушный житель Эвериса протягивает худенькие ручки и смотрит на него страдальческими голодными глазами. Как он напоминал ему сейчас безвременно ушедшего Йоно! Дикарь про себя предпочитал называть покойного друга не мертвецом, а именно так – безвременно ушедшим. Ему, загубившему десятки чужих жизней, теперь было неприятно думать, что это он был виновником смерти друга, жестоким убийцей. Эд тщетно пытался найти себе оправдание, но не находил его. Глаза Скитальца снова выплыли из темноты. Дикарь стряхнул с себя непрошенное видение и решительно направился прочь из дьявольского чертога, унося корону на вытянутых руках и тяжелый мешок за плечами.
Зита и Граппа затаили дыхание, прячась за колонной.
***
Он не хотел ее убивать. Смерть Йоно должна была стать последней в его жизни. Острый коготь Гуарамы неожиданно впился между лопаток, когда Эд стоял, разинув рот, возле склепа, стараясь сообразить, что это за странное маленькое помещение, из которого доносится удушливый тошнотворный запах. Ему давно пора было уносить отсюда ноги, но пытливый ум вновь парализовал все другие чувства и не отпускал из дворца. Теперь, когда сокровище было в руках, и опасность почти миновала, Дикаря вновь интересовала каждая мелочь: и причудливый узор на стене, и отверстие в полу, и щель в потолке. Одновременно он думал и о том, как скреплены камни в короне, и еще о куче разных вещей. Острая боль пришлась так некстати, нарушила ход его мыслей, хаотично блуждающих в голове, готовых вот-вот выстроиться в четкую линию.
 Эд развернулся – старуха стояла   почти вплотную у него за спиной. Ее глаза горели в темноте, приказывали взглядом вернуть похищенное. Инстинкт охотника сработал мгновенно… Он с силой надел массивную корону на голову Гуарамы. Каменная махина с хрустом поползла на лоб и оттопыренные уши, вонзилась в темя своим острым концом. От тяжести тонкая шейка хрустнула, и голова поверженной королевы покатилась в угол, сопровождаемая стуком рассыпавшейся на части короны.
Две черные фигуры внезапно выступили из мрака, словно отделились от темной стены. Отпихивая друг друга, Зита и Граппа с диким криком бросились подбирать ускакавшее сокровище. Они не ожидали такого поворота событий и такого везения. Камень сам шел им в руки. Не понадобились ни хитрость, ни женское коварство.
- Я первая, первая!
- А я старшая, старшая!
 Обе женщины поскользнулись на россыпи разбежавшихся во все стороны камней и одновременно грохнулись оземь, переплетаясь в змеином клубке. Руками они пытались нашарить закатившийся куда-то Главный камень. «Верноподданная» Зита впотьмах подцепила венценосную голову бывшей правительницы и сейчас же брезгливо отбросила ее к ногам остолбеневшего Эдда.
Символ всевластия по-прежнему красовался на королевском челе, в самом центре проломленного черепа - Гуарама и после смерти не пожелала с ним расстаться.
Флэмитянин перевел взгляд с камня на искаженные алчностью лица сестер. Ему вдруг стало жаль, бесконечно жаль этих взбесившихся самок. Он молча повернулся спиной и пошел прочь.