Игра. Глава 34. Облачение

     Я перевел дыхание: по моим расчетам стадион к этому времени мы должны быть готовыми покинуть. Навсегда.

     Вит ликовал, не мог сосредоточиться на чем-то надолго и много смеялся. Он постоянно смотрел на солнце, которое бездумно жгло своей огромной головой пепельно-голубую пелерину неба, неотвратимо продвигаясь к месту полуденного стояния. Возбужденное настроение моего юного друга могло показаться странным, а то и угрожать нашим планам. Поэтому я постоянно находился рядом, стараясь успокоить и оградить его от любопытных глаз. К счастью, нас никто не беспокоил, но в любую минуту мог появиться отец, ведь он всегда появлялся неожиданно.

     В одиннадцать часов мы начали переодеваться, хотя, правильнее сказать, наряжаться, а еще точнее – изменять внешность. Конечно, наши костюмы трудно было назвать безупречными.  Но ведь и сказки не всегда идеальны. Мы облачились в накидки, сшитые из овечьих шкур и красных лоскутов материи, которые приходилось то тут, то там прихватывать к нашим тюремным пижамам заранее припасенными булавками. Для изготовления других элементов костюмов мы использовали картон, бинты, бумагу, глину, тесто, краски и много чего другого, подвернувшегося под руку.
 
     Вит перевоплощался, как и было задумано, в образ Пана. Физически юноша к тому времени окреп и возмужал настолько, что вполне мог сравниться с этим плечистым мужественным божеством. По сути, именно он был главным действующим лицом задуманной нами «схватки» сказки с реальностью. Поэтому все детали внешности и загадочного одеяния его персонажа тщательно продумывались заранее.

     – Хорошо, что я тебя встретил! – раздался за нашими спинами голос Роберта.
 
     Вид у него был престранный. Мало того, что худая полусогнутая фигура этого человека вызывала искреннюю жалость, так ее тянул к полу еще и повешенный на шею автомат. «Хорошо еще, что он не тащит с собой кейс с пирожками», – подумал я и, раздосадованный, отметил, что на этот раз мой знакомец появился очень невовремя.

     Роберт застал нас возле загона для лошадей у ворот на стадион. Он тяжело вздохнул и, по-прежнему не обращая внимания на Вита, продолжил:

     – Профессор назначил меня секьюрити. Сегодня в двенадцать тридцать я должен заменить охранника на первой башне, – он показал указательным пальцем через прямоугольное окошко в воротах на ближайшую сторожевую вышку.

     И только тогда Роберт обратил внимание на переодевающегося Вита:

– Что у вас за представление с переодеванием? На карнавал, что ли, собираетесь? Или драпануть задумали? Странно как-то, однако, не ночью, а днем! Ну, да ладно! – махнул он рукой и обратился уже ко мне. – Вы еще долго тут будете примерять свои шмотки?

     – Наверное, нет, – ответил я, не зная, как нужно ответить, чтобы Роберт не помешал нам.

     – Да понимаешь, дружище, я только пятнадцать минут назад, когда получал оружие, узнал, что сменят меня аж через восемь часов. Никакой еды с собой, как назло, не взял. Понимаешь? – спросил он с застывшей в глазах мольбой.

     Все это начинало мне сильно не нравиться.

     – И что я должен понять?

     – Хочу сгонять по-быстрому к себе, там меня в чемодане пирожки дожидаются! С абрикосовой начинкой! К двенадцати тридцати, времени смены караула, я, наверняка, успею.
 
     Мое предположение, что Роберт страдает опиумной наркоманией только укрепилось: такой аппетит у зависимых не удивителен.

     – Ты присмотришь, дружище, за этой штуковиной? Носить ее на себе – удовольствие так себе! – он сконфуженно улыбнулся и перекинул через голову ремень, пристегнутый к автомату.

     Не услышав от меня ответа, уже распрямляясь, чтобы удалиться, Роберт напутствовал:

     – Смотри, не пальни! Профессор всю кровь выпьет. Объяснительные писать замучимся!

     «Что это, везение? Удача?» – думал я, сжимая руками холодную сталь автомата. Хотя, учитывая, что наш план должен был сработать и без оружия, автомат являлся, скорее, маленькой страховкой – на случай, если что-то пойдет не так.
 
     «Операцию» мы запланировали начать в тринадцать часов. К этому времени профессор должен был появиться в своем кабинете и прочесть записку Вита. Через пять-семь минут он бы обязательно выбежал на стадион. Ему отводилась роль главной "страховки".

     Однако в связи с неожиданным появлением Роберта, планы пришлось корректировать. Если сдвинуть начало «операции» на полдень, что фактически и приходилось делать, то можно было ожидать, что к двенадцати тридцати все уже будет кончено.

     С той минуты, как у нас оказалось оружие, Вит стал думать о его использовании. Ему казалось, что на стадионе нужно появиться с автоматом наперевес. После того, как я проверил наличие патронов в рожке (он был полный), и мне, честно сказать, довелось испытать минутную слабость. «Может, к черту все эти сомнительные философско-психологические штучки? Не лучше ли идти напролом?» – подумал я. Но тут же, вспомнив о том, что силы с охраной стадиона у нас не равны, отверг эту идею. В итоге сошлись на том, что провоцировать сторожевых на вышках не стоит, хотя предохранитель с автомата должен быть снят.

     Так как начать «операцию» планировалось в полдень, на участие в «игре» психоаналитика рассчитывать уже не приходилось. Получалось, что его заменял автомат. Считать это замещение равноценным, конечно, было нельзя. Риск возрастал, но отступать не хотелось. Еще раз менять планы не стали.

     В связи с тем, что нас отвлекли, пришлось поторапливаться. Лицо Вита мы состарили усами и окладистой бородой. На голову водрузили сначала парик, сделанный из черной папахи, затем большие рога, крепившиеся на стальном обруче, плотно опоясывающем голову. Тело его прикрывала, за неимением козлиной, белая нечесаная, выделанная вручную овечья шкура. Она была прочно сшита с полотнами из пепельного жаккарда, закрывавшего плечи и свисавшего по спине до щиколоток. Теперь этот материал выполнял более почетную миссию, чем висеть в столовой на одном из окон в качестве штор. Ноги ниже колен опоясывали гетры из того же овечьего меха. Для «документального» правдоподобия мы прикрепили в нужном месте овечий хвост, который вполне мог сойти за козлиный. В довершение ко всему на шею Вита мы повесили многорожковую флейту на толстой серебряной цепи, завораживающую зеркальным блеском никелированной стали.

     Мой костюм бога Диониса, который являлся легендарным другом Пана, был более прост, но, как и образ в целом, не менее экзотичен. Для его «оживления», как и у Вита, за неимением бычьей, использовались овечья шкура также черного цвета и такого же цвета лоскуты тяжелого бархата, употребленного на шторы в одной из ночлежек. На моей голове тоже красовались рога, как бы поддерживаемые роскошным венком из виноградных листьев.

     Когда наши приготовления завершились, мы выпустили из загона четвероногих питомцев. Вит надел удила, оголовье, недоуздок, шамбон и прочую амуницию для верховой езды на свою любимую Артемиду, я – на жеребца Буцефала, не забыв, при этом, повесить на седло с правой стороны коня автомат.

     Через прямоугольное окно в воротах я выглянул на стадион, но по причине нервного напряжения зафиксировать взгляд на чем-либо не смог. Граница между небом и землей выглядела размытой, вышки с охранниками казались черными свечками. На меня сплошным потоком, ограниченным черной резиной, выполнявшей роль рамы, лился солнечный свет, от которого в глазах возникали радужные зарницы.

     В это время в вестибюле раздался бой часов, который озвучивал Гриша. И этот сказочный бой мог предвещать в равной степени как свершение, так и крушение наших надежд.