и Федор Говнюков в роли Федора Говнюкова

     Я, конечно, смотрел этот сериал, лет, наверное, сорок назад, но сегодня, выискивая фотку Дурова, я не только пересмотреть не хотел эту лажу, слова приличного не находилось при обозрении местечковых рыл советских знаменитостей, еврейскими физиономиями усиленно изображавших нордических арийцев, лица колхозников и, как уточнял усатый Кулагин, трехкопеечных звезд, уже не смешили, как прежде, а навевали легкую тошноту, вполне зримо показывая грандиознейший разрыв цивилизаций, ни одного ведь не сравнить или просто рядом поставить с Богартом или Митчумом, Мастрояни или Бобби де Ниро, а ведь семьдесят третий год, когда Лиознова и высрала это недоразумение, это семьдесят третий год двадцатого века, разрядка, детанс и рефьюз. Я уже писал о забавности забивания в поисковик года выпуска почему - то до сих пор считающегося шедевром просто кино, глянешь и жить не хочется, понимаешь, что страна твоя отстала навсегда, сратый Совок навеки изъял бывшую Россию из мира, сделав когда - то русских, украинцев, татар и так дальше одной невнятной массой, и хававшей чепуху и уродство лиозновых и михалковых, чисто такой Болливуд для нутряного потребления, ахуй и дичь парторгов и политруков, у них даже шпион и тот - Тихонов.
    - Какого хера ? - удивился всегда и везде одинаковый статский советник, шатаясь на пороге генеральского особняка. - Вот этот вот могучий старик, отец русской демократии, не манж па сис жур ?
    Усохший по габаритам когда - то Болконский в белых шкерах маячил из угла усатому режиссеру, порешившему с разрешением из святого Кремля лично Жванецкому пользовать литературное слово  " сука " разоблачить злоупотребления культом личности, напрочь забыв о том благополучии, что подлостью и холуйством приобрел папа режиссера, подвизавшийся стукачом и детским пиитом.
    - Дядя Степа - он Степан,
    Не Гаврила и не Джимми,
    Перед ним стоит стакан,
    В голове  :  « Ачо, ачо ».
    Пальцем в попу - горячо,
    И танцуют, и поют.
    Ленин, Сталин и Калинин,
    Вся х...ня и мирный труд,
    На престоле древний плывень.
    Будто Путин молдавашка,
    В орденах его рубашка,
    БАМ, Помара ужгородцев,
    Мощный топот танков по Афгану,
    Экономика уродцев -
    Все идет по плану.
    Моя мамка, нежно поглаживая вспучившийся живот, где таился и развивался будущий я, торчала на диване перед телевизором, тоненькими ножками уверенно попирающим линолеумный пол отдельной, не к двухтысячному и совершенно бесплатно, между прочим, квартиры, не зная, что за такое говно и платить не надо бы, эта железобетонная клетушка в нормальных странах и за жилье не признается никем, даже беженцы из того же Афгана срут в таких помещениях, брезгуя проживать, но летящая с экрана ахинея толково и дельно внедряла в мозг понимание, что твоя уё...ная Империя - самая чоткая. Я, сидя в матке, думал уже тогда, что вот если бы носящей меня внутри женщине показали бы вместо тихоновых, лановых и гафтов Богарта и Митчума, то, возможно, и грядущий сын вырос бы патриотом, а так, насмотревшись еще эмбрионально совкового фуфла, родился литературный власовец и кощунник, ложащий с прибором на любую хрень, что не выдерживает минимальной конкуренции с такого же рода продукцией не отсюда.
     А ведь кто - то рождается пидарасом. Военным. Мусором. Бандитом. Политиканом. Шлюхой. Знаменитостью и журналистом, что, впрочем, та же б...дина, отсосавшая за свою карьеру миллионы километров членов продюсеров, режиссеров и заказывающих музычку делаваров, обслуживание коих и составляет суть жизни военных, политиканов, мусоров, журналистов и знаменитостей. Ох...ный жизненный выбор, ежели подумать, но не думая - то же самое.