Розовые очки

(1962 год)

Розовые очки — что это?

Вроде это не шуба и не тёплые сапоги, а с ними теплее и уютнее. А люди, люди вокруг тебя, кажутся добрыми, откровенными и справедливыми.

Я уже писала, что в пору моей юности кроме основной работы чем только ни занималась! Меня интересовало всё. А по воскресным дням поутру я посещала любимую Публичную библиотеку. Там кроме подборки ЖЗЛ меня интересовало, как можно стать тем, кем хочешь, как можно изменить свой ритм жизни, который ранее казался мне невозможным.

Я с большим интересом отнеслась к работам Павлова об условных и безусловных рефлексах. Я многое узнала о неизвестных мне возможностях организма, например, о том, что можно жить без будильника, стоит только взглянуть на циферблат и дать себе задание проснуться через несколько минут или часов. В назначенное мною время я открывала глаза.

Почему я оказалась в оперативном отряде?

Во-первых, по запросу местного РУВД я была включена в список для оказания помощи в качестве внештатного сотрудника. А во-вторых, меня всегда интересовала психология человека, причины агрессивного поведения или причины, породившие безвольный характер.

Конечно, в пору моей розовой юности я всех людей на руководящих должностях принимала за людей правильных и никогда не предполагала, что в них может таиться какое-либо зло. Это сейчас, пройдя немалый жизненный путь, я понимаю, как всё неоднозначно. Да и жизнь бросает нас из огня да в полымя.

С Юрой Р. мы часто попадали в одновременные дежурства, завязалась хорошая дружба. Никаких интимных отношений у нас не было, да в ту пору на такие свободные отношения всегда было наложено табу.

О нас с Юрой Р. писали даже в газете «Вечерний Ленинград».

Мне казалось тогда, да так и было, что мы в отряде — как одна семья. Были тёплые, доверительные и уважительные деловые отношения; симпатии возникнут уже позже. Но самое главное — собравшись в отряд, мы верили в порядочность каждого из нас.

А на самом первом этапе так получилось, что сплотила их я. За распространение театральных билетов на заводе мне давали по два билета на литерные места во все театры города, и ребята из оперативного отряда по очереди ходили со мной в театр.

И вот однажды осенью у меня в очередной раз появились такие билеты. Юра попросил меня взять с собой в театр его сестрёнку, которая только что приехала из Архангельска.

Мы встретились с ней около театра, а после спектакля, как он и просил, позвонили ему в райком комсомола, где в связи с ухудшившейся оперативной обстановкой проводилось ночное дежурство. По телефону он попросил меня доехать до райкома, и я, как всегда, не задумываясь, поехала туда по его просьбе.

Райком комсомола находился на пятом этаже. В этом же здании и по этой лестнице располагался и райком партии, и на этой площадке обязательно находился серьёзный дежурный.

Тогда я любила бегать по лестницам. Пробегая мимо дежурного, я спросила:

— Остался ли у нас кто?

Дежурный как-то неохотно ответил:

— Да, пожалуй, да.

В его голосе прозвучала укоризненная нотка, и это насторожило меня. Я подумала, что, может, он попал в сложное положение.

Войдя в кабинет, я сразу поприветствовала Юру. Он сидел за столом около телефона. Увидев меня, он широко улыбнулся и… достал два пистолета и навёл их на меня. Я поняла, что он ещё и нетрезвый, таким я его ещё никогда не видела. В результате реакция его была заторможена. Пользуясь этой ситуацией, я быстро и чётко спросила его:

— Начальник, который из них стреляет?

Он перевёл взгляд с одного пистолета на другой. Я воспользовалась моментом и выскочила из кабинета. Заглянув в соседний кабинет, я увидела там за столом инструктора, и он тоже был нетрезвый.

Сообразив, в чём дело, я понеслась с пятого этажа, мечтая успеть на последний автобус. Пробегая мимо дежурного, я попросила его задержать хоть на пару минут того, кто побежит меня догонять. Тот кивнул головой.

Я действительно успела вовремя, но автобус немного задержался на остановке, и около меня сел Юра. И шепнул мне на ухо:

— Я не выпущу тебя на твоей остановке, поедешь со мной.

Бояться было некогда. А он для убедительности вытащил сразу два пистолета.

— А ну-ка спрячь немедленно, — сказала я, — ведь сейчас автобус остановят прямо около отделения милиции или около патруля. Спрячь, чтоб со стороны не было заметно, — произнося это, я приподнялась и предложила ему подвинуться к окну, а сама оказалась на краю. Следующая остановка была моей.

Пока он занялся размещением их по карманам, я успела подскочить, и перед выходом из автобуса нас разъединили два человека.

Дверь автобуса открылась, а напротив была моя парадная. Я изо всех сил бросилась вперёд и первая вскочила на лестницу между первым и вторым этажами. Слава Богу, здесь горел свет.

Юра догнал меня на втором этаже, но я с силой оттолкнула его, и он покатился вниз. Ещё и ещё раз он догонял меня, но он был неустойчив, и я снова кидала его вниз. Успела добежать до своей квартиры на пятом этаже и позвонить, в очередной раз отбросив Юру вниз.

Всё это происходило без слов, он сопел и пытался достать меня, а дверь не открывали: раньше я никогда не приходила домой так поздно — и отец решил меня проучить. И только с пятой попытки дверь открыла соседка Вика, которая просто спасла меня от продолжения этой истории.

Меня так трясло, что, влетев в квартиру и закрыв дверь на тяжёлый крючок, я опустилась по стенке на корточки.

В нашем отряде было принято приветствовать друг друга рукопожатием. Но после этого я уже никогда не подала ему руки. А встретив его по необходимости, я сказала, что никому не скажу об этой истории, если он забудет меня навсегда.

Через несколько дней он уезжал в командировку в другой город по оперативной работе. Оттуда он писал мне много добрых и тёплых слов. Но я такие вопросы решала в один раз. Ведь шахматисты всегда вынуждены просчитывать ходы наперёд. Так и я: представила его в нетрезвом виде, поглаживающим пару пистолетов и требующим от меня выполнить его желание.

В последнем письме он написал, что всё равно всегда, всю жизнь, он пройдёт рядом со мной, хоть и параллельно. Я так и не ответила ему ни звуком, ни словом.

Прошло несколько лет, и я оказалось в двухкомнатной квартире первого этажа в Сестрорецке. Первой дочери было уже около годика. И вдруг в тёплый летний день, выйдя из парадной, я увидела на лавочке Юру.

— И что же ты здесь делаешь? — спросила я спокойно.

— Я же говорил тебе, что буду жить всегда около тебя, так как хочу видеть тебя всегда. Я просто хочу, чтоб ты знала, что я живу вот в этом доме, — и он показал рукой на девятиэтажный дом. — Я узнал, что ты вышла замуж, и я женился на девушке, имя которой начинается с той же буквы, что и твоё. Я знаю, та нелепая история напугала тебя, а меня проучила навсегда. Ну и железная ты, ни на что не отреагировала! — глядя мне в глаза, говорил он.

— Спасибо тебе, Юра, что ты не преследовал меня физически, и я уважаю тебя за это. Да не обижай свою жену. Ведь когда двое понимают друг друга — это и есть самое надёжное счастье, к которому приходят постепенно. А мне приятно вспоминать наше прошлое и знать, что, пока оно было нашим, оно было чистым и честным, кроме неожиданно подкравшегося случая. Спасибо, Юрочка, спасибо, что ты пришёл ко мне, чтобы сказать мне эти хорошие слова. Пусть в твоей душе останется от меня тёплая память. А тогда я по-девчоночьи испугалась. Наверное, я была неправа. Прости меня. И дай Бог тебе настоящего тёплого счастья, так как сам Бог дал тебе её для твоего душевного равновесия. Ещё раз спасибо и прости. А сейчас я тороплюсь, — и я направилась по своим земным делам необычно лёгкой походкой.

24.05.2014