Не выдуманные женские истории

               
                Когда долго едешь в одном купе с попутчиками, лежишь в больничной палате, временно живешь в комнате с отдыхающими в санатории или на курорте, то часто заводятся задушевные откровенные разговоры. У каждого человека есть свои потайные уголки, куда нет доступа даже близким.

               Живёт человек со своей тайной, мучается порой, но не может никому её доверить. А при случайных длительных встречах все выплескивается без утайки, да ещё когда  есть уверенность в том, что никогда больше не встретишь этого человека. Вот и я наслушалась непридуманных, незаурядных историй, где жизнь так распорядится, что не одному сценаристу не сравниться.

                Рассказ
                Аннушка
 
     С  Аннушкой я познакомилась в санатории, вместе проводили много времени. Уже перед отъездом она как-то говорит:
               -  Хочу тебе рассказать о своем грехе, никогда никому не рассказывала и никто не знает об этом, даже дочка. Хоть суди меня, хоть ряди, но мне надо с кем-то поделиться:               
            -  Я не была красавицей, но была очень жизнерадостная, хохотушка, с чувством юмора. С мужем жили, душа в душу, как говорится. Одна была беда: не было деток; и по больницам ездила, и по курортам, и лечилась, но Бог так и не дал ребеночка.

         Накопили мы с мужем денег и решили построить себе хороший загородный дом. Купили земельный участок, наняли строительную бригаду, и дело закипело. Два года продолжалось строительство, почти все уже было готово. Но тут внезапно умирает
 мой муж. Похороны, слезы, печаль…. Все думы о том, как буду дальше жить, ведь жила я за ним, как за каменной стеной, да и дом зачем такой большой теперь…

         Пока я приходила в себя, строители достроили уже сарай и баньку.
         Как-то заглянул бригадир и говорит:
         - Давай, хозяйка, подсчитаем, сколько еще должна нам.
         Стали считать, сумма получилась немалая, накопленных денег должно было хватить, но ведь часть из них ушла на похороны и для полного расчета не хватало. Попыталась я занять денег у родственников и знакомых, но у каждого нашлись причины и отговорки. Так никто и не помог. Отдала, что было бригадиру, а он говорит:
       - Ну, а остальное, как будешь отдавать?
       - Да нет больше ни копейки, хоть режь меня, нечем отдавать.
       - Тогда давай расчет натурой, - говорит бригадир, - Ты мне сразу приглянулась.
       - Не поняла,- говорю  – Ничего у меня больше нет.
       - Есть,- говорит бригадир – Ночь любви мне подаришь - будем в расчете.

      Опешила я, заплакала, убежала в дом. Всю ночь не спала, все горевала: ну как это я сделаю, никогда даже мысли о другом мужчине не было, что же я, баба гулящая  что ли; слезы утешения не приносили.   Думала, думала, да ничего не могла придумать. А наутро опять бригадир явился:
       - Что, хозяйка, надумала?
       - Ладно, - говорю, – Некуда мне деваться. Только я так сразу не могу. Давай баньку истопим, шампанского купи, цветочки подари, сделай, как-нибудь, романтичнее.
       - Хорошо, все будет, как ты захочешь, - сказал бригадир.

      Затопил Алеша баньку, только сейчас и узнала, как его зовут.
Сбегал в магазин за шампанским, еще конфет набрал, продуктов всяких, букет цветов подарил. Помылись в бане по очереди, принарядились. Алеша надел голубую рубашку, брюки со стрелочками, туфли – такой видненький стал мужчина. Сели за стол, свечи зажгли, он ухаживает за мной; музыку включили, начали танцевать… Руки у Алеши теплые, трепетные, глаза ласковые. Не устояла я и пустилась во все тяжкие грехи, провела ноченьку любви…

       Утром Алеша уехал к своей семье. Так мы расстались навсегда.
       А через месяц поняла, что я беременная. Это ж надо такому случиться, ведь сорок пятый годок уже разменяла, да и врачи убедили меня в бесплодии. Не думала, не гадала и вот на тебе.

      Решила рожать, появился смысл в жизни. Пока ходила беременная, пересудов много было: гляньте, как расцвела, вроде недавно вдовой стала, поди хахаля нового завела – терялись в догадке злопыхатели. Но сплетни не тревожили, счастье новой жизни билось под моим сердцем.
 
      Дочка родилась в срок, здоровенькая, хорошенькая и похожая на Алешу, как две капельки воды. Назвала ее Марьюшкой. Росла послушной, ласковой девочкой, помощницей в доме. Вот уже восемнадцать исполнилось.
 
      А еще Бог наградил Марьюшку удивительным голосом и такой русской статью, что все только диву даются. Вторая Зыкина будет! Скоро Марьюшка закончит учебу в консерватории и будет радовать своим талантом зрителей.

      А я не налюбуюсь на свою доченьку, и часто думаю:
           - Спасибо тебе, Алеша, что подарил мне такой «Золотник», не ведая о том ничего!

               
                Рассказ
                Война всех рассудила

     Ехала я как-то в поезде в г. Иркутск. Вместе со мной в купе зашла бабушка, ее провожали дочь и зять. Помогли ей раздеться, переобули, заботливо разложили продукты, необходимые вещи; попросили меня приглядывать за ней. Попрощались: мама ты только  не волнуйся, Маша тебя встретит.

     Дорога дальняя, отдохнули, покушали, немного побеседовали. Потом я взяла книгу и забралась на вторую полку. Вскоре два пассажира, молодые парни, вышли на своей станции и больше к нам в купе никто не подсаживался. Смотрю: скучает моя бабуся, дел-то никаких нет.

     Отложила я книгу, стали разговаривать, сначала по пустякам, потом про жизнь. Она и говорит:
     - Ой, дочка, что только в жизни не бывает, что только не случается. И повела свой рассказ:
     -  У меня две дочки: Маша старшая, Аня младшая. Это я от Ани еду из гостей, решила перед смертью, поглядеть, как поживают. Маша та при мне, вместе живем.

     Вышла Маша замуж за Колю. По любви поженились.
     Парень оказался не пьющий работящий, все в руках горело, а в доме, где одни женщины живут завсегда работы много, чужих то не дозовешься по каждой мелочи. Коля с Машей всегда ласковый, берег ее не давал ничего тяжелого поднимать, особенно, когда беременная ходила.

     Он веселый Коля был, чуб кудрявый, на гармошке играл, вместе с Машей так бывало чи ,песню заведут, аж сердце защемит.  Анька только школу закончила, тоже возле них, то подпевает, а то в пляс пустится, бедовая была. Она покрасивше Маши была.

     Стала я замечать, что она глаз с Коли не сводит, если он ей какое слово скажет, вроде пустяшное, а она, как маков цвет вспыхнет. Построжилась я на нее:
     - Смотри, девка, у меня не дури, от чужих мужиков глаза - то отведи, особливо от сестриного. Не вздумай баловать!
     Она отнекивается:
     - Да брось мама, я же не маленькая, все понимаю, тебе просто что-то показалось.

     Маша родила сыночка, тоже кудряша, радости - то сколько в доме. Как дитя родилось, дел добавилось, в этой суматохе и просмотрела я Аньку. Когда хватилась, а у нее живот уже на нос лезет. Стала пытать: от кого? Плачет, головой трясет: не скажу и все тут. Вроде у Коли с Машей все хорошо, а я Аньку все пытаю: скажи да скажи: я его черта заставлю на тебе жениться, негоже дитёнку без отца расти. А она уперлась и одно твердит: не скажу, нет и все.

      Потом и Анька родила, тоже мальчонку. Как глянула я на  него – вылитый Антончик, сынок Машин, такой же кудряш. Вот тут-то секрет и открылся. И радость, и горе. Не знаешь чего больше. Я, как между двух огней, рвалась между ними и ту жалко, и эту непутевую, куда ее теперь девать да еще с дитем. Маша с Колей стали часто ругаться; все ведь теснимся в двух комнатах, не спрячешься. Я плачу, девки плачут, Коля черней тучи ходит; не стало ни песен, ни плясок. Потом Маша с Колей ушли, соседка старушка на квартиру пустила, а Анька со мной осталась.
Перестали друг с другом разговаривать, общаться.

       Месяца через два началась война. Коле одному из первых пришла повестка. Провожать пошли все. Прощаясь, Коля подошел ко мне и сказал: береги мать обоих моих сыновей. Прости, что так получилось, не хотел я зла, сам не рад. Если не вернусь, не поминайте лихом. Потом Аньку обнял, дай хоть сына разок на руках подержать, тоже попросил прощения.
 
       С Машей и сыном в сторонке дольше прощался. Так и ушел наш кудрявец, с гармошкой и котомкой через плечо; все стоит перед глазами, как он уходит: ветер кудри ему треплет, улыбается и машет рукой  нам.

       Проводили мы Колю, я и говорю:
       -  Вот, что девоньки, жить будем вместе, врозь нам не выжить. Война! Хлебнем мы лиха… Хоть серчайте - хоть не серчайте, а вот вам весь мой сказ: о детях надо думать сейчас, кормилица нет. И чтобы я от вас ни звука не слышала про ваши дела, вернется, тогда и разбирайтесь.

       Послушались они меня и правильно. Мальчонки, как погодки неразлучные были, я за ними приглядываю, да по дому хлопочу. Девки работают на заводе, тогда по долгу работали, спать только и приходили. Про меж них не было, конечно той сестринской любви, у каждой свой камень на душе, но никогда не ругались, пацанов не делили, каждая приняла, как своего.

       Приходили письма от Коли, такие треугольники. Писал Маше, как и положено законной жене. В конце письма приветы передавал мне и Ане. Все беспокоился о мальцах, спрашивал, как растут.

       Года через полтора пришла похоронка на него. Плакали втроем, вместе горе горевали. Так всю войну прожили вместе.
Меж сестрами помаленьку налаживалось.
       - Чего делить-то, теперь вам - нет Коли, - говорила я им – вон по мальчонке оставил – о них и думайте.

       Потом Аня познакомилась с мужчиной, он взял ее замуж с дитем и уехали они к его родным. Мальчонки выросли, в армии отслужили, семьи завели уже у самих дети взрослые. Оба на гармошке играют, песни поют, ну точно, как кудряш когда-то…

       Тайну эту мы только втроем и знаем, никому не говорили. Люди, правда, удивлялись: почему мальчонки так похожи друг на друга, вроде  на матерей совсем не похожи, а меж собой сильно схожие, а когда разъехались, то все как-то уладилось.
Вот и оставил мой зятек следок на земле.
Война всё за всех решила и рассудила.

            


                Рассказ
                Верочка
               
     С Верой Ивановной познакомились в санатории «Мать и дитя», где я отдыхала со своим сыном, а она со своим Сашенькой. При первом знакомстве я подумала, что это ее внук, но мальчик называл ее мамой. Мало ли что, может поздний ребенок, лишних вопросов ей не стала задавать.

     Мальчишки наши славно сдружились и мы все время проводили вместе.
     Отношения матери и сына были очень трогательные, особенно мамы. Когда она смотрела на него, разговаривала с ним, просто светилась изнутри, как лучик; да и мальчишка вьюном крутился возле нее с бесконечными вопросами:
     - Мама, это что? Это как? А почему?
     Она не отмахивалась от его назойливости, а все объясняла спокойным ровным голосом с завидным терпением. Чувствовалось, что Вера Ивановна очень добрый человек.

     Как- то на очередной прогулке по парку, когда мальчишки были заняты своими играми, а мы присели на лавочке, она сказала, что Сашенька не ее сын, а внук ее бывшего мужа и поведала мне свою историю.

     Я в семье была единственным долгожданным ребенком, родители и все знакомые звали меня Верочкой.
        Ах, какая у нас была свадьба с Володей! Деревенская! На такую свадьбу приглашаются не только близкие родственники, но и двоюродные и троюродные родственники, и все соседи. Так, что на нашей свадьбе гуляли больше ста человек.

      В восьмидесятые годы деревня крепко стояла на ногах: у механизаторов и животноводов были очень хорошо заработки, да еще держали подсобное хозяйство. Родители не поскупились на нашу свадьбу, а я была на седьмом небе от счастья: ведь выходила замуж за любимого  Володеньку. Сколько слез пролила, пока дождалась этого дня. Многим девчатам нравился мой красавчик, а выбрал все-таки меня.

      Родители расстарались для единственной доченьки и в качестве подарка купили нам хороший дом в райцентре, куда мы сразу после свадьбы и переехали.
      Жили мы с Володей дружно, родились дети: мальчик и девочка. Счастье было в доме и в сердце радость: любимый рядом, а для него я готова на все.
      Дети закончили учебу в школе, разъехались в другие страны, семьи свои завели. Все у всех хорошо.

      Но вот, однажды приходит  мой Володенька домой с девочкой, лет двенадцати, и сухо говорит мне:
      - Это моя дочь Наташа, ее мать лишили материнских прав: запилась. А Наташа теперь будет жить у нас.

      Меня как ножом полоснуло по сердцу. Раньше доходили слухи, что погуливает мой Володенька, но даже мысли не допускала, что это может быть правдой; считала, что это от зависти люди наговаривают на него. Мало ли кто и что напрасно болтает. Сейчас эта правда открылась  и камнем придавила меня; хотелось закричать, завыть в голос по-бабьи. Но как глянула на этого воробышка с тоненькой шейкой и огромными глазами, испуганно стоявшего у дверей, сердце сдавила нестерпимая жалость: а ребенок то в чем виноват?

      Подошла я к Наташе, обняла ее и заплакала.
      - Проходи, - говорю – не бойся. У нас тебе будет хорошо, никто тебя не обидит.

      Поначалу Наташа дичилась, все больше молчала, но потом оттаяла, освоилась и стала вести себя, как обычный ребенок со своим шалостями и капризами. На доброе слово и ласку стала охотно отзываться.

      Одно огорчало, что Володя стал часто уезжать в командировки и бывал дома редким гостем. Да и моя безграничная любовь стала к нему угасать. Пыталась понять, простить, но что-то надломилось во мне, все-таки он предал меня.

      Наташе он уделял мало внимания, так мимоходом спросит: как дела в школе. Так и жили мы с Наташей почти все время  вдвоем, ее родная мать никогда не появлялась в ее жизни.

      Когда Наташа закончила девять классов, собралась в город учиться в колледже, я ее отговаривала: ну куда ты такая молоденькая да глупенькая поедешь, заканчивай одиннадцать классов. За три года и повзрослеешь, и поумнеешь. Но Наташа была непреклонна, да и отец дал на это разрешение. Так и уехала.

      В течение года очень редко подавала весточки, когда нужны были деньги; даже на каникулы не приехала.  Я просила Володю, чтобы съездил к ней, узнал, как у нее дела, но он так и не собрался.

      Потом Наташа все- таки приехала, когда была уже беременная на седьмом месяце. Володя, как увидел, стал ее ругать:
       - Зачем приехала? За этим ездила? В мать пошла, такая же будешь.  Мне твои проблемы не нужны, сама решай. Наташа молчит, а я ему говорю:
       - Не надо Володя так, теперь ничего не изменишь. Куда же ей  деваться? Она сама еще ребенок, как она и где будет жить. Пусть остается, я помогу, как-нибудь справимся.

      Но Володя не унимался, и в конце ссоры сказал, что у него давно уже другая семья и он от нас уезжает. На прощанье сказал:
      - Сама теперь решай, что тебе надо. Живи, как хочешь и с кем хочешь.

      У Наташи родился мальчик, назвали Саша. Наташа была несовершеннолетней, я оформила опекунство над Сашей.
      Я старалась всячески помогать ухаживать за малышом, а Наташа все чаще стала говорить о том, что он ее замучил, что ей надоело целый день быть с ним. Отказалась кормить грудью, хотя мы с медсестрой объясняли ей, как это важно для ребенка. Но все было напрасно, видно, у молодой мамы не проснулся материнский инстинкт. Она все больше думала о нарядах, часто убегала к подружкам, на дискотеки. Словом, все заботы о малыше легли на мои плечи. А потом и вовсе сбежала, оставила мне записку, что уехала устраивать свою жизнь, а ребенок ей не нужен, можете хоть в детский дом отдать.

     Прожили мы с Сашенькой шесть лет вместе, он для меня родной - природной стал, как солнышко в окне. Наташа не объявлялась все эти годы, мы даже не знали где она, но вдруг она появилась и приехала не одна, а с мужем; и заявила, что хочет забрать ребенка.

     Теперь она замужем, повзрослела, да и муж настаивает, чтобы мальчика забрать к себе, уже документы подали на восстановление родительских прав.
     А я? Вроде, как и никто - моего согласия не спрашивают.        Взбунтовалось мое сердце, как же так, как я могу отдать его? Ведь я его из такой крошечки вырастила, он мне, как сын родной стал;  сколько сил вложила и одной растить ох, как нелегко было.

     Наплакалась досыта, все взвесила и решила, что Саша должен жить с родной матерью, родную кровь не перебьешь. Только бы его не травмировать. Может, и к лучшему все: мужчина вроде серьезный, сразу нашел общий язык с Сашей, да и Наташа вся светится от счастья. Вон, как подарками завалили, вроде тянется к ним. Да и мне уже немало лет, вытяну ли эту лямку?

    Разрешили мне еще съездить с Сашенькой в санаторий, так как путевки были уже куплены. Сейчас считаю денечки, сколько мне осталось пробыть вместе с сыночком, а дальше разлука…
Дал бы Бог сил пережить все это, да, чтоб Сашеньке было хорошо.

     Все эти годы говорили мне бабы в деревне:
     - Дура - ты, Верочка! Зачем ты тратишь свою жизнь на чужих
детей, да еще, если муж нагулял на стороне. Как только твое сердце терпит? Таких дур, наверно, белый свет не видывал!
      Что поделаешь... такая уж я уродилась и приму судьбу такой, какая есть. Детей чужих не бывает. Может, и правда дура…
     Глядя на Верочку, мне тогда подумалось: "Откуда берется такая широта и щедрость души у простых русских женщин? Откуда берутся самородки такой человеческой любви?"
     И лучшего имени не придумаешь - Верочка! Она как будто родилась с ним,
а главное: вселила веру в лучшее в сердце ребенка.